Победитель по жизни(рабочее) (джен)

В роли будильника выступила Дженнифер, никогда не думал, что буду просыпаться только от одного прикосновения. Стоило только ее руке коснуться моей головы, как от сна не осталось и следа. Я подскочил и еле сдержался, чтобы не ударить ненароком. Даже как-то неудобно стало. Я, конечно, не стремлюсь налаживать тёплые отношения с Дженнифер, но и сторониться её не планировал. Да и среагировал на чистых рефлексах. А если учитывать, что тело не моё, то, получается, что обычно так реагировал на прикосновения малыш Томми.

Женщина, где ж ты так нагрешила, что родной ребёнок тебя как чумы боится? Дженнифер опустила глаза в пол, пролепетала что-то про завтрак и спешно покинула комнату. У меня возникло чувство дежавю — так же начиналось моё прибытие сюда. А так как попаданство без памяти и знаний само по себе является проблемой, то сегодняшнее пробуждение можно считать предвестником песца?

На кухне обнаружилась только мама, отец, видимо, уже ушёл на работу. Позавтракав в тишине, я принялся надевать школьную форму и с ужасом обнаружил отсутствие вещей типичного школьника, таких как тетради и учебники. Решив, что паниковать уже поздно, да и максимум что я получу, так это выговор от учителей. Поберегу-ка я лучше свои нервные клетки и детскую неокрепшую психику.

Мой мозг обрадовался потенциальной возможности отдохнуть после вчерашнего и начал подкидывать различные варианты релаксации, которые сводились к одной мысли: забить на все и помереть где-нибудь в сторонке. Мда, это что ли началась знаменитая истерика попаданца? Когда до тебя через неопределенный промежуток времени доходит вся тщетность ситуации, и ты понимаешь, в какую жопу влип. С такой точки зрения призывы моего мозга к самоубийству ради возможности вернуться домой кажутся довольно объективными.

Ну вы просто представьте: человек двадцать первого века попадает в прошлое, тем самым лишаясь всех привычных благ. Естественно, у него возникнет мысль о возвращении в привычную среду или самоустранении, второе связано с депрессивными мыслями о потере всего, что было нажито в той жизни. Я же из-за потери памяти не так остро переживаю все это. Это, конечно, хорошо в данный момент, но в будущем неплохо было бы вернуть все воспоминания.

Почему? Во-первых, это опыт, который был получен методом проб и ошибок. Во-вторых, представьте такую ситуацию: я решил забить на память и жить дальше, у меня жена и дети, которых я люблю. Но в один прекрасный момент ко мне возвращаются воспоминания, и я оказываюсь убежденной гетеросексуалкой, на дух не переносящей людей нетрадиционной ориентации. В итоге семья разрушена, либо развод, либо постоянные конфликты между родителями. Есть еще вариант, где я подавляю себя как личность, продолжая играть роль порядочного семьянина. Ну уж нет спасибо, не замечал за собой мазохистских наклонностей.

С такими не очень-то радужными мыслями я дошел до школы. Осознав, что я не знаю, где учился Томми, мое настроение упало еще ниже. Из этой ситуации мне помогла выпутаться девочка моего возраста. Решив следовать за одногодками, я обнаружил, что все они собрались в одном классе. Теперь проблема состояла в нахождении места Томми. Но это было уже не так сложно, достаточно подождать, пока ученики соберутся и занять оставшееся место. Сев, я принялся осматривать свое окружение. По внешнему виду сложно соотнести детей с каким-либо социальным классом, но что-то подсказывает мне, что здесь находятся только дети рабочих, вероятность встретить кого-то другого очень мала. Не стали бы люди, если у них есть деньги, отправлять своих отпрысков учиться сюда. Дети дикие, местами даже грубые: мальчики, что дружно галдели несколько секунд назад, устроили драку, перекидываясь матерными конструкциями, девочки в это время стоят рядом и мерзко хихикают. Может, ну нафиг эту школу с толпой гиперактивных малолеток?

Придумать вариант побега мне не дал звонок и учитель, зашедший в класс. Детки, как по команде, заткнулись и сели по местам. Начался урок, и мне стало понятно, почему у Томми не было учебников: их не было в принципе. Ни у учеников, ни у учителей. Тетради хранились у учителя, он выдавал их в начале урока и забирал в конце. Ясно… Никто нас здесь не собирается учить по-настоящему, то есть дать нам возможность работать не только на заводе. Может, я и преувеличиваю, но как должен учиться ребенок, если у него банально не будет возможности заниматься? Прошли новый материал, записали в тетрадях и сдали их. Пустая трата времени, учителя просто отрабатывают свою зарплату и создают видимость образовательного процесса.

Если сначала я пытался вникать в слова учителя, то под конец просто списывал с доски. Никто из учителей, как я и предполагал, не пытался объяснить детям хоть что-нибудь. Их волновала только дисциплина, всех шумных просто ставили в угол на двадцать минут. На переменах дети все так же бесились, ко мне никто не лез. Можно смело делать вывод, что друзей у Томми в школе не было, но никто не спешил подойти с желанием поддразнить тихоню. Томас был серой мышью: его просто не замечали, да, здоровались при встрече, но не более. Под конец уроков я уже практически смирился со здешними порядками, но не с потерей драгоценного времени, проведенного здесь.

