Тени возрождаются лишь в избранных (джен)

Эмбер стремительно летела вниз, не разбирая дороги и не замечая, как последние отблески заходящего солнца гаснут в её спутанных волосах. Шум ветра в ушах, слезящиеся глаза, путающиеся в жухлой траве носки туфель — именно такой её мог увидеть случайный прохожий. Но вокруг была только пустота. Несколько раз она почти упала, но Тень хватала её за подол мантии, рыча от почти детской радости. Обскур рос, сжимая внутренности в тугой узел, и смерть казалась уже неотвратимой. Для мира она стала бы спасением, а для самой Эмбер — личным поражением судьбы.

Девушка ощущала, как неминуемая гибель давит на лёгкие, заставляя ловить каждый вдох с горечью и растерянностью. Огромные деревья мелькали вокруг, шум озера становился всё громче — словно сам мир безжалостно приближал то, чего она так боялась: конец своей никчёмной жизни. Внезапный пронзительный визг обскура разорвал пространство, посылая дрожь, пробирающую до костей, и липкий, всепоглощающий страх — горький, ядовитый дурман, сильнее любого огневиски.

Эмбер врезалась в покрытый мхом каменный колодец, больно ударив голень. Она пролетела вперёд и, словно распятая кукла, повисла над колодцем, со дна которого исходило бледно-зелёное свечение. Сердце колотилось, дыхание сбивалось, и она судорожно искала хоть какой-то выступ, за который могла бы ухватиться. Но Тень нависла сверху, давя своей тяжестью, а магический фон не давал выбраться из этого кошмара. Воздух казался наполненным самой магией, и с каждым вдохом обскур становился всё ощутимее — его шёпот гулко резонировал в голове, пробивая дрожь по коже. Эмбер сорвалась в бездну, как тряпичная кукла, лишённая опоры.

На губах застыл немой крик, зрачки расширились от ужаса. Она не могла поверить, что ещё мгновение — и всё кончится; что всё пережитое исчезнет в пыли, а тело навсегда останется лежать на холодном песке внизу.

Она зажмурилась и попыталась призвать Тень, но та, словно отвернувшись, игнорировала её. В отчаянии Эмбер пыталась вспомнить их первую встречу, лишь бы хоть как-то усмирить обскура.

— Мамочка, пожалуйста, не делай этого… — ломаный детский голос рвался сквозь тишину из центра зала.

Эмбер лежала на холодном каменном полу, её маленькое тело дрожало, будто осенний лист под порывами ветра. Глаза шестилетнего ребёнка, слишком большие для хрупкого лица, упрямо искали хоть какой-нибудь проблеск тепла. В зале, где танцевали свечи и тени скользили по стенам, было холодно не только телесно — здесь царила бездна безразличия.

Воск медленно капал с потаённых подсвечников, оставляя на коже горячие, ожогоподобные пятна — каждое касание словно кусало сердце. Девочка ощущала жар и лед одновременно — контраст, рвущий душу на части.

Сквозь полумрак зияла фигура матери — сгусток ночи с искаженными чертами: растрёпанные седые волосы, блуждающий безумный взгляд, губы, шепчущие слова на древнем, пугающем языке. Казалось, сама тьма обвивала её, словно живой ужас.

Девочка повернула голову, уставившись на мать:

— Прошу… — тихо, будто последний шёпот живого света в глубинах мрака.

Но женщина не слышала. Или, что ещё страшнее, не хотела слышать. В её глазах не осталось ни капли материнского тепла, только зияющая пустота, холодная и всепоглощающая.

Эмбер пыталась найти силы подняться, почувствовать себя сильной — но руки были словно связаны невидимыми цепями. Сердце бешено колотилось, ком молчания давил в горле, мешая дышать.

Из глубин зала раздался низкий гул — густой, словно воздух начал сгущаться и превращаться в нечто живое. Из тени выросла тварь — несуразная, сплетённая из мрака и холода, словно живой кошмар.

Появление этого создания — разрыв тайного шва реальности — породило в Эмбер ещё более глубокий ужас. Белёсые искры вместо глаз пульсировали в пустоте, пасть раскрылась шире звериной — зубы зияли гнилыми и острыми, обещая смерть.

Эмбер отшатнулась. Боль от падения с каменного алтаря уже не чувствовала — только ледяной страх, опутавший её, как паутина. В каждом вдохе — отчаяние, в каждом выдохе — крик, не пробивающийся сквозь глухую толщу мрака.

