Маленькая принцесса, или волшебная история Сары Кру (джен)

Лондонский туман плыл над улицами. За плотно задёрнутыми шторами в гостиной мисс Минчин погода на улице была незаметна; но сама комната выглядела мрачно и пасмурно. Пасмурным было и лицо хозяйки, глядевшей неприязненно и сурово на внезапных гостей.

— Мне сказали, что у мисс Кру нет родственников, — сказала она, окидывая взглядом странную пару. Да, безусловно, в этих людях было что-то странное, непривычное. Чем-то неуловимо отличался покрой их одежды и манера держаться.

Высокий и крепкий джентльмен выглядел весьма почтенным, хотя его рыжевато-каштановая борода смотрелась странно для человека из общества. Точно волшебник из детской книжки. Какое дурацкое сравнение!

Мисс Розье, которая представилась родственницей Сары и готова была представить все необходимые документальные подтверждения, тоже выглядела... странно. У мисс Минчин появились ужасные подозрения, что под тёмно-коричневым платьем у этой дамы нет корсета. Её красивое румяное лицо казалось умным и благородным, а безупречно прямая осанка была прямо-таки королевской, но... женщина без корсета!

— Дело в том, что до недавнего времени я сама не подозревала о существовании Сары.

— Всё это очень странно, — заметила мисс Минчин, — и я беспокоюсь о судьбе моей воспитанницы.

— Вы можете ознакомиться с документами, которые мы вам предоставили, мэм, — произнёс бородатый джентльмен, представившийся мистером Арагоном. — Я понимаю ваше беспокойство, ведь вы несёте ответственность за благополучие мисс Кру. Вы обещали её покойному отцу заботиться о ней, а долг перед человеком, ушедшим в мир иной, священен. Мне это так же известно.

Мисс Минчин оскорблённо выпрямилась. Слова пришельца были просты и понятны, но что-то в выражении его лица не нравилось ей.

— Я всегда выполняла свой долг в отношении Сары! — воскликнула она резко. — Если бы не я, она умирала бы на улице! А о вас я ничего не знаю.

— И, видимо, не желаете узнать, — воскликнула мисс Розье, теряя терпение. — Если бы вы знали, кто мы, то ни за что не осмелились бы лгать нам.

Мисс Минчин вздрогнула. Слова Эуфемии Розье напомнили директрисе то, что однажды сказала ей сама Сара. В ярости мисс Минчин напомнила ей, что "она больше не принцесса", и даже отхлестала по щекам. А Сара посмотрела на неё своими задумчивыми серо-зелёными глазами и вдруг слабо улыбнулась. Мисс Минчин тогда накинулась на неё ещё сильнее: "Как вы смеете смеяться, дерзкая, нахальная девчонка?". Сара ответила медленно: "Я думала...", а директриса не позволила ей закончить: "Подумали? Как вы смеете думать? О чём вы думали?" И Сара спокойным и даже учтивым тоном произнесла: "Я думала о том, что вы сделали бы, если бы узнали, что я вправду принцесса..." И в тихом голосе Сары Кру было нечто более пугающее, чем в откровенно угрожающем тоне её родственницы.

Но мисс Минчин не успела ответить на загадочное заявление мисс Розье. В дверь постучали, и волей-неволей хозяйке пришлось пригласить неуместного посетителя войти.

Дверь открылась, и на пороге появилась Сара в своём неизменном чёрном платье, которое было узко и коротко ей; чулки и юбка, видимо, недавно были заляпаны грязью и наспех отмыты. Мокрые пятна явственно выделялись на изношенной материи.

— Простите, мэм, мне... — Сара хотела было объяснить, что горничная послала её к директрисе за каким-то поручением; но мисс уже и сама не помнила, что именно хотела поручить Саре после того, как она вернётся из похода за покупками. Впрочем, всё это было уже неважно.

Мисс Розье, тихо ахнув, поднесла руку к губам — а затем подбежала к Саре.

