Sick and empty (джен)

Оби-Ван внезапно ворвался в реальность, когда Квай-Гон поставил его в ванну. Она была ему незнакома, как и вся ванная комната, и мальчик испуганно оглянулся на бывшего учителя, не понимая, что делает здесь. Джинн был не на шутку встревожен и хмурился, разматывая бинты. Кеноби вспомнил, что они встретились в его ванной, но вопрос, почему мастер туда пришёл, оставался открытым.

Квай-Гон перевёл взгляд на его лицо, и Оби-Вану показалось, что за него переживают. Возможно ли это? Его ведь не могли простить, а как можно заботиться о ком-то, на кого обижен? Мальчик всхлипнул. Мастер Джинн никогда не простит его, что же он делает? Почему он ухаживает за его порезами? Почему выглядит таким обеспокоенным?

Боль в груди начала давить, слёзы побежали сильнее. Квай-Гон поднял лицо Кеноби на себя, мягко очерчивая пальцем его щёку. Мальчик уткнулся в его руку и зарыдал. Он не заслужил помощи, не заслужил заботы! Принудить Джинна не могли, да и во всем Ордене теперь вряд ли есть хоть одно сочувствующее существо… Или Квай-Гон жалел его?

Оби-Вану казалось, что он что-то выкрикивал в перерывах между всхлипами, но он не мог сказать, что именно, и было ли это на самом деле. Однако помимо боли было тепло чужих прикосновений, аккуратных, ласковых. Мальчик тянулся за ними, не осознавая этого. Ему так давно этого хотелось — тепла…

Кеноби с удивлением похлопал глазами, осматривая чужую комнату. Опять он выпал из реальности. Это стало происходить слишком уж часто, ему это не нравилось. Оби-Ван пошевелился и осмотрел себя. Он был чист, залеплен бактоповязками почти по всему телу, его руки к тому же были перебинтованы, а вместо его туники на нём была непомерно большая с чужого плеча. Мальчик уселся поудобнее, зарываясь носом в одеяло, в которое был закутан. Было очень тепло, и пахло чем-то приятным, чем-то… знакомым.

В дверь тихо вошёл мастер Джинн и сразу обеспокоенно осмотрел бывшего падавана. Они встретились взглядами. Живот Кеноби скрутило от заботы в знакомых глазах… Бывший учитель прошёл мимо, направляясь в другую часть комнаты. Мальчик знал, что мастер понял, что он в сознании, но… неужели он беспокоился, только пока он, Оби-Ван, был в этом странном состоянии, а раз теперь он в сознании, то и заботиться нет необходимости?

Крик поднимался из самого сердца и уже давил на горло. Ненужный. Позволил себе принять желаемое за действительное.

Мальчику казалось, что он сейчас снова отключится, но… Квай-Гон вдруг сел рядом на край кровати, держа в руках тарелку с едой и стакан с соком.

— Ты так и не ел сегодня, — опечаленно сказал бывший учитель.

Кеноби подавился воздухом и икнул. Что?

— Ты заметно похудел, это никуда не годится. Давай, — Джинн, поставив стакан на тумбочку, зачерпнул какое-то пюре из тарелки и поднял ложку в направлении рта бывшего падавана.

О нём что, заботились? И беспокойство принадлежало всему его состоянию? Ему самому? Учитель сам пытался его накормить? Он… Он…

Оби-Ван закричал, зажмурившись и закрыв уши руками. Невозможно! Мастер Джинн простил его? Как? Нет… нет, это неправда! Неправда! Ему всё мерещится! Он сейчас лежит на полу своей ванной комнаты без сознания или спит. Слёзы хлынули с новым воплем… Это лишь игра воображения, отражение желания. От него отвернулись все. Никто, никто не поможет ему!..

Мальчик не знал, сколько времени выл, но это было либо долго, либо сильно, потому что, когда он успокоился, имея силы лишь всхлипывать, горло неприятно саднило. Он не сразу осознал, что качается в объятиях, а его голову нежно поглаживает большая ладонь. Кеноби сжал руки в кулаки и понял, что сильнее вцепился в тунику. Чужую. Он нерешительно поднял голову и увидел склонившегося Квай-Гона, с состраданием смотрящего на него.