За окном кукарекал петух — символ нового дня, утра, когда небо обещает свет. Но для Эмбер свет был лишь иллюзией, за которой скрывалась пустота и безжалостная тварь.

Она сжала локти, защищая себя от неминуемого. Но дрожь сменилась пустотой — словно где-то глубоко, под страхом, закладывался лёд отчаянного спокойствия.

В этот миг мать, или то, что было ей, шепнула с ужасной яростью:

— Ничтожество…

Фраза врезалась в душу, раня сильнее, чем любое тело.

В ладонях накопилась решимость. Если мир забыл про неё, если любовь матери стала гнилостью — она должна стать своей надеждой, своим светом.

Существо приблизилось. Его дыхание было резким, как морозный ветер, способный снести всё живое с пути.

Но девочка не плакала. Она повернулась на бок, припала ухом к земле и ощупывала холод камня, что словно напоминал: мир огромен, но она — часть его. И у неё есть шанс.

Образ матери исчезает в дымке, тварь растворяется в её теле — вокруг остаётся только тишина, ломкая и хрупкая, как кристалл.

И в этой тишине Эмбер впервые почувствовала своё дыхание по-настоящему — глубокое, сильное, подчёркнутое решимостью прожить ещё один день, чтобы однажды вернуть любовь, которой так и не была удостоена.

Эмбер открыла глаза и сразу же увидела, как к ней несётся свечение песка — быстрое, почти агрессивное. Тело напряглось, она судорожно глотнула воздух, но словно повисла в воздухе, остановившись всего в паре дюймов от дна. Мгновение — глухой, приглушённый удар — и тишину разорвал густой, протяжный кашель.

Она попыталась вдохнуть, но воздух будто слипался в горле, и горький вкус пыли остался на языке. Вокруг всё казалось чужим, далеким — словно она смотрела на себя со стороны, на эту девочку, которая так долго жила в страхе и ненависти.

«Мама…» — мысль всплыла неожиданно, словно вспышка света в темноте. Она всегда думала, что ненавидит её — за холодные глаза, за слова, что резали душу, за ночи, когда никто не приходил на помощь. Но теперь, когда мать ушла, в сердце проснулась другая боль — пустота, которую невозможно заполнить. Любовь и ненависть сплелись в один клубок, и Эмбер не знала, что сильнее.

— А я тебя заждался, дорогуша, — проскрипел голос с ноткой злорадства.

Она повернула голову и увидела его — старика с глазами, в которых горел огонь, будто он хранил в себе все тайны мира и все его страхи. Его лицо было изрезано морщинами, но в них играла зловещая улыбка, как у того, кто знает слишком много и не боится ничего.

— Кто вы? — прошептала Эмбер, и голос её дрожал. Её тело всё ещё было слабо, а разум — в плену воспоминаний и боли.

Страх медленно, почти незаметно просачивался под кожу, отравляя сознание. Он заставлял верить, что мёртвая, поломанная ворона рядом вот-вот воскреснет и выклюет ей глаза. Хотя голова птицы давно сгнила, сладковатый запах разложения бил в нос, отдавая волнами, от которых дышать становилось труднее. Эмбер не выдержала — согнулась в рвотных позывах.

— Какое убожество, — тихо, с отвращением произнёс голос, стоявший рядом.

Она держалась за живот, стараясь заглушить рвоту. Едва смогла сфокусировать взгляд на человеке, склонившемся над ней.

Это был тот самый старик из лавки — с глазами, горевшими дьявольским огнём, и глумливой улыбкой, играющей на усталом лице.

— Да кто вы такой?! — прошипела она, неожиданно ощутив во рту вкус крови и жжение на кончике языка. Этот странный привкус смешался с рвотным и, вопреки всему, подарил ясность уму. Эмбер уже ничему не удивлялась. Пустая досада от мысли, что именно она — виновница всей этой безнадёги — придала сил подняться, хоть ноги едва слушались.

— Какие манеры, — старик тихо рассмеялся, почти беззвучно.

— Я тот, кто наблюдает за тенями, — ответил он, приближаясь. Его пальцы были холодны, как камень, когда он схватил её за волосы и медленно прошептал:

— Ты — ключ. И я ждал тебя долго.

