Печать (гет)

— Слушай, — обратился Салазар к Фёдору Царевичеву, который, как оказалось, вполне себе нормальный парень, о дурости которого скорей больше трепали, чем ее имелось, — тебе не надоело пировать который уж день, а?

— А чего делать-то, — Фёдор пожал могучими плечами. — Сам же слышал, "всем ждать".

Четыре дня назад ожидание вестей от князя закончилось. В трапезную монастыря ввалился полуголый паренёк невеликого роста, коротко остриженный и явно измождённый до предела, к тому же из лаков, но не медведь, хлипковат, и даже не волк, у тех волосы на шее растут до самых лопаток. Лак хрипло изрёк:

— Княже не придёт, он попал в засаду и ушёл обратно во Владимир, силы пробиваться в Китеж нет, — после захаркал и осел на подставленную лавку, потом улыбнулся и виновато проговорил: — бежал всю ночь, есть чего перекусить?

С того дня старшины дружины и кудесников с колдунами да чародеями, почитай, и не выходили к обществу, всё совет держали. Несколько человек и убыли уже, сказав напоследок, что без князя и его дружины им не победить, а посему... День ото дня становилось всё муторней, и кудесники и колдуны с ведунами потихоньку пытались найти себе занятие, лишь бы не сидеть в этом зале. Кто-то бродил по монастырю или вовсе по городу, слегка навевая на его жителей жути, кто-то что-то мастерил, но в основном народ ждал. Ждал, сам не зная чего. Слухи о воинстве степи превосходили один пуще другого, и настроение портилось с каждым часом, а не то что с каждым днём.

Были, правда, и такие, как Федька или, скажем, Лыбедянко, их, кажется, кручина и не брала вовсе. Федьке вроде так и вовсе плевать было, "драться так драться", а Лыбедянко просто сидел в уголке на лавочке, покрытой овчиной, и тренькал потихоньку на своих малых гуслицах.

— А чего ждать-то? — вскинулся Салазар. — Киснуть тут, так хоть пройтись, что ли.

— Так это, просил же игумен не бродить лишком по улицам, народ не пугать, — Федька опять пожал плечами и добавил: — А ты и вовсе змееуст, про тебя такое болтают, у-у-у.

Верея, сидевшая напротив Салазара, чувствовала: с братом что-то делается, но что?

— Ты чего, Зар? — спросила она, понимая, что брат заводится неспроста. — Чего стряслось?

— Плачет она, — вдруг вскрикнул Салазар, глядя куда-то сквозь сестру мокрыми глазами и сжимая свой посох так, что тот того и гляди сломается, — больно ей и страшно.

Салазар вдруг поднялся и, сделав несколько шагов к двери на улицу, исчез с громким хлопком.

— Куда, вот жеж костяной удила, — Федька кинулся к двери, некоторые соседи по столу с любопытством смотрели на эту сцену.

— Вот же, — пробормотала Верея, поднимаясь из за стола, — а ведь терпеть не может... Ладно хоть посох прихватил.

Они с Фёдором вышли на улицу, а после недолгой прогулки — на малую площадь, что между стеной города и водой. За ними вышли несколько человек.

— И где его искать-то теперь? — спросил невысокий худощавый ведун у Вереи.

— Там, — спокойно и без промедления ответила та, указав пальцем на мутное маленькое пятнышко в едва просматривающемся далёком ночном лесу с другой стороны озера.

— Чуешь его? — спросил ведун, на что Верея просто кивнула, ведун тоже кивнул. — Близнецы?

— Ага.

— А не брешешь? — брякнул Федька. — Ты вроде старше.

Верея вздохнула, закатывая глаза в молчаливом "и с кем я общаюсь".

— Идём искать или сам управится? — спросил ведун и, слегка замявшись, добавил: — Меня Колычем кличут, ежели что.

— Управится, — сказала Верея, посмотрев в глаза Колычу, — но найти надо.

