Опьяненные чувствами (джен)

Анна смотрелась в зеркальце. Щечки румяные, губки розовые, прическа — волосок к волоску, чистое золото. Настоящая красавица. Только вот наглый прыщик… Она нахмурилась, разглядывая алеющего на лбу «врага», и еще раз прошлась щеточкой по бровям. Обидно до жути! Ну почему именно сегодня, когда Жан наконец-то позвал ее в Париж?

Она долго к этому шла. Отказывала себе в сладком, питаясь сухими и безвкусными концентратами, улыбалась тепло и ласково. Косметика, опять же… От которой теперь появились прыщи! Все ради того, чтобы Жан, этот невыносимый, сухой, вымороженный до нутра педант, позвал ее с собой на Вековое собрание. Чтобы ее мечта... Ее, Анастасии Щедровой, мечта осуществилась.

— Поезд отходит в шестнадцать ноль одну, — голос Жана, тягучий и липкий, как мед, из-за двери звучал приглушенно. — Поторопись, mon or.

— Конечно, mon amour, уже бегу! — прощебетала Анна, пронзая прыщик ненавидящим взглядом.

Она замазала его, конечно замазала, на даже сквозь три слоя тональника было очевидно: прыщ есть. Ты его не видишь, а он все равно есть! Катастрофа.

— Mon or? — Жан стучал в дверь. Пока еще легко и небрежно. Касался костяшками пальцев лакированной двери и больше гладил, чем действительно бил. Анна прекрасно знала, что в любой момент ласковые касания могут смениться хлесткими ударами.

— Иду!

Она вынырнула из своих мыслей и поспешила к двери. Строгое шерстяное платье неприятно сковывало плечи и грудь. Памятный медальон лежал в ключичной ямке ледяным камнем. Комом невысказанных слов. Сомнений. Чаяний.

Жан встретил ее задумчивым взглядом. Прямой и тонкий, как жердь, застывший. Темно-графитовый костюм, казалось, был неотделим от его кожи, как и очки из белого золота — от лица. Анна ответила на его взгляд улыбкой и кокетливо опущенными ресницами.

Он галантно помог ей надеть шубку. Придержал за плечи, кончиками пальцев касаясь открытой шеи, и замер на несколько мгновений. Анна его не торопила. Жан жил в своем ритме, то излишне неторопливом и размеренном, то поспешном и нервном. Она так и не научилась предугадывать его действия.

— Идем.

Жан отстранился, сосредоточенно и поспешно накинул свое пальто. Замер на несколько секунд, словно вспоминая что-то. Отступил. Анна предпочитала молчать и улыбаться: Жан не любил шум, не любил пустых разговоров, ограничиваясь самыми необходимыми словами.

О чувствах он не говорил никогда.

Не то чтобы Анна ждала этих слов. Вовсе нет. Неимоверная глупость — ждать нежных чувств от ночной твари, способной лишь пить кровь и наслаждаться чужими страданиями. Еще большей глупостью было бы только влюбиться в эту тварь самой.

Но Анна никогда не совершит такой ошибки.

Заснеженный сад выглядел настоящим произведением искусства. Из тех, которые боязно тронуть неловкими руками: вдруг разобьешь. Анна каждый раз замирала от восторга, разглядывая его. Опустевший фонтан. Заиндевевшие деревья. Белоснежные дорожки. Жан потянул ее за собой, небрежно переплетая их пальцы, и что-то тихо проворчал себе под нос. Анна не хотела знать, что ему не понравилось в этот раз. Она дышала сладким застывшим воздухом, а в груди расцветал восторг. Путешествие! Она едет в путешествие к своей мечте, к своей мести. Жалко, конечно, красивое платье и даже — немного — сухаря Жана, но она слишком долго к этому шла, чтобы отступить теперь.

Послезавтра в Национальной Ассамблее прогремит взрыв.

«Я скоро буду с тобой, брат, — Анна накрыла пальцами памятный медальон и криво улыбнулась, глядя в окно. За тонким стеклом заснеженные стволы деревьев сливались в черно-белое полотно. — Помнишь? До встречи в Париже».