— М-м-мастер Джинн? — челюсть мальчика начала дрожать.

— Здравствуй, — тот приветствовал с такой интонацией, будто сам плакал некоторое время назад, а бывшему падавану был рад как никому.

— П-почему? П-почему вы?.. Почему?

— Потому что с тобой несправедливо обошлись. И я тоже был неправ, Оби-Ван, тогда, на Мелиде-Даан, — не переставая гладить ребёнка по голове, ответил Джинн.

При упоминании рокового случая Оби-Ван сжался, машинально сильнее вжимаясь в грудь мастера.

— П-простите меня.

— Уже простил, Оби, уже давно, ещё когда помогал вам.

Мальчик покачал головой и отстранился, хотя всё в нём протестовало против этого решения.

— Невозможно.

— Нет ничего невозможного, — грустно улыбнулся Квай-Гон.

Кеноби нахмурился, в неверии глядя на бывшего учителя. Как же ему хотелось, чтобы это действительно было правдой!.. Но ведь мастер Джинн сидел здесь, обнимал его и успокаивал… И пришёл за ним тогда, и помог с ранами… И врать ему ни за что бы не стал.

Оби-Ван несмело ткнулся в грудь Квай-Гона, проверяя, прогонят его или нет. Мастер сильнее обвил его руками и продолжил гладить его по голове. Так уютно. Так… спокойно.

— Мы придумаем что-нибудь, чтобы избавиться от этого слуха, — сказал Джинн через несколько минут спокойной тишины. — Есть те, кто считает, что ты не справился с тяжёлыми событиями последних месяцев, и сочувствует тебе. Думаю, они поддержат версию опровержения пущенного слуха.

— Но Совет…

— Придётся соврать и Совету, — хмыкнул бывший учитель. — Но давай подумаем об этом позже, твой желудок тебе «спасибо» не скажет, если ты так и не поешь.

О Сила, как это было приятно! Мальчик стёр набежавшие на глаза слёзы, чувствуя, как больной узел в груди ослабевает. От него не отвернулись все, было одно существо, готовое его защитить. И не просто существо, а одно из самых близких существ.

Квай-Гон не оставлял ему времени на разговоры, отправляя в рот бывшего падавана ложку за ложкой. Стоило Кеноби проглотить порцию, как ему сразу приходилось заниматься жеванием новой. Однако мастер не торопил его, не старался напичкать едой и отделаться от этого занятия. Он ждал столько, сколько мальчику было нужно, чтобы хорошо разжевать пюре с кусочками мяса, иногда давал выпить сока и вообще следил за общим состоянием Оби-Вана. Потому, когда тот понял, что больше не может в себя вместить ни ложечки, Джинн остановился.

— Точно больше не можешь? — озабоченно глядя в лишь наполовину опустевшую тарелку, спросил он.

Бывший падаван лениво помотал головой. Создавалось ощущение, что он раздулся как шар. Мастер с сомнением глянул на принесённое суфле.

— Один укус?

Он не настаивал, но и не поспешил закончить приём пищи. Кеноби уже отвык от проявлений заботы и детального внимания, и у него в груди кольнуло. Но как-то иначе, приятно больно. Мальчик укусил суфле, не желая расстраивать бывшего учителя ещё больше. Он и так почему-то огорчился из-за того, что Оби-Ван съел половину тарелки; складывалось такое ощущение, что он сам эту половину воспринимал как «целую», а мастер Джинн — как «всего лишь».

— Я сейчас лопну, — пробормотал мальчик, откидываясь на грудь Квай-Гона. Тот аккуратно вытер платочком его рот.

— Тебе нужно поспать.

— Я… я боюсь, если лягу, меня стошнит, — робко признался Кеноби. Он и раньше боялся вдаваться с учителем в подробности своего состояния, а теперь, после всего случившегося, ему казалось, что он навязывается.

— Засыпай так, я, может, потом уложу тебя нормально, — с нежностью в голосе сказал мастер и откинулся на подушку.

Оби-Ван немного повозился в его руках и вытянулся так, чтобы распрямить живот. Джинн натянул на него одеяло и поправил падаванскую косичку, подумал немного и оставил её в своих пальцах.