* * *

Ещё недавно Саре казалось, что самый тяжёлый миг в её жизни наступил. Погода была особенно отвратительной, кухарка — особенно злой, мисс Минчин — необычайно несправедливой. Впрочем, таинственное Волшебство — добрая сила, которая всегда приходит на помощь, — не оставляло Сару. Мисс Кру старалась помнить, что она принцесса, даже когда её оставляли и без обеда, и без ужина в наказание за то, что в ближайшей зеленной не оказалось лука и ей пришлось идти в другую лавку, из-за чего она явилась позднее обычного. Такие вещи случались нередко.

А потом произошло чудо. Сначала маленькое — озябшая и усталая Сара шла по улице и мечтала о том, что найдёт монетку в шесть пенсов, маленькую монетку, которая никому не нужна и которую потерял кто-то богатый, и зайдёт в булочную, и купит себе шесть булочек. Такое, конечно, могло быть только в сказке — но желание Сары исполнилось, будто добрый волшебник подслушал её мысли и наколдовал — правда, не шестипенсовик, а только четыре пенса. И, как часто бывает в сказках, неведомая Волшебная сила послала ей испытание — маленькую нищенку, ещё более голодную и замёрзшую; она жалась к углу булочной. Сара взглянула на неё и подумала, что принцессы, оказавшись в изгнании, всегда делились с теми, кому приходилось ещё тяжелее, чем им. Хозяйка лавки дала Саре шесть булочек на четыре пенса — добрая женщина не могла не заметить, что девочка съела бы гораздо больше; Сара собиралась отдать половину булочек маленькой нищенке, но, заглянув в её несчастное, худое и чумазое лицо, отдала ей пять. "Она умирает с голода. А я ведь не умираю..."

Мисс Кру не довелось узнать, что вскоре хозяйка булочной выглянула на улицу и, поняв, что произошло, пригласила бедную девочку в дом, сожалея только о том, что не задержала у себя в лавке Сару.

А Сара вернулась в пансион, чтобы получить очередной выговор и, поднявшись на чердак, найти там новую радость — Эрменгарду, которой пришла посылка из дому; тётка прислала мисс Сент-Джон множество вкусных вещей, и Эрменгарда решила устроить торжественный ужин на чердаке, пригласив в их компанию Бекки. Но она оказалась недостаточно осторожна, чтобы скрыться от внимательных глаз чутко спавшей Лавинии Герберт, и всем девочкам пришлось жестоко поплатиться за это: мисс Минчин, разгневанная более обыкновенного, лично поднялась на чердак и застала девочек в разгар пиршества.

Что могло случиться хорошего после такого ужасного события?

Сара уснула мёртвым сном на своей тощей постели, даже не пытаясь что-либо вообразить.

Но ранним утром она проснулась... в сказке. Всю ночь на чердаке работало Волшебство, и чья-то благодетельная рука превратила унылое и неуютное место в чудесную комнату. Ковры скрыли щербатый пол, в камине весело горел огонь, а перед ним, на маленьком столике стоял поднос, уставленный различными блюдами. Чердак наполнился новой мебелью, красивой и удобной; а сама Сара лежала на пышной и мягкой перине, укрытая тёплым одеялом. Это был сон... это не мог быть сон, поскольку всё было настоящим, самым настоящим; суп в миске был горячим, булочки — мягкими и вкусными, чай — крепким и ароматным. Бекки, которую изумлённая Сара разбудила тут же, видела и ощущала то же самое.

С того дня девочки жили будто в волшебной сказке. Сара была уверена, что какой-то добрый волшебник решил помочь ей; уважая его желание сохранить тайну, она всё же написала ему письмо — изящный пюпитр со всеми принадлежностями для письма так же таинственным образом появился в её комнате.

И вот теперь... теперь Сара вошла в кабинет мисс Минчин, чтобы получить какое-то поручение, и первым, что она увидела, была невысокая красивая дама, которая при виде неё странно всхлипнула, а затем подбежала ближе. Остановившись перед Сарой, дама будто смутилась, а потом взяла её за руку и негромко произнесла:

— Сара... я должна тебе многое рассказать. Твоя бедная мама была моей родной сестрой. Я не знала... я только на днях узнала о тебе.

