День Святого Валентина (гет)

Примечания:

Как-то мы после "Шерлока" позабыли, что Мориарти у Конан Дойла был профессором математики, так что в этой работе мне захотелось вернуться к истокам и написать AU.

Эвр Холмс с раздражением хлопнула по столу папкой, наполненной материалами к лекции и студенческими контрольными. Еще один такой день, и она точно уволится из этой чертовой богадельни.

В просторной комнате с высокими окнами, где располагалась кафедра точных наук, в это время суток уже никого не было, так что Эвр могла бы при желании позволить себе учинить тут настоящий погром, если бы не считала это абсолютно бессмысленной тратой времени и сил. В конце концов, говорила же ей мать, что при всех ее безграничных интеллектуальных способностях (в семейном кругу миссис Холмс с гордостью называла единственную дочь второй Марией Кюри) преподавание в вузе — совсем не ее стезя. Она сама когда-то через это прошла и оставила работу спустя четыре мучительных года. Работа с детьми (а студенты, пусть они уже и перешагнули рубеж совершеннолетия, все равно в подавляющем большинстве случаев вели себя как дети) требовала призвания, а его у миссис Холмс никогда не было (пусть по современным меркам, родив двоих сыновей и дочь, она считалась многодетной матерью и с детьми управляться умела). И это отсутствие призвания, как и многое другое, передалось по наследству Эвр. Девяносто девять и девять десятых процентов студентов казались ей тупыми баранами, и отсутствие всякого сколько-нибудь достойного внимания интеллектуального потенциала у оставшейся одной десятой выводило ее из себя каждый раз, когда она предлагала на суд своей аудитории мало-мальски примечательную задачу. Тем не менее, с присущей ее семье упорством, Эвр из парадоксального чувства противоречия продолжала тянуть преподавательскую лямку, надеясь побить материнский рекорд по пребыванию в вузе и удовлетвориться хотя бы этим. Однако в данный момент до заветной цели оставалось еще два бесконечных года, и это сводило Эвр с ума.

Впрочем, сегодняшнее нанесение травмы ни в чем не повинному столу было обусловлено не очередным столкновением со студенческой тупостью. Если в этом приюте посредственностей и было нечто такое, что раздражало Эвр больше, чем заурядность ее учеников, то таковым было наличие в нем человека, вовсе посредственностью не являвшегося. И нет, разумеется, Эвр имела в виду не себя. Если бы она была единственным уникумом во всем вузе, она с легкостью продержалась бы здесь и пять лет, и даже десять. Но когда ее позиция бросали недвусмысленный вызов, этого она стерпеть не могла.

Профессор Джеймс Мориарти работал с ней на одной кафедре и, по мнению многих (к глубокому сожалению Эвр, отнюдь не идиотов), считался одним из лучших математиков в стране. Обладатель многочисленных титулов и премий, автор тысячи и одной публикаций, он в довольно молодом возрасте стяжал себе мировую славу и считался самым ценным сотрудником не только на их кафедре, но и во всем университете. Однако Эвр жутко бесило, временами побуждая выходить из себя, даже не это. У нее самой престижных наград и мировой известности было не меньше, да и по публикациям она ничуть от него не отставала. По этим пунктам она легко шла с ним ноздря в ноздрю, так что с какого-то момента она даже перестала обращать на это внимание. Бесило ее другое — в отличие от нее, профессор Мориарти отлично находил общий язык как со студентами, так и с коллегами-преподавателями. Казалось, что у него-то призвание было, а когда у кого-то было то, что Эвр Холмс не могла заполучить ни за какие коврижки, она просто закипала от злости. И когда этот кто-то, ко всему прочему, постоянно исподтишка над ней насмехался, в эдакой тонкой, незаметной и при этом выводящей из себя манере, она готова была убить его на месте, и останавливало ее только то, что при таком повороте событий он не сможет увидеть ее окончательного триумфа и осознать свое поражение.

Яростно отодвинув свободный стул, Эвр села за общий преподавательский стол и, резко распахнув свою папку, вытащила оттуда стопку контрольных. Вооружившись красным карандашом, она приготовилась один за другим выносить смертные приговоры — в конце концов, ничего другого эти бараны не заслужили.

Однако в этот день удача явно была на их стороне.