— М-мастер Джинн? — позвал мальчик с интонацией человека, идущего на неизбежную казнь.

— Что такое, Оби? — сразу откликнулся Квай-Гон.

— Вы… если Совет… возьмёте меня в падаваны?

Кеноби замер, почти сжался, всё его тело напряглось. Мастеру показалось, что ребёнок готов сразу вскочить и побежать, даже несмотря на полный живот. Джинн выпустил в Силу боль от этого осознания.

— Возьму. Сразу же, — ответил он. — Даже не представляешь, как я ждал от тебя этого вопроса, — прошептал он в волосы бывшего падавана и легонько чмокнул его в висок. — Засыпай.

Оби-Ван, казалось, только этого и ждал, потому что ослаб уже через несколько секунд, быстро забываясь в беспокойном сне. Хоть что-то в его жизни наладилось. Но всё же сможет ли он вновь стать джедаем, позволит ли ему Совет? И поверит ли, что он не причинял себе боль?

* * *

Квай-Гон хмурился, решительно стоя перед Советом, но иногда прислушивался к восстановившейся связи, чтобы знать, что сейчас происходит с Кеноби. Ожидаемого умиротворения не было, но, по крайней мере, боль была не такой сильной, а сейчас и вовсе была приглушена, поскольку мальчик спал.

— Ему было плохо, он случайно порезался, — объяснял Джинн, — ножницы выскользнули из пальцев. Он забинтовал руки, но иногда он слишком перетягивал их, так что приходилось поправлять бинты, иногда резать их. Видимо, падаван Чан видел один из тех дней, когда Оби-Ван разрезал бинты.

— Почему он прятал руки в рукавах?

— Полагаю, не хотел лишних вопросов. Да и его друзья могли настоять на том, чтобы он посетил целителей, а он к ним ходить не любит.

— Почему он тогда сразу не опроверг этот слух?

На этот вопрос вместо Квай-Гона внезапно ответила Ади Галлия:

— Где? В столовой? Я была там, когда на него обрушилась эта новость, мальчик не понимал, что происходит, а едва Брук Чан рассказал ему, как на Кеноби посыпался град из еды, едва ли он успел всё осознать. Ему пришлось убежать.

— Но еда… — начал кто-то, кого Квай-Гон поспешил перебить.

— Еда оставила на его теле синяки. Честно, я удивлён и не понимаю, чем так можно было кидаться.

В зале повисла тишина. Члены Совета обдумывали информацию. Судя по настроению в Силе, сочувствующих Оби-Вану было много, однако удастся ли заставить всех поверить в наполовину выдуманную историю?

— Значит, ты уверен, что он не травмировал себя нарочно? — спросил Мэйс. Джинн кивнул. — Почему он сам не может рассказать эту историю?

— Потому что мне самому с трудом удалось услышать её. Он был напуган и едва способен говорить, так что на то, чтобы сложилась целая картинка, потребовалось время. Если ему придётся рассказывать всё то же самое перед Советом, боюсь, он снова начнёт сбиваться или просто замолчит.

— Он может спокойно всё рассказать.

— Не может, — возразила Йаддль. — От него все отвернулись, ему сделали больно, у него нет доверия.

— Тогда как вам удалось добиться того, что мальчик всё рассказал? — поинтересовался Ки-Ади-Мунди.

— У нас наладилась связь, — объяснил Квай-Гон. — Он сам не понимает этого, но прежнее единство позволило нам поговорить более-менее спокойно.

— Ваша связь восстановилась? — удивился Винду.

— Она… — Джинн прислушался к чувствам Кеноби, замечая, что мальчик стал чуть беспокойнее, — стала даже крепче. Поэтому я возьму его в падаваны.

Недоумение прокатилось в Силе. Разумеется. Совет не определился даже с испытательным сроком, а тут вдруг слышит такое заявление.

— Кеноби может добавить что-то ещё к твоему рассказу? — спросил Мэйс.

— Нет. Я рассказал всё, что узнал от него.

— Но он сможет всё рассказать сам? — спросил кто-то.

— Сможет, но я уже объяснил, почему это будет непродуктивно. Оби-Ван слишком потрясён и сейчас спит, — то, что он никому не позволит разбудить ребёнка, он решил не говорить.

