Особое задание (джен)

На четвертый день Октавия вошла в кабинет канцлера без стука. Тристиан едва поднял голову от своих свитков и вежливо кивнул, но она решила сразу перейти к делу.

— Линдзи сказала, ты знаешь кое-что о курильщиках опиума. И, если так, то по прошествии нескольких дней ты также знаешь, что баронесса к ним не относится. Верни проклятую трубку.

Недоумение на его лице медленно сменилось разочарованием.

— Почему ты решила, что это я ее взял? — тихо спросил он.

Октавия и Валери были весьма смущены перспективой служить правительнице, интересы которой могут в любой момент сместиться с защиты баронства на поиск очередной порции рая. Поэтому Валери попросила Минь Лин о совместной тренировке, и — о, чудо! — рука баронессы оказалась тверда, а реакции молниеносны. Она либо в очень глубокой завязке, либо вообще никогда не прикасалась к слезам огненных цветков, потому что долгое блуждание по райским кущам рано или поздно приводит к ухудшению координации и превращению славного воина в полный ноль.

— Потому что ты очень хороший человек, Тристиан. Настолько хороший, что в твое существование трудно поверить.

Около двух недель назад пегая кобыла баронессы принесла к городу раздувшийся от яда труп женщины, в котором стоявший в дозоре Кестен с ужасом узнал Минь Лин.

Подоспевшие на крики Джод и Харрим решили было, что так как молиться о выздоровлении уже поздно, а единственный свиток воскрешения давно потрачен на какого-то заблудшего в топях ребенка, время подумать о похоронах. Но тут выяснилось, что этот кусок гнилого мяса еще дышит.

К тому времени, как Тристиан вернулся из Татцельфорда, где неделю ворочал мешки с зерном, стараясь распределить их между поселками так, чтобы избежать голода в будущем, над баронессой уже сутки не стихали молитвы, причитания, вздохи и раскатистый дварфийский мат Харрима, которому не разрешали просто добить Минь Лин, чтобы она не мучилась.

После того, как концентрация жрецов, которые не хотели убить пациентку, увеличилась вдвое, дело пошло быстрее.

— Ты проторчал в этой комнате три дня. Я не видела, чтобы в это время ты что-то ел, и не уверена, что спал, в отличие от Харрима, который вырубался прямо там, где сидел. Ты сделал гораздо больше, чем должен был и даже больше, чем мог. Вот, наверное, обидно было столько работать на пределе своих возможностей, а потом случайно открыть ящик стола и обнаружить, что баронесса может перечеркнуть все твои старания за две затяжки просто потому, что ей… захотелось.

Тристиан глубоко вздохнул и произнес:

— Ты преувеличиваешь.

— Разве? — Октавия вскинула тонкие брови.

— При наличии двух жрецов у кровати, тебя вообще мало что может убить, — терпеливо объяснил он. — Даже очень большая доза опиума, которую тебе никто не даст. Если бы все действительно было так, как ты говоришь, я бы просто побеседовал с баронессой об этом, как только она придет в себя.

Октавия улыбнулась шире:

— Да, вот только вы не разговариваете с тех пор, как ты ее отшил.

— Я что?

— «Убери руки, женщина! — в притворном ужасе дернулась Октавия, изображая Тристиана. — Не для тебя мой цветок рассвета рос!»

Ни один мускул у него на лице не дрогнул.

— Я такого не говорил.

Тристиан был отвратительной аудиторией для подобных шуток. Он либо мастерски притворялся, что не понимает их, либо, что гораздо более печально, действительно их не понимал. И это говорило либо о запредельном уровне самообладания, либо о невероятно низком уровне интеллекта. В данном случае Октавия не знала, что хуже.

— Шарахнулся ты от нее очень красноречиво.

«К счастью, всегда есть парочка рогатых девчонок из Кадиры, которые ничего не имеют против жарких объятий», — подумала про себя Октавия, но решила не озвучивать эту мысль. Так или иначе, подпалины на кровати баронессы появились задолго до ее болезни, а Тристиан был внимательным парнем — за три дня даже он бы сообразил. Или нет? В конце концов, это же Тристиан…

— А знаешь что? — поднимаясь со стула, проговорила Октавия. — Я сделала все, что могла. По какой бы причине Минь Лин ни нужна была эта вещь, по прямому назначению она ее не использует. Так что…

— Та-а-вия-я! — крик Нок-Нока, доносящийся из коридора, быстро перешел в панический визг. Оглушительный грохот сразу на этим не предвещал ничего хорошего.

Не сговариваясь, Октавия и Тристиан выскочили из кабинета. Им навстречу по коридору бежал гоблин, размахивая продолговатым свертком, его морда выражала восторг и ужас одновременно.

— Тавия! Тавия! Нок-Нок найти палку пых!

Маленький стеклянный сосуд разбился о стену прямо рядом с гоблином, вызвав небольшой взрыв, но тот ловко кувыркнулся и припустил быстрее.

— Мои книги! Ты, маленький вонючий варвар! — голос Джубилоста трудно было узнать. Октавия и не предполагала, что этот тщедушный гном способен издавать звуки, сравнимые с рычанием мантикоры. И причинять соизмеримые разрушения.

БУМ! — очередная бомба взорвалась чуть ли не под ногами гоблина, но тот снова каким-то чудом остался невредим.

— Мои труды! Ты, грязное животное!

БУМ! — на этот раз снаряд разорвался так близко, что колдунья и жрец отступили в кабинет, подготавливая заклинания.

— Годы работы! Сотни исследований! Тысячи страниц! Я убью тебя, тварь!

БУМ!

Удерживая в руках шар ослепительного света, Октавия подняла глаза на Тристиана и неловко улыбнулась.

— Эм… прости?

— Сэренрей простит.

Октавия всерьез задумалась над тем, похоже ли это на «Конечно, я тебя прощаю!» или на «Да пошла ты!», но решила оставить эти мысли до более удачного момента. Через минуту Джубилост уже лежал на полу, изрыгая страшные проклятия, но вернуться к своим философским размышлениям девушка не успела.

— Что здесь происходит?! — грозно сверкая красными, как рубин, глазами, посреди коридора с обнаженным клинком в руке стояла баронесса.

— Нок-Нок найти палку пых! — выглядывая из-за юбки Октавии, гордо произнес гоблин. Он размотал тряпку, и на свет появилась красивая деревянная трубка с серебряными вставками и терракотовой чашкой для опиума. — Нок-Нок хорошо искать! Рыть-толкать, рвать-мотать, много бумаги жрать!

Баронесса изменилась в лице несколько раз за считанные секунды. Во-первых, она поняла, что все присутствующие в курсе о том, что именно у нее пропало. Во-вторых, три дня назад об этой вещи знал только один дварф. И, наконец, в-третьих…

— О, мой герой, — патетически вздохнула она. — Положи, где взял, это не моя трубка.

Профессор Нартроппл перестал ругаться. Под двойным заклинанием ослепления он не видел, что происходит вокруг, но зато прекрасно все слышал.

— Кто-нибудь видел Харрима? — с сочувствием поглядывая на гнома, спросила Минь Лин. — У меня к нему очень серьезный разговор.