У Сары даже закружилась голова от удивления. Она знала, что её мамочка умерла и что у неё не осталось родственников; это было всё.

— Так это были вы? — спросила Сара, вдруг подумав, что это таинственная тётка могла совершить подобное чудо. — Вы были моей доброй Волшебницей? Вы получили письмо?

— Волшебницей? Ты знаешь о... — дама оглянулась на мисс Минчин. Впереди было ещё много удивительных открытий.

* * *

Вечером того же дня Сара сидела на кушетке возле большого камина в личных покоях профессора Розье. Её голова кружилась от впечатлений. Волшебство оказалось вполне реальным, осязаемым; волшебство оказалось наукой, которую можно и нужно изучить; волшебство таилось где-то в глубине существа самой Сары, и ей предстояло стать самой настоящей волшебницей.

Вокруг был огромный старинный замок, полный говорящих портретов, нестрашных призраков, магических существ и других юных колдунов.

— Это похоже на сон, — произнесла она, обращаясь к тёте Эффи; оказалось удивительно легко называть её так.

— Поверь, я тоже так думаю, — ответила та. — Это слишком необыкновенно...

За прошедшие полдня они обе узнали очень много нового, но всё же никак не могли наговориться вдоволь. И Сара, которая чаще всего выступала в роли рассказчицы, теперь по большей части слушала и удивлялась. Тётя Эффи и профессор Арагон, которые явились за ней к мисс Минчин, рассказывали совершенно невероятные вещи!

Она могла бы, разумеется, не поверить, но на глазах перепуганной мисс Минчин Эффи Розье взмахнула самой настоящей волшебной палочкой и превратила старое, заношенное платье Сары в элегантный тёмно-зелёный костюм. "Будто в сказке про Золушку!" — подумала Сара, увидев своё отражение в зеркале. Но тут же её сияющее лицо омрачилось.

— Что случилось? — спросила Эффи.

— Я подумала... — начала было Сара и осеклась. Дело было в том, что Сара вспомнила о Бекки. Неужели она останется здесь, во власти мисс Минчин и сердитой кухарки? Они были неразлучны в горе и радости. Но едва ли возможно забрать Бекки с собой в неизвестную школу Хогвартс!

— О чём? — голос Эффи звучал сочувственно, и Сара сказала, что ей необходимо проститься со своими подругами. Может ли она это сделать?

— Разумеется. Что же тут такого?

— Я не позволю... — начала было мисс Минчин.

— Вы не позволите? Это очень странно.

— Я хотела бы проститься с Бекки, — произнесла Сара. Она понимала, что Эрменгарде и Лотти можно написать письмо, но как быть с Бекки? Бекки на чердаке? То есть сейчас-то она была в кухне...

— Бекки? Что ж, вы можете это сделать, — милостиво разрешила мисс Минчин, а затем обернулась к мисс Розье и мистеру Арагону: — вы ещё убедитесь, что это лживый и неблагодарный ребёнок. Я всегда действовала в интересах Сары и была... была добра к ней.

— Добры, мисс Минчин? — спросила Сара тихим, серьёзным голосом.

— Дети не всегда понимают, в чём их благо, — величественно заявила директриса, довольно быстро примирившаяся с существованием магии. Кажется, она начала что-то вспоминать: словно сквозь вату, ей припоминалась фигурка одной воспитанницы, которая проучилась в пансионе два года, а затем исчезла неизвестно куда. Слова "Хогвартс", "школа магии", "Косая аллея" отдавались чем-то связанным с той девчонкой...

В сопровождении мисс Розье Сара спустилась на кухню. Ей было немного неловко из-за того, что красивая дама в шёлковом платье и шляпе с алым пером идёт за нею по узкому и грязному коридорчику. Бекки как раз вышла из кухни им навстречу.

— Принцесса Сара! Вот она, сказка! Я ж говорила вам, мисс! — воскликнула Бекки, всплеснув руками.