Эмбер судорожно выдохнула, упала на колени, цепляясь за руки мага. Она боялась пошевелиться, а взгляд не мог оторваться от его презрительной улыбки.

— Такая жалкая.

Он резко оттолкнул её — голова со стуком ударилась о стену. Эмбер сжала зубы, но не издала ни звука. Медленно перевернулась и села, прислонившись к холодной каменной стене, тяжело дыша.

— Ты раньше не боролась… и не борешься сейчас.

— Это не так, — ответила она, глядя вперёд, не поднимая головы.

Медленно, не отводя взгляда, Эмбер осмотрела колодец. Помещение напоминало древний Колизей в руинах, на вершине которого они оказались. Свет пробивался только через узкую горловину, но даже так можно было разглядеть всю глубину этого мрачного места. Вдали извилистые туннели уходили под землю, а из них доносились крики мольбы. Злости в Эмбер уже не было — только страх и усталость, накопившиеся за этот день.

— Ложь во спасение, — пробормотал маг, глядя в ту же сторону, что и она. Затем он оглянулся через её плечо. — Но, дорогуша, ты в неё сама не веришь.

Эмбер сжала губы, открыла рот, но быстро закрыла. Схватившись за выступы стены, она поднялась и твёрдо произнесла:

— Верю.

В этот момент она ощутила, как Тень медленно вытекает из тела, цепляясь коготками, чтобы не оказаться рядом с магом. Магия покидала её, оставляя свинцовую тяжесть.

— Прекратите! — сделала шаг вперёд Эмбер, но слабость, охватившая её минуту назад, сбила с ног. — Она часть меня… Пожалуйста… Её смерть убьёт меня…

Старик рассмеялся глубоким, жестоким смехом.

— Слышал, сгусток? — проговорил он, обходя колодец, проводя рукой по стенам. — Тебя держит только страх смерти. Но не волнуйся, — добавил с хитрой улыбкой, — как только она умрёт, я найду тебе достойное применение. А ты, — резко повернувшись к Эмбер и пронзив её ледяным взглядом, — если осмелишься избавиться от неё, я уничтожу тебя.

— Тогда зачем вы дали мне книгу? — слабеющим голосом спросила Эмбер.

Она пыталась подняться, но рухнула на колени — словно голова наполнилась мокрым песком, на котором стояла.

— Понаблюдать? — маг задумчиво обошёл висевший сгусток, поглаживая его и посмеиваясь. — Понаблюдать, как ты теряешь последнюю надежду.

Эмбер напряжённо смотрела, как от прикосновения старика тень скукожилась, поглощая свет вокруг. Щёлкнув пальцами, он швырнул её обратно в тело Эмбер.

Девушка резко осела на песчаное дно. Боль взорвалась в каждом мускуле. Она часто задышала и закрывала глаза — никогда раньше сближение с тенью не было столь мучительным. Но всё же унижение и стыд от этого человека резали сильнее, чем боль.

— Ты… Обскур.

— Я знаю, — тихо ответила Эмбер.

Она слышала его голос словно издалека. Земля всё ещё уходила из-под её ног. Но она заставила себя успокоиться и смотреть, как старик обернулся вокруг себя, а воздух наполнился мелькающими образами.

— Первая за сорок девять лет, — только и сказал он, будто не замечая её.

Эмбер уже не слушала слов. Глаза намертво прилипли к тусклому изображению — маленькая девочка, разрывающаяся в беззвучном крике. Обрывки тела разлетались по пескам пустыни, сгорая в раскалённом закате.

— Я тоже так умру… — вырвалось едва слышно.

Из глубин колодца доносились крики боли. Но Эмбер даже не пошевелилась. Её глаза чуть ли не вылазили из орбит, настолько сильно она была поражена увиденным. Ни то чтобы она не знала, что уготовила ей судьба. Но одно дело — знать, а другое — видеть собственными глазами.

Появился другой образ — молодой парень, чуть старше Эмбер. Он огромной чёрной тенью крушил магловские кварталы прошлого. Его преследовали множество магов, а когда они поравнялись рядом, выпустили белое пламя, которое замедлило действия Обскура. Парень завис в воздухе с широко раскрытыми глазами и ртом — немой крик замер, тело увеличилось в размере, потом лопнуло, засыпав улицу кровью и останками.

