Свет мой, зеркальце! (гет)

Принц скакал во весь опор. Его конь выдыхал из раздувающихся ноздрей белые клубы пара, от разгоряченной кожи животного исходил жар. Матильда теплым шерстяным комком грела грудь принца, спрятав свой маленький черный носик от порывистого холодного ветра. Конечно, взять с собой в опасное приключение кошку — решение не из умнейших, но Астрид отказывалась появляться в зеркале, если Матильды не будет рядом. Впрочем, тихое мурлыканье Матильды действовало весьма умиротворяюще, так что Томас даже порадовался такому попутчику. Все-таки кошка — не ведьма.

А ведьма тем временем болталась в кармане дорожной сумки принца, каждую секунду пути давала свои комментарии и громко верещала, когда конь перепрыгивал препятствия. К счастью, они мчались с большой скоростью, и за ветром, свистящим в ушах, принц не слышал и половину того, что сообщала ему Астрид.

— Через пятнадцать метром поворот направо, первый съезд, — отчеканила Астрид особым информационным голосом — эту часть принц отлично слышал. — Эй, осторожнее! Ты что, пытаешься меня разбить?! — а эта часть его ушей не достигала.

Вопреки всем ожиданиям, дорога выдалась спокойной, и, кроме голосящей проклятия Астрид, ничто не портило эту в целом чудесную конную прогулку, а зимние пейзажи так и вовсе радовали глаз.

Спустя несколько часов активного движения принц решил сделать передышку. Он остановился на опушке леса, слез с коня, перекусил сам и поделился едой с ближними, роли которых исполняли кошка Матильда и конь Филипп. Филипп Матильде понравился, и, вероятно, симпатия оказалась взаимной, потому что кошечка, сонно жмурясь, лежала на загривке коня, а тот нисколечко не возражал.

— Если мы сейчас же не тронемся с места, то рискуем попасть в Смертоносные топи в ночи, — подала голос Астрид. Зеркало по-прежнему находилось в сумке, и Томас не видел ведьму, но вполне мог представить, насколько недовольным взглядом она буравит внутреннюю стенку кожаной сумки.

— Смертоносные топи? — переспросил принц. Как многого он, оказывается, не знал, а ведь это территория его собственного королевства! Еще и название такое запоминающееся. В голове у Томаса сразу стали возникать живописные картинки: высокие корявые деревья, густой смертоносный туман, жуткие зеленые огоньки вдалеке, вой диких животных…

— Ну да, Смертоносные топи, — подтвердила Астрид. — Конечно, по такому холоду все топи там замерзли, но я бы не стала вести себя с этим местом слишком уж уверенно. Топистые жмырики никуда не делись, а выползают на охоту они как раз-таки в темное время суток.

— Топистые жмырики? — как много для Томаса оставалось загадкой.

— Жмырики, которые обитают в топях, — ответила Астрид, ведь все казалось ей вполне логичным, и принцу необязательно было делать такое вопросительное лицо. — Но вполне может оказаться, что топистые жмырики — это не самое страшное, что мы можем встретить в тех краях.

* * *

Скакал Филипп с принцем, кошкой и зеркалом на своей мускулистой конской спине. Пожалуй, из всей организовавшейся компании Филипп был самым простым и приземленным: он не умел говорить и подбирать рифмы, не был заперт в волшебном зеркале на протяжении трехсот лет, не грезил о великих подвигах и настоящей любви. Он просто скакал вперед во весь опор, перепрыгивая ямы и проваливаясь копытами в рыхлый снег. Мимо него проносились деревья разных форм и размеров, колючие кусты, высокие сугробы, редкие домишки с припорошенными снегом крышами. В эту минуту конь Филипп мечтал только об уютном теплом стойле, свежей воде и сладкой морковке — вполне себе просто и приземленно.

Со временем местность стала меняться: снега стало значительно меньше, черная земля была местами покрыта тонкой корочкой льда, деревья стали куда меньше и приобрели крючковатый вид.

— Уже близко, — сообщила Астрид.

Смеркалось. Принц предложил устроить ночлег, но Астрид требовала ехать дальше. И ведьмой, и принцем двигали соображения безопасности, и они оба были правы: было равно опасно и ехать вперед, и оставаться на месте.

Астрид, сосредоточившаяся на прокладывании маршрута, не замечала десятки глаз, следующих за ними попятам, а принц, кожей чувствовавший неладное, списывал все свои ощущения на разыгравшуюся фантазию.

Со временем земля стала более влажной и рыхлой. Филипп сбросил скорость, осторожно ступая копытами по кочкам. Стояла густая, как манная каша, тишина, лишь Астрид время от времени излагала команды: «Поверни направо, десять шагов прямо, осторожно — бревно…».

Матильда, пригревшаяся под плащом Томаса, высунула черный носик-пуговку на морозный воздух, обвела пронзительными желтыми глазами окружающий пейзаж и, мягко коснувшись теплой лапкой подбородка принца, промурчала:

— А там, в кустах, кто-то есть.

Томас повернул голову туда, куда смотрела кошка, но на землю ложилась ночь, и разглядеть что-либо не представлялось возможным. Однако Матильда продолжала таращиться на кусты позади. Она замерла, желтые немигающие глаза широко распахнуты, шерсть на спине вздыбилась. Принц наклонился вперед, прижимая Матильду к себе, и пришпорил коня.

Деревья стали пролетать мимо с еще большей скоростью. Астрид активно отдавала команды, не умолкая ни на секунду. Но спустя время она попросила ехать помедленней. Ее голос был задумчивым и напряженным, и принц взволнованно подумал о трудностях, которые, возможно, перед ними встали.

— Стоит быть более осторожными, — сказала Астрид. — Земля здесь неустойчивая.

Что подразумевала Астрид под словом «неустойчивая», принц мог лишь догадываться. Рыхлая? Можно споткнуться? Провалиться? Застрять? Астрид не конкретизировала.

Впрочем, скоро принц и сам все наглядно понял.

— Вот гадость-ш-ш-ш, — зашипела Матильда, изогнувшись дугой, а острыми когтями вцепившись в штаны Томаса.

— Аккуратнее! — завопил принц, пытаясь отодрать кошку от штанов, но та намертво приросла к его ногам.

Филипп от испуга встал на дыбы, а затем, рванув вперед, застрял копытом в земле, и принц, не удержавшись, свалился на землю. Ему все-таки удалось скинуть с себя кошку ровно за секунду до падения, и та чудом осталась на коне, на сей раз вцепившись в седло. Серый конь, удаляясь, таял в темноте. Принц остался один. Или, может, не совсем…

— Мать моя Моргана, ну я же не какая-нибудь болотная нимфа!

Голос Астрид — Томас слышал его совсем близко и где-то у себя под ногами. Надо сказать, он обрадовался, что у него по-прежнему была компания.

— Эй, ваше высокородие, снизойдите до нас, земных, — голосила Астрид, в этот раз добавив своей реплике адресность. Думается, в этот момент принц немножко пересмотрел свою преждевременную радость. — Левее! Да не правее, а левее, болван! — ворчала ведьма, когда принц шарил по сырой земле руками, пытаясь нащупать зеркало, что в темноте было сделать не так уж и просто.

Когда Томас поднял зеркало и стер со стеклянной поверхности грязь, и у Астрид появился хоть как-то пейзаж, кроме сырой земли, она наконец выдохнула и осмотрелась. Принц уверенным шагом двинулся вперед. Насчет Филиппа он не переживал: тот скакал в нужном направлении, а Матильда, в случае чего, скорректирует конский маршрут.

— Знаешь, шел бы ты быстрее, — вдруг сказала Астрид.

— А что такое? — поинтересовался принц. Он крепко сжимал зеркало в руке и время от времени поглядывал на стеклянную поверхность. Лицо Астрид выглядело озадаченным. И вдруг неожиданно вытянулось.

— И меч достань! — закричала она, но немножко опоздала. — Треклятые жмырики, будь они неладны, — проворчала Астрид. Она снова оказалась в земле, и на сей раз угодила в нее перпендикулярно линии горизонта и вверх тормашками, так что она могла отлично наблюдать за сценой боевых действий, но с непривычного ракурса. — Что ж за день сегодня такой…

Пока Астрид принимала грязевые ванны, принцу было не до спа-процедур. В его правый рукав вцепился острыми вытянутыми зубами грызун, напоминавший нечто среднее между ящерицей, капибарой и летучей мышью. Он был покрыт густой короткой шерстью, крылья — перепончатые и сильные, а хвост — когда принц потянул за него, отцепляя животное от себя, тот, к его удивлению, остался болтаться в его пальцах, в то время как жмырик продолжал висеть на его рукаве, как новогодняя игрушка на елке.

— Сзади, сзади! — закричала Астрид.

Принц выкинул хвост, резко развернулся, и нерадивый жмырик средних размеров впечатался в его мужественную грудь, а потом упал на влажную землю, растерянно трепыхая кожаными крыльями.

— Левее! — подсказывала Астрид, пока принц, мастерски размахивая мечом в разные стороны, отбивался от стайки топистых жмыриков, протыкал их острым металлом, насаживал на меч, как куриц на вертел. — Слева! Нет, другое лево, Томас, другое!

Принц отважно рассекал воздух мечом, разделывался с животными, как настоящий профессионал. И когда Томас наконец избавился от последнего жмырика, он довольно выдохнул, вернул меч в ножны, провел ладонью по русым волосам и, наклонившись к зеркалу, с улыбкой произнес:

— И как я тебе в бою, а?

Астрид, вздернув бровь, смерила самодовольную физиономию принца взглядом.

— Мой герой.

— Еще бы, — кивнул принц. Вероятно, он был из тех людей, которые не чувствуют иронии в словах собеседника — благодать и проклятие в одном флаконе.

Принц поднял зеркало с земли. В легком свечении Астрид отметила, что принц сильно разрумянился. У него была красивая светлая кожа, словно бархатный персик, и румянец на ней смотрелся красиво. Ему шел и азартный блеск в глазах. И несколько светлых прядей, упавших ему на влажный от выступившего пота лоб.

И в этот момент Астрид громко закричала:

— Уши! Уши береги!

Но было уже слишком поздно…