Не время для драконов (гет)

Моя легенда так элегантна,

И что любил — вернётся ненавистью,

Как бумерангом.

* * *

май 1992 года, Хогвартс

— Что ты здесь забыла, Грейнджер? Пытаешься договориться об уроках для самых бездарных? Вряд ли кто-то за это возьмётся даже из жалости, — Драко старается выплеснуть словами как можно больше яда. Иначе эта зазнайка может пройти мимо, а он не готов лишить себя радости победы в перепалке, которую сам же и затеял.

За учебный год у него вошло в привычку говорить колкости каждому из троицы гриффиндорских идиотов. Ну ладно, Грейнджер среди них ещё куда ни шло. Но что она могла забыть в кабинете мадам Хук — большой вопрос. Драко даже не припомнит её раздражающих вопросов на общих тренировках по полётам. Представить себе молчащую Грейнджер сложнее, чем вообразить Дамблдора без его нелепой бороды, а значит, она пропускала занятия.

Любопытно.

— Не твоё дело, Малфой, — раздаётся тонкий голосок.

Грейнджер разворачивается, стреляя в него недовольным взглядом, и только тут Драко замечает у неё в руках охапку свитков.

— Неужели эссе? — спрашивает. Точно, он слышал что-то об этом: шептались, что профессор позволила Грейнджер не сдавать практическую часть по полётам, а взамен подготовить большой доклад. Выглядит это жалко. — Мерлин, насколько нужно быть никчёмной, чтобы заменять практику теорией? Чем тебе поможет знание о том, кто изобрёл метлу? И как можно быть такой трусихой?

— Я не трусиха! — выкрикивает Грейнджер. Кажется, она готова швырнуть ему в лицо все свои свитки, но сдерживается.

— Значит, всё-таки бездарность, — бросив ей самодовольную улыбку, Драко уходит.

* * *

сентябрь 1998 года, Хогвартс

Это так странно: строить планы на учебный год, осознавая, что для всех вокруг ты пустое место. Ну, может, для всех, помимо одного кудрявого недоумка, который по странному стечению обстоятельств — твой лучший друг.

Странно, но удобно. Нет нужды строить из себя кого-то. Скажем, кого-то, кем тебя всегда хотел видеть отец. Или мать. Или змееподобный монстр.

Перед Драко стоит только одна цель — закончить обучение и желательно при этом не свихнуться. Со вторым пунктом как раз должен помочь кудрявый недоумок. Тео вернулся в Британию только в середине лета, и Драко радовался этому больше, чем падению Тёмного лорда. Ладно, вероятно, эмоции были на том же уровне. Впрочем, знай он заранее о его внезапно вспыхнувшем интересе к Грейнджер, наверное, и не радовался бы так. Пусть бы Тео и дальше сидел на другом полушарии, никому от этого не было бы плохо. Говорят, климат в Эквадоре очень даже благоприятный.

— Я должен был общаться с ней раньше, — говорит Тео воскресным утром. На следующий день после своего девятнадцатого дня рождения, которое провёл с Грейнджер. Точно недоумок. — Почему я не общался с ней раньше?

Нотт говорит сам с собой, крутясь у зеркала. А Драко хочет выйти из спальни, чтобы возможность дальнейшего диалога самоустранилась. Но остаётся.

— Ты знаешь, почему, — реагирует он, хоть к нему и не обращались напрямую. Старается говорить так, чтобы тон звучал нейтрально. — И как у вас?

Ему тошно от этого вопроса.

Как у вас?

Кажется, Тео всё же ловит что-то в его тоне, потому что оборачивается на друга и говорит:

— Ты не можешь меня винить, она сидела одна в купе.

— Я спросил: как у вас? — выдыхает Драко. Снова приходится слушать эту историю про купе и повторять свой идиотский вопрос. Добавляет: — Она не особенно похожа на тех девчонок, что ты трахал раньше.

— Знаешь, не только ты изменился за этот год. Я тоже.

— То есть ты не планируешь её трахнуть? — через силу усмехается Драко. — Или изменения твоей личности не настолько радикальны?

— Вообще-то я планирую её очаровать, — легко парирует друг. — Как думаешь, она встречалась с Уизли? Или Поттером?

На мгновение этот разговор становится настолько похож на любое их обсуждение девчонок Тео, что Драко даже расслабляется. Не то чтобы он хотел видеть лицо Грейнджер, которой вот-вот разобьют сердце, но этот сценарий хотя бы привычен. А вот влюблённый Нотт — что-то неизведанное.