Судьба Бекки решилась с такой же сказочной быстротой, с какой переменилось и положение Сары.

— Думаю, вам, Ребекка, не следует оставаться здесь, — покачала головой мисс Розье. — Одна моя знакомая дама — её имя миссис Боунс, — создала общество, которое помогает молодым девушкам и женщинам, попавшим в беду. Судя по всему, ваше положение вполне можно назвать бедственным.

Теперь Сара знала, что мисс Розье говорила об отделении Общества помощи бедствующим волшебницам, которое возглавляла Шарлотта Боунс, супруга Адальберта Боунса и мать Селии Боунс. Эти добрые люди недавно помогли и самой Эффи Розье, которая каких-то полгода назад сама была одинока и несчастна.

— Это похоже на историю из книжки, — вздохнула Сара, когда услышала о том, каков был жизненный путь её тётки.

— Может быть, — пожала плечами Эффи, — ты очень похожа на свою маму. Я помню её как раз такой... в твоём возрасте. В это время наши родители окончательно поняли, что она — не волшебница, и отправили её к родственникам в Париж. Мы переписывались, а потом... потом мне сказали, что она умерла. Я ничего не знала о её браке.

— Вы очень скучали о ней?

— Очень. В моём сердце словно образовалась огромная дыра. Такая пустота, которую нечем больше заполнить. Понимаешь, дорогая Сара, моя старшая сестра была единственным близким мне существом, единственным другом. Мы жили совсем не так, как жила ты со своим отцом... судя по твоим рассказам. Наш дом был прекрасен... настоящий маленький Версаль с роскошным парком... но мы с Сарой жили в своих комнатах наверху, под присмотром эльфов-нянек, и лишь изредка нам разрешалось прокрасться на галерею и увидеть, как внизу, в зале, танцуют и развлекаются гости наших родителей. Наша матушка была светской женщиной до мозга костей. Я восхищалась издали её прекрасной фигурой и нарядом, но... ей не было до нас никакого дела. Так уж она была воспитана. Моей мамой была Сара, сестра Сара. Это она пела мне колыбельные песни и рассказывала сказки...

Перед глазами другой Сары, Сары Кру, впервые вставал живой и подлинный образ матери; прежде она только знала, что её родители познакомились в Париже, что её отец очень любил свою прелестную жену-француженку, а она — очень любила его. Папочка утверждал, что Сара очень похожа на маму, но той трудно было в это поверить: ведь с фотографий на неё смотрела истинная красавица, а сама Сара себя красивой не считала. Она много думала о матери, но как об ангеле, живущем на Небе. Ей нравилось воображать то прекрасное, необычайно красивое и светлое место, где обитает душа её мамы. Но Эффи говорила о своей сестре — о девочке и девушке, которая ходила по земле, носила зелёные платья, любила цветы и играла в куклы.

— Впрочем, я была её самой любимой и самой интересной куклой, — смеялась Эффи, — она наряжала меня, заплетала мне волосы... мы гуляли в парке, и она плела мне венки и пела песенки. А я её просто боготворила и бегала за ней, как собачонка.

— Вот, посмотри, — Эффи вытащила из-под кружевного воротничка тонкую золотую цепочку и показала Саре круглый медальон; внутри была колдография Сары Розье и локон прямых чёрных волос — совсем таких, как у Сары; та с замиранием сердца взглянула на изображение, которое — о чудо! — улыбнулось ей знакомой и новой улыбкой.

— Ты очень на неё похожа, как видишь, — сказала тётя Эффи, — у неё были такие же зелёные глаза, такое же чуть смуглое лицо, такой же голос... когда ты заговорила, я едва не лишилась чувств.

— Бедная, бедная тётя Эффи, — вздохнула Сара, прислонясь к её плечу.

— Вот так, — с этими словами мисс Розье сняла цепочку и надела на шею племянницы. Та с удивлением и недоверчивой радостью взглянула на неё.

— Тётя...

— Это твоё. Я никогда не забуду её черты, к тому же буду смотреть на тебя. А у тебя ничего не осталось? Ты забрала с собой только твою златокудрую Эмили.

