Проклятое солнце (гет)

Некоторое время спустя, когда дорога заводит их глубоко в лес, Йоко отстает, замедляя шаг, но не теряется. Она следует неотступно, но слишком далеко, чтобы ее приняли за сообщника, кивает попадающимся на дороге тут и там маленьким змейкам и задирает голову к ночному небу. В груди неприятно жжет, баночка с лекарством оттягивает карман, и Йоко сжимает ее в ладони, лениво вышагивая по выпирающим из-под земли массивным корням.

За пушистыми темно-зелеными, едва ли не черными в темноте кронами неба почти не видно, лишь яркая россыпь пятнышек-звезд то и дело мелькает, точно указывая путь. Белесые звездочки смешиваются в густую молочную кляксу, протекающую точно над головой, редкие опавшие листья неслышно хрустят под ботинками, а Йоко снова кивает, приветствуя вылезшую из кустов белую змейку. Ночь кажется тихой и умиротворяющей, так что хочется замедлить шаг еще сильнее, но в груди непрестанно жжет, а перед глазами медленно всплывают отвратительные красные пузыри.

Пилюля хрустит на зубах, как хрустят сломанные кости, и Йоко морщится, проглатывая царапающие горло осколки. Темнота все-таки взрывается, обдает с ног до головы яркими красками и стремительно затухает, погружая в тихую печальную ночь. Четверо впереди не сбавляют темп, но все равно идут слишком медленно, чтобы окончательно оторваться от нее, словно специально нарываются на драку. Йоко фыркает себе под нос, смотрит на переливы звезд долго-долго и срывается с места, примечая вдалеке первые желтоватые рассветные лучи.

— Они отправили погоню, — каркает она, настигая четверку.

Безымянные, уродливые эксперименты смотрят на нее любопытно, скалятся в предвкушении битвы и в конце концов кивают, выравнивая строй. Йоко снова исчезает, прячась в листве, бросает короткий взгляд на запечатанный гроб и отворачивается, поджимая губы. Саске ей совершенно не нравится, но отчего-то странное щекочущее ощущение поселяется в груди, так что Йоко жмурится и сглатывает ядовитую слюну. Светло-рыжее пятно на горизонте становится больше, медленно разрастается, переползая на высокие кроны и плывущие облака, и Йоко думает, что стоило бы поторопиться, потому что маленькие белесые змейки попадаются на пути все чаще. Деревья сменяются другими деревьями, толстые корни торчат под ногами, а до дома еще далеко, несмотря на все приближающуюся погоню.

Йоко не слышит и не видит их, но змеи-наблюдательницы шепчут на ухо, трясут хвостами и разевают клыкастые пасти, подначивая разобраться с проблемой самостоятельно. Йоко фыркает себе под нос и закатывает глаза, продолжает неспешно шагать и оборачивается только тогда, когда совсем рядом проносится поисковый отряд. Она думает про себя, что у Саске, наверное, и правда хорошие друзья, а потом слышит громкий голос Наруто и невольно улыбается. Никто не обращает на нее внимания, и она просто идет дальше, спрятав руки в широких рукавах и насвистывая пришедшую на ум песенку.

Небо медленно светлеет, перетекая из темного в бледно-голубой, россыпь пятнышек-звезд исчезает, прячась в покрывшейся росой листве, и воздух становится тяжелым и влажным. Где-то далеко впереди слышны грохот и крики, и Йоко щурится, словно пытается разглядеть. Несколько маленьких разноцветных змеек вьются у ее ног, с шипением раскрывая рты; она подхватывает их на руки, позволяя впрыснуть в тело яд, и ведет подбородком. Ядовито-красные пятна перед глазами исчезают, теряясь в истлевающей темноте неба, а звуки впереди стихают, сменяясь вдруг мощным сотрясающим землю взрывом. Йоко морщится, закатывая глаза, отпускает змейку на землю и ускоряет шаг, все еще не пересекая границы между неспешной прогулкой и побегом.