— Что ты можешь сказать о том, что его редко видели?

— Он предпочитал сидеть в своей комнате. Его друзья занимались и готовились стать падаванами, у них было не так уж много времени для общения.

— Исчерпал себя вопрос этот, полагаю, — сказал Йода. — Слух опровергнуть мы должны, а мальчику восстановиться дать, да.

Джинн поклонился и вышел. Получилось. В ложь верят, если в ней есть доля правды. Он бы не хотел врать Совету, но что поделать, если никто не задумывался о том, насколько больно было мальчику? Как объяснить им, что Кеноби — травмирован? Невозможно заставить весь Храм понять, как ему плохо. Пришлось выдумывать, чтобы спасти ребёнка от осуждения и издевательств, хватает того, что с испытательным сроком нет определённости, из-за этого кто-то всё ещё настроен враждебно по отношению к Оби-Вану.

Квай-Гон тихо вошёл в свою комнату и сразу устремил взгляд на кровать. Бывший падаван продолжал спать, разметавшись и сбив одеяло в сторону. Ему снилось что-то неприятное, и мастер поспешил пристроиться рядом, поправил одеяло и прижал мальчика к себе, осторожно накрывая его. Джинн коснулся его сознания по связи, стараясь передать, что всё хорошо, а он — рядом. Кеноби мыкнул, на секунду нахмурившись, и засопел в шею бывшему учителю уже спокойнее. Не один.

* * *

Идти ужинать Оби-Ван боялся. Сначала он просто накрылся одеялом с головой, не желая вылезать из норки, а когда Квай-Гон вытащил его, то вцепился в бывшего учителя, не давая тому нормально перемещаться, из-за чего они просидели на кровати минут пятнадцать, пока мальчик не успокоился.

Джинн не торопил его, но настаивал на посещении столовой — нужно было всем показать, что он в порядке, пусть слух и бойня едой повлияли на него. Кеноби не хотел идти в место, где из его сердца был вырван чуть ли не последний кусок, где чувство одиночества к нему впервые пришло так ярко. Мастер качал его на руках, уверяя, что всё будет хорошо, что он будет рядом, но Оби-Ван мотал головой, и на его глазах даже выступили слёзы.

— Оби, я очень не хочу отправлять тебя туда, но это — единственный способ убедить остальных, что ты не причинял себе вреда. Если и ты расскажешь нашу историю, если они увидят, что ты не прячешься — они поверят.

— Вы точно будете рядом?

— Да, маленький, буду.

Мальчик, переодевшись в свои свежевыстиранные вещи, побрёл в столовую, крепко вцепившись в руку бывшего учителя. От того исходила спокойная уверенность, и Кеноби старался быть таким же, но невольно сжимал руку Квай-Гона сильнее, когда видел кого-то. Сможет ли он обуздать свои чувства? Почувствуют ли его страх? Если его спросят, сможет ли он рассказать придуманную историю так, чтобы в неё поверили? В конце концов потому именно мастер Джинн отправился с ней к Совету — его опыт помог скрыть правду. Оби-Ван задумался: пожалел бы его ещё кто-то, если бы узнал всю правду и все его страдания? Понял бы? Стал бы помогать? Он взглянул на Квай-Гона, державшегося абсолютно безмятежно. Тот посмотрел на бывшего падавана и погладил тыльную сторону его ладони большим пальцем, подбадривая.

Когда они вошли в столовую, никто не обратил на них внимание. Вероятно, из-за Джинна — он-то не был чем-то удивительным. По крайней мере теперь, когда с момента ситуации на Мелиде-Даан прошло столько времени. Квай-Гон крепче сжал руку бывшего падавана. Сила, он ходил по этим коридорам без него, не осознавая, что скучал, и думая, что больше никогда не возьмёт себе ученика. Сейчас это казалось ему настолько неправильным, что сердце ныло, и хотелось прижаться губами ко лбу Кеноби и не выпускать его из своих рук.

Постепенно джедаи замечали и Оби-Вана. Кто-то хмурился, кто-то сразу с равнодушием отводил взгляд — мол, ситуация уже разрешена, кто-то мягко улыбался ему. Мальчик сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Конечно, все понимали, почему ему неуютно здесь находиться, но беспокойство не должно было ощущаться ярко.