— Хватит! — выдохнула Эмбер, зажмурив глаза. Тут страх Тени казался бледным — ужас в душе затмил всё вокруг.

— Я знаю, что меня ждёт смерть, — с болью прошептала она, — так не надо показывать её заранее…

— Смерть — отговорки слабых, — тихо сказал маг.

Но прежде чем Эмбер успела что-то ответить, руки мага, холодные и шершавые, сомкнулись на её шее. Она попыталась повернуть голову, но маг удержал без малейшей жалости. Глазами он смотрел расфокусировано вдаль Колизея.

— Думаешь, я чокнутый? Нет, — голос дрогнул, — но без безумия человечество бы до сих пор сидело в пещерах, с палками охотясь на животных.

Старик резко отступил, и Эмбер зашлась в приступе кашля, почти ломая грудь. Её лицо по цвету напоминало переспелую сливу, а из глаз брызнули слёзы. Сгибаясь пополам, Эмбер пыталась подавить кашель ладонью, чтобы только не оставлять без внимания сумасшедшего на всю голову мага.

— Сильные и безумные — движущая сила прогресса, — глухо добавил он. — Они могут разрушать или создать. Всё — в твоих руках. — Его взгляд был презрительным. — Но ты не способна ни на то, ни на другое.

— Тогда зачем всё это? — голос Эмбер леденел от усталости и боли.

— Один твой знакомый очень мне задолжал.

— Почему не разобраться с ним напрямую?

— Через тебя я причиню ему ту боль, что он заслужил.

Маг резко раскинул руки, и над его головой вспыхнуло новое видение: взрослая Эмбер и рыжеволосый мужчина идут по осеннему лесу, а рядом послушно плывёт Тень. Девушка смеялась, подкидывая носком туфель разноцветную листву в воздух, а затем прильнула к губам мужчины. Незнакомец улыбнулся и покачал головой. Он бережно убрал за ухо прядь её волос.

— Кто он? — сдавленно спросила Эмбер. Не верилось, что кто-то может любить её — даже в будущем. Она судорожно выискивала знакомые черты в мужчине из видения, но никто из её окружения не подходил.

Старик резко повернулся, и образы растворились.

— Милочка, всему своё время, — хитро улыбнулся он. — Не порти сюрприз.

— Ты думаешь, я просто злодей из сказки? — его голос был мягок, но в каждом слове звучала угроза, словно яд, медленно проникающий в кровь. — Нет, девочка, я — результат ошибок прошлого. Тех, кто забыл цену силы. Тех, кто предал свои идеалы ради слабости.

Он медленно приблизился, и в его глазах вспыхнуло что-то почти человеческое — боль, которую он тщательно скрывал под маской презрения.

— Ты видишь меня сейчас — врагом. Но я лишь зеркало. Отражение того, кем можешь стать и кем никогда не должна быть.

Эмбер сжала кулаки, пытаясь не поддаться страху, но голос дрожал:

— Почему я? Почему именно я?

Старик усмехнулся, но улыбка не достигла глаз.

— Потому что ты — последняя надежда. Или последний приговор. Всё зависит от того, кто победит внутри тебя — свет или тьма.

Он сделал шаг назад, и Тень, словно послушная зверушка, обвилась вокруг его ног.

— Я дал тебе книгу не просто так. Это была ловушка и шанс одновременно. Ты выберешь путь, который заставит меня исчезнуть — или останешься пленницей своей судьбы.

— Но если я проиграю? — прошептала Эмбер.

— Тогда ты станешь тем, кто разрушит всё, что тебе дорого. И я… я стану тем, кто будет наблюдать, как мир падает. — Его глаза сузились, и голос превратился в холодный шёпот: — И, поверь, я знаю, как заставить тебя страдать больше, чем ты можешь себе представить.

Пауза. В воздухе повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Эмбер и тихим шуршанием песка.

— Но знаешь, — добавил он, — в этой игре нет победителей. Только выжившие.

Он повернулся к выходу, но остановился и оглянулся через плечо:

— Помни, девочка, страх — лучший учитель. А я — твой самый строгий наставник.

Он щёлкнул пальцами — воздух сгустился в едкий туман. Эмбер почувствовала, как пол уходит из-под ног и неведомая сила выбросывает её на поверхность, вбивая в мокрую землю. Из колодца взмыло зелёное свечение, которое устремилось в Запретный лес.