Утро вступает в свои права стремительно, и пространство между высокими деревьями заволакивает густым белесым туманом. Йоко протяжно вздыхает, ускоряя шаг еще немного, и чувствует далеко впереди всплески знакомой чакры. Один из них вступает в бой, и Йоко даже несколько разочаровывается, когда спустя совсем немного времени преследователи снова догоняют, и в бой один за другим вступают оставшиеся твое. Впрочем, замечая новую, оборвавшую не успевший начаться бой, чакру, она невольно присвистывает и все-таки ускоряет шаг достаточно, чтобы ветер радостно засвистел в ушах.

Высовывающие острые носы из кустов змейки остаются позади, Йоко даже не обращает внимания на сгустившийся перед глазами туман и сорвавшееся дыхание, несется вперед, ударяясь пятками по пружинящим под ногами стволам и облизывает пересохшие от ветра губы. Ей теперь плевать на экспериментальных уродцев, азарт вскипает в крови, заставляя бежать вперед, будто смазанное перед глазами видение может вот-вот развеяться.

Сотни виднеющихся из-за деревьев клонов мешают видеть, но Йоко все равно жадно ищет, рыщет глазами по желто-рыжей толпе в поисках одного-единственного белого в утреннем тумане пятна. Кимимаро стоит посреди всего этого как всегда безразличный, осматривается по сторонам, и Йоко отчего-то страшно хочется ему врезать. Замечая ее, он коротко ведет подбородком, чуть склоняя голову набок, и толпа Наруто оборачивается, скрещивает на Йоко множество взглядов, и оттого мурашки бегут по телу, и усмешка растягивается на губах.

— Слишком долго, — бросает Кимимаро вместо приветствия, и Йоко выпрямляется, вопросительно склоняя голову набок.

— Это не было моей работой, — она пожимает плечами, прыгает, оказываясь с ним нос к носу, — но я, так и быть, закончу ее за тебя.

От запечатанного в гробу Саске исходит волнами густая проклятая чакра, и это значит, что он вот-вот будет готов вырваться. Йоко смотрит на него из-за плеча Кимимаро, переводит взгляд чуть выше и приторно фальшиво улыбается, склоняя голову набок так, чтобы волосы накрыли половину лица. Красные пятна перед глазами растекаются грязными кляксами от периферии к центру, а Йоко продолжает смотреть на Кимимаро снизу вверх, чувствует исходящий от него сильный запах лекарств и скорой смерти, а еще отчетливо ощущает сотни разгневанных взглядов, поймавших ее в ловушку. Отчего-то становится немного смешно, и она фыркает себе под нос, машет сотням Наруто рукой и отступает на шаг назад.

— Я заберу Саске-куна, — Йоко делает шаг в сторону, раскачивается, будто игрушка-неваляшка, — будет нехорошо, если он пробудится здесь.

Кимимаро молчит, смотрит на нее безразлично, и от этого его взгляда в груди вскипает жгучая обида. Йоко угрожающе жмурится, крутится на пятках и отбрасывает в сторону красные на солнце волосы.

— Пока-пока, братик Наруто, было приятно с тобой дружить, — она снова машет рукой и улыбается до того, как ее собственное дыхание заглушает хоровое «что-о-о-?!».

Сотни Наруто начинают форменный балаган, будто не обращая внимания на то, как Йоко забрасывает за спину запечатанный гроб, и она вдруг останавливается посредине шага. Белый туман перед глазами делается кроваво-красным, а белое пятно Кимимаро посреди оранжево-желтого поля превращается в слепящее ничто.

— А, и Кимимаро, — собственный голос вдруг кажется Йоко отвратительным вороньим карканьем, — ты ведь знаешь, как я ненавижу убирать мусор.

Огромная бочка-гроб тянет плечо, исходящая из нее чакра жжет подобно огню, и Йоко срывается с места, скрываясь в густой зеленой листве. Граница страны огня совсем неподалеку, и она отчего-то хочет пересечь ее прежде, чем обновленный Саске-кун выберется наружу. Широкие кроны закрывают солнце, рассыпая под ногами тень, от ударившего в спину тихого ответа скрипят зубы и сами собой сжимаются кулаки, так что Йоко едва не оступается. Нога неловко скользит по ветке, тяжелый гроб падает из рук и катится, ударяясь о покрытый мхом и лишайником ствол. Йоко рвано вздыхает, выбрасывая из головы лишние мысли, и с интересом смотрит, как лопаются одна за другой печати.