— Да. Так получилось... — в некоторые моменты рассказы Сары вдруг становились краткими и скупыми. Ей вдруг стало неловко говорить о том, что мисс Минчин не только вернула в магазины все её подарки ко дню рождения, что было естественно, так как капитан Кру уже не мог оплатить их, но и продала все вещи Сары, включая памятные сувениры, не имевшие большой стоимости. Среди них была и фотография матери в резной рамке. В тот страшный день Сара, переодеваясь в чёрное платье, думала только об отце и не могла себе представить, что никогда больше не увидит даже кусочка картона с изображением миссис Кру.

Но тётя Эффи всё поняла без слов.

Неловкость и осторожность быстро исчезли между ними. Эффи Розье была всей душой привязана к сестре, и эти чувства перенесла, не задумываясь, на её дочь. А одна мысль о те тяготах и несправедливостях, которые пришлось пережить Саре, вызывали у мисс Розье глубокое возмущение, которое ещё сильнее привязывало её к девочке. Что же говорить о самой мисс Кру, которая благодаря своей тётке и наставнице по совместительству оказалась перенесена в волшебный мир?

— Ты говоришь — волшебство, Сара... — качала головой Эффи. — Магия может быть прекрасной... очень полезной... но мир волшебников часто жесток. К тому же... кроме светлой магии бывает и чёрная.

Сара кивнула. Профессор Арагон уже рассказал ей о том, что она могла бы уже два года учиться в Хогвартсе, если бы не противодействие прежнего директора.

— Такова была и наша семья, Сара. Моя мать, англичанка из рода Селвинов, была ещё более гордой и высокомерной, чем отец. А я... после Шармбатона — это волшебная школа во Франции, — вела довольно замкнутую жизнь. Мой выход в большой свет откладывался по разным причинам... И вот наконец меня решили выдать замуж. Это был выгодный во всех отношениях брак, кроме моего собственного счастья, разумеется. И я... это было последней каплей. Я убежала из дома.

Из рассказов тёти Эффи Сара узнала много вещей, изменивших её представление о мире, разрешивших загадки, ответ на которые она прежде не могла найти. Одно только осталось неясным — кто был волшебником, создавшим сказку на чердаке?

Эффи уверяла, что это не она; они строили предположения, вновь и вновь возвращаясь к прошлому и строя планы на будущее.

Сара, затаив дыхание, слушала о приключениях Эффи, магическом мире и существах, пока не уснула прямо в кресле. Ей снились Косая аллея, полная волшебников, магазин колдовских мод, книжная лавка и лавка мастера Фенвика, где для неё заказали волшебную палочку, и полярная сова, которую мисс Эффи купила для неё, поскольку в Хогвартсе каждый ученик имел право взять с собой какое-нибудь животное. А сова, которая носит почту, — прекрасный выбор.

Сара спала с улыбкой на устах, и причудливые фантазии, одна прекрасней другой, пролетали над ней на серебристых крыльях.

* * *

Время шло.

Каждый день приносил Саре новые и новые радости и заботы, новые дивные, а иногда и пугающие открытия, но к разгадке тайны Волшебника она так и не приблизилась.

На всю жизнь ей запомнился день, когда её вместе с другими "спасёнными" первокурсниками, как их прозвали в школе, привели в Большой Зал для церемонии распределения по факультетам.

Во-первых, она едва не вошла в этот зал накануне, но высокая красивая девушка со значком старосты на груди остановила её.

— Нет-нет, мисс, — весело заявила она, — первокурсники раньше времени сюда не допускаются!

Потом староста чуть наклонилась вперёд и пригляделась к Саре.

— Быть не может! Это... это же мисс Кру!

— Изобел! — вдруг всплыло в памяти имя давным-давно забытой красавицы-дочери полковника Грейнджа.

Общие воспоминания об Индии, о полку Грейнджа, леди Мередит обо всех прочих захватили их. Оказалось, что вскоре после отъезда Сары полковник Грейндж оставил службу и вернулся в Англию, а леди Мередит так же уехала вместе с дочерями.