— Больной ублюдок! — прокричала Эмбер вслед.

В шорохе увядшей травы и опавшей листвы лишь завывание тени ответило на её крик. Ледяной ком сжал горло, тело тряслось, словно холод проник в каждую клетку. Чтобы не потерять рассудок, она опустила пальцы в влажную землю, чувствуя под ногтями мелкую гальку — жёсткую, как сама реальность, от которой не убежать.

Сердце билось всё резче, отдаваясь знакомой и болезненной песней тревоги и усталости.

Она знала: чего-то не хватает. Знала, что должна быть сильнее. Подползла к старому колодцу, где мутная вода хранила отражения прошлого. Опавшая листва плавала на поверхности, словно забытые воспоминания, над которыми нельзя задерживаться.

Лихорадочный блеск в глазах иссякал, тело судорожно дрожало. Она опустила руки на лицо, тихий стон вырвался из глубины.

— Мы обречены, — прошептала, не скрывая боли и холода отчаяния.

Тень неуклюже обвила её со спины, издавая приглушённые вздохи, будто разделяя тяжесть момента. Но Эмбер была слишком погружена в бурю мыслей, чтобы ответить. Где-то в глубине сознания всплывало воспоминание — фигура жуткого мага… знакомого из историй, но правда ускользала, растворяясь в тумане страха.

— Хватит! — с отчаянной яростью вырвалось из неё. Тень взвизгнула, словно оглушённая, и отступила.

Эмбер поднялась, взглянула на замок, окна которого отражали холодный свет звёзд — хрупкие маяки надежды в бездонном мраке. Ответов не было, только пустота и болезненное осознание: бежать некуда.

Она судорожно провела рукой по шее, где горел след боли — напоминание о прошлых ошибках, приведших к новой катастрофе.

— Может, это и к лучшему? — выдохнула, позволяя усталости обволакивать каждую мышцу.

Закрыв глаза, медленно двинулась в гору. Тень следовала за ней, останавливаясь и прислушиваясь к ночи — словно чувствовала то же, что и она. Но внутри Эмбер горело жаркое, неутолимое желание понять: кто этот старик и почему память отказывается подчиняться, оставляя лишь смутное ощущение угрозы.

С каждым шагом ноги ныли, сводимые судорогами, мысли спутывались, словно невидимая вуаль между прошлым и настоящим. Всё, что оставалось — стать сильнее. Стать той, кто сможет противостоять всему.

Она бросилась вперёд — не бежала, а летела, сбивая с ног ветки и кусты, разрушая тишину отчаянным бегством. Бегством от себя, от самых глубоких страхов, что тянули вниз, сковывая сердце… от Тени, цепко держащейся, словно тая вместе с ней.

Наконец рухнула на сырую землю в центре квиддичного поля. Грудь колотилась в ритме усталой битвы, мысли бились о стены разума.

«Сколько ни беги — ничего не изменится», — шептала себе, поднимая руку с палочкой. Желтый туман заиграл в воздухе — её оружие, её обещание бороться.

Она была сильной. Ей предстоит пройти многое, но не сейчас — сейчас нужно выжить. Назло судьбе, назло всему миру.

Пузыри, что всплывали и лопались в жёлтом тумане, казались странной мелодией успокоения — её тихим ритуалом, когда остаётся лишь удержаться на плаву.

— Если ты ещё раз клацнешь зубами у меня под носом, — прошептала Эмбер, сжимая пальцы, — обещаю, сожгу нас обоих.

— Мр-р? — пробормотала тень, неуверенно и почти жалобно.

— Сгинь.

Тень отступила, опустив голову в знак покорности, но не переставала наблюдать — единственный свет в её одиночестве. Эмбер знала цену этой любви — без неё она была бы пустотой, давно утраченной в зыбких тенях.

Обскур мягко уткнулся ей в колени, разрывая мыльные пузыри и превращая их мелодию в глухой шёпот ночи.

— Ты невыносима, — с улыбкой в голосе вздохнула она, бросая взгляд на свою тихую тень.

Тень тихо проворчала, словно соглашаясь. Поставив тощую руку на колено, Обскур потянулся, лёг на её грудь и замурчал.

Хотя злость всё ещё пылала в душе, касаясь Обскура, Эмбер понимала: он — её якорь в хаосе, единственный друг, который никогда не предаст.

