Секрет почти не виден (джен)

Сириус был очень горд собой и временно считал себя хладнокровным и закаленным бойцом невидимого фронта. Ведь самосуд над Петтигрю он так и не устроил! А как хотелось оглушить этого мерзавца, кликнуть Люпина да отпинать вдвоем в Визжащей хижине этакую крысу, которая оказалась крысой! Вот уж когда бы Визжащая хижина оправдала свое название Визжащей!

У Питера Петтигрю, напротив, не было никаких причин гордиться собой, и после разговора с Сириусом он помчался к Вольдеморту и с разбегу кинулся ему в ноги, чуть не скосив Темного Лорда словно футбольным подкатом.

— Шеф, все пропало! — вопил Петтигрю. — Хранителя Секрета укрывают! Поттеры переезжают!

Темный Лорд благоразумно отступил на три шага и вместо Круцио наложил Силенсио.

У еще не прошедшего серию воплощений и развоплощений Вольдеморта оставался здравый смысл, и он не стал поручать Петтигрю реабилитироваться, как не доверил бы организацию диверсии в Хогвартсе шестнадцатилетнему пацану. Поэтому в условленный день на площади Гриммо появился Долохов на летающем мотоцикле, таком же, как и мотоцикл Хагрида.

— А где Хагрид? — спросил Сириус, усаживаясь в коляску, а не сзади за Долоховым, чтобы люди не подумали дурного.

— Я за него, — кратко ответил Долохов и взмыл в небо.

— Скажите, а вы тоже, как Хагрид, член Ордена Феникса? — спросил Сириус, и Долохов немного вильнул в сторону. — Или вы, может быть, аврор?

— Аврор, — согласился Долохов, снова вильнув. — Старшой я.

— Господин аврор, — развлекался Сириус, который уже понял, что на него «клюнули», и даже успел понять, что рассчитывать он теперь будет не столько на Дамблдора, сколько на фамильный перстень на пальце, подаренный недавно отцом. — Разрешите обращаться к вам по званию: «господин старший аврор».

— Разрешаю, — согласился Долохов, совладав с собой.

— Господин старший аврор, а у вас борода отклеивается, — продолжал дразниться Сириус, и Долохов даже схватился за бороду, которая у него была своя.

— Опять розыгрыш, шалунишка, — отшутился Долохов, но его стали томить плохие предчувствия.

— Господин старший аврор, — по-прежнему не давал покоя Сириус. — А можно будет вас потом попросить зайти со мною к родителям и объяснить им, что все мои последние загулы были частью важного аврорского задания?

— Нет! — воскликнул Долохов и начал резко снижаться над пригородным лесом. — На это я пойтить не могу! Мне надо посоветоваться с шефом!

— Ну ты на Метку-то нажми, — посоветовал Сириус и вывалился из коляски, отскочив от земли при помощи Протего.

Долохов, возможно, справился бы с Сириусом, превосходя его боевым опытом — первую волну неожиданных фамильных заклятий Долохов с трудом остановил, и теперь ждал, когда противник утратит концентрацию и начнет раскрываться, — но все испортил Петтигрю, который очень хотел выслужиться перед своим господином. Вмешательство Петтигрю как второго соперника Сириуса должно бы было быть Долохову на руку, но Сириус при виде предателя взбесился, и его дикая магия выдала такой всплеск, что Долохова чуть не выкинуло из ботинок, а Петтигрю и вовсе скосил собой дюжину футов подлеска.

— А ну стой, мерзавец! — воскликнул Сириус, кидаясь вдогонку за Петтигрю, которого он сам же и запустил в полет, и Петтигрю ломанулся от него через подлесок, поначалу даже не подумав превратиться в крысу.

В крысу Петтигрю все же превратился, и Сириус в подлеске его потерял, выбежав наконец на тропу и чуть не сбив с ног стареющего маггла.

— Вы не видели, тут не пробегал такой щекастый парень, с зубами, как у крысы? — спросил Сириус. — Или, может, крыса пробегала — с такими же зубами, как у парня?

— Не торопитесь, молодой человек, — предложил маггл. — Я понимаю, что у молодых сейчас девиз: «Куй железо, не отходя от кассы!» Вы гонитесь за предателем, но и за вами ведь гонятся, — и маггл хладнокровно кивнул в сторону леса, где Долохов прорубался сквозь подлесок с заклятиями и матюгами.

— А откуда ты знаешь, что я гонюсь за предателем? — спросил Сириус и наставил на своего собеседника палочку. — Не очень-то удалась твоя маскировочка, Риддл.

