Городские легенды (джен)

Вечером, около восьми, в одно неприметное кабаре вошла полная, коротко остриженная женщина с маленьким бидоном в руках. Поздоровалась с хозяином заведения и прошла за кулисы. Едва ли появление этой особы могло привлечь внимание ранних посетителей, ждавших начала выступления.

― Как поживает моё солнышко? ― спросила Меди, едва открыв дверь в гримёрную.

― И тебе привет, ― шутливо отозвалась Мари, натягивая чулок. ― Как и всегда, что ей сделается?

― Сама-то как? ― поспешила спросить ещё одна танцовщица, подлетев к округлившейся подруге и быстро поцеловав в щёку, оставляя на её загорелой коже алый след помады.

― Чувствую себя опухшей, ― немного невесело отозвалась Меди, стирая след от поцелуя со своей щеки. ― Уж не дождусь когда это кончится.

По труппе из двенадцати девушек прокатился небольшой смешок. Здесь не в первый и, скорее всего, не в последний раз раздавались подобные жалобы.

Помещение было душным, хоть и просторным. В воздухе стоял запах духов, пудры и керосина. Густой и влажный воздух не двигали даже порывы ветерка из приоткрытой форточки под самым потолком. Меди извлекла из маленького плотно закрытого железного бидона большую серую крысу и направилась к стоявшему у самой дальней стены стеклянному террариуму в котором жила Солнышко.

Зрители любили экзотику и Меди со своей подругой могли им её предоставить. Сочетание её загорелой кожи и бледно-жёлтой блестящей чешуи действовали на мужчин в зале почти гипнотически.

Грызун в руках Меди отчаянно вертелся, царапая её своими коготками в бесполезной попытке вырваться. Эмилия — самая молодая девушка, пришедшая в труппу всего пару месяцев назад, словно завороженная жалостливо смотрела на крысу, кинутую за стекло, на съедение хищнику, чьё имя так не сочеталось с натурой. Она ненавидела крыс ― этих мерзких переносчиков болезней, но сейчас, глядя на то, как запуганно съёжилось взмокшее существо в углу стеклянной ловушки, ей стало безумно жаль эту божью тварь. Теплокровное создание семенило своими когтистыми лапками в безумной попытки отбиться от медленно наступающего монстра с бездушными золотыми глазами.

Пока Меди, окружённая подругами, обменивалась с ними последними новостями, Эмилия резко отвернулась от стеклянного дома Солнышка, нервно начав расчёсывать свои светлые волосы. Сюда её привела любовь в пению и непригодность к более приличным заведениям. Джамила, руководитель и постановщик этой труппы, относительно легко её приняла, но не давала спуска ни разу за все эти месяцы репетиций. Строгая смуглянка с цыганской кровью и жестоким взглядом зелёных глаз вызывала у молодой девушки уважение, а Солнышко, что каждый день до и после репетиций смотрела на неё из-за стекла невольно напоминала Эмилии руководительницу.

― Слушай, Меди, ― начала Мари. ― Я тут подумала, раз уж тебе совсем недолго осталось до большого дня, может тебе пригодиться это?

Женщина протянула подруге небольшую плетёную корзинку скромно украшенную рюшей. Внутри лежала пышная перинка и крохотное стёганное одеяльце.

― Она, конечно не новая, ― скромно отвело взгляд Мари. ― Моя Софи быстро из неё выросла. Но может пригодиться… Ну, хотя бы будет удобно ребёнка переносить во время наших турне, когда ты вернёшься в строй.

Меди застыла, осматривая белоснежную перину и вышитого на одеяльце белого кролика с розовыми глазами. Девочки много сделали для неё за последнее время. Благодаря им она всё ещё могла получать небольшие деньги от хозяина заведения, пока не было возможности зарабатывать их самостоятельно. Не чувствовала себя такой уж брошенной в их небольшой компании, ставшей для неё семьёй за всё время их совместной работы. Они представитель абсолютно разных конфессий и даже национальностей. Джамила собирала свою труппу по всей Европе и даже части Азии в своё время. Их вкусы во многом не не совпадают, но от этого с ними было лишь интереснее.