— Знаешь, — прошептала, — рано или поздно мы расстанемся. И это будет не в твою пользу.

Тень отозвалась тихим рыком, затем растворилась в ней, как последняя нота ночной песни.

Небо было безупречно спокойным, и Эмбер позволила себе этот миг — минуты мира посреди бесконечного шторма. Она любила смотреть на звёзды. В них — искры надежды, отражающие её внутренний свет даже в самый тёмный час.

Где-то в волосах заскрежетало насекомое. Девушка не шевелилась, наслаждаясь звуками жизни вокруг — даже когда она казалась такой хрупкой.

«Этот маг играет со мной… Загоняет в ловушку.»

Мгновение — и насекомое было сдавлено без жалости. Брезгливо вынув и бросив в сторону, она сожалела о порыве — импульсивности, что не раз обжигала раны, оставляя осколки боли.

Попыталась вытащить из-под затёкшего тела мантию, но потерпела поражение. Не желая вставать, она сделала мантию сухой и тёплой магией, растворяя тяжесть напряжения.

Закрыв глаза, погружаясь в холодный песок пальцами, Эмбер позволила дыханию стать ровнее, а тень облегчения коснулась плеч. Утром всё будет казаться возможным. Но настоящая борьба всегда — здесь, внутри.

Она думала о будущем, непрерывно составляя план, морщась от сомнений и страха. В памяти всплывало прикосновение чужих губ — невидимая линия между надеждой и безумием.

— Может, это чары… Ведь не может быть, чтобы меня кто-то полюбил.

Она закрыла лицо руками, позволяя уязвимости, спрятанной под слоем стойкости, выйти наружу.

— Может…

Эмбер протяжно вздохнула, словно тяжесть мира свалилась на плечи, и раскинула руки в стороны, устало опуская голову. Глаза уже закрывались от жажды сна, когда в туманном дыхании ночи донёсся знакомый — зловещий, глубокий и свирепый рык.

— Тень?.. — сдавленно прошептала Эмбер, всем телом вздрогнув, словно холодная игла прошила кожу.

Рык повторился, уже ближе, ещё более злой и угрожающий. Эмбер резко вскочила, почти запнулась, мгновенно осматривая поле вокруг. Ночь была густой, друзей света почти не осталось, и без Обскура охватить взглядом все углы было невозможно. Но благодаря ему в воздухе зудело чувство: здесь она не одна — рядом кто-то ещё.

Сердце застучало быстрее, вспоминая — старик… этот безумец мог так просто не оставить начатое. Собрав остатки сил, Эмбер резко провела палочкой в воздухе, словно режущим движением скользнув по луне, и плотный желтый туман взметнулся над полем, почти живой вуалью спрятав всё вокруг.

— Я знаю, Тень, ты боишься, — тихо и проникновенно произнесла она, будто заговорщически. — Но если тот сумасшедший старик меня убьёт, ты не останешься в живых, несмотря на все его обещания. Поэтому — прошу — применяй свой самый крутой фокус, пока я буду уходить. Пожалуйста.

Шаг за шагом Эмбер отступала в густой туман, а Тень выныривала из неё с противной тягой и скручиванием внутри, словно жар от огня и холод от льда сражались в каждом участке живота. Девушка невольно поморщилась — эти ощущения были жуткими, и хуже всего — просто невозможно с ними свыкнуться.

Тень принюхалась несколько секунд, словно опасаясь сделать шаг дальше. Тогда Эмбер, слегка погладив Обскура — верного спутника и бронированного друга, — прошептала:

— Не рискуй зря, хорошо? Возвращайся сразу же. Я пойду в сторону замка. И не смей меня подвести.

Поджавшись, почти пританцовывая осторожными быстрыми шагами, она бросилась к трибунам, словно надеясь там застать хоть какой-то укрывающий свет. Внезапно позади раздался чудовищный рык — низкий, как раскат грома, пронизанный злобой. Эмбер вздрогнула, обернулась — и сердце застыло. Поле медленно покрывалось чёрным льдом, словно сама ночь решила поживиться этой мерзкой данью.

В воздухе сверкали ядовитые вихри, переливы света и тени сливались в смертоносное танго. В одном из вихрей — огромные, слишком яркие, белые глаза смотрели на неё прямо из глубины агонии. Она знала этот взгляд, знала его силу… Но теперь, стоя лицом к лицу с ним, впервые почувствовала себя крохотным и никчёмным дымком на ветру.