Не то чтобы она когда-нибудь по-настоящему нуждалась в друзьях, однако Кимимаро, пожалуй, был единственным экспериментом отца, который ей нравился. Возможно, часто думала Йоко, именно из-за того, что он один не добавляет к ее имени это отвратительное «-сама», или потому, что тоже неизлечимо болен и находится на пороге смерти. Йоко нравится Кимимаро тем не менее, и оттого странное осознание мимолетности их последней встречи приводит в уныние. Смерть уже давно стоит у нее за спиной уродливой тенью, и оттого осознание ее неотвратимости бьет по ушам и выворачивает внутренности наизнанку. Йоко боится смерти, кажется, не только своей собственной, крепче сжимает в кармане пузырек с лекарством и громко грызет пилюлю, заглушая тем самым громкий стук сердца в ушах.

Когда последняя печать лопается и чакра вырывается наружу, Йоко невольно делает шаг назад. Деревянные обломки разлетаются в разные стороны, туман, самый обычный, а вовсе не красный, застилает взор, и Йоко жмурится, прикрывая ладонью рот. Шум позади постепенно стихает, смешиваясь с ровным биением собственного сердца, а монстр перед ней все больше и больше походит на человека. Метки проклятой печати ползут по бледной коже, стягиваются к основанию шеи и вовсе исчезают в трех крупных точках, будто растекшихся на листе чернильными кляксами. Йоко проглатывает улыбку, сталкивается с алым взглядом и ухмыляется, думая, что они все равно уже опоздали.

— Ну что, — она склоняет голову набок, сцепляет ладони в замок за спиной, — теперь ты чувствуешь себя лучше?

Взгляд Саске колючий и едкий, совсем не такой, как у безразличного ко всему Кимимаро, и Йоко смотрит на него сверху вниз, как на только обучившееся ходить дитя. Тишина между ними повисает тяжелая и звонкая, будто кто-то рядом бьет в барабаны, а потом Саске вдруг запрокидывает голову назад и разражается хохотом. Смеется он совсем недолго, так же быстро замолкает и оборачивается, глядя на Йоко искрящимися кроваво-красными глазами из-за плеча.

Удар свистит у самого ее уха, Йоко лениво уворачивается, перехватывая его руку за запястье и подсекая ведущую ногу. Саске валится вперед, повисает на собственной руке и тут же подскакивает, вырываясь и меряя ее презрительным взглядом. Йоко фыркает, отряхивая ладони, и присвистывает, глядя, как пульсирует черная клякса печати на его шее:

— Ты правда хочешь драться сейчас? Твой приятель так старается тебя спасти, что вот-вот догонит.

Она вздыхает, пряча ладони в длинных рукавах, и Саске презрительно хмыкает, отворачиваясь. Во всем его натянутом образе так и читается фраза «он не мой приятель», но Саске почему-то упрямо молчит, стоит, будто чего-то ждет, и Йоко поднимает глаза, пытаясь угадать, на что именно он смотрит. Из-за редеющего леса виднеются очертания огромной каменной статуи, слышится шум бьющего водопада, а воздух уже давно делается влажным и тяжелым вовсе не от красного тумана перед глазами.

Граница страны Огня у них буквально перед глазами, стоит лишь сделать несколько шагов — и любая погоня сделается бесполезной, но каждый из них стоит, ожидая решение другого. Саске смотрит куда-то вперед, а Йоко наклоняется, подхватывает белую змейку на руки и позволяет ей обернуться вокруг шеи причудливым ожерельем.

— Если ты собираешься попрощаться, я оставлю вас наедине, — Йоко смеется и, не дожидаясь ответа, скрывается в тени ближайшего дерева.

Саске провожает ее нечитаемым, едва ли безразличным взглядом и идет вперед, останавливаясь только у самой реки. Он приседает на корточки, касается пальцами холодной наверняка воды и с негромким плеском умывается. Прячущаяся в траве змейка едва уворачивается от его ноги и со шлепком падает в воду, а Саске смотрит наверх и прислушивается, словно никак не может дождаться, но в то же время больше всего на свете хочет уйти. В конце концов, будто почуяв что-то, он запрыгивает на голову одной из двух каменных статуй по обе стороны водопада, и уже в следующее мгновение на другой оказывается желто-рыжее пятно Наруто.