Колыч только кивнул и пошёл за лабаз, где на берегу озера лежали узкие, плоскодонные рыбачьи лодки, вытащенные на зиму на берег. Посох Колыча тихо ткнулся в утоптанный снег, и одна из лодок, встрепенувшись, поползла ко льду.

— Садимся, — коротко скомандовал колченогий ведун.

Верея и Фёдор быстро запрыгнули в лодку и уселись друг за другом.

— И не шумим, — бросил Колыч на Федькино фырканье, мол, на ковре было бы удобней.

Посох, представлявший собой длинную, в косую сажень, палку, всю покрытую рунами, уткнулся в берег и оттолкнулся с такой силой, что Верея, не удержавшись, повалилась на колени Фёдора. Зашипев что-то злое и неразборчивое, Верея чуть ли не с боем, под тихое хихиканье Фёдора, уселась. Она боялась, что в темноте её щёки просто светятся.

Сзади на корме лодки стоял и отталкивался своим посохом половецкий ведун Колыч, а ещё он тихо улыбался, ведь сегодня он эту парочку видел во сне. А его сны всегда сбывались. И нет им ни какого дела до Федькиной помолвки.

* * *

Салазар пожалел уже, что сиганул, он опять угодил ногой не туда, а точнее, угодил во что-то мягкое и плохо поддающееся. Рванувшись изо всех сил, Салазар вывалился из большого, крайне трухлявого пня,

— Вот же тролья отрыжка тебе в ноздрю.

— Чаво-чаво? — забормотал сонным голосом кто-то почти под ногами. — Какая такая отрыжка, хто тута?

Салазар подпрыгнул с криком и, опрокинувшись на пятую точку в смесь опавшей листвы и невысокого ещё снега, засучил ногами, отползая от говорившего.

— Кто здесь? — выдохнул он, чувствуя, как заходится сердце.

— Хто-хто, аль не видишь? — проговорил кто-то невысокий, слегка блестя глазами в лунном свете. — Ходють тута всякаи, спать мешають.

Присмотревшись к говорившему привыкающими к темноте глазами, Салазар узнал хозяина леса. Он быстро поднялся и, поклонившись, извинился.

— Прости, хозяин лесной, не хотел я тебя будить-то, — заговорил он, придумывая причину побудки, не хватало ещё с лешим поссориться, так из леса можно и не выйти; одновременно он подтянул суму, достал краюху каравая и протянул старичку с поклоном: — Вот отведай, дзядо, я-то к тебе по делу, тут, недалече, у тебя в лесу животину огнём мучают, так я и хотел глянуть, что за живодёр.

— Огне-ем, ить ты, — невысоконький старичок громко поскрёб в затылке, — дык зима жеж, и как поджог-то?

— Да колдун, поди, — Салазар скрестил пальцы за спиной, — ты бы, хозяин лесной, указал бы мне, как пройти-то до злыдня, а я бы уж ого-го.

— Да, а чего, и впрямь иди, — старичок помахал рукой в сторону ельника, сплошной чёрной стеной стоящего до неба и закрывающего луну, которая едва просвечивала сквозь острые как пики макушки, — вона за ёлками по ручью и найдёшь, плачет ведь девочка.

И да, она плакала, Салазар вынужден был даже закрыться от неё, а то, казалось, сейчас кинется и... Салазар сам не знал, что и... Зато знал, змея, что была в плену этого живодёра, странная, каких он, Салазар, ещё не видел, и совсем молоденькая, народилась прошлой весной, а этим летом попалась змеелову и никак не могла понять, за что её мучают.

От самых ног Салазара к елям протянулась стёжка, как будто белки натоптали, едва видная в неверном свете луны. Обернувшись к лешему сказать "спасибо", Салазар увидел, что тому не до него. Старичок, прижимая к груди хлеб, как главную ценность в жизни, попросту ввинчивался в труху старого пня, шумно втягивая носом запах каравая.

