Горящий дом (гет)

Время шло своим чередом. Порой оно медленно подкрадывалось к тому или иному солнцестоянию, иногда безумно проскакивало мимо и оставляло их разбираться с последствиями, во всяком случае, время не стояло на месте. И Снейп тоже шел вперед. Осознание внезапной симпатии к Гермионе, вопреки ожиданиям, не выбило его из колеи. Вначале он думал, что, возможно, это просто было человеческое желание тепла, но каждый новый день доказывал его неправоту.

Конечно, они не слишком уж сблизились, но их рутина стала почти приятной. Она по-прежнему уходила из дома на рассвете, оставляя ему чашку кофе и довольно хорошо приготовленный омлет, а он по-прежнему ждал ее возвращения. Снейп обозвал себя старым дураком, когда однажды увидел ее через открытую дверь ванной. Заметила его и Гермиона, покраснела и с шумом заперлась. Его довольно яркие и совершенно неожиданные сны следующей ночью подробно объяснили ему, что он не так уж и стар и совершенно точно не дурак. Гермиона, как и следовало ожидать, пряталась от Снейпа все следующие дни и с тех пор дверь не открывала.

Следующий инцидент произошел накануне Хэллоуина, когда боль от старых шрамов и меланхолия вступили в свои права. Обычно он предпочитал приготовить себе успокаивающую мазь, открыть бутылку старого огдена и скрыться за дверью, плотно затворившись от остального мира. На этот раз одна невыносимая всезнайка не позволила ему погрязть в сплине. Гермиона нетерпеливо постучала, когда ответа не последовало, — потарабанила кулаком и, наконец, просто воспользовалась заклинанием, чуть не снеся дверь с петель. Снейп скрючился около кресла, куда случайно сполз и так не смог подняться.

— Северус? — позвала она, подбегая к нему. Не более месяца назад он позволил ей называть себя по имени.

— Оставьте меня в покое, мисс Грейнджер, — прошептал он; весь сарказм исчез из его едва слышного тона, он поморщился и сжал поврежденное колено.

— Ай, придержите язык! Я здесь целитель, и мне решать, когда отстать от пациента, — пробормотала Гермиона и опустилась перед ним на колени, размахивая диагностическими заклинаниями. Она нахмурилась, когда перед ней повисла красочная диаграмма. Здесь было нечто большее, чем пара заскорузлых шрамов.

— Следите за выражениями, мисс Грейнджер — рассеянно ругался Снейп. Она махнула на него рукой.

— Почему вы мне не сказали?

— Сказал вам что? Что я старая развалина с атеросклерозом и остаточными судорогами от Круциатуса, что въелись в рубцовые ткани? Кстати, это неизлечимо. Зачем вам тратить на меня свое время? У вас закончились бродячие собаки?

Его слова были наполнены горечью и плохо скрываемой болью. Гермиона раздраженно фыркнула на его упрямство.

— Вздор! Последствия Круциатуса очень даже лечатся в наши дни, и вы бы знали об этом, если бы засунули свою гордость себе в… словом, поглубже, и посоветовались с целителем! А теперь вставайте, мне нужно вас осмотреть!

Либо Снейп слишком измаялся, чтобы спорить, либо, ему действительно было очень больно, но он повиновался и позволил Гермионе выполнять свою работу. Резко остановив ее руку, когда ее пальцы коснулись пояса его брюк, он заметил, что именно этот шрам доставлял ему больше всего беспокойств. Давным-давно, вероятно, во время Первой войны, Волдеморт нанес ему рану сразу после нескольких раундов Круциатуса, шрам тянулся от бедра до икры, и его никогда нормально не лечили. А потом за эту же ногу Снейпа укусил Цербер, неудивительно, что теперь ему несладко. Тем не менее, чтобы не выть сейчас от боли, он должен позволить Гермионе снять с себя штаны.

Она сделала себе выговор за глупое поведение, напомнила себе, что она целительница, и это ее работа, и все же он был мужчиной, да и она сама едва ли походила на девственницу перед первой брачной ночью… Но он едва держался от боли, она прикусила губу, увидев его в одних только боксерах, он поежился от ее прикосновения. Что с ней не так? И откуда появилось это внезапное желание целоваться? А за поцелуями последовали осторожные ласки, уверенные поцелуи, хриплый шепот. Свет луны, запах мази и тонкий аромат огневиски.

Следующие несколько месяцев пронеслись мимо Гермионы и Северуса, и никто их не заметил. Он был занят срочными заказами, выпавшими на конец года, а Гермиона день и ночь торчала в Св.Мунго, корпя над последней стадией восстанавливающего зелья для Лонгботтомов и брата Рона. Она была полностью разбита, позабыв о еде, едва ли удерживая чашку черного кофе, и обещая собственному желудку покормить его чуть позже. «Чуть позже», как правило, так и оставалось призрачным обещанием. Она даже спала в своем кабинете, обычно после того, как чувствовала, что сейчас взорвется котел и наделает беды. Тогда Гермиона подползала к ближайшему креслу и падала в него без сил.

По правде говоря, в глубине души Гермиона пыталась избегать Снейпа после той странной ночи. Удивительной, но не неожиданной. Гермиона знала, за время их странной совместной жизни она почти влюбилась. Он помогал ей, слушал ее бесконечные жалобы на безнадежные случаи, порой даже хвалил ее успехи, в своей саркастической манере, но тем не менее. Снейп был единственным, кто просто принял ее, не осуждая. Единственным, кто знал и понимал ее скрытую боль и глубокое сожаление. Но она избегала его, не зная, как он отреагирует на ее вспыхнувшие чувства.

Северус не видел Гермиону целую неделю. Он волновался. Снейп слишком хорошо помнил за время преподавания, в какую катастрофу превращалась мисс Грейнджер, когда приближались экзамены, поэтому его не удивляло, что она не показывалась дома в эти дни. Он горько усмехнулся: с каких пор он стал называть их каморку над аптекой домом? Она навесила щиты на свой кабинет в Св. Мунго и игнорировала его Патронуса, который он раз за разом ей посылал. Патронус изменился после Последней битвы. Трепетная лань — символ его неудач и сожалений — превратилась в блестящего ворона к вящему удовлетворению Северуса.

Приближалась зима, а Гермионы так и не было видно. Решительный, как никогда, Северус накинул тяжелую шерстяную мантию, сунул палочку в карман и исчез из дома. Разгадка сложного плетения ее рунических щитов оказалась детской игрой для Пожирателя Смерти и бывшего Директора, который ставил дополнительную защиту на Хогвартс, поэтому он внесся в ее кабинет как вихрь и сразу же закашлялся. Комната была полна черного дыма и вони от расплавленного медного котла. Снейп бросился внутрь, размахивая палочкой перед собой: за сплошной стеной гари ничего было не разобрать. Он сразу понял, где она ошиблась: Гермиона варила банальное зелье от мигрени и забыла добавить сушеные лилии, что и произвело взрыв. Он досадливо покачал головой.

Гермиона отыскалась на полу у рабочей стойки. Ее лодыжка изогнулась под странным углом и из виска сочилась кровь. Снейп бросился к ней, бухнулся на колени и осторожно взял ее за голову. Он был бы плохим Мастером Зелий, если бы ничего не смыслил в целительстве. Тщательно зафиксировав ее голову, он принялся выплетать сложную вязь, приговаривая «Vulnera Sanentur» — заклинание его собственного изобретения.

— Глупая, глупая девчонка, как же ты меня напугала! — тихо бормотал он между вспышками исцеляющих чар.