— Общество распалось. И твой отец, насколько мне известно, тоже быстро оставил службу.

— Да, к сожалению, — и Сара кратко рассказала историю алмазных копей.

Потом она забыла про алмазные копи. В день распределения она вошла следом за профессором Розье — так в учебное время она называла даже для себя тётю Эффи — в Большой зал, и тут же поняла, отчего Изобел её не пустила туда заранее. Это первое восхитительное впечатление ни с чем не сравнимо. Под гром аплодисментов с четырёх столов процессия прошествовала через огромный зал, где в воздухе парили свечи, а своды потолка терялись в звёздном небе.

Сара как во сне ждала, пока дойдёт очередь до неё; она грациозно опустилась на стул, стоявший посреди зала на помосте, и профессор Розье опустила на её голову остроконечную Шляпу.

И тут же Сара услышала в голове чуть скрипучий голос:

— Так-так... многие факультеты подойдут тебе... так-так... храбрость, решительность, благородство — это Гриффиндор. Да-да, вполне подойдёт. Доброта и отзывчивость позволят тебе прижиться на Хаффлпаффе. Безусловно. Рейвенкло! Да, вот это тоже подойдёт. Тяга к знаниям, творческое воображение, прекрасная память... умение учиться... да-да! Это те качества, которые нуждаются в особом развитии. Ну, что насчёт Рейвенло? Для Слизерина в тебе мало хитрости. Есть гордость, хорошая гордость. Но Слизерин требует жажды величия, а у тебя этого нет. Ты же не хочешь стать великой?

— Нет, — подумала Сара, — я давно поняла, что лучше быть доброй, чем великой или даже умной. Но я люблю книжки и хочу учиться, и мне нравится быть умной и много знать. Это так интересно!

— Хорошо. Тогда Рейвенкло! — выкрикнула Шляпа, а Сара вспорхнула со стула и направилась к столу своего факультета, где её уже встречали приветственными возгласами и хлопками. Профессор Розье проводила мисс Кру ласковым и чуть печальным взглядом. Какова-то будет её жизнь здесь?

— Привет! Поздравляю! — улыбнулся ей рыжий мальчик с веснушками на носу. Он чем-то напоминал директора Арагона. Сара вдруг вспомнила, что где-то здесь учатся и его племянники. Это было очень странно, но любопытно — учиться вместе с мальчиками.

— Это Артур Кэмпбелл, он племянник директора, — улыбнулась Изобел Грейндж, сидевшая рядом. Она тоже училась на Рейвенкло.

— А правда, что вы скоро станете братом и сестрой? — спросила какая-то девочка из младших, лукаво улыбаясь.

— Это ещё почему? — изумился Артур.

— Так сказала Сьюзи, а ей сказала...

— Помолчи-ка лучше, Кресси Данбар! — строго нахмурилась Изобел. — Неприлично передавать такие слова!

Сара рассматривала лица своих новых однокурсников. Все они были очень разными. Кто-то явно принадлежал к высшему обществу и обладал изящными манерами, как она сама или Изобел, которая всячески старалась следить за порядком. Но некоторые ученики имели и более скромное происхождение и не столь тонкое воспитание. Столовые приборы, лежавшие перед ними, не блистали разнообразием, зато сделаны были из чистого серебра.

Это был очень, очень интересный мир. Сколько мыслей! Сколько материала для раздумий!

Уроки, как и всегда для Сары, оказались скорее интересными, чем сложными. После тяжёлой работы в пансионе учёба казалась ей отдыхом.

Вечерами, закончив с уроками, Сара сочиняла письма к подругам, помогала мисс Розье в теплицах и разговаривала с Изобел Грейндж, с которой стала дружна. За яркой красотой Изобел скрывались и развитый ум, и доброе сердце; а что до мисс Грейндж, так ей очень нравилась Сара. Впрочем, в Хогвартсе, как и когда-то в пансионе мисс Минчин, Сара Кру довольно быстро освоилась и обрела расположение одноклассников и одноклассниц. Но теперь, после печального прошлого, она была гораздо осторожнее и не торопилась откровенничать с новыми знакомыми. Изобел казалась ей старым другом, хотя они и не виделись очень давно.