― Спасибо, ― тихо произнесла Меди, приняв подарок и тихо шмыгнув носом.

― Но-но, не вздумай мне тут разреветься, ― с шутливой строгостью пригрозила ей пальцем Джамила.

― И не думала, ― с улыбкой ответила Меди, смахивая с уголка глаза случайную слезинку.

― У нас выступление через пятнадцать минут, ― напомнила о работе Джамила с привычной строгостью. ― Оставить нежности на потом! Работа не ждёт! А ты зайди к управляющему за деньгами и купи завтра ту настойку, о которой я тебе говорила, идёт?

Меди кивнула в ответ, позволяя Джамиле потрепать свои короткие кудри. В такие моменты она всерьёз задумывалась над тем, чтобы отрастить волосы подлиннее и не давать более повода для подобной грубой ласки.

― Зачем вообще так делать? ― спросила Эмилия, стоило только двери гримёрной закрыться за Меди. ― Зачем перерабатывать ради того, чтобы отдать деньги тому, кто сидит дома?

Вид оголодавшего удава, гипнотизирующего свою жертву взглядом золотых глаз, нервировал её до крайности, приводя в самое дурное расположение духа.

― Она делала тоже самое ранее, ― спокойно ответила Мари, продолжая натягивать на себя сценический костюм. ― Как и все мы до этого. Тут своих не бросают, знаешь ли.

― Но ведь конкретно меня никак не трогает то, что кто-то позволил себя обрюхатить. Это не мои проблемы, ― девушка, расчёсывавшая свои волосы, остановилась, почуяв неладное. В гримёрке стало непривычно тихо.

Эмилия отвернулась от своего зеркала окидывая взглядом труппу. Женщины смотрели на неё внимательными и обжигающими взглядами. В этой внезапной тишине хруст позвоночника крысы раздался из стеклянного жилища Солнышка оглушающе громко и Эмилия невольно вздрогнула от этого звука.

― Ты ещё слишком молода, ― отозвалась Джамила, подходя к девочке ближе. Тон наставницы был снисходительно холоден. ― Советую впредь быть аккуратнее в своих высказываниях.

Гримёрная в тот момент показалась Эмилии гигантским серпентарием в котором она была маленькой мышкой, загнанной в угол клубком разозлённых змей.

Мышкой, что посмела считать себя выше хладнокровных хищниц.

* * *

Маленький мальчик сидел в саду у розового куста вечером одного июльского дня и всматривался в глубокую тень под растением. Оттуда на него уставились два мутно-серых глаза тёмной змеи, медленно сворачивающейся тугой пружиной. Ребёнок нервировал животное своим назойливым вниманием, своими возгласами и ручонкой с тоненькими пальцами, что он так настойчиво к ней тянул. Из её пасти то и дело показывался раздвоенный матовый язык, пробовавший на вкус горячий летний воздух.

Любопытный ребёнок, лишённый инстинктивного чувства страха перед рептилиями, который положено иметь всем хорошим детям, продолжал осторожно приближаться к гадюке. Чешуя животного так маняще переливалась слюдяным блеском в лучах заходящего солнца, словно камень в любимых серёжках его матери.

Меди ловко перехватила плоскую голову гадюки за секунда до того, как рептилия рванулась вперёд, пытаясь вонзить свои ядовитые зубы в тонкую белую кожу назойливого ребёнка.

От внезапного толчка матери, Эрик вскрикнул и упал на землю, не удержав равновесия.

― Тебе сколько раз было велено не трогать садовых змей без моего ведома! ― строго воскликнула женщина, удерживая гадюку у самой плоской морды. Рептилия обвивала кольцами её запястье в тщетной попытке вырваться из стальной хватки.