Оба они слишком далеко, чтобы Йоко способна была услышать их разговор, но она все равно отчего-то трепетно прислушивается к доносящимися с порывами ветра выкрикам. Наруто кричит и бьет Саске по лицу, и Йоко, кажется, даже немного завидует, потому что у нее никогда не будет никого, кто так сильно желал бы вернуть ее назад. Впрочем, со смешком думает Йоко, она никогда не была на правильном пути, и даже свершившаяся смерть Кимимаро на самом деле не кажется ей чем-то печальным.

Из мыслей Йоко вырывает громкий всплеск из-за упавшего в воду Наруто, и она невольно вздрагивает, подбираясь ближе. Никто из этих двоих не обращает на нее никакого внимания, потому что сейчас это битва только между ними двумя, и оттого происходящее кажется ей совершенно нереальным. Йоко хлопает глазами, прогоняя кровавую пелену, прячет руки в широких рукавах и прикусывает губу, усаживаясь на корточки перед самой кромкой леса. Саске и Наруто лупят друг друга, как маленькие дети, и она все еще не слышит ни единого слова из их разговора.

Пронзительный свист на мгновение оглушает, и Йоко жмурится, а когда открывает глаза — оба они, Наруто и Саске, валяются в воде, и она даже успевает укорить себя за то, что ничего не увидела, пока по телу последнего мальчишки не начинают расползаться чернильные кляксы проклятой печати. Азарт мгновенно вспыхивает в груди, и Йоко жадно подается вперед, втягивает носом истлевающую на ветру чакру и довольно жмурится. Печать ведет себя как обычно, совершенно как полагается, и оттого фигура Саске делается на фоне огромных статуй еще более маленькой.

— Твое любопытство однажды доведет тебя до беды, — протяжно вздыхает змейка ей в самое ухо, и Йоко щурится и шикает, чтобы та замолчала.

Какое-то время избиение продолжается односторонне, Саске размахивает руками совершенно бессмысленно, а распространение проклятой печати останавливается на середине. Он напрасно сдерживается, думает Йоко, глядя, как рыже-красная чакра начинает паром подниматься от тела Наруто. Стрекочущая тысячей птиц техника пронзает его плечо насквозь, кровь капает в воду и растворяется, и Саске улыбается, еще не успевший заметить собственного бессилия.

— Если хочешь победить, ты должен отдаться ей целиком, — едва слышно шепчет Йоко себе под нос и прикусывает губу, ощущая металлический привкус крови на языке.

Очередная пилюля проскальзывает в горло целиком, Йоко сглатывает, не отрывая взгляда от поля боя, и змейка на ее шее снова вздыхает, касаясь теплой кожей ее щеки.

— Йоко-сама, ты ведь знаешь, что в этом мальчике нет твоего спасения, — шипит змейка, крепче обвиваясь вокруг ее шеи.

Йоко цокает, тянется, чтобы сбросить ее с себя, но она и без того растворяется в густом белесом тумане. Красная пузырящаяся чакра окутывает Наруто целиком, и Саске отлетает в сторону, погружаясь в воду по самые колени.

— Заткнись, Аоба, — запоздало шипит Йоко совсем по-змеиному и, наплевав на всякую скрытность, усаживается на самом краю обрыва.

Наруто, словно почуяв ее, ведет подбородком, но Саске снова бьет, а после едва успевает увернуться, тяжело дышит и утирает воду со лба. Гулкие крики смазываются порывами ветра, оба мальчишки с такой высоты кажутся Йоко крохотными разноцветными точками, но она отчего-то отчетливо видит, как появляется в кровавых глазах третья чернильная клякса. Саске все еще сдерживается, пытаясь справиться с Наруто самостоятельно, так что проклятая печать то расползается, занимая почти все его тело, то исчезает совсем.

Сердце грохочет в груди с каждым ударом, и Йоко невольно жмурится, когда тело Саске уходит в каменную породу на добрых полметра. Наруто скалится ему в лицо и уже в следующее мгновение отлетает прочь, разметав вокруг облако брызг.

