Колыбель для крестника (гет)

…Октябрь, 1981 год…

Камин медленно поедал одно полено за другим, щелкая и взрываясь, когда очередное бревнышко превращалось в красные, как раскаленная лава, угли. Он сверкал ярким ослепительным пламенем, насквозь прожигая тонкую, но прочную как стальная нить, глазную оболочку. Он испускал красивейшие языки пламени, переплетающиеся, словно змеи в рушащийся и вновь соединяющийся калейдоскоп красок, мыслей и образов, возникающих в его бликах.

Камин горел, источая холодную спокойную мудрость, словно он был столетним мудрецом. Но это не так, он проживает короткий час или два, а потом умирает, чтобы вновь возродиться из пепла через несколько дней или недель, становясь фениксом, таким же ярким и мимолетным. Быть может именно из-за этого он и выглядел так величественно?

Камин горит редко и, конечно, не по своей воле. Он лишь служит инструментом света для такого же узника, как и он…

Сириус тихонько скрипел пером по пергаменту, часто оглядываясь на входную дверь, будто там кто-то вот-вот должен появиться. Давящее одиночество тяжелым прессом давило сверху и никак не отпускало, но перо продолжало низвергать из своего кончика тонкие размашистые слова. Они были такими резкими и временами нечеткими. Было видно, что он торопился, ведь тонкие длинные пальцы нетерпеливо постукивали по столу, а глаза критически осматривали пергамент. Тот в ответ демонстрировал лишь насмешливую сухость своей тонкой свертывающейся вместе структурой.

В очередной раз обернувшись, Сириус в бешенстве схватил злосчастный свиток и, комкая, бросил его в огонь, насмешливо проглотивший его, как песчинку. Сириус посмотрел в окно. Темная луна предстала такой блеклой и невзрачной в сравнении с поцелуями тепла, исходящими от камина. Луна была мертвой, и ее окружение точно таким же — мертвым и обособленным от мира сего.

А огонь дарил настоящую природную ярость и живость, когда хочется творить, когда хочется просто пробежаться по лесу, послушать шум деревьев и пение птиц, когда хочется окунуться в ледяную воду, а потом вынырнуть и чувствовать, как ты согреваешься и становишься суше от такого же живого, как ты, солнца.

Но это когда-нибудь потом…

Сириус взглянул на часы. Шесть двадцать семь. Снова на камин, письменный стол и окно. Шесть двадцать восемь. Уже почти приблизилась конечная точка, о которой они договаривались. Если они не появятся или не выйдут на связь, то придется, самому отправится туда. Шесть двадцать девять. Неужели… Шесть тридцать.

Ну сейчас, прямо сейчас! Портал должен сработать именно в этот момент! Может он ошибается?

Такого не может быть, они сверяли часы.

Шесть тридцать один. Никого.

Яростный удар кулаком по столу. Они не придут. Они погибли! Сириус принялся носиться по кабинету, круша все вокруг к чертям собачьим.

— Диффиндо! — стол с треском разломился напополам.

— Бомбардо! — от взорванного кресла остались лишь крошки.

Он не мог. Не мог поверить, что они погибли. Это невозможно. Все было оговорено, все было рассчитано. У них был план по транспортировке Поттеров. У них было все, но что-то пошло не так. Сириус помнил слова Джеймса: «Если мы не придем в назначенный срок — мы погибли».

Он солгал. Это неправда. Ни Джеймс, ни Лили не могли вот так закончить. Ни их сын, пускай Сириус видел его не больше десяти раз. Забавно, они назвали его Гарри. А ведь он просто случайно произнес это имя на том балконе…

Возможно, он зря тратит время на сжигание писем. Возможно, зря уничтожает картины, угрюмо висевшие на стенах. Но если ему действительно суждено отправится в Годриковую Лощину и понять, что Хвост их все-таки предал, то лучше уничтожить хотя бы одно место пребывания Сириуса в этом чертовом доме на площади Гриммо, чтобы сгореть потом точно так же, как и все эти вещи, находящиеся в этом кабинете.

Неожиданно, выбрасывая очередную стопку пергаментов, он нащупал рукой письмо. То самое письмо… Оно уголком выглядывало из-за пачки прочих, чтобы его было проще достать и прочесть. Длинное, исписанное аккуратным, как и сама она, почерком, что вырисовывал все эти изящные знаки препинания и завитушки. А в конце была фотография задорного черноволосого мальчугана с зелеными глазами, с веселым неслышным криком гонявшего бедного рыжего кота по лужайке. А прямо под фотографией ее подпись и инициалы: «Л.Э.»

Сколько раз можно умереть за минуту? Похоже, что десятки, сотни и тысячи раз, потому что глядя на ее письмо, Сириус делал это снова и снова. Он вчитывался в каждый абзац, каждое предложение и абсолютно каждую буковку, стоя перед горящим щелкающим камином в центре разрушенной комнаты, и горько ронял слезы на пергамент, отправленный ему около года назад. Он читал его практически каждый день, как молитву, глядя на своего сына, даже не знающего его, как настоящего отца.

Сириус никогда никому в этом не признавался, но он всегда хотел быть для кого-то папой.

А сейчас и Гарри, и Лили, и Джеймс, скорее всего, погибли от рук одного темного мага, получившего информацию от точно такого же черствого и гнилого волшебника, которого Сириус считал до последнего времени другом.

Камин погас. Письма сожжены и только одно, слегка подпаленное по краям покоилось на самой вершине пепельной горы. Сириус надеялся, что оно тоже, как и все остальные, уйдет в небытие, но он, кажется, ошибся, закрывая дверь этой проклятой комнаты, которая должна была стать спасением одних очень важных для Сириуса людей.

Но она стала лишь очагом, разгоревшегося пожара, ведь именно тут Питер Петтигрю и стал Хранителем тайны одной темной ночью.

Примечания:

Теперь уже точно половина пройдена. Содержание письма, кстати, тоже интересная тема, но раскрыта будет немного позже.

Отправился делать новую главу, жду ваш фидбек)