Искусители и искушённые (джен)

В Рождество торжествовал Рай. С каждой минутой его приближения Ад бесновался пуще обычного, а всё потому, что в канун святого праздника даже такой всадник Апокалипсиса, как Смерть, не имел никакого права на отошедшие души.

Сейчас он считал минуты очередной предсмертной агонии и слушал мольбы родных о том, чтобы умирающая пожила ещё немного. Холодный, жестокий, в бессменной чёрной мантии, он думал в такие минуты о том, сколько в людях эгоизма. Эта старушка уже несколько лет сражалась с неизлечимой болезнью, мужественно терпела страдания и даже сейчас почти не жаловалась.

Смерть торчал в её доме уже четвертый день, и всё потому, что родные сами звали его к ней, а теперь, когда он действительно здесь, просили уйти и оставить несчастную страдать дальше.

Но сегодня, в канун Рождества, время именно этой старушки вышло. Никто даже не представлял, как она будет счастлива освободиться, проснуться вне своего больного, уставшего и изношенного тела и пойти… нет, не за ним. Смерть сегодня — только посредник. Она попадёт в Рай, уйдя с ангелом, который тоже стоял у постели умирающей. И, к слову сказать, давал на прощание уже пятую по счёту «последнюю минуту».

— Меня выворачивает от твоей сердобольности, — рыкнул Смерть. — Может, уже пойдём по своим делам?

Совсем юный ангел с вызовом взглянул в чёрные впадины, которые заменяли Смерти глаза.

— Господь есть милосердие!

— А по-моему, ты её пытаешь, — оскалился Смерть. Хотя его череповидное лицо не могло выражать ничего, интонация сказанного была весьма красноречива. — Ты же собирался петь восхваления Всевышнему, а вместо этого препираешься со мной, — он окропил ядом последнее слово. — Думаешь, тебя похвалят за то, что ты идёшь против Его воли? Я сижу здесь три дня и семь часов, и всю мою вечность подвожу итоги чужим жизням. Ты знаешь, сколько на свете гибнет младенцев каждый день? И сколько их нерадивых мамаш ждут в наших палатах за то, что бросили Его милосердный подарок в обмен на земные утехи? А у тебя не хватает духа забрать душу, которая полностью реализовала себя, пустила корни и не имеет, к вашему счастью, таких уж ужасных грехов, как многие смертные?

Смерть выходил из себя, насколько это только возможно. В Рождество силы Ада, как ни крути, должны были расступаться, слепнуть и глохнуть перед райскими сводами. Поэтому Смерть позволял юному ангелу играть со своими неумолимыми часами, которые он вот уже в седьмой раз перевёл на минуту назад. Новенький, должно быть, не успевший пожить перед тем, как превратиться в эфирную субстанцию. Что с него такого взять?

— Хватит. Я тебе не нянька, — шикнул Смерть, когда ангел снова повернулся к нему с немой мольбой в глазах, — и закрою сегодняшнюю смену с тобой или без тебя.

— В Рождество не наказывают за привольные чудеса, правильно?

Смерть закатил бы глаза, если бы только они у него были. Он что-то прорычал, а затем щёлкнул костяными пальцами. Мир померк на одно мгновение, потом преобразовался в смазанный длинный серый коридор с мигающими лампочками. За белой дверью истошно кричала роженица.

— Смотри, — указал пальцем Смерть, — эта женщина считала себя бесплодной, но случилось чудо и теперь Всевышний подарил ей сразу двоих детей.

— Это восхитительно! — просиял ангел, но Смерть не оценил этого.

— Взамен её жизнь будет отдана сегодня Богу, как и жизнь дитя, которого она родит вторым.

— Я тебе не верю! — загорелся праведным гневом ангел. — Это несправедливо!

Смерть не ответил, лишь показал ему стремительно бегущие песочные часы. Время не могло лгать и действительно обещало скоро унести две жизни разом.

Ангел, стоящий возле роженицы, смиренно опустил голову и молитвенно сложил ладони.

— Он так не считает, — почти с лаской произнёс Смерть, кивнув в его сторону. — Нельзя спасти всех, ангел. Прописная истина. Или ты хочешь, чтобы этот мирок развалился на части? Впрочем… — он замешкался. — Я бы с удовольствием повёл на войну свои легионы.

— Нет, — вскинул голову ангел. Взгляд его бегал, тщетно пытаясь найти во мраке чёрного капюшона, укрывавшего голову Смерти, хотя бы намёк на глаза или хотя бы зрачки.

Но этого всадника Апокалипсиса не зря боялись все до единого и более всех остальных. Дело было даже не в абсолютном бездушии, бестелесности, жестокости. Он был предвестником неумолимой беды, внезапен и совершенно непредсказуем.

Смерть ждал продолжения бессмысленной гневной тирады и внутренне ликовал: ещё одно словечко против Всевышнего, и полетит ангелочек вниз делить пенаты с демонами, но тот вдруг отвернулся, а потом провёл по воздуху рукой.

Стоявший возле роженицы ангел так и не увидел Смерть той ночью. Оба ребёнка появились на свет, не навредив матери, и ангел громко воспел хвалу Небесам.

— Думаю, мне не дали бы этого сделать, если бы…

«Птичка ты подневольная», — ругнулся про себя Смерть, а наяву изрёк:

— Меньше думай. В вашей канцелярии этого не ценят. Хорошо, что с завтрашнего дня я снова «собираю дань» без приглядываний за «добросовестным следованием традиции». Правда, бывали времена, когда я делал это абсолютно один. Великие и страшные времена. Ангелы и сам Всевышний оставили тогда людей.

— Это моё первое задание, — обронил ангел, уводя Смерть от темы.

Они вновь стояли в комнате, где в окружении дочери, сына и внука умирала маленькая старушка с большими выцветшими глазами.

— Я знаю. Его придётся выполнить. Ты разумно использовал свой шанс на чудо.

Ангелу хотелось не то возмутиться тому, что с ним немного поиграли, не то восхититься, ведь, кажется, Смерть пожалел его. Впрочем, он решил не делиться с ним такой откровенностью. Завтра они вновь будут врагами, уже более настоящими, чем сейчас.

Ангел неуверенно шагнул вперёд и сел на край постели. Из глаз его текли слёзы, как ни пробовал он улыбаться. Наконец, набрав в лёгкие воздуха, он осторожно коснулся хрупкой, почти невесомой руки и совершил ещё одно чудо, пока в часах сыпались последние песчинки. Бабушка думала о своей умершей матери, и ангел обернулся ей.

Тонкие, белеющие губы старушки изогнулись в улыбке. Она знала, кто пришёл за ней, и действительно была счастлива. Кто-то из родных громко заплакал, упав умершей на грудь.

Рука старушки ощутимо сжала ладонь ангела, и Смерть накрыл обе своей.

Уходили они втроём, незримые для праздничного города…