Тихонько двинувшись по тропке, Салазар опасался, что снег под ногами скрипеть будет, но, видимо, власть у лешего и на снег в его лесу распространялась. Тропа шла под елями так, как будто они приподняли нижние ветви, под которыми и снега почти не было. Пройдя сквозь ельник к краю опушки распадкового леса, Салазар оказался среди густого кустарника, который хоть и голый без листа стоял, но крайне часто, как будто замёрзшая шерсть на загривке великана. Правда, стёжка шла дальше, и Салазар, пригибаясь, прошёл почти к костру, возле которого, не далее трёх саженей, плясал какой то странный пожилой человек, со странным же плоским и круглым лицом. Весь он с головы до ног был увешан костяшками, которые при танце постоянно постукивали. И если присмотреться, то можно было заметить, что они были исписаны какими-то знаками, мерцающими в отблесках огня. На плечах странного колдуна вокруг рукавов были пришиты змеиные черепа, да так хитро, что когда тот подпрыгивал, черепа разевали пасти и тихонько клацали зубами. Змейка же лежала на травяном коврике, свернувшись в клубок и спрятав голову в кольца собственного тела. Была она странного песчаного окраса и совсем невелика размером, к тому же от неё исходил такой ужас, что, казалось, его можно было черпать ладонями. По кольцам Салазар прикинул, что змеюшка вряд ли длиннее его руки. А по её страху и всхлипам он понял, что это совсем ещё дитё. Впрочем, все его подружки не отличались излишне крупными размерами.

В какой-то момент странный колдун громко выкрикнул на незнакомом языке, и вконец перепуганная тварюшка вдруг вздрогнула и подняла голову довольно высоко, и её шея вдруг стала широкой, с ладонь, на которой чётко были видны два кольца. Салазар таких змей не видел, но читал о них в одном из фолиантов какого-то византийского мага, увы, оклада книги не было, как и оглавления, зато в стихах. А странный колдун, похоже, этого и ждал, он ловко схватил змею за шею левой рукой, а в правой у него будто из ниоткуда появился кривой нож с зазубренным лезвием, по виду костяной.

— Эй, ты чего удумал, — завопил Салазар, — тролью кость тебе в глаз?

Колдун же отреагировал мгновенно, и нож почти коснулся груди Салазара, который попросту упал назад, выставляя перед собой тонкий, причудливо изогнутый посох светлого дерева. Колдун, не произнося больше ни звука, просто кинулся на Салазара, который, быстро толкаясь ногами, уползал на спине, одновременно готовя заклятие. И когда колдун оказался над Салазаром, в его грудь из посоха бросилась крупная призрачная змея, раззявив клыкастую пасть; она впилась в сердце колдуна прямо сквозь одежду и плоть. Одновременно с этим по посоху скользнула одна из подружек, сидевшая в рукаве, яркая, чёрно-красными полосками, небольшая, но крайне ядовитая. Она шустро промелькнула между сплетений посоха Салазара и, выстрелив с его навершия, впилась в щёку замершего от заклятья Салазара колдуна. Повиснув на навершии посоха на одном хвосте, полосатая змейка развернулась и так же быстро шмыгнула в тепло рукава.

От страшной атаки хватка левой руки колдуна ослабла, и напуганная и взбешённая молодая змея, высвободив голову, тут же впилась клыками в руку своего мучителя. Тот затрясся и медленно завалился навзничь. Салазар поднялся, его самого слегка колотило: это был его первый настоящий бой, как он понял, насмерть, а не какой-нибудь там поединок. Он подошёл к поверженному и уже затихшему врагу, на груди которого, свившись в кольца, ждала атаки расхрабрившаяся молодая змейка. Салазар присел перед ней на корточки и заговорил, успокаивая и предлагая защиту.

Из его рукавов выглядывали четыре маленьких любопытных разноцветных головки. Этих змеек Салазару дарил батюшка на именины, ему этих красавиц привозили издалека. Были, конечно, и местные подружки, но они по зимнему делу спали.