Клон (джен)

Много лет спустя

Туча миновала остров, так и не сумев смыть ливнем в океан скромную растительность, и теперь бессильно грозила издали рокотом грома и вспышками зарниц. Над россыпью соседних островков — птичьих базаров — встала яркая радуга, но быстро растворилась в буйстве заката. Опустилась ночь. Океан ещё не успокоился после налетевшего шквала, рассерженно бил волнами в обрывистый берег. Кричали взбудораженные непогодой порги. Вроде бы только притихнут, как внезапно заверещит особо истеричная птаха, и вся стая с удовольствием подхватывала гвалт.

На очистившееся от туч небо высыпали звёзды. Здесь, на окраине галактики, их было не так много, как в центральных мирах, однако россыпь ярких туманностей с лихвой покрывала сей недостаток.

С созданного самой природой каменного козырька над входом в пещеру срывались последние капли, со звучными шлепками разбиваясь о камни. Люк Скайуокер тяжело поднялся с коврика для медитаций. Затёкшую спину привычно прострелило болью. Ныли на дурную погоду старые раны. Скоро очередной сезон дождей, и пережить его промозглую сырость будет непросто. Эх, сухого бы жара и солнца, и чтоб горячий ветер в лицо…

Он споткнулся на мысли и замер в неудобной позе. Пришедшая в голову идея почему-то не вызывала отторжения. Ещё вчера Скайуокер с негодованием отбросил бы её прочь, но сегодня что-то изменилось. Это следовало обдумать.

Покатав во рту первый и самый вкусный глоток свежезаваренного чая, Люк повертел так и сяк заманчивую идею — вернуться на Татуин. В своё начало. Он ведь не продал ферму Ларсов. Ему есть куда вернуться. Его дом. И никого вокруг на десятки километров. Жизнь на одиноком островке планеты-океана поменять на одинокую ферму планеты-пустыни. Скайуокер улыбнулся невольному каламбуру. Ах, как это заманчиво — хорошенько прогреть на раскалённом песке старое, вечно зябнущее тело!

И всё же — что изменилось? Отчего мысль о родной планете более не вызывает яркого негатива? Неторопливо допив чай, он прибрал со стола посуду и остатки нехитрой снеди, попутно готовя себя к глубокой медитации. Уже находясь в лёгком трансе, перестелил постель, улёгся поудобнее и под счёт дыхания погрузился в глубины собственного разума.

Манипуляции с менталом всегда легко давались ему. Может, поэтому и не сошёл до сих пор с ума? Должно быть, для стороннего наблюдателя сознание Люка Скайуокера представляло бы прелюбопытнейшее зрелище.

Изрядную его часть занимало безмолвное, мёртвое чёрное зеркало кровных уз с отцом. Вейдер сам его создал, сам активировал… Иногда Люку казалось, что отец всё ещё ждёт его там, по ту сторону зеркала. Невнятное эхо несказанных слов и непереданных мыслей блуждало в тёмной глубине.

Рядом почти растворились остатки разорванной односторонней связи с Леей Органа. Последствия юношеской влюблённости.

А вот тут… Ага, вот в чём дело! Обрушилось-таки основание ритуала Жертвы. Остатки паразитических уз с дохлым Кеноби он давным-давно брезгливо выдрал под присмотром старого матукая. А вот куда более мощный «фундамент» ритуала Люк никак не мог сковырнуть. Не то чтобы мешало… Тут дело принципа. Что ж, не зря столько лет расшатывал!

Через пять часов, закончив чистить осколки ментальных «разрушений», Люк уснул. Теперь путь во Тьму для него открыт. Никаких особых чувств не было, только усталость. Поздно. Для всего уже слишком поздно. Будь он хоть немного помоложе, просто из вредности стал бы ситхом. Где найти соответствующего учителя, он знал — Коррибан никуда не делся, всё так же вертится вокруг своей звезды. Но… тело быстроклона брало своё. Поздно.

* * *

Татуин встретил блудного сына нестерпимой жарой. Опустившаяся прямо на песок яхта откинула пандус прямо к изрядно занесённому песком куполу фермы.

Без хозяйского пригляда постройки сильно обветшали. Припорошенные вездесущей пылью помещения дышали гулкой пустотой и заброшенностью. Ферма была полностью разграблена. Впрочем, Люка это не опечалило — перед отлётом с Татуина он припрятал всё мало-мальски ценное и был уверен, что мародёры ухоронки не нашли.

Фермы в пустыне строятся всегда на скальном основании, чтобы здания не погрузились в грунт под собственной тяжестью. Слежавшийся песок — не самый лучший фундамент для строений, которые по задумке хозяина простоят века.

Не простое это дело, найти приемлемое место для поселения. Казалось бы, пустыня — необъятный простор, селись, не хочу! Ан нет! Будущую ферму не должны тревожить дюны, а значит, ей следует располагаться в стороне от извечных «троп» сезонных миграций песка. Вблизи не должно быть древних руин и просто каменных россыпей — излюбленных мест обитания стай вомп-песчанок. Ферме не стоит перегораживать налаженные маршруты краулеров джав, ибо скандал. И, главное, поселиться нужно как можно дальше от воинственных тускенов — иначе замучают набегами.