— Из нас двоих ты с ней общаешься. Спроси, а потом поделишься этой бесценной информацией о личной жизни золотой девочки.

— Не называй её так. Ей не нравится.

Драко думает, что ей вряд ли понравилось бы и то, что они обсуждают её возможных партнёров. Да ему и самому определённо это не нравится.

— Так мне стоит называть Грейнджер принцессой и склоняться в реверансе каждый раз, как она входит в класс?

— Иди ты, — усмехается Тео. А через мгновение задумчиво добавляет: — Думаю, я её немного напугал. Стоит повременить с напористостью.

Драко внутренне напрягается. Совершенно очевидно: его не должна волновать безопасность Грейнджер и уж тем более её душевное равновесие. Но…

— Она не похожа на трусиху, — говорит осторожно. Вспоминая, как уверенно она ударила его тогда, на третьем курсе, Драко ободряется.

— Она и не признаёт, что испугалась.

— Только не говори, что ты затащил её в чулан для мётел.

— Нет, конечно. Просто поцеловал, — буднично рассказывает Тео. — Она сама попросила, даже два раза. А вчера я поцеловал её снова. Ну, в этот раз она не просила, всё вышло естественно, понимаешь?

Драко ничего не понимает. Он только рад, что никогда не видел целующуюся с кем-то Грейнджер. Он бы и под Веритасерумом не признался, что такие картинки — чисто гипотетически — могли появляться в его фантазиях, а уж в реальности… Стоит попросить Тео, чтобы он не вздумал устроить подобное представление в его присутствии.

— Кстати, она в восторге от твоей книги, — Тео снова подаёт голос. — Мы варили зелье вчера весь вечер, до полуночи.

— Умоляю, скажи, что это не метафора.

Драко не уточняет, где друг пропадал с полуночи до самого утра. Он вернулся в спальню не больше получаса назад — пиздец какой одухотворённый.

— Мы сварили отличное зелье. Буквально, к сожалению, — отвечает Тео. — Принцесса позаимствовала что-то из твоих заметок.

— Надеюсь, ты не планируешь перетащить в башню Гриффиндора всю нашу библиотеку, лишь бы залезть к Грейнджер под юбку, — Драко всё сложнее звучать безразлично.

Так хочется просто выкрикнуть другу в лицо, что они с Грейнджер друг другу не подходят, что они из разных миров. Она слишком правильная и слишком хорошая, а он… Он просто Нотт. Если бы они были литературными персонажами, то не попали бы даже в одну книгу, не говоря уже об одной странице.

— Салазар, — Тео непривычно тяжело вздыхает. — Всё это предложение не достойно существования, Драко. Я не пытаюсь трахнуть её, это первое. И я уверен, что она неподкупна не только в вопросах интима. Это второе. К тому же, она скоро согласится стать моей девушкой, так что я бы предпочёл, чтобы ты не выражался о ней в таком негативном тоне.

Драко сглатывает. Он не припомнит, чтобы Тео хотя бы раз обсуждал девушек так... официально? Надо сказать, друг никогда не был сторонником планирования, скорее уж мастером импровизации.

— И как скоро она ей станет?

— Как только я ей предложу.

— И когда?

— Когда пойму, что она готова согласиться, — голос Тео вновь звучит очень легко, словно они не обсуждают что-то хоть сколько-нибудь важное. — Я, кстати, получил письмо от отца. Полагаю, он одобрил мою спутницу.

— О чём ты? Ты рассказал ему о Грейнджер?

— Да. Мы с ней ужинали в «Горгульях» вчера, он бы так или иначе узнал.

Блядь.

— А сегодня ты планируешь сесть перед ней на одно колено и преподнести кольцо? — Драко приправляет фразу таким количеством сарказма, какое только может из себя выжать.

— Не раньше Рождества, — отшучивается Тео. — Послушай, она действительно сидела одна в купе, и я решил заглянуть ради шутки. Я не предполагал, что...

— Смешно вышло, — перебивает Драко. — В семейный ресторан ты её тоже привёл ради забавы?

Ему надо сказать хоть что-то, лишь бы не сообщить ненароком, что он не выдержит, если ещё раз услышит про купе и Грейнджер.