Оставался последний урок, и я заметил некоторые странности в поведении детей, но скинул все это на их усталость. На перемене все притихли, никто никуда не вставал, детские лица, еще недавно выражавшие веселье и азарт, сделались какими-то мрачными и пустыми. Некоторые в классе неотрывно смотрели на часы, висящие над доской, и с каждой новой минутой дети становились все бледнее и бледнее.

Наконец прозвенел звонок и в класс вошла женщина средних лет с черными волосами, собранными в тугой пучок, на ее губах играла легкая улыбка, а взгляд карих глаз лениво скользил по помещению. Дети резко встали со стульев и нацепили на лица немного нервные улыбки.

— Здравствуйте, мисс Стивенсон,— хором прокричали они.

Учительница окинула взглядом детей, милостиво кивнула и начала расхаживать по классу.

— Итак, дети, в прошлый раз мы обсуждали Бога и тех, кого он не любит,— ее шаги отражались эхом в тишине класса,— кто же сегодня напомнит нам об этом? Пускай это будет мисс Роуд.

Женщина посмотрела на сжавшуюся девочку, которая словно старалась стать невидимой.

— Воровок, мисс Стивенсон,— сказав это, девочка еще сильнее побледнела, а ее глаза подозрительно заблестели. Вздохнув, она повторила это более громко и отчетливо,— Бог не любит воровок и всячески наказывает их.

— Вы совершенно правы, мисс Роуд,— учительница весело улыбнулась, глядя на вот-вот готовую разрыдаться девочку,— воровки будут гореть в аду, и даже при жизни им не будет счастья. Такие девушки ни на что не способны, и им нечего не остается, кроме как зарабатывать на жизнь своим телом.

На последней фразе я вышел из состояния полудремы и непонимающе посмотрел на мисс Стивенсон. К чему это было сказано? Не слишком ли рано обсуждать такие темы с семилетней девочкой? Изначально я думал, что нам просто будут вещать о Боге и о бытие грешника, поэтому собирался банально проспать. Но планы кардинально поменялись, я стал внимательно слушать диалоги между учителем и детьми и к своему ужасу понял, что мисс Стивенсон рассказывает, какие мы все плохие. Дети, к которым она обращалась, становились еще бледнее, чем были в начале урока. Через некоторое время я уловил закономерность: она завуалированно касалась семьи детей, которых спрашивала.

Припоминала промахи родителей и говорила, что у их детей нет будущего, так как они изначально неправильны и грешны. Слушая весь этот бред и наблюдая, как одна ненормальная ломает чужие судьбы, я ждал конца урока, надеясь, что до меня очередь не дойдет. Но под самый конец мисс Стивенсон устремила свой взгляд на меня, позволяя мне увидеть предвкушение в ее глазах.

— Кроме всего перечисленного вами, Бог также не любит гордых людей, — я мысленно уговаривал себя сидеть молча: я взрослый разумный человек, я выше всего этого и вступать в конфликт с менее интеллектуальной особью, себя не уважать, — особенно когда человеку нечем гордиться.

Она расхаживала по классной комнате, неотрывно глядя на меня, выискивая слабые места.

— Вам ли это не знать, мистер Тейлор?— ее противный голос отдавался эхом в моих ушах, заставляя покрыться холодным потом, — вы прекрасно это знаете. Учитывая вашу семью: рабочего завода на одной из низких должностей и вашу молодую мать, которая родила вас в таком раннем возрасте. Разве я не права?

Это ты мне намекаешь, что я плод случайной связи, ошибка молодости, которая жива только потому, что аборты здесь не одобряются? Эта собака женского рода прошлась не только по мне и Дженнифер, но и отца приплела!!! Стэн счастлив и так, работа ему нужна только для того, чтобы прокормить семью. Была бы возможность, он бы бросил этот завод к чертям и заперся у себя в мастерской.

Внутри меня просыпалось что-то темное, нахлынуло странное чувство, будто я утопал в вязкой противной жиже и не мог ничего сделать. Волна ощущений буквально затопила меня. Эта несправедливость, моральное уничтожение этих детей, то, как легко и играючи эта тварь ставила на нас крест. Как она оскорбила Дженнифер и Стэна. Она не имела права все это говорить, такое обсуждают дома за закрытыми дверями, но никак не выливают все эти помои на детей. Это явно не чувства Томми, от него остались только рефлексы тела, но никак не ощущение окружающего мира. Меня накрыло осознание: это мои чувства, что-то из моего прошлого, что было настолько сильно, сохранившись даже после потери памяти.

Я медленно перевел взгляд на мисс Стивенсон, заглядывая ей в глаза. Теперь я понял, что я сейчас не просто зол. Я в бешенстве! Стоило этой мысли пронестись в моей голове, как в классе резко погас свет, а я, почувствовав сильную усталость, опустился на парту.