Ребёнок виновато опустил голову, скрывая от взгляда матери своё деформированное лицо не прикрытое марлевой повязкой.

― Ты ведь помнишь наш уговор?

В ответ ребёнок молча кивнул, поднимаясь на ноги. Всё так же стыдливо пряча глаза он начал нервно крутить пальцами пуговицу своей свободой рубашки. Речь уже давалась ему лучше, но в основном он всё ещё предпочитал молчать. Особенно в те моменты, когда был в чём-то виноват.

― И почему же решил ослушаться? ― спросила она, сматывая живую чёрную ленту со своего запястья.

Женщина отбросила гадюку за розовый куст, позволяя животному скрыться во влажной тени и вновь перевела взгляд на сына. Эрик всё так же молча стоял перед ней, виновато опустив голову. Складка его приплюснутого носа и кончики ушей покраснели из-за резко прилившей к лицу крови.

― Ладно, ― смягчилась Меди. ― Иди собирайся, пойдёшь сегодня со мной и покормишь Солнышко, раз уж так хочется повозиться со змеями. Но ещё одна подобная выходка и вместо поездки с труппой на гастроли останешься дома. Понял?

Мальчик активно закивал глядя на мать огромными, овальными и немного раскосыми бесцветными глазами. Этот испуганный взгляд был гарантией того, что он более не ослушается. По крайней мере не в ближайшее время.

Эрик обожал Солнышко. Только одна голова рептилии была больше его ладони раза в два, но сытое животное позволяло мальчишке свободно себя гладить под пристальным взглядом своей хозяйки, периодически лениво утыкаясь плоским носом в его щёку и пробуя кожу розовым раздвоенным языком. Холодные жёлтые чешуйки тихо шуршали на ткани его рубашки, когда Меди позволяла ребёнку легонько обнять разомлевшее от тепла сытое животное.

Эмилия с ужасом смотрела на странную ласку, не понимая, как остальные члены труппы могут это безобразие игнорировать. Двухметровому удаву ведь ничего не стоит задушить трёхлетнего ребёнка, обвившись вокруг его тонкой шеи. Как можно вообще подпускать ребёнка к этой твари? Как можно лично давать ему прикасаться к этой штуке? Как можно сидеть перед ним в таком откровенном сценическом костюме?

Солнышко легонько ткнулась мордой в плоский нос ребёнка, словно пытаясь поцеловать его своей треугольной пастью. Часть её длинного и тяжёлого тела лежала у него на плече, а вторая покоилась на руках Меди, сидевшей перед сыном на коленях. Её спокойный голос давал мальчику указания о том, как нужно себя вести и что делать, чтобы не испугать рептилию.

― Она ничего тебе не сделает, если не будет бояться, ― говорила она. ― Но напугать любую змею очень просто. Они только кажутся грозными.

Эмилию до сих пор пробивала дрож при виде деформированного лица ребёнка. Его плоская, туповатая мордочка казалась излишне похожей на змеиную. Искажение верхней губы и большой рот придавали сходство с немного вытянутой змеиной физиономией. А глаза… Его бесцветные глаза, словно подёрнутые блёклой плёнкой, были так пугающе похожи на бездушные глаза Солнышка.

* * *

― Ты помнишь, что я говорил тебе вчера, Эрик?

― О том, в какой мы заднице? Да, прекрасно.

― Мне нужно будет отлучиться всего примерно на неделю. Подготовлю всё как следует и возможно удастся уйти тихо вслед за Лионелли.

― Шансов дождаться помощи от итальянского правительства нет вообще, я так понимаю… Прекрасно. Не хотел я крайностей.

― Иного не остаётся, Эрик. Продержись эти несколько дней любым способом. Пусть тебя лучше отец за чьё-нибудь убийство арестует, но доживи до моего возвращения. Понял?