— Хотел накормить. Для этого ведь и нужны рестораны, верно? — улыбается Тео. — Я теперь чувствую ответственность за её рацион. Иногда мне кажется, что принцесса не падает в голодный обморок исключительно из-за силы характера.

Драко ловит себя на мысли, что Грейнджер и правда выглядит несколько истощённой в этом году. Если раньше она просто отличалась стройностью, хотя вряд ли что-то для этого делала, то сейчас стала совсем тонкой. Слишком. Он бы тоже обеспокоился её питанием, если бы принадлежал к числу парней, которые подсаживаются к девушкам в поездах и целуются с ними по их просьбам.

Но если Драко в чём-то и уверен, то в том, что он не из таких парней.

Он скорее из тех, кто выгоняет людей из купе. И за восемнадцать лет жизни его ни разу не просили о поцелуе.

— Я собираюсь полетать, — сообщает Драко, лишь бы не продолжать разговор. Заканчивается только первая неделя в школе, а он уже убеждён, что Тео, который со своим неуёмным энтузиазмом должен был сделать этот учебный год сносным, сделает его невыносимым.

— Кстати, о полётах. Как ты смотришь на то, чтобы потренировать принцессу? — Тео словно не замечает напряжения друга. Хотя он всегда всё замечает — и от осознания этого только хуже. — Учти, что отказ не принимается.

Драко определённо срочно нужно полетать. Пара часов в небе на пронизывающем ветру ещё никогда не были так кстати.

Он сказал бы, что Тео может и сам её научить, ведь речь об азах полётов. Ещё он бы добавил, что не собирается проводить с Грейнджер ни минуты своего времени. Он почти произносит, что она бездарна, что ей не помогут никакие уроки. И конечно, что он не собирается нести ответственность за её переломы и нервные срывы.

Но вместо этого говорит:

— Она ведь летает хуже Лонгботтома.

— Именно поэтому мне и нужно, чтобы ты её потренировал, — объясняет Тео так, словно перед ним пятилетка. — К тому же, как ей было научиться? У неё почти не было практики. А если она захочет, то всё получится, я уверен. Она летала на драконе, на гиппогрифе, на фестрале и не упала в обморок, так о чём вообще речь? Её тупые дружки убедили её, что она недостаточно хороша для мётел. Хотя она вообще-то слишком хороша для них. В смысле, для дружков.

— То ли дело ты.

— То ли дело я, — кивает Тео, улыбаясь.

* * *

Поток ветра освежает. Мерлин, и почему он не летает утром каждый грёбаный день?

А только в те дни, когда хочется убиться.

Раньше они с Тео часто пропускали завтрак вместе: пока один летал, другой бегал. Драко шутил, что Тео слишком приземлённый для квиддича. Тео шутил, что Драко слишком много витает в облаках для нормального спорта.

Как же это было нормально, думает Драко теперь, когда рассветное сентябрьское солнце освещает башни Хогвартса. Он лишь хочет проветриться. Вернее, к херам вытрясти все мысли из головы.

Абсолютно. Все. Мысли.

Полеты стали отдушиной давно. На шестом курсе, правда, иногда ещё больше хотелось рухнуть с высоты на землю, но вряд ли кто-то после такого эпичного финала помог бы его родителям. А позднее, в тот год, когда мэнор оккупировали, небо оставалось местом, где можно было легко дышать.

Перед тем, как подняться ввысь, Драко запускал свой собственный, подаренный мамой на двенадцатый день рождения, снитч. Не золотой, а серебряный — он сразу стал талисманом. Каждый раз Драко гонялся за ним, пока не ловил или пока не терял силы. Чаще — первое.

Каждый. Дракклов. Вечер.

Как же он теперь хорош в ловле снитчей. Даже жаль, что квиддич — последнее, чем он хотел бы заниматься в этом послевоенном мире. Хотя Драко и управляет метлой дольше, чем себя помнит: наверное, первую детскую «Молнию» ему купил отец на второй день рождения. А если ты в воздухе с такого возраста, о каком страхе может идти речь? Как метла может не подняться от произнесённого «Вверх»? Как можно не наслаждаться ощущением бесконечной свободы?

Иногда Драко кажется, что он выдержал бы и срок в Азкабане, если бы ему позволяли раз в день делать небольшой круг над Северным морем.

Он бы даже не попытался утопиться.

Наверное.