Сириус, конечно, был не ровня Темному Лорду, и его тут же отбросило назад, а Темный Лорд уже встал над ним в своем обычном обличье.

— Не становись между Темным Лордом и теми, кого он наметил в жертву, — холодным голосом сказал Вольдеморт. — Ты все равно не сможешь помочь своему патлатому дружку и его отпрыску-полукровке. А ведь ты мог бы стать полезным слугой для меня, как многие из твоего благородного рода, — и Вольдеморт с издевательским сокрушением покачал головой. — Ну что ж, как говорил твой брат, покойник: «Я слишком много знал».

И сразу после этого Вольдеморт рухнул на землю, сраженный заклятиями сразу с нескольких сторон.

— Вы все слышали его признание. Перстень Блэков не лжет, — твердым голосом произнес Орион Блэк, и вместе с Сигнусом сотворил для обездвиженного Вольдеморта золотую клетку, в отместку за нанесенное его роду оскорбление: благородные и древнейшие Блэки не были слугами никому, особенно полукровкам, выросшим в маггловском детдоме.

— Мы слышали, — подтвердил Игнотус Прюэтт, и разогнувшая согнутую старостью спину Дорея Поттер подошла к клетке с открывшим глаза Темным Лордом и погремела по прутьям клюкой.

— Пропал, пропал старинный род Гонтов, — добавила Вальбурга, вставая рядом с Дореей и смотря на Вольдеморта как василиск на грязнокровку. — Прервался со смертью Морфина. Я давно говорила: сначала вы начнете думать хором, потом рисовать себе одинаковые татуировки, а потом какой-нибудь Флетчер уведет из моей прихожей калоши. Плевать на грязнокровок и на все лозунги, с которыми вы устраиваете политическую грызню — но ты же на наших замахнулся, на священные двадцать восемь, приютская ты шантрапа! На наследников… — и голос Вальбурги дрогнул.

А старейшины священных двадцати восьми семей все прибывали и прибывали, падая с неба черными столбами: старый Лонгботтом с братом и со своей решительной и беспокойной женой; хладнокровный и жестокий старый Розье, хранивший в сердце жажду мести за погибшего внука, в чьей смерти он винил в том числе и Вольдеморта; старик Лестранж, оставивший дома пока еще слишком молодых сыновей; Каспер Крауч, опирающийся на посох, со своей вечной тяжелой думой о том, что его старшему сыну судьба дала житейскую хватку, но не верность, а лучшему внуку — наоборот. Хитрый и могущественный Абраксас Малфой, как всегда, прибыл один, чтобы не вмешивать в опасные дела жену и сына; оставивший свой магазин Олливандер, конечно же, встал подальше от Бёрка; а рыжий Септимий Уизли вместе с женой Седреллой и со своим школьным другом Шеклболтом опять оторвался от коллектива и аппарировал в лес, где Петтигрю в виде крысы попытался уцепиться за штанину Долохова, но был сброшен им на землю прицельным щелбаном.

— Спокойно, крысеныш, — сказал Долохов, который уже наткнулся на большой антиаппарационный барьер и правильно оценил оперативную обстановку. — Сядем усе!

В отношении Дамблдора, долгое время старательно тушившего костер междоусобиц бензином, да еще и силами желторотой молодежи, священные двадцать восемь семей решили ограничиться профилактической беседой и мирными формами вразумления, и поэтому в кабинете Дамблдора появились два Патронуса в форме манулов. Дамблдор долго соображал, кто бы мог их послать, но так и не смог припомнить двух своих учеников, дружных ребят из рода Блэков. Подобно манулам, Орион и Сигнус были ленивы и скрытны, и мало кто из посторонних подозревал в них искусных и сильных магов, чьи Патронусы не только говорили, но и слушали.

— Ты куда смотрел, старый осел? — сказал измененным голосом левый манул, под личиной патронуса отбрасывая свою обычную вкрадчивую манеру общения.

— Хэрок эскусто бэн шлак мордюк! — не то перевел, не то наворожил правый манул, более веселый и бесшабашный. — Ты председатель Визенгамота, ты видел, что у тебя под носом делается?

— Я в Министерстве встретил одну дамочку, Амбридж, — поведал левый манул. — У нее душа такая черная, я ее полегилиментил — запачкал и палочку, и даже руки.

— Долорес, как молодой специалист, отличается и большим рвением, и большими промашками, — наконец возразил Дамблдор.

— То есть все нормально, бранно хима рэнчэс сярвэйс диньс хам дураля! — возмутился правый манул. — Ну раз так, давай мы ее тебе в Хогвартс отправим, коллегами будете.

