Белые перчатки (джен)

So I'm standing at the station

For trains that never show

I could hear where you were coming from

And how was I to know

It's so cold and lonely here

and it's miles from where we were

So I'm waiting for the last train

Coming in.

«Last train», Smokie

Что явиться в таком состоянии в больницу святого Мунго было плохой идеей, Гилдерой начал догадываться еще с порога, увидев взгляд привет-ведьмы.

— Пожалуйста, назовите цель вашего визита, — дежурно улыбнулась она и протянула ему склянку. — И выпейте это.

— Что это? — с подозрением уточнил Гилдерой, не слишком сведущий в зельях. — Я не болен.

— Вы нетрезвы. Посещения Больницы в нетрезвом виде недопустимы, мистер Локхарт.

— Хм! — только и сказал он, залпом опрокидывая горькое зелье. Зато затылок сразу же отпустило, а мир больше не казался настолько противным.

— Теперь скажите, кого вы хотите навестить?

- …Лонгботтомов, — после паузы произнес Гилдерой. —  Проведать.

— Я должна вас предупредить, что они все еще никого не узнают.

— Неважно. Я хочу увидеть.

— Что ж…

Она подозвала целителя.

— Янкус, это к Лонгботтомам.

— Опять… — вздохнул целитель. — Пройдемте. Но не надейтесь на многое. К сожалению, их состояние оставляет желать лучшего. Мы пока даже не выяснили, зачем их пытали.

— Чтобы отомстить, — уверенно ответил Гилдерой, следуя за ним на пятый этаж. — Но Крауч их поймает!

— Не сомневаюсь. Они здесь.

Гилдерой зашел в неярко освещенную палату. Алиса и Фрэнк сидели на одной койке, обнявшись, и смотрели прямо перед собой невидящими взглядами.

— Они под успокаивающими зельями?

— Да. Иначе их пугают громкие звуки. Да и люди…

— Не удивлен.

Гилдерой подошел ближе и тронул Зануду за плечо.

— Шеф. Ваш кофе стынет.

Фрэнк поднял взгляд и моргнул. Гилдерой пощелкал пальцами.

— Кофе. И утренняя газета.

Подумав, Фрэнк отвернулся к жене и больше уже не смотрел ни на кого.

— И так всегда, — прокомментировал целитель. — Кажется, что надежда есть, но она сразу угасает. Вы работали с ним?

— Да. Работал.

Гилдерой тоже хотел смотреть куда угодно, только не на собеседника.

— Странно. Вы так молоды…

— Это неважно. — Гилдерой вскинул голову, слегка тряхнув золотым завитком на лбу. — Я пойду. Спасибо.

— Хорошо. До свидания, мистер Локхарт.

Но Гилдерой его уже не слушал. Он слетел по лестнице, не оборачиваясь, и шел, шел, бесконечно шел по улицам Лондона, стараясь унять нахлынувший ужас. Даже зная, на что способны Пожиратели Смерти, он не понимал: как можно так поступать с людьми, ради чего? Разве нет иных способов, кроме пыток и безумия? Оказаться на месте Лонгботтомов мог каждый. И Гилдерой — тоже.

Воображение подкидывало все новые и новые картины того, как его связывают целители и потом приковывают к постели, как он бессвязно что-то бормочет и глупо смеется, сидя в одинокой палате с решетками на окнах, а снаружи доносятся сочувственные голоса людей, пришедших посмотреть на такой интересный случай безумия, никогда раньше не попадавший в письменные анналы и потому достойный всяческого внимания и изучения.

— Простите, вы целитель? —  вдруг тронула его за рукав какая-то женщина.

Гилдерой удивленно остановился и огляделся. Он находился на одной из старых улочек, вьющихся возле самой Темзы, в окружении низких, слегка потемневших от вечной сырости домов, на которых, впрочем, не было извечных следов сажи, как на домах окраин.

— С чего вы взяли?

— Ну… у вас такой цвет одежды… — замялась женщина.

Гилдерой посмотрел на изумрудный рукав мантии. Он забыл придать ей вид пиджака, и это было непростительным легкомыслием! Гилдерой постарался выиграть время и сперва выяснить, с кем имеет дело и что произошло.

— Это другой цвет. Что случилось?

— Моя сестра попала в плен к троллям. Она вырвалась, но…

— Показывайте, — решился Гилдерой. Сейчас он решился бы на что угодно, лишь бы не думать о Лонгботтомах.

Вместе они миновали два узких переулка и зашли в пахнущий свежей сдобой домик. Как и все жилища волшебников, внутри он был больше, чем казался снаружи. Гилдерой отметил неплохую мебель в гостиной и пару красивых картин на стенах.

— Почему вы не обратились в Больницу?

— Сестра боится выходить из комнаты, всего боится. Мы уже думали пригласить целителя, и тут я увидела вас и подумала…

— Ясно, — оборвал ее Гилдерой и зашел в скудно освещенную, как будто это была палата в Больнице, комнату, где на кровати сидела женщина, обнимая себя руками за плечи.

Женщина медленно подняла глаза и уставилась на него с немым ужасом. Гилдерой остановился, потом сел, чтобы не нависать над ней, как тролль. Точно так же он общался с перепуганными маглами, прежде чем лишить их и боли, и воспоминаний о ней.

— Добрый вечер. Я не причиню вам вреда. Расскажите, что случилось, — мягко заговорил он, улыбаясь. Его улыбка обезоруживающе действовала на всех (кроме, может быть, Бартемиуса Крауча), и женщина слабо улыбнулась в ответ.

— Кто вы?

— Это неважно. Просто расскажите.

— Я… — Она вздрогнула.

Гилдерой терпеливо ждал. Чтобы все узнать, нельзя торопиться. Ему расскажут все.

— Я… я… я сходила за травами.

Он кивнул и, снова лучезарно улыбнувшись, коснулся ее руки.

— А потом случилось это?

— Да! Это! Они! Они напали! Они… они притащили меня в пещеру и… — Она разрыдалась и сквозь всхлипы продолжила: — Они хотели меня съесть, и я видела, как они съели младенца! Прямо на моих глазах! А потом я… 

— А потом вы?.. — негромко переспросил Гилдерой.

— Потом я нашла в пещере палочку и убила их. — Женщина зло сверкнула глазами. — Всех. Убила всех. Всех! Они мертвы! Мертвы!

Она рассмеялась, спрятав лицо в ладонях. Гилдерой поднял палочку, как делал уже много раз.

— Сейчас ваши воспоминания об этом уйдут, и вы снова сможете жить как прежде, — пообещал он, накладывая заклинание Забвения и вслед за ним Сонное.

Дождавшись, пока женщина затихнет, он встал и вышел, сразу же наткнувшись на ее сестру.

— Ей станет легче. Не напоминайте ей больше об этом, просто живите, как жили раньше, и никому не рассказывайте о троллях, хорошо?

— Хорошо. А ей правда легче?!

— Если не помогло, то она хотя бы сможет дойти до больницы. А теперь я должен идти.

— Спасибо! Пусть вам благоволит удача! Вот, возьмите!

Она сунула ему в руки пирожок и еще долго смотрела вслед, пока он уходил на набережную Темзы. Гилдерой чувствовал себя истинно на своем месте: он спас этих двух женщин от ужасающих воспоминаний, и они будут ему благодарны.

Поедая пирожок и разглядывая стальные воды Темзы, Гилдерой с содроганием представлял себе пещеру троллей, украшенную человеческими костями, груды скелетов и одежды, громкие свары и запах прогорклого масла, на котором они заживо жарили новых жертв, наслаждаясь не только вкусом их мяса, но и криками боли, а потом дрались за самые лакомые куски. Представлял, как эта женщина в разодранной одежде хватает чужую волшебную палочку, ощущая приятную ее гладкость и тяжесть, как взмахивает и кричит заклинания, и они сперва рикошетят от стен, но потом убивают троллей одного за другим.

Постепенно место этой женщины в воображении занимал сам Гилдерой. Он-то точно знал, как правильно убить так много троллей, он бы сделал это красиво и быстро. И потом ушел, закрыв вход в пещеру огромным валуном, на котором выгравировал бы собственный вензель и запрещающую надпись!

Гилдерой уже улыбался, представляя, как рассказывает эту историю на балу Слизнорта и как восхищенно внимают ему девушки и сурово кивают мужчины, и все это в прекрасном зале, полном света, таком далеком от низменного бытия и безумия, которое преследует всех, кто задел войну хоть краем мантии.

Только что-то мешало. Гилдерой посмотрел на свои руки и брезгливо стянул перчатки, выбрасывая их в Темзу. Они ему больше не понадобятся, чужую историю он сможет рассказать и без них, а обожание он получит любой ценой!

Перчатки быстро утонули в свинцовых водах вместе с прошлым. Гилдерой радостно рассмеялся и пошел домой. Пора было приказать Ами подготовить лучший костюм для новой роли в этом театре жизни!