Тяжесть придавила всё тело к земле, и Эмбер едва не потеряла сознание. Через секунду она уже отчаянно заползала под трибуны, скользя в темноту, чтобы выскользнуть с другой стороны и помчаться, не оглядываясь, в сторону замка.

Её жёлтое платье развевалось на ветру, как маяк среди ночи — яркий, но хрупкий. В руке она крепко сжимала палочку, как последнюю надежду, а лицо, измазанное грязью и исцарапанное, вытянулось с примесью страха и решимости.

Внезапно она споткнулась. Сжавшись, схватилась за грудь — там разгорелось невыносимое жжение, будто в неё воткнули сотни раскалённых игл. Она жадно глотала воздух, пытаясь не задохнуться, а на грязном платье разливались алые, вводящие в ужас следы крови.

Вдалеке разразился пронзительный рык Обскура — окружённого светящимися шарами. Они вонзались в него, оставляя глубокие чёрные дырины, такие же, какие расползались на груди у Эмбер.

— Тень! — её голос прорывался сквозь рыдания и боль. Она крепко сжимала рану, не позволяя себе упасть. Жара пронизывала тело, окрашивая ткани в багровую волну.

С ревом, пытаясь прорваться сквозь магическую преграду, Обскур метнулся через поле, взмывая в воздух и словно ворвавшись с громом в падущее тело Эмбер.

Она никогда прежде не парила — и вот сейчас, окутанная коконом тьмы, взмыла над землёй. Разум отказывался работать, грудь горела белым, ослепительным светом, но — о чудо! — боли уже не было. Только власть и опьяняющая сила. И холод, прохлада безмятежной ночи, пронизывающая до самых костей.

* * *

Голова Эмбер пульсировала с нестерпимой болью, а глаза жгло, словно в них плеснули кислотой. В нос ударил резкий запах тины — знакомый и одновременно зловещий, будто тень её дома. Она попыталась сесть, но тело словно утяжелилось сотнями стоунов. Медленно, избегая резких движений, на трясущихся ногах Эмбер поднялась и тихо простонала:

— Господи Иисусе…

Гостиная Слизерина превратилась в ночлежку для бездомных. Вода покрывала пол, превращая камень в зыбкую поверхность. Изодранные подушки сбивались в серые комья — самый уродливый ковер, который когда-либо видела Эмбер. Опрокинутая мебель валялась в беспорядке посреди комнаты, а сломанные гардины свисали со стен, открывая вид на треснувшее окно, за которым чернело мёртвое озеро.

Пошатываясь, Эмбер подошла к окну. Вода просачивалась в комнату пульсирующими волнами. За стеклом мутная вода колыхалась водорослями, а рыбы, словно обезумевшие, нападали друг на друга, окрашивая воду в мутный розовый цвет.

— Это всего лишь вода, — нервно прошептала она, губы дрожали. Запрокинув голову, быстро заморгала. — Вода… Её можно объяснить…

Но вместо облегчения сердце сковал притуплённый страх. Эмбер глубоко вздохнула, направила палочку на кучу мебели и произнесла:

— Вингардиум Левиоса.

Диван и кресла медленно поднялись в воздух, ударяясь о мраморные колонны в центре зала. С ткани капала вода, а часть дивана была изодрана глубокими порезами.

— Репаро.

С треском ткань вернулась в первозданное состояние, и Эмбер облегчённо выдохнула. Так же она починила подушки.

Некоторое время она неподвижно смотрела в потолок, кусая губы. Светлый камень обуглился, а тусклый свет настенных ламп отбрасывал на потолок горбатую тень девушки.

— Эванеско.

Но копоть не исчезла.

— Эванеско! Эванеско! Эванеско!

Безрезультатно.

— Проклятье!

Эмбер уронила палочку в воду, холодные капли обрызгали ноги. Она судорожно дернула себя за волосы и шагала по комнате, зачерпывая ногами воду. Уровень воды достигал середины голени и, вероятно, просачивался за пределы апартаментов.

Она понимала: если кто-то свяжет происшествие на квиддичном поле с этим погромом, её быстро вычислят. И хорошо, если обвинят лишь в использовании тёмной магии.