— О, мисс Холмс, задерживаетесь допоздна в такой день? Не ожидал вас здесь увидеть…

Эвр не успела проверить и одну контрольную, как дверь, ведущая в помещение кафедры, открылась, и в комнату вошел Джеймс Мориарти собственной персоной. Безупречно одет и слегка небрит, в руках — неизменный потертый портфельчик, на губах — довольная сардоническая улыбка.

— Вообще-то, это доктор Холмс, профессор, — процедила Эвр, не поворачиваясь и до боли сжимая карандаш. — И, раз уж на то пошло, вас я тоже не ожидала здесь увидеть.

— О, ну вы же знаете меня — не могу отказать детям в удовольствии, когда на дворе праздник, — небрежно положив портфель на стул, Мориарти подошел к кулеру, очевидно намереваясь сделать себе кофе.

— Что, отмечаете очередную годовщину очередного героического восстания против несносных англичан и во славу свободной Ирландии? — желчно поинтересовалась Эвр, проводя жирную красную черту почти во всю страницу несчастной контрольной.

— А вы юморите, мисс Холмс, — Мориарти хрипло рассмеялся, и нельзя было понять, что его рассмешило — ее риторический вопрос, его собственная издевка над английским языком или ее возмущенная реакция на то, что он снова неправильно к ней обратился. — Впрочем, вы лишены чувства юмора, так что я делаю вывод, что вы просто не заметили, какое сегодня число, — взяв двумя пальцами горячий стаканчик, он поставил его на противоположный конец длинного стола, за которым работала Эвр, и вальяжно развалился в одном из кресел. — И, признаюсь, меня несказанно это огорчает — я и не предполагал, что вы можете чего-то не замечать.

«Жалкий самодовольный ирландский индюк!» — выругалась про себя Эвр, ставя внизу контрольной жирную «двойку». Однако что-то в словах Мориарти ее задело, и она задумалась о том, какое сегодня было число. Когда же она осознала, что он имел в виду…

— О, мисс Холмс, так вы все-таки догадались! — присвистнул с дальнего конца стола несносный математик. — Теперь вы понимаете мое удивление, когда я увидел вас здесь. Как может быть, чтобы для такой прелестной дамы, как вы, не нашлось кавалера в день Святого Валентина?

— Да вы, профессор, тоже в этот день не особо популярны, — со злостью парировала Эвр, по-прежнему не поворачивая головы. — Или под дверью вас ждет очаровательная простушка, что по какой-то неизвестной мне причине согласилась потратить на вас один бесценный вечер своей жизни?

— Помилуйте, мисс Холмс, подобное лукавство из ваших уст звучит как оскорбление, — Мориарти допил свой кофе и встал. — Вы не правы — никакая простушка не ждет меня под дверью. Я никогда не позволил бы себе заставлять женщину меня дожидаться. И вам хорошо известно, по какой причине очень многие прекрасные дамы согласились бы потратить на меня гораздо больше, чем один-единственный, как вы говорите, бесценный вечер своей жизни. В конце концов, вы сами с превеликим удовольствием сделали бы то же самое, — с этими словами он взял свой портфельчик и, выбросив пустой стаканчик в мусорную корзину, вышел из комнаты.

От такого нахальства Эвр на несколько мгновений потеряла дар речи. Придя в себя, она поняла, что если она оставит без ответа этот вопиющий комментарий, это станет самым позорным поступком представителя семьи Холмсов за все время ее существования. А такого она никак не могла допустить. Поэтому, отшвырнув от себя очередную двоечную контрольную, она вскочила и вылетела из комнаты.

Мориарти она догнала у лифта — очевидно, он собирался на подземную парковку.

— Если вы думаете, что я оставлю без внимания это вопиющее оскорбление…

Он снова рассмеялся, слегка запрокидывая голову.

— Только такая женщина как вы, мисс Холмс, смогла бы найти в моих словах оскорбление, — он прекратил смеяться и смерил ее долгим пристальным взглядом. — Вы же умны. Я бы даже сказал, чертовски умны. Почему вы тогда не признаете очевидного?

— Что вы подразумеваете под очевидным, профессор? — Эвр скрестила руки на груди, сверля его убийственным взглядом.

— Что вы ко мне неравнодушны, разумеется, — пожал плечами Мориарти.

Лифт звякнул, возвещая о своем прибытии, и его створки мягко разъехались в разные стороны. Мориарти как ни в чем не бывало вошел внутрь и уже хотел нажать на кнопку подземного этажа, как Эвр преградила ему путь.