Опять же, снабжение водой и пищей. Фермеры годами не покидают свой удел. Есть дроид-доставка из ближайшего города, но это дорого. Практичнее обеспечивать семью всем необходимым, что называется, на месте. Натуральное хозяйство. Своя вода из водосборников, свои овощи и ягоды из гидропонных теплиц, укрытых от невзгод под землёй в потернах. Даже грибная ферма. Любая хозяйка может похвастаться фирменным рецептом выпечки из самодельной грибной муки.

И прочная самотканая одежда.

На Татуине очень трудно выжить, если не знаешь вроде бы пустяковых мелочей. К примеру, почему нельзя ставить влагоуловитель прямо в доме? Казалось бы, ему там самое место. Те же люди испаряют с поверхности тела в день массу воды… Но нет. Пересушенным воздухом крайне тяжело и вредно дышать.

Подобных житейских «секретиков» очень много. Пустыня любит убивать…

Семейное кладбище требовало заботы: поправить могилы, почистить надгробия, подновить сточенные ветрами надписи, убрать лишний песок, разобраться с поселившимся совсем близко молодым сарлаком, прогнать прочь прайд вороватых майноков… Осознав, что оттягивает визит, Люк тяжко вздохнул и решительно приблизился к маленькой могилке на отшибе.

— Интересно, какую бы жизнь ты прожил, настоящий Люк Скайуокер? Чего достиг? Смог бы отстоять право на свободу решений? Хочется верить, что да, и твоя жизнь была бы куда более продуктивной, чем моя. Я только убивал, взрывал, разрушал и портил, увы. Прожил жизнь и не создал ни-че-го.

Люк, прищурившись, посмотрел вдаль — туда, где в дрожащем мареве сливалась с белесым небом пустыня. А после устало опустился прямо на песок, скрестив ноги. Почему-то ему было важно выговорится. Пустыня умеет слушать.

— Была возможность, была… Врач-генетик обещал двадцать лет активной жизни. Я мог получить инженерное образование. Или отправиться в путешествие по галактике, как мечтал в детстве. Мог, но не сделал. Сначала матукаи, потом Хан и Лея со своим сынишкой, возрождение Храма… Думаешь, я не понимал, что Храм корусантских джедаев нужен только политикам Новой Республики? Цепные псы Сената… Ха! Да всё я знал. И собирая битых жизнью одарённых сирот, я не о возрождении Храма думал, а… о семье. По сути, я создавал свою собственную семью. Я надеялся снова ощутить тот неимоверно тёплый огонь родства одарённых, что был у меня с отцом. Но нет. Тепло отец унёс с собой.

Люк помолчал и очень тихо продолжил изливать душу: кому, зачем — неважно. Сила знает, что у него на сердце!

— Знаешь, когда мой Храм уничтожили, я пережил это довольно легко. В последние годы меня постепенно, но неуклонно отстраняли от руководства вылезшие из щелей джедаи. Наивные! Пережил и отомстил. Я уничтожил всех, кто отдавал приказ о ликвидации Храма. Матукаи меня хорошо учили. Лея… Прежде чем убить её, я посмотрел в глаза этой твари, которая много лет искренне считала меня вещью. Деревенским дурачком. Хорошо, что Хан не дожил…

Люк снова замолчал, созерцая горизонт, и внезапно разразился искренним смехом:

— Явившийся с того света Палпатин, орден Рыцарей Рен… Наслаждайтесь, ребята! Эта галактика ваша! — Люк ухмыльнулся и отсалютовал небесам несуществующим бокалом. А после очень нежно коснулся маленького памятника пальцами, прошептав: — А ты, малыш, спи спокойно, и пусть Сила даст тебе хорошее возрождение в следующей жизни!

Потом развернулся и пошёл к ферме — его ждала ещё масса дел.

Порыв ветра замёл следы на песке.

Слегка поржавевшие крепления солнечных батарей отчаянно скрипели. Люк морщился, чистил, полировал, смазывал или менял отжившие своё узлы, но с задачей справился — ферма энергию получила. Осталось вычистить жилые помещения от песка и пыли, расставить минимум мебели, чуток посуды и смонтировать старые очистители-освежители-охладители на все случаи фермерского бытия. Потом прогуляться по территории, разметить и расчистить места под влагоуловители… Ещё бы посмотреть, что там с подземными залами гидропоники, но это не к спеху. Сначала нужно добыть воду.

День пронёсся со скоростью арбалетного болта. Люк растёр натруженные в суете колени, привычно разболевшиеся к вечеру, и присел на пустой ящик. Двойной закат на Татуине уникален. На скольких планетах побывал Люк Скайуокер, а такой скромной, но изысканной красоты нигде не видел. Когда-то он покинул эту планету, преисполненный надежд, а сейчас вернулся доживать век в песках. Хотя какой там век? Ему и пятидесяти нет.

И уже не исполнится, вдруг отчётливо осознал Последний Джедай, чувствуя, как онемела вдруг левая рука, а в груди вспыхнула сверхновая и разлилась жгучей болью. Навалилась слабость, стало трудно дышать.

Налетевший ветер поднял тучи пыли, заклубил, погнал к горизонту. Люк с усилием упрямо отбросил с лица совершенно седые пряди, посмотрел на покрытую старческими пигментными пятнами руку, потёр механическими пальцами протеза извечные мозоли на ладони от меча. На душе было удивительно спокойно. Накатила вдруг жуткая сонливость. Он опёрся спиной на стенку ангара, вперив взгляд в небеса.

«Может, отец встретит меня там?» — подумалось с отчаянной надеждой.

Песчаная даль утонула в сумерках. На Татуин пришла стылая ночь.