Теперь в школе Драко в основном летает по вечерам, как правило, уже в темноте. Терпеть не может, когда на него глазеют. Чем меньше зрителей — тем лучше. Хоть днём, хоть ночью, выполняя трюки на метле, Драко ощущает каждую мышцу, и крепатура после тренировок только в радость — боль в теле помогает чувствовать себя живым. Обычным. Человеком из плоти и крови.

У Драко в голове выстроен чёткий план: он не хочет никому ничего доказывать — думает лишь о том, как пережить этот год, потом освоить профессию и в итоге открыть своё дело где-нибудь во Франции или в Германии, где фамилия Малфой не настолько запятнана. Блейз вот выбрал Италию, а Грег перебрался в Болгарию. Мерлин, да любая точка на карте подойдёт.

И не то чтобы Драко не любил Лондон. Скорее наоборот. Он бы, может, и остался в Британии. Но все значимые для него места так грязны, что их уже не отмыть никакими новыми начинаниями, даже самыми чистыми и светлыми. Родной дом всегда будет ассоциироваться с тьмой. Сколько раз Драко спускался в подземелья поместья, боясь быть пойманным в собственном доме? Не сосчитать. Как боялся увидеть там знакомые лица? Не описать.

Так нелепо: в детстве смеялся над услужливыми эльфами, а спустя годы сам приносил еду и воду пленникам.

И выглядел при этом куда более жалко, чем волшебники по ту сторону решётки.

Драко часто вспоминает об Олливандере и всё порывается достать пергамент и перо, чтобы написать ему. Но правда в том, что он слишком труслив. И больше всего боится получить отказ.

* * *

Драко старается занять мысли учёбой. Это не так сложно, учитывая, что он записался на все дополнительные курсы, которые только позволило совместить расписание.

Ему не нравится привлекать к себе внимание в гостиной Слизерина, поэтому он предпочитает занимать дальний стол в библиотеке. Редко кто доходит до этого сектора, даже энтузиасты вроде Грейнджер. Но в этот раз он первый видит её спину — сложно не идентифицировать обладательницу этих кудрей, пусть они и стали короче — и решает подойти. Откашливается и, не дождавшись реакции, неуверенно касается девичьего плеча. Хорошо, что она не видит его лица.

— Малфой! — она вздрагивает, резко оборачиваясь.

Испугалась. Мерлин...

— У тебя такое лицо, словно ты увидела Пожирателя смерти, — цедит слова Драко.

Грейнджер молчит, чуть приоткрыв рот. Веснушки особенно выделяются на бледном лице. Раньше она возвращалась с летних каникул с кожей на пару тонов темнее: видимо, ездила с родителями на какое-нибудь южное побережье. Раз уж у Тео такие серьёзные намерения, надо бы намекнуть ему отвезти её туда, где можно смотреть на голубые волны и пить коктейли с зонтиками. Сам Драко с такими местами не знаком. Но Грейнджер должно понравиться.

Вспоминая разговор с Тео, Драко обращает внимание на её хрупкую фигурку. Сейчас, кажется, запястья стали ещё изящнее, а талию скоро можно будет обхватить ладонями. Это видно, несмотря на то, что она в свободной рубашке.

— Ты всё такой же идиот, — выдаёт Грейнджер с обидой, прерывая его мысли.

— А ты так и не научилась толком оскорблять, — парирует Драко.

— Ох, ну если ты откроешь курсы, то обязательно вышли мне приглашение, я не пропущу! — практически выкрикивает. Но тут же отвлекается, зарывается в сумку и выдаёт более деловитым тоном: — Но я хотела поблагодарить тебя за книгу, ту, что тогда передал Теодор. Она оказалась очень кстати. Было бы здорово обсудить некоторые моменты, если ты не против, я обнаружила несколько ценных рукописных заметок, это весьма находчиво…

— Я не собираюсь ничего с тобой обсуждать, — Драко прерывает, забирая том из её рук.

— Тогда я просто хотела сказать спасибо.

— Я одолжил её не для тебя. Для Тео.

— Мог бы просто сказать пожалуйста.

— Нет, не мог, Грейнджер. Я не мог позволить тебе думать, что делаю что-то для твоего удовольствия, — выплёвывает Драко. — Я подошёл по делу. Тео сказал, тебе нужен урок полётов, — намеренно говорит в единственном числе. Может, если у него получится быть достаточно невыносимым, то всё закончится одной тренировкой.

— Я не буду с тобой летать, — вспыхивает она.

— Тео попросил меня, — с нажимом повторяет Драко. Он не хочет задерживаться рядом с Грейнджер ни на секунду, но садится за стол напротив. Так их глаза хотя бы находятся на одном уровне — словно это что-то меняет. — Так что это не вопрос, нам просто нужно выбрать грёбаный день, в который ты соизволишь не заваливаться в груду своих книг.

— Я не… — она шумно выдыхает. — Мне не нужна твоя помощь, Малфой.

Гордая, почти высокомерная — Грейнджер всегда была такой, с самого первого курса. Смешно, как одна и та же черта характера может и бесить, и привлекать. Драко находится где-то между этих двух эмоций, хотя предпочёл бы первую.

— Тео попросил меня, — снова повторяет Драко, словно ему выдали сценарий с одной единственной строчкой. Умом он понимает, что для Грейнджер нужны аргументы повесомее: что-то, что могло бы вызвать у неё чувство вины или, скажем, стало бы поводом помочь кому-то убогому. Прокрутив в голове пару-тройку возможных линий поведения, Драко продолжает: — Он перестал бегать из-за тебя. Может быть, ты всё-таки включишь свой хвалёный гриффиндорский мозг и сообразишь, что физическая нагрузка вообще-то полезна? Может быть, если ты хоть немножко начнёшь шевелить своими конечностями, то и тебе потребуется энергия? Может быть, если ты будешь делать что-то, помимо того, чтобы таскать книжки с одной полки на другую, ты сможешь съесть что-то, ну знаешь, чтобы Тео не пришлось кормить тебя с ложечки и петь колыбельные?

— Он не пел мне колыбельные.

Значит, с ложечки кормил.

— О нет, вряд ли тебя это устроит, ведь у него не будет поводов так сильно переживать о том, что ты можешь упасть в голодный обморок, — продолжает Драко, повторяя утренние слова друга. — Грейнджер, начни уже думать не только о себе. Может, это сработает, если ты перестанешь смотреть на всех с высоты своей Гриффиндорской башни.

— Может, сначала ты перестанешь смотреть с высоты своей Астрономической? — с запалом спрашивает Грейнджер. В тот же миг осекается и добавляет растерянное: — Прости…

— Мало того, что ты настырная, так ещё и сука, — чётко проговаривает Драко.

— Я не подумала...

— О чём ты не подумала, Грейнджер? О том, что твоя тонко выверенная фраза, сказанная, чтобы кого-то задеть и унизить, может действительно кого-то задеть и унизить? Об этом ты не подумала? — он отводит взгляд. — Знаешь, думать — это вообще не твоё, что бы там ни говорили.

Он поднимается, чтобы уйти, но снова слышит звонкий голос, полный праведного гнева:

— Я не люблю бегать и летать, Малфой. Если тебе вдруг интересно, то знай, что это ассоциируется у меня с моментами, когда я убегала от какой-либо смертельной опасности. Например, улетала из подожжённой Адским пламенем Выручай-комнаты.

— Так выбери себе что-нибудь другое, а не драматизируй. Тео просил подтянуть тебя в полётах, так что в среду после ужина встретимся на поле. Надеюсь, тебе хватит ума не прийти в школьной форме и в этих твоих… маггловских туфлях, — Драко намеренно делает акцент на предпоследнем слове и глядит на её ноги, стараясь не думать о том, как мило на ней смотрится эта обувь: аккуратные туфли с круглым носом и невысоким каблуком. Кажется, раньше она не носила каблуки, неужели всё дело в росте Тео? Отгоняя от себя нелепые мысли, добавляет: — Просто надень что-то удобное.

Грейнджер молча кивает, продолжая смотреть на него. Так, словно он не оскорбил её всеми доступными способами. От эмоций она раскраснелась, но румянец ей только к лицу.

Она выглядит как девушка, которой у него никогда не будет.

И не отрывает от него взгляд.

— Я практически слышу, как шевелятся твои извилины, Грейнджер. Что ты ещё хочешь?

— Ты сказал, что Тео бегал. Почему он перестал? Ты считаешь, что это связано со мной?

— Он о тебе заботится.

— Я знаю, Малфой.

— Так будь добра, позаботься и ты о нём. Не заставляй караулить тебя у вашей грёбаной гостиной каждое утро, это просто унизительно.

Драко не находит в себе силы на продолжение этого разговора, а потому разворачