Смерть Кощея (гет)

Низкие облака цвета мокрого асфальта улепетывали от яростного ветра по серому… или, скорее, какого-то металлического окраса небу. Доставалось от ветра и существам, летать не умеющим и вынужденным ползать по грешной земле. Особенно нам с Валей, оказавшимся на каменистой вершине холма.

Пологий склон спускался к равнине, заросшей небольшими лиловыми кустиками. Кажется, вереском. Дальше темнел лес, судя по мрачному цвету — хвойный.

И… никаких признаков цивилизации. Во всяком случае, по эту сторону от леса, который был слишком обширен, чтобы обозреть его с холма высотой с трех — четырехэтажный дом. Даже струйки дыма я не приметил. Правда, в такую погоду дым должен стелиться по земле. А костры жечь, когда ветер сильный, и вообще-то нежелательно.

Итак, в полном соответствии с надписью под кнопкой, нам повезло. Повезло не угодить в морскую пучину и не отправиться спать с рыбами... в прямом смысле, я имею в виду.

Но никакое везенье не могло отменить фактор демографии. В том смысле, что и в наши дни на Земле хватает ненаселенных уголков. Ни малейшего домика на десятки и сотни километров. В старые же времена, когда планета была населена гораздо меньше, оказаться в безлюдном месте было неизмеримо больше шансов, чем в каком-нибудь, хотя бы завалящем, поселении. Народ-то предпочитал возле рек селиться (желательно, полноводных). А еще лучше — на побережьях теплых морей.

Что до подобных земель, с климатом, мягко говоря, не столь благоприятным, то они с точки зрения наших далеких предков годились разве что для обитания сказочных чудовищ. Ну и еще для странствий всяких сорвиголов, Синдбадов и Одиссеев, ищущих приключений на свою пятую точку.

«Подобных земель». Но вот какая именно из этих, «подобных», нам подвернулась — тоже вопрос! Хотел бы я знать, куда конкретно слепая, но бойкая и шустрая Фортуна зашвырнула нас с Валей. Судя по зелени, стояло лето… но в то же время было ощутимо холоднее. Заметно холоднее, чем там, откуда мы прибыли. И даже без учета злобствующего, неутихающего ветра.

Какой-то северный край — суровый и почти не востребованный как место жительства даже в наше благоустроенное время? Или просто в ледниковом периоде посчастливилось побывать?

— Ну что? — пробормотал я, обращаясь к самому себе и озираясь, обозревая окрестности с холма. — Кажется, мы уже не в Канзасе… в смысле, не в Сибири.

От созерцания безрадостного пейзажа меня отвлек жалобный то ли писк, то ли всхлип за спиной. Я резко развернулся — и от увиденного у меня защемило сердце. А заодно от стыда.

— Господи, Валя! — только и мог я воскликнуть.

Розовый топ девушки, хоть и не был коротким — почти до пояса доходил — оставлял открытыми плечи и руки. Да и толщину имел не ахти какую. Как нельзя лучше подходя для прогулок по городу под солнцем в тридцатиградусную жару, в погоду похолоднее он был примерно так же полезен, как шуба из туалетной бумаги.

Так что теперь Вале только и осталось, что стоять-дрожать, обхватив себя руками, на этом беспощадном ветру. Стараясь сохранить в организме хоть немного тепла.

Не говоря ни слова, я снял и набросил на Валины плечи свою джинсовку. Отчего, в одной футболке, мне, ясен пень, самому сделалось заметно холоднее.

Но джентльмен я или не джентльмен? Не говоря уж о чувстве вины — ведь это по моей милости Валя оказалась в столь неприятной ситуации. И это еще мягко сказано.

На хрупкой девушке, едва достававшей мне до плеча, джинсовка смотрелась как целое пальто нестандартного фасона.

— Д-дурак ты, Алик, — проговорила она дрожащим голосом, словно не заметив моей заботы, и зябко переминаясь с ноги на ногу, — д-дур-рак и не лечиш-шься. Пр-равильно г-говор-рила, что ты Дуралекс. Дур-ралекс и есть! Лучше бы кофе меня угостил. Да п-погор-рячее!

— Будет, будет кофе, — торопливо произнес я, — вот только верну нас.

Пытался Валю успокоить, хотя понимал: запланированное мной экстремально-фантастическое свидание явно сорвалось, причем позорно. И если произвело на девушку впечатление, то совсем не такое, как я рассчитывал. Сами наши отношения оказались под угрозой, и такая мелочь, как чашечка кофе, едва ли могла что-то исправить.

— Сейчас, сейчас, — приговаривал я, доставая из кармана джинсов пультик. Пальцем уже ощутимо подмерзшей руки потянулся к кнопке возвращения, и…

Резкий скрипучий звук был мне ответом. Резкий скрипучий звук — вместо возвращения привычной обстановки кабины управления машиной времени.

— Что-о-о! — возопил я, крайне пораженный, и вперился взглядом в маленький экранчик в верхней части устройства.

Как будто мой более пристальный взор мог изменить то, что я на этом экранчике увидел.

— Ну… ё-о-опрст! — вырвалось у меня из глотки. Хотелось выразиться покрепче, но с трудом удержался. Не при Вале же!

— Что случилось? — отозвалась девушка, худо-бедно согревшаяся в моей джинсовке. — Почему мы еще здесь?

— Да блин! — я в отчаянии встряхнул пультик, но показание, естественно, не изменилось ни на йоту.

На экране по-прежнему мигала надпись, выведенная алыми как артериальная кровь буквами: «Недостаточная синхронизация. Синхронизация — 18%».

— Недостаточная синхронизация, — молвил я виновато, — ну, для возвращения.

— Синхронизация? — переспросила Валя. — А… с чем?

— Ну, с временным потоком… с цепочкой причин и следствий, лежащих в основе известной нам реальности.

— И что это значит? — голос девушки звучал нетерпеливо, почти капризно. Не требовалось иметь семь пядей во лбу, чтобы заметить и сообразить: Вале не только не по душе пребывание в этом ветреном негостеприимном краю за черт знает сколько лет до ее родной эпохи. Еще девушку явно напрягало полнейшее непонимание происходящего.

— Ну, помнишь, я говорил, что наш мир — это в том числе и результат всех изменений, которые мы внесли или можем внести в ход истории, путешествуя в прошлое?

Валя кивнула, а я продолжил:

— Так вот. Мы, по ходу то, что можем — еще не внесли. То есть, пока наше присутствие в этом времени необходимо. Вопрос только, зачем?

* * *

— Понимаешь, — не то объяснял, не то оправдывался я, пока мы спускались с холма, ибо стоять на его вершине, дрожа под ветром, как цуцик, и мерзнуть в любом случае было ни к чему, — обычно… ну, судя по прежним экспедициям, синхронизация составляет не меньше девяноста процентов. Это значит, пребывание сотрудников института в прошлом не имеет для этого прошлого значения. Как-то заметно вмешаться в ход истории мы не можем… даже если бы сильно хотели. А если попытаемся — само прошлое… среда пребывания нас и окоротит. Как того чела, который хотел «Привет!» на дорожке в парке написать. Помнишь? Я рассказывал…

Валя в ответ лишь молча кивнула, кутаясь в мою джинсовку. А я продолжал:

— При высокой синхронизации в принципе можно делать в прошлом, что в голову взбредет… с учетом инстинкта самосохранения, понятно. То, что у временного потока иммунитет к твоим косякам, не значит, что ты сам неуязвим… скорее, наоборот. Но уж свалить оттуда в наше время можно в любой момент. Если синхронизация около девяноста процентов и выше. А не как сейчас…

Когда склон холма остался позади, уже стоя на краю верескового поля, я вновь зачем-то глянул на пультик. «Синхронизация — 20%», — гласила надпись на маленьком экране.

Двадцать. Хотя я помнил, что на вершине холма пультик показывал всего восемнадцать процентов.

— Интересное кино! — проговорил я. — А синхронизация-то растет! Стоило только с холма спуститься. Да, ненамного. Ну, так и Рим не сразу строился.

От услышанного Валя оживилась, заметно приободрившись.

— Кажется, главное для нас — не бездействовать, — предположила она, — что-то делать, и тогда шансы повышаются. Как с лягушкой… помнишь? Из басни?

— Лягушку-то помню, — отвечал я, — только здесь, по ходу, не все так просто. Скорее, как в квесте. Нужно не просто что-то делать, а совершить строго определенные действия. Жаль, подсказок никаких… ну, кроме пультика.

Впрочем, и без подсказок мы недолго думали, куда направляться дальше. За холмом атаки беснующегося ветра досаждали нам уже не так сильно. Но еще большую защищенность обещала темно-зеленая стена леса, высившегося впереди. В лесу, к тому же, можно и костер развести — зажигалка у меня есть; и найти что-нибудь съедобное. Грибы какие-нибудь, ягоды. Можно даже спальные места соорудить — лапника наломав хотя бы.

Так что, не сговариваясь, мы с Валей двинулись в сторону леса. Огибая кусты вереска, продираясь через заросли.

И, как оказалось, с выбором мы не ошиблись. Достигнув лесной опушки, я снова невзначай проверил пультик. Показатель синхронизации достиг уже двадцати двух процентов. И прямо на моих глазах вырос до двадцати трех, стоило сделать шаг в сторону леса.

На всякий случай я нажал кнопку возвращения — а вдруг прокатит! Увы, двадцати трех процентов синхронизации тоже было недостаточно, о чем пультик не преминул меня оповестить своим скрипучим голосом и соответствующей надписью.

То есть, вроде и верной дорогой идем, но прошли ею мало, слишком мало.

Несмотря на это, в чащу мы соваться не спешили, двинувшись вдоль опушки. Мимо стены из высоких сосен и разлапистых елей.

Ветер здесь почти не ощущался, зато из самого леса веяло холодом и сыростью. К тому же в этом природном лабиринте, вившемся между деревьями под сводами из их крон, было заметно темнее. Притом, что погода без того стояла пасмурная — солнце не напомнило о своем существовании ни единым лучиком за все время нашего пути.

Мало того, низкие облака, наконец, прекратили свою гонку и повисли над землей, слившись в непрерывное темно-серое пятно. Погрузившее мир в те характерные депрессивные сумерки, когда трудно отличить полдень от раннего утра, а утро — от вечера.

Заблудиться же в незнакомом лесу, да еще в полумраке было как дважды два. Да и мерзнуть лишний раз не хотелось. Вот остановимся передохнуть, тогда и можно будет обследовать хотя бы ближайшие метров сто этого сосново-елового царства. На предмет грибов и топлива для костра.

— Алик! Бли-и-ин! — окликнула меня Валя, которую, не иначе, тоже посетила мысль об отдыхе, но желание перевести дух оказалось неизмеримо сильнее. — А когда привал? Сколько уже идем? Я уста-а-ала!

— Да мы только начали! — не удержался я от возмущения. — Километра три прошагали… от силы.

— Али-и-ик! — протянула девушка в ответ, чуть не плача.

Оглянувшись и мельком покосившись на ее ноги, я понял, что за беда. И даже устыдился собственной черствости. Пока я вышагивал в ботинках на толстой подошве — обуви, как нельзя лучше подходящей для прогулок по бездорожью — Валя ковыляла следом в любимых босоножках. Насчет которых можно было смело пари заключать. Изотрет ли эта красивая, но непрактичная обувка до крови стопы своей хозяйке или прежде развалиться сама.

Моим первым побуждением было — тащить дальше Валю на себе. Но почти сразу передумал. Какой бы легонькой аки Дюймовочка или цветочек ни казалась девушка по сравнению с далеко не хилым мной, груз есть груз. И единственное, что я добьюсь, взвалив его (пардон, ее) на себя — быстрее выдохнусь сам. Без возможности худо-бедно восстановить силы, ибо для того требовалось хоть немного перекусить.

Поэтому все, что я мог предложить несчастной девушке — потерпеть еще с полчаса. А затем еще глянул в очередной раз на экран пультика.

Показатель синхронизации не изменился, нас радовать не спешил. Все те же двадцать три процента.

Зато по истечении оговоренного получаса мы приметили кое-что не менее ободряющее. Тропу… точнее, несколько переплетающихся косичкой троп, уходивших вглубь леса, пересекавших его. Сам лес вблизи этих тропок заметно редел. По всей видимости, изначально местные жители проложили здесь просеку, а затем протоптали примеченные нами тропинки, повадившись срезать через нее путь.

— Ты видишь то же, что и я? — спросил я, повернувшись к Вале.

Девушка молча кивнула. На пучок тропок она смотрела с интересом, но, впрочем, без особого восторга.

Не сговариваясь, мы присели прямо на поросшую чахлой травкой землю.

Нахождение просеки с тропинками как бы подвело черту под первым этапом нашего пути. Самое время было остановиться и перевести дух — подобно футболистам по окончании тайма.

Привалившись спиной к ближайшей сосне, Валя стянула злополучные босоножки и со вздохом облегчения, переходящим в блаженный стон, вытянула ноги.

— Могу помассировать, — предложил я участливо и уже протянул руки к одной из Валиных ступней. Но девушка бросила на меня взгляд, до такой степени хмурый, что благородный мой порыв мигом улетучился.

Ясен пень, она была на меня обижена, даже сердита. Было за что. Но отвергать заботу, пусть даже от человека, который тебе пусть не шибко приятен, зато все равно способен облегчить твое состояние… этого я понять не мог.

Отвернувшись от насупленной Вали, я вернулся мыслью к дороге. Именно так — почти полноценная дорога, а не какая-то едва заметная охотничья тропка пересекала лес. Что полностью опровергало мое первое впечатление от этого места.

Итак, коль дорогу кто-то должен был проложить, сей суровый край отнюдь не являлся необитаемым. Должны здесь быть люди, причем неподалеку и в немалых количествах — трем-то с половиной бирюкам столько не протоптать.

Кроме того, наличие дороги свидетельствовало о том, что здесь не просто много людей живет, но найдется немало тех, кому есть, куда ходить или ездить, причем регулярно. Хоть друзей или родственников навестить в соседнем селе, хоть отвезти на продажу излишки урожая или охотничьих трофеев.

А это в свою очередь говорит о чем? Правильно, о наличии устойчивых связей между населенными пунктами и почти наверняка — развитой торговли. Типа, натуральное хозяйство себя изживает. Соответственно, не исключалось существование в этом времени и месте, товарно-денежных отношений… хотя торговля может быть и меновой. Ну и хотя бы зачатки государственности должны были иметь место. При таких-то делах.

А дым мы и впрямь могли не увидеть из-за ветреной погоды. Не говоря уж о том, что и сам холм был не ахти какой высокий, чтобы обеспечить хороший обзор.

— Есть дорога — значит, есть, кому по ней ходить, — решил я поделиться своими мыслями с Валей, — этим, кто ходит, надо где-то жить. То есть наверняка где-то поблизости стоит хотя бы маленькая деревушка. Где нас, быть может, погреться пустят. Накормят…

Осознаю, что последнее предположение даже мне самому казалось оптимистичным до маразма. Говорил уже, что чужак для многих народов, особенно примитивных — то же, что и враг. Вдобавок, к примеру, у древних саамов (живших как раз в похожей местности) в порядке вещей было в любом незнакомце заподозрить… ожившего мертвеца. Коего позарез нужно было загнать обратно в могилу.

Но так хотелось подбодрить, хоть немножко порадовать Валю. Хотя лучше бы я этого не делал…

— Ага. Разбегутся, подпрыгнут, перекувырнутся в воздухе, и еще раз накормят, — съязвила Валя, — скорее уж, накормятся. Нами.

И взгляд ее — еще более хмурый, чем в тот момент, когда я предложил помассировать ступни — вкупе с этой репликой более чем красноречиво сказал мне, что девушка думает о моем предположении. Показавшемся ей не оптимистичным, а просто глупым. Или, если угодно, попыткой ее, Валю обмануть, посюсюкать с нею, как с несмышленым дитятком, сомневаясь в ее, Вали, умственных способностях.

А зря! Не стоило забывать, что она не глупее меня. Хоть и блондинка.

Впрочем, я тоже не лыком шит!

— Пусть попробуют, — хмыкнул я, похлопал ладонью по рукояти меча, — эту замечательную железку я тоже не как украшенье ношу!

На этот раз я ответил вполне себе честно. За что добился от Вали хотя бы слабой улыбки.

Да, пусть были сомнения (и серьезные) в гостеприимстве местного люда. Но в том, что эти люди есть — раз, и в том, что у них найдется хоть что-то съестное — два, сомневаться точно не приходилось. Ну а разящий меч в моей руке хотя бы мирных затюканных селян вполне мог сделать посговорчивей.

Да-да, именно так. Я готов был разбойничать, готов был грабить и убивать, чтобы спасти себя и Валю от голодной смерти… точнее, нет, просто от смерти, независимо от причины.

Скажу даже больше: уже ощущая пустоту в желудке, я готов был устроить в этой пространственно-временной точке форменный беспредел. Помимо прочего — в надежде, что неведомая сила, забросившая меня сюда и не пускающая обратно в двадцать первый век, дрогнет и вернет нас обратно.

Ничего личного — но я тоже не просил запирать меня в этом медвежьем углу, как в клетке.

Настроем своим, тогдашним, я впоследствии напоминал сам себе задиристого деревенского петуха. В промежутке между моментом, когда агрессивный пернатый приметил на дворе незнакомого человека и получением от оного человека пинка.

К чему я это? Да к тому, что когда первая моя встреча с аборигенами все-таки состоялась — произошло это далеко не так триумфально, как я себе представлял.