— Квай?

Джинн обернулся и увидел Клее, направляющуюся к ним. Её взгляд упал на его ладонь, по-прежнему крепко сжимающую руку бывшего падавана. Она улыбнулась и кивнула мальчику.

— Рада, что ты в порядке, Оби-Ван.

Кеноби кивнул в ответ, сжимая руку учителя до пульсации в собственных пальцах. Мастер Рьяра, выходит, не поверила в их историю? Но тогда… поверят ли остальные?

— Ужасный слух, — продолжила подруга Квай-Гона. — Хорошо, что всё встало на свои места.

— Это точно, — кивнул Джинн.

— А вон, смотри, твои друзья, — Клее указала в сторону полок с десертами, где столпились старшие юнлинги и младшие падаваны. — Мне кажется, им не терпится извиниться, но они боятся Квай-Гона.

Оби-Ван обеспокоенно взглянул на мастера. Ему не хотелось отходить от него, но услышать от… друзей хоть какие-то слова — было необходимо. Бывший учитель осторожно провёл по его волосам свободной рукой и кивнул, отвечая сразу на все вопросы: мальчик мог отойти, но он будет оставаться под присмотром и в случае необходимости получит помощь и защиту.

Джинн разжал руку и стал смотреть на удаляющуюся спину бывшего падавана. При необходимости он в несколько шагов мог оказаться рядом с десертами и забрать ребёнка, а с высоты своего роста видел, что там происходит.

— Я слышала, ваша связь восстановилась, — подождав с минуту, сказала Рьяра. — Правда или очередной слух?

— Надо же как бурно Совет стал обсуждать эту новость, — хмыкнул Квай-Гон. — Однозначно правда. Я чувствую Оби-Вана сильнее, чем когда-либо.

— Ну и хорошо. Вряд ли Совет решится рушить эту связь.

— Если они его не примут, я… я не знаю, что сделаю… Наверное, уйду вместе с ним.

Клее молчала, никак не выражая своё отношение к заявлению друга. Возможно, не знала, как на него реагировать. Но по крайней мере протеста от неё не исходило. Может, направление действия и не заслуживало одобрения, но по-настоящему всё будет решаться тогда, когда Совет наконец объявит своё решение.

Тем временем Кеноби подошёл в полкам с десертами и остановился под взглядами друзей. Ему стало неуютно, появилось сильное желание спрятаться на руках у бывшего учителя, и он коснулся связи, получая подбадривающий ответ сразу и чувствуя, что мастер Джинн готов прийти к нему по первому же его зову. Это немного утешило мальчика, и он шагнул к самим полкам.

— Прости, что мы сразу поверили Бруку, — виновато сказал Гарен.

— И что так поступили с тобой, — глаза Бэнт были на мокром месте.

— И ничего у тебя не спросили, — добавил Рифт.

Оби-Ван сглотнул тяжёлый комок в горле и прошёл мимо, намереваясь взять кусок пирога. «Но не подумали, что я мог это сделать и почему мог это сделать», — подумал он. Наверное, он имеет право немного пообижаться, хотя бы первые пятнадцать минут.

Внезапно рядом с ним выросла фигура Чана, злобно сверкая глазами.

— Это ещё ничего не значит, Кеноби, — прошипел он. — Может ты и правда просто срезал бинты, но в падаваны тебя всё равно не возьмут.

Бывший падаван Квай-Гона бросил на него нечитаемый взгляд, взял кусок пирога и развернулся, напоследок кивнув друзьям, показывая, что простил их. Джинн уже шёл к нему, сопровождаемый озабоченной Клее Рьярой. Кеноби взял мастера за руку и просяще посмотрел в его глаза.

— Это очень мало, Оби, — наклонившись к нему и рассматривая пирог, сказал Квай-Гон.

— Я не смогу больше, — тихо ответил мальчик.

— Ну хорошо, — вздохнул бывший учитель и повёл его из столовой, рассудив, что здесь не место для выяснения причины потери аппетита у ребёнка. Причины, которая очень тревожила его.