Подняв проплывающую палочку, Эмбер решительно направилась к лестнице, ведущей в женскую часть факультета. Вглядываясь во тьму, она затопала вверх, чувствуя пульсирующую боль в затылке. Туфли раздражающе чавкали, но снимать их она не спешила — не хотела пораниться ещё больше. Разрушения могли затронуть и второй этаж.

На третьем этаже она нашла табличку со своим именем и влетела в комнату. Сбрасывая грязное рваное платье, прошла в ванную и с ужасом отпрянула.

— Чёртовски отвратительно выглядишь, миледи, — проворчало зеркало.

Эмбер медленно подняла руку — отражение повторило движение.

— Говорю правду. Тебе точно нужно помыться, — зеркало задумалось на секунду. — И поспать.

— Чёртовски верная правда, — согласилась Эмбер.

В зеркале смотрело настоящее чудовище: полопавшиеся капилляры в глазах превращали чёрную радужку в бездонные врата Ада. Чёрные круги под глазами и измазанное грязью лицо лишь усиливали этот образ. Русые волосы свисали безжизненными сосульками, а на затылке зиял огромный калтун из запекшейся крови и листвы. Фиолетовые следы пальцев мага на шее напоминали о недавней битве — их будет сложно скрыть. Взглянув на впалый живот, Эмбер облегчённо вздохнула: кровоточащая рана с квиддичного поля сменилась огромным багровым синяком.

Она вошла в душ, повернула вентиль и шагнула под горячие струи, которые заставляли стонать от боли при попадании на затылок. После душа аккуратно вытерла волосы, стараясь не трогать больное место. Пульсирующая боль не отпускала, но Эмбер чувствовала себя лучше — ситуация хоть как-то поддавалась контролю.

Прочёсывая мокрые волосы, она внезапно заметила — не чувствует ничего. Абсолютно ничего.

— Тень? — прошептала она.

В ответ — лишь звенящая тишина.

— Если это снова твои шутки, знай — мне не до смеха.

Отложив расчёску, Эмбер протерла запотевшее зеркало. В отражении стояла та же девушка, только волосы выглядели темнее, а заострённое бледное лицо уже не походило на бродяжку. Её глаза казались кровавыми бездонными колодцами, в которые она стремилась сбросить следы своего преступления.

Губы задрожали, из горла вырвался каркающий смех — неконтролируемый и дикий. Эмбер была в ужасе, но страх не мог заглушить хохот. Она согнулась пополам, схватившись за живот, представляя, как невинным голосом сообщает Дамблдору, что окно разбили русалки, и она ни при чём. Что Обскура не существует, а всё — дело рук того самого Блэка!

Эта мысль вызвала ещё более громкий смех — до слёз и крови. Лишь после полного переодевания и умывания она смогла остановиться.

Спустившись в гостиную, из которой доносилось тихое шуршание, Эмбер замерла на ступенях и протерла глаза. Вода исчезла, окно занавешивала штора.

Осторожно ступив в центр комнаты, она запрокинула голову. Над потолком в уродливых наволочках парили домовики, тщетно счищая копоть с хрустальной люстры.

— Значит, я не сошла с ума, и всё это не привиделось, — прошептала Эмбер. Подойдя к окну, с треском отодвинула штору, впиваясь взглядом в целое стекло, за которым проплывала стая русалок.

Домовики дрожали и не сводили с неё глаз. Один уронил тряпку, но никто не решался поднять её.

— Не бойтесь меня. Мой друг ушёл спать и не скоро появится.

В ответ — гробовое молчание.

— Ладно, не буду мешать, — с сожалением прошептала Эмбер. — Спасибо вам, вы только что спасли мне жизнь.

Вернувшись в комнату, она рухнула на кровать, почувствовав под спиной тяжесть книги об обскурах. Глупая часть хотела сжечь фолиант и забыть всё, как страшный сон, но разумная лишь устало вздохнула и открыла первую страницу:

«Обскуры — самые опасные существа на нашей планете. Им дарована безграничная власть, но из-за неопытности носителей лишь единицы представляют реальную угрозу.

С XI века до нашей эры и по сегодняшний день маги всего мира порождали, а затем уничтожали этих существ. Ещё ни один ребёнок-обскур не пережил своё магическое совершеннолетие…»

— Чудное начало, — прошептала Эмбер. — Теперь я точно обязана нас разъединить — и плевать на чокнутого мага.