Дыхание застревает в горле, и Йоко подается вперед, упираясь ладонями о хрупкий камень. Кожа Саске стремительно темнеет, из спины вырастает парочка уродливых крыльев, а волосы делаются белыми и длинными, закрывающими почерневшие напрочь глаза. Чакра, исходящая от них обоих, взвивается в воздух и едва не сбивает с ног, снова визжит стрекочущая молния, но на этот раз Йоко внимательно смотрит. Техника, формирующаяся у Наруто на ладони, напоминает те самые резиновые шарики, а та, что в руках Саске, — похожа на искрящиеся, ветвистые во время грозы молнии.

Столкнувшись, они образуют огромную сферу из бушующей чакры, такую горячую, что вода в водопаде просто-напросто испаряется. Йоко падает назад, упирается локтями в землю и пристально смотрит, щурясь из-за слепящего глаза свечения. Последующий взрыв отбрасывает ее к самому лесу, и она неловко тормозит в воздухе, цепляясь пальцами за высокую сухую траву и поднимаясь на ноги. От оглушительного шума и последовавшей за ним тишины звенит в ушах, Йоко трет переносицу и прячет ладони в рукавах, задирая голову к потемневшему небу.

Яркие солнечные блики стремительно исчезают, прячась за сгустившимися серыми тучами, воздух делается таким влажным, что волосы липнут к лицу, и Йоко презрительно фыркает. Она застывает у самого края обрыва, долго смотрит на огромные каменные статуи по обе стороны водопада и смеется, запрокидывая голову к небу. Первая холодная капля падает ей на лоб, и мгновение спустя разражается дождь, такой же шумный, как и ее собственное дыхание.

— Потрясающе, — выдыхает она, рукавом утирая выступившие в уголках глаз слезы, — эти парни испарили водопад.

На берегу разом пересохшей реки лежит без сознания Наруто, а Саске сидит рядом с ним на коленях и смотрит вверх, то ли на небо, то ли на Йоко, и глаза его черные-черные, как засасывающая сердце пустота. Йоко причмокивает, склоняясь над самым обрывом, и машет ему рукой, потому что вновь появившийся Аоба ворчит о том, что за ними снова погоня.

— Какая теперь разница? — пожимает плечами Йоко, придерживая змейку, и спрыгивает вниз. — Мы в двух шагах от границы.

Ветер свистит в ушах всего мгновение, ощущение полета прерывается жестким приземлением, и земля под ее ногами трещит и лопается. Саске смотрит на нее с усмешкой на тонких, совсем белых губах, и Йоко видит, что он едва ли может подняться самостоятельно. Помощи мальчишка упрямо не просит, дышит тяжело, но тихо, будто старается, чтобы Йоко не услышала, и она садится перед ним на корточки, ударяя упрямца ладонью по лбу.

— Вставай.

Короткое слово теряется в утихающем ливне, вода стекает по лицу за шиворот, и Саске, кряхтя, поднимается. Он смотрит на Йоко сверху вниз, и от этого его колючего взгляда мурашки разбегаются по коже, и растягивается на губах широкая змеиная ухмылка. Йоко поднимается следом, разворачивается, переступая через лежащего пластом Наруто, и теперь Саске сверлит пристальным взглядом ее спину.

— А те четверо…

— Мертвы, — обрывает Йоко на полуслове, не добавляя, что их было на самом деле пятеро, — я не собираюсь тебе помогать.

Замерший на месте Саске неловко подается вперед, но все же шагает, едва удерживая равновесие. Йоко кривит губы и фыркает себе под нос, думая, что Саске действительно отвратительно добрый, и это то качество, от которого ему придется избавиться в первую очередь, чтобы выжить.

— Я ведь тебе не нравлюсь, — бросает Саске, и Йоко не понимает, вопрос это или констатация факта.

Дождь заканчивается, иссохшая на краткий миг река вновь течет быстро и широко. Саске плетется следом слишком медленно, чтобы оторваться от новой погони, и Йоко прикусывает губу и часто моргает, прогоняя вставшую перед глазами красную пелену.