В покоях Эрика было светло и тихо. С недавних пор он предпочитал запирать двери и ставни на замок, прежде чем позволить себе пару часов беспокойного сна. Самый крепкий кофе начал плохо сказываться на его здоровье, заставляя сердце безумно биться под рёбрами. Он работал над эскизами террариума для маленькой султанши круглосуточно, пытаясь отвлечь себя от желания спать.

Очаровательной девочке было всего тринадцать, но обладала она по истине взрослым умом. Её муж упивался собственной властью над жизнями своих подданных и возможностью оправдаться перед народом, свалив все грехи собственной жестокой натуры на молодого и никому не известного архитектора. Она же отсрочивала публичную казнь своего друга как умела. Оставалось только надеяться, что её будущее будет светлее, чем настоящее.

Лассо — очаровательная маленькая мамба ядовито-зелёного окраса позволила хозяйским рукам, трясущимся из-за избытка кофеина, достать себя из серпентария и обвилась вокруг запястья.

― Бедная моя, ― тихо приговаривал Эрик, скользя пальцами по чешуйчатому телу рептилии. ― Тебя тоже измотал этот ритм. Ничего, ещё немного и всё наладиться.

Очаровательная змейка жёлто-зелёным браслетом устроилась на его предплечье, мирно ощупывая языком сухой воздух, так сильно отличавшийся от атмосферы её стеклянной клетки. Животное позволило себе устроить плоскую голову на тёплой хозяйской ладони. Мерное подрагивание конечности может и нервировало её, но явно не на столько сильно, чтобы проявить агрессию к своему укротителю.

Открывшаяся входная дверь заставила Эрика резко обернуться, потревожив этим жестом Лассо. Змейка лениво приподняла голову и повернула свои тёмные глаза ко входу.

Очередная наложница, посланная в его покои ханом, вызвала лишь раздражение. Можно было подумать, что правитель держит его за идиота, подсылая столь очевидного троянского коня. Однако из-за недостатка сна Эрик не мог сказать точно, что именно его раздражает больше: заниженное мнение хана о его интеллекте или же та неприкрытая пошлость, с которой наложницы пытались залезть в его спальню.

Последнюю неделю он сразу прогонял их, но в тот вечер, даже не удостоив вошедшую и особого внимания, Эрик устало отвернулся и побрёл в спальню, закрыв за собой дверь.

Девушка… он не любил делать больно девушкам.

Марьям не особо церемонилась обычно со своими целями. Кинжал в шею, между позвонков, да и дело с концом. Но об это мужчине она наслышалась всякого. Последнего наёмника, которого шах посылал к альбиносу в прошлом месяце, так и не нашли. Не известно даже дошёл ли он до этого заклинателя змей или его перехватил кто-то из предателей шаха по пути в его покои. Во дворце неспокойно в последнее время.

Из спальни архитектора показалась гигантская коричневая голова удава. Золотые глаза хищной твари опасно сверкали в свете закатного солнца. Марьям потянулась к кинжалу, двигаясь как можно медленнее и стараясь не взбесить гигантского змея.

― Не бойся, Скади сыта, ― донёсся из спальни какой-то странно приглушённый голос Эрика.

Интересно, кого же это нужно было скормить этой десятиметровой твари, чтобы она насытилась? Уж не её ли неудачливый предшественник переваривался весь этот месяц в желудке ожившей скандинавской легенды?

Среди наёмников за чаркой алкоголя можно было услышать не мало странных, а иногда и крайне неправдоподобных историй об этом иностранце ещё до того, как он впал в немилость великого шаха. Когда он только прибыл вместе со своим учителем, Марьям услышала, что альбинос просто до крайности уродлив, но кроме очевидно деформированной губы и носа, примечательного она в нём ничего не заметила. В конце концов за свою "карьеру" ей приходилось видеть вещи и похуже.

Девушка поправила своё платье, открывая декольте ещё немного больше. Откровенные женские одежды она не очень жаловала, но для работы приходилось делать исключения. Как иначе подобраться к мужчинам?