— В Хогвартс не надо, — сразу же ответил Дамблдор.

— Чтобы не было ее ни в Визенгамоте, ни в Министерстве, — распорядился левый манул. — Вы и суд, вы же и парламент — начните служебное расследование да осудите или просто примите закон, что сумасшедших на госслужбу не брать.

— И вы же соберете мне для этого голоса, — сварливо сказал Дамблдор, которого наглые манулы начали раздражать.

— Голоса будут, — пообещал правый манул, — цигель, цигель, ай-люлю!

— Второй или третий человек в Министерстве — карьерист Фадж, который маму проиудит за побрякушки. За нашим правопорядком следит Барти Крауч, который и единственного сына упечет в Азкабан, — с огорчением продолжал левый манул. — Это тоже все нормально, да? Визенгамот спит стоя, как боевая лошадь?

— Можно подумать, вы с ними работали или их учили, — огрызнулся Дамблдор, у которого пока не выходило ни изгнать манулов, ни определить, откуда они пришли. — Например, Крауч принципиальный и честный человек, который ставит справедливость выше личных интересов.

Ответом на это была непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений, некоторые из которых Дамблдор на своем столетнем веку и не слышал.

— Возлюби ближнего своего, а не дальнего, — наставительно заметил правый манул, закончив сквернословить и богохульствовать. — Если человек не любит сына своего, или брата, или друга, которых всегда имеет перед собой и видит от них добро, как он может любить справедливость или вот хотя бы грязнокровок как класс? Это не любовь, это себялюбие и тщеславие, желание перед собой и другими хорошим выйти.

— Плохо, плохо мы воспитываем нашу молодежь, — согласился левый манул, прежде чем растаять в воздухе вместе со своим собратом. — Я очень глубоко скорблю. И вообще, весь этот горький катаклизм, который я в нашей школе наблюдаю, — и вся моя семья тоже!

И только простодушного и доброго малого Хагрида не коснулись ни тектонические сдвиги в магическом обществе, ни интриги, ни сговоры священных двадцати восьми. Хагрид искренне беспокоился за Сириуса, не дождавшись его на площади Гриммо, но, добравшись до Дырявого Котла и узнав там, что все произошло к лучшему и что Темный Лорд схвачен и вскоре предстанет перед судом, Хагрид поздравил себя с успешным выполнением задания и отправился в Башку Борова, выпить с хорошим видом на леса и поля.

Прорицательской в волшебном мире была не только газета, но и самогонка, которую гнал в своем кабаке Аберфорт Дамблдор. Злоупотребивший знаменитым напитком и впрямь начинал пророчествовать, как Трелони в прошлом году, когда она возгласила свое предсказание о приближающемся спасителе магического мира. Хагрид выпил сначала обычной водки, закусил пивом и ради праздника решил рискнуть.

Первым необычным явлением после принятия Прорицательской самогонки оказался редактор Прорицательской газеты, которого отпустило Империо, но он все еще скупал экземпляры компрометирующего номера про Сириуса, боясь гнева суровых Блэков и бешеных Лестранжей.

— Позавчерашней газеты нет? — спросил редактор у Хагрида, который его не узнал, потому что и не был знаком.

— А что там пишут? — скорее из вежливости поинтересовался Хагрид, ворочаясь в огромном кресле на веранде и наливая себе еще Прорицательской.

— Я покупаю газеты не ради новостей, — ответил редактор и почему-то оглянулся.

— А зачем же тогда? — удивился Хагрид.

— Есть причины, о которых вам лучше не знать.

Хагрид покачал головой, глядя вслед своему странному собеседнику, залил в себя еще кружку самогонки и почувствовал, что вместо прорицаний его тянет скорее спеть, на тот развеселый мотивчик, под который Сириус пел в «Плакучей иве» про зайцев.

Там, в Запретном Лесу, где топочут кентавры,

Где дурной Темный Лорд юникорна грызет,

На поляне мой брат водку пьет с пауками

И, как следует напившись, на весь лес ревет:

А мне все равно, а мне все равно!

Пусть приходит Лорд Хогвартс штурмовать.

Я ему дам в глаз и убью как раз,

А на ПСов его просто наплевать!

А дубы-колдуны присылают к нам Амбридж,

Арагог так подрос, даже б Моргот сбежал,

Съест он Амбридж и Фаджа, а Кэрроу закусит

И с братишкой споет, так, чтоб каждый слыхал:

А нам все равно, а нам все равно!

Пусть приходит Лорд, он не василиск!