— У них собаки-ниндзя, — ворчит Аоба, крепче обвиваясь вокруг руки Йоко, — терпеть не могу шавок.

— Сворачивайся, — командует Йоко, отменяя призыв, и змейка испаряется в облачке белого дыма.

Вся сеть маленьких белых и разноцветных шпионов исчезает, становится чуточку легче, и Йоко кивает самой себе. Солнце проглядывает из-за рассеивающихся постепенно туч, сменяющихся пушистыми облаками, слепит глаза и греет макушку, ласково забираясь в волосы и высушивая промокшую насквозь одежду.

Убежище уже совсем близко, а долина реки все никак не заканчивается, простираясь дальше меж высоких скал. Лес виднеется где-то вверху, а Саске идет слишком медленно, так что Йоко в конце концов хватает его за воротник и тащит наверх, скрываясь между деревьями. Яркое солнце исчезает в зарослях, тень накрывает с головой, а тишина между ними все такая же мокрая и вязкая.

От использования чакры свербит в горле и плывет перед глазами, но Йоко не менее упрямая, чем сражающиеся только недавно мальчишки. Она идет вперед, давая знать о своем прибытии у самого убежища, и тьма наконец-то накрывает ее с головой. Темный коридор тянется невообразимо долго, слышны лишь шаркающие шаги уставшего Саске и ее собственное сбившееся напрочь дыхание. Баночка с пилюлями оттягивает карман, Йоко перебирает ее в пальцах и протяжно вздыхает, вдруг сталкиваясь со взглядом светящихся в темноте желтых глаз.

У него новое тело, обмотанное бинтами лицо и короткие светлые волосы, но отец все равно остается отцом. Йоко давит желание броситься ему в объятия, как маленькая девочка, усмехается себе под нос и кривится, когда Кабуто слегка склоняется в приветствии.

— Вы наконец вернулись, — говорит он гулким в темноте голосом, — Орочимару-сама волновался.

— Вы все меня бесите, — бурчит в ответ Йоко, складывая на груди руки.

Отец смотрит на Саске, а вовсе не на нее, и оттого Йоко обиженно дует губы и жмурится. Пристальный взгляд впивается в спину, и она невольно оборачивается, приоткрывает рот и не может сдержать смешок.

Саске переводит непонимающий взгляд с нее на отца и обратно, кожа его сияет белизной в темноте, и оттого мальчишка кажется заблудившимся в катакомбах призраком. Йоко встречается с ним взглядом, смотрит долгую минуту, переводит взгляд на улыбающегося отца и смеется, запрокидывая голову.

— Готова поспорить, все это время он думал, что я — это ты, — выдавливает она сквозь смех, и отец вдруг треплет ее по волосам.

— Кабуто, — отдает он короткий приказ, и Йоко вздрагивает, замолкая.

Она не хочет возвращаться туда, но все равно угрюмо плетется за улыбнувшимся Кабуто, демонстративно шаркает ногами и затягивает пришедшую на ум незамысловатую мелодию. Саске остается один на один с папой, а Йоко никак не может понять, чье поведение ей наиболее интересно.

— Вам не стоит беспокоиться, — говорит Кабуто, распахивая перед ней дверь, — Саске-кун всего лишь инструмент.

Круглые стекла его очков сверкают в тусклом свете масляной лампы, и мгновение спустя зажигается свет. В лабораториях всегда светло так, что режет глаза, и она невольно щурится, кончиками пальцев касаясь белой простыни на кушетке.

— К тому же вы могли убить его по дороге, — добавляет Кабуто, и Йоко морщится от певучего тона его голоса.

— Папа ведь хочет его, — она ложится на жесткую кушетку прямо в одежде и ботинках, прикрывает глаза, когда плотная ткань ложится на лицо.

Писк приборов разрывает тишину, свет глохнет, путаясь в плотной ткани, а дыхание становится реже и тише. Йоко чувствует, как нестерпимо кружится голова, ощущает холод пронзающих кожу игл и наконец позволяет себе провалиться в клубящийся перед глазами кровавый туман.

— Йоко-сама такая верная дочь, — слышит она на самом краю исчезающего сознания.