Позже об Эрике поползли слухи другого толка. Говорили, что девушки ему неинтересны. В подпольной питейной даже ставки делали, сможет ли Марьям затащить его в постель или же на это дело лучше позвать какого-нибудь мальчишку по смазливее. В пользу первого поставила только сама Марьям да ещё один анонимный игрок.

Жёлтые глаза змей, уставившиеся на неё из многочисленных стеклянных сосудов в комнате нервировали. Оставшийся за спиной гигантский удав со скандинавской кличкой не давал покоя одним своим молчаливым присутствием. Но разве какое-то зверьё помешает профессионалу работать?

Эрик выглядел усталым и разбитым. Его уже не первую неделю изводили короткими ночными набегами, не давая спокойно спать. Но подобраться близко и уж тем более проникнуть в спальню, не удалось никому кроме неё.

Взгляд обесцвеченных розовых глаз, его движения, прикосновения… Нет, он определённо не из этих. Обычный измотанный и потерявший бдительность при виде её тела мужчина. Лёгкая мишень.

Ещё об Эрике не так давно прошёл странный слух. Мол, он и не человек вовсе, а некое порождение тьмы. Сын одной ведьмы, жившей в глухой деревушке на севере. Говорили, что его тело сплетено из змей, что набрасываются на всякого, что решить причинить им вред. А ещё говорили, что у него самого раздвоенный язык и ядовитые клыки. Не даром ведь его кривая ража так похожа на змеиную.

Но это уж точно какой-то бред. Тело как тело. Жилистое, худощавое, покрытое кое где шрамами как у война. Его даже можно было бы назвать красивым, в какой-то степени. По крайней мере для такой как Марьям.

Девушка потянула мужчину на себя, отвлекая поцелуем. Осталось только затянуть удавку на его шее и закончилась бы его полная сплетен жизнь.

Что-то острое и тонкое внезапно вырвалось из глотки Эрика, впившись в её язык.

Марьям закричала в его деформированные губы то ли от неожиданности, то ли от боли. Эрик не отпускал её из своих цепких объятий, пока нечто в его рту раздирало её язык. Девушка думала, что захлебнётся в собственной крови прежде, чем потеряет сознание от её быстрой потери.

Она упала на холодный пол когда он её наконец отпустил, в ужасе отползла назад, подальше от этого монстра. Кровь вперемешку со слюной быстро спекающимися ошмётками, похожими на гигантских слизней, падала из её разорванного рта на пол. Обжигала глотку своей неестественной горечью причины которой её сознание никак не могло понять, до тех пор пока Марьям не подняла глаза на человека, которого ещё минуту назад считала своей жертвой.

По окровавленному подбородку Эрика ползла пёстрая чешуйчатая лента. Зеленая змея разъярённо шипела, выбираясь из недр его глотки. Вся морда рептилии была залита кровью, а ядовито-зелёные чешуйки поблёскивали от слюны заклинателя змей.

Мутнеющее сознание Марьям превратило вполне заурядное уродство Эрика в сверхъестественное. Не иначе сама Горгона породила это чудовище, чтобы отомстить человечеству, веками почитавшему как богов тех ублюдков, что заточили её в подземных пещерах под древним Парфеноном.

Очнулась Марьям в какой-то хижине. Жёсткий матрац и холод будоражили больной разум. Тело будто бы качало из стороны в сторону и от этого желчь пустого желудка непроизвольно пошла наружу. Её стошнило, а разум продолжал отчаянно буксовать, отказываясь понимать происходящее.

― С добрым утром, ― вкрадчивый голос Эрика донёсся откуда-то сверху. Она никак не могла сфокусировать взгляд на его лице. Картинка расплывалась, словно в тумане, а яркий дневной свет безбожно резал глаза. ― Небольшое предупреждение, на будущее, не лезь ко мне целоваться с оружием. В следующий раз откачивать тебя не стану.