Хоркрукс мы сожрем, другой разобьем,

И тогда-то Лорд задрожит как лист.

Разумеется, наутро Хагрид ничего из своей пророческой песни не помнил.

— Вот так оно все и вышло, — подытожил Сириус свой знаменитый рассказ, который он любил рассказывать вместо первого урока зельеварения, а в этом году, когда в Хогвартс пошли и его любимый крестник, и сын Алисы, и сын Нарциссы, такой урок провести сам Мерлин велел. — Мои боевые родственники после этого долго сидели и решали, почему год за годом волшебный мир меняется так, что гражданская война все ближе, и порешили наконец, что если им не нравится молодежь, то они будут учить ее сами. Для начала меня послали преподавать Зелья — в Хогвартсе тогда меня не хотели брать, только-только ведь избавились, но Абраксас Малфой сказал: «Не будут брать — прекратим пожертвования».

— Конечно, сейчас я уже не так часто уроки веду, — продолжал Сириус, и класс в ответ на это разочарованно загудел, — но что там я, ведь в зельях Поттеры — главный бренд. Потом мои родители приезжали преподавать астрономию, посмотреть вместе на звезды, как в молодости — звезды Орион, Арктур и Сириус все студенты выучили сразу, а звезды Беллатрикс и Андромеда они любят до сих пор, за них полагался лишний балл на экзамене.

— А за звезду Нарцисса? — влез Гарри, которого разбаловали и родители, и крестный.

— А Нарцисса не звезда, — попался на удочку Сириус, после чего класс засмеялся, Гарри показал Драко язык, а Драко кинул в него чернильницей, как Лютер в черта.

— Цыц! — строго сказал Сириус и погрозил классу палочкой: баллы он не снимал, отработки не назначал тем более, а вот окатить из палочки водой вполне мог. — Родственников трогать не годится — к вам обоим относится. Как только такое может в голову прийти: кинуться чернильницей в собственного дядю!

За словом, как и за палочкой, Сириус не лез в карман: после его отповеди к Гарри Поттеру еще очень долго насмешливо обращались «дядя Гарри», а Драко почти каждый советовал не задаваться, чтобы дядя Гарри уши не надрал.

— Потом был скандал, когда Белла приезжала преподавать маггловедение, и мы еле отбили ее у авроров, сказав, что она по ошибке прочитала пару лекций по полевой хирургии. Да что там — когда Долохов вышел, и он приезжал с небольшой серией лекций: «Азкабан — остров контрастов».

— А еще была история с нашим драгоценным Северусом, которого вместо зелий поставили преподавать СилЗла, — с удовольствием поведал Сириус. — После первого же года Абраксас получил столько жалоб от студентов, что лег костьми, чтобы Снейпа уволили. Директор, конечно же, Снейпа снова на следующий год нанял, потому что на эту позицию резюме ему прислали только Белла и братья Лестранжи, да Гриндельвальд заслал прямо из Нурменгарда. А через год повторилось все то же самое, так что Снейп несколько лет жаловался, что должность проклята, и на ней никто больше года не проработает — пока не научился преподавать…

Ехидный Сириус, лишенный какой-либо профессиональной солидарности, наверняка рассказал бы про своего однокурсника и еще несколько порочащих его историй, только чтобы посмотреть, как тот будет выпутываться — хотя в последние годы, по мере накопления Снейпом педагогического опыта, эти порочащие его преподавательские способности рассказы все больше были похожи на небылицы, — но Снейп был легок на помине и именно в этот момент постучал в дверь.

— Я должен сообщить тебе пренеприятное известие, — с небольшим злорадством сказал Снейп, когда Сириус вышел к нему в коридор. — Темный Лорд снова сбежал из албанской тюрьмы.

— Ты знаешь, Северус, о чем я хочу тебя попросить, — проникновенно ответил Сириус с траурной серьезностью, словно он собирался попросить Снейпа отправиться в стан врага в роли шпиона и принести себя в жертву во имя победы всего хорошего надо всем плохим.

— О чем же? — с подобающим случаю ехидством спросил Снейп.

— Ну дай ты мне довести урок, немытое ты чучело! — беззлобно сказал Сириус.

— Эх, Бродяга, — покачал головой Снейп, у которого давно прошли школьные обиды на Блэка и осталось только удивление, как мужчина, которому за тридцать, может вести себя так же, как вверенные заботам Снейпа школяры. — Даже после всех этих лет…

— Всегда! — твердо сказал Сириус и вдруг отвесил Снейпу «саечку». — Мое жизненное кредо — всегда!