— И чем вы объясните эту нелепицу? — она уперла руки в бока. Как ни странно, теперь злость отступила, дав дорогу нестерпимому желанию доказать этому выскочке, что он был кругом не прав.

— Боже, мы ведь с вами не на лекции, чтобы я вам что-то объяснял, — не без раздражения поморщился Мориарти и, слегка вывернув запястье, все-таки нажал нужную ему кнопку. Лифт пришел в движении и плавно поехал вниз. — Вы и так все знаете. Впрочем… — он сделал полшага назад и смерил ее оценивающим взглядом. — Я должен признать, что ваши чувства не являются полностью невзаимными.

— Мои чувства? — поперхнулась Эвр, от неожиданности опуская руки. — Да откуда вы решили, что они у меня есть?

— Мисс Холмс, ну только не это — не будьте такой занудой, — Мориарти закатил глаза. — Вы умная красивая женщина. Одна ваша внешность сразит наповал любого, у кого есть хоть какое-то соображение в этом вопросе, а все ваши публикации довершат остальное. Да, у вас есть определенные проблемы с социализацией, но при наличии адекватного партнера они станут почти незаметны. Так что, да, я прав и в этом — чувства у вас есть, и, как я уже сказал, они не то чтобы не взаимны.

Эвр уже хотела было продемонстрировать этому недалекому ирландцу всю убийственность своего красноречия, как вдруг свет в лифте мигнул и погас, а в следующую секунду с легким толчком лифт остановился.

Осознав случившееся, Эвр внезапно почувствовала себя очень уставшей. Только этого ей сегодня не хватало.

— Ну что, довольны? — со скепсисом поинтересовалась она. — Вот к чему привели ваши глупые тирады.

Послышался шорох — это Мориарти открывал свой портфельчик. Достав оттуда телефон, он включил фонарик и посветил на лифтовую панель.

— Как бы сильно вы ни возбудились в данной ситуации, вынужден вас разочаровать — мы вряд ли проведем слишком много времени в столь тесном темном помещении наедине друг с другом, — он нажал кнопку вызова механика. — В конце концов, руководство университета ведь не зря выделило в прошлом году дополнительное финансирование на технические нужды. Хотя, на мой взгляд, лучше бы они потратили эти деньги на развитие науки…

Послышалось какое-то кряхтение, на смену которому почти сразу же пришел неприятный свистящий звук — словно очень старый человек дышал в телефонную трубку. Затем сквозь этот свист начали пробиваться отдаленные невнятные звуки:

— Да?.. Что… Что у вас случилось?..

— Лифт остановился между этажами, — громко и четко произнес Мориарти. — Нам нужна помощь.

— Что?.. — последовал кряхтящий вопрос, после чего все на мгновение снова погрузилось в шипение, а затем смолкло и оно.

— Черт, — выругался Мориарти. Он еще несколько раз нажал на кнопку, но это не принесло никакого результата.

— Замечательно, — констатировала Эвр. — Похоже, в одном вы были правы — лучше бы средства выделили на развитие науки.

Мориарти вполголоса снова выругался, на сей раз употребив более сильное выражение. Выключив фонарик, он проверил сигнал телефона и предсказуемо обнаружил, что таковой отсутствовал.

«Боже, как это все претенциозно», — Эвр с тоской помотала головой и, прислонившись к стене лифта, села прямо на пол. Прежняя злость куда-то улетучилась, и теперь она ощущала лишь досаду. Когда их все-таки вытащат из застрявшего лифта (а это должно было рано или поздно произойти), по всему вузу разлетятся идиотские слухи, которые будут отравлять ей жизнь следующие полгода. Может быть, ей все-таки стоило плюнуть на это дурацкое «соревнование» и, уступив матери пальму первенства, уволиться уже завтра?

— Даже не думайте об этом.

Она вздрогнула. Теперь, когда Мориарти выключил фонарик, вокруг царила абсолютная темнота, но по звукам Эвр поняла, что он тоже сел на пол, только с противоположной стороны. Смотря туда, откуда шел его голос (все-таки определенная польза в этом мраке была — так она могла говорить, смотря прямо на него), она как можно более безразличным тоном сказала:

— Вы о чем?

— Вы поняли, — почти равнодушно протянул Мориарти. — Досадное недоразумение, что мы с вами сейчас испытываем, плохо на вас подействовало, так что вы решили, что вам лучше уволиться. И я повторяю: даже не думайте об этом.

Эвр сердито фыркнула.

— С чего бы вам меня отговаривать? Вы жизни мне не даете вашими вечными подколками и насмешками. И ваша самовлюбленность — она все границы переходит. Разве такой, как вы, может вытерпеть соседство другого, столь же интеллектуально одаренного человека?

Мориарти усмехнулся.

— Мисс Холмс, ради всего святого, только не надо меня разочаровывать. Ваши колкости я еще могу вынести, но ваше невежество — это уже слишком. Вы правда думаете, что я отношусь к вам так, потому что боюсь вашей конкуренции? Неужели за вами никто никогда не ухаживал?

Эвр насупилась, благо темнота позволяла ей это сделать. В своем последнем предположении Мориарти был не совсем прав. За ней много раз пытались ухаживать, но попытки эти неизбежно оканчивались полным крахом. Эвр не видела никакой необходимости в том, чтобы заводить отношения с кем-то, кто был глупее ее, а только такие ей и попадались. Она читала их, как открытую книгу, и это настолько сильно выводило ее из себя, что подобные «свидания» лишь чудом не оканчивались смертоубийством.

— Хотя, я неправильно выразился, — прервал ее невеселые мысли Мориарти. — За вами никто никогда не ухаживал по-настоящему, отсюда и все ваши проблемы. Что ж, так и быть, я готов помочь вам в устранении этого досадного недоразумения. В конце концов, сегодня ведь день Святого Валентина. Так что вы скажете насчет ужина, доктор Холмс? Конечно, в такой день во всех приличных заведениях уже давно забронированы все столики, но бесхитростный математический расчет позволит без труда определить, в каких из них в последнюю минуту откажутся от резерва. Ну, что скажете?

— Скажу, что вы самовлюбленный болван, — буркнула Эвр.

— Разумеется, — подтвердил Мориарти. — Но разве я не единственный в этом городе — не считая, конечно, ваших драгоценных братьев, — с кем вы сможете побеседовать и не сойти при этом с ума от скуки или раздражения? Таким людям, как вы, доктор Холмс, очень сложно найти достойного партнера, хоть в романтическом, хоть в дружеском смысле, и очень неразумно отказываться от достойного предложения, когда оно само идет к вам в руки. Помилуйте, да я вообще никогда бы не стал так распинаться перед любой другой женщиной. Это-то вы должны оценить.

— Вы слишком себе льстите, — фыркнула она.

— А вы набиваете себе цену. Не слишком благородное занятие для леди, как вам кажется? Ладно, забудем об этом. Что вы скажете на мое предложение?

Эвр слегка прикусила нижнюю губу и задумалась. Определенный резон в его словах все-таки был. Мориарти действительно был очень умным человеком, и беседа с ним после бесконечных часов, проведенных в обществе студентов-баранов, могла стать бальзамом для ее души. С другой стороны, разве не были известны Холмсы своей неувядающей любовью к противоречиям? А что могло быть более противоречивым, чем согласие на предложение Мориарти?

— Ну хорошо, — сказала, наконец, Эвр. — Скажу, что я согласна.

— Вот и чудно, — заключил Мориарти и снова включил телефон. — О, а вот и сеть!

В следующую секунду в лифте, поморгав, снова зажегся свет, и он как ни в чем не бывало возобновил свое плавное движение вниз.

Эвр вскочила на ноги. Ее щеки пылали, и она вся трепетала от гнева. Напротив нее Мориарти поднялся с довольным видом и изящно отряхнул свой дорогой костюм.

— Свинья, — процедила Эвр, буравя его уничтожающим взглядом.

— Я тоже от вас без ума, дорогая, — кивнул Мориарти. — Но, кажется, вы не захватили свое пальто, так что вам придется еще раз подняться наверх. Буду ждать вас в машине — вы еще не забыли ее марку?.. И да, советую поторопиться — на половину седьмого у нас заказан столик в «Дебюсси». Насколько я помню, французская кухня ваша любимая — в конце концов, ваши предки жили по ту сторону пролива.

Лифт остановился, и Мориарти как ни в чем не бывало вышел на подземную парковку, заставив Эвр кипеть от такого количества эмоций, которое, пожалуй, она не испытывала за всю свою жизнь.

Впрочем, один плюс от случившегося все-таки был.

Шерлок все же проиграл ей пари, подумала Эвр, и ее губы расплылись в торжествующей ухмылке.