Вскоре мисс Грейндж дала Саре ключ к той загадке, на которую в Большом зале намекала Кресси Данбар, юная болтушка, напомнившая Саре Лотти Ли.

— У Кресси слишком длинный язык, — рассуждала Изобел, пока они с Сарой гуляли по дорожке вокруг Чёрного озера, — но на самом деле здесь есть зерно истины. Полагаю, что директор Арагон в скорости сделает предложение профессору Розье, то есть твоей тёте. Разве ты не замечала, как часто он находит дела в теплицах и поблизости, как разговаривает с ней, как смотрит на неё?

Сара, правда, ничего такого не замечала. В её фантазиях влюблялись и женились принцы и принцессы, но до сих пор эта сторона реальной жизни была скрыта от неё, если только не считать грубых, как старые башмаки, ухаживаний среди служанок и лакеев, или отношений сварливой кухарки с местным полицейским. На кухне и в задних комнатах Саре приходилось волей-неволей узнавать то, чего и не хотелось бы знать.

— По-моему, они были бы прекрасной парой, — продолжила Изобел, думая о гораздо более светлой стороне жизни и любви. — Ты знаешь историю профессора Арагона? Я знаю о нём частично от наших девочек, а частично от Невилла. Это будто роман!

Сара улыбнулась. И впрямь... о том, что мисс Грейндж и мистер Лонгботтом вполне официально заключили помолвку, знала вся школа.

Тот интересный разговор был прерван появлением почтовой совы. Мэб — такое имя получила совушка Сары, — уселась ей на плечо и вежливо дожидалась печенья. Получив угощение и будучи освобождённой от письма, сова улетела в совятню.

— Это от Эрменгарды. Я прочитаю?

Изобел кивнула.

— Конечно! Тем более что мне пора — скоро освободятся от занятий первокурсники...

Сара уселась на нагретый солнцем камень. Внизу плескались воды озера, где жили русалки, за спиной возвышался замок Хогварс; рядом был таинственный, дремучий лес, а над головой — высокое небо. Всё это так приятно отличалось от грязных улиц Лондона, что Сара никак не могла налюбоваться окружавшей её красотой.

Окинув взглядом чудесный пейзаж, Сара распечатала письмо. Она читала его внимательно и перечитала дважды, пока не услышала голос тёти Эффи, спрашивавшей, зачем Сара сидит на голом камне: так недолго и замёрзнуть.

Сара подняла голову и смотрела на мисс Розье и профессора Арагона, которые незаметно подошли к ней, пока она читала письмо. Выговор замер на устах Эффи, когда она вгляделась во взволнованное личико племянницы; директор Арагон мягко спросил Сару, что случилось.

— Дурные вести? — переспросила Эффи.

— Нет-нет, — заверила их Сара. — Напротив! Эрменгарда пишет... пишет, что друг моего папочки... что он не бросил его... индийский джентльмен... и отец Большой семьи... — она потёрла лоб, — право, я ничего не понимаю! Посмотрите, пожалуйста, — и она протянула тёте Эффи письмо.

Та пробежала его глазами.

— То есть твоя подруга пишет, что поверенный мистера Томаса Кэррисфорда нанёс визит мисс Минчин и спрашивал, учится ли у неё девочка по фамилии Кру, а она сказала, что ты умерла! А поверенный заявил, что твоё состояние не исчезло, а удвоилось за эти годы! Ну и ну!

Эффи и Уолтер Арагон многозначительно переглянулись. "Опять!?" — было написано на их лицах.

— Полагаю, нам вновь следует наведаться в Лондон.

И они, все трое, отправились в замок. Профессора и ученица поднимались по тропинке, и величественный замок, символ разнообразного волшебства, от магической силы, рождающейся на кончиках пальцев, до силы дружбы, доброты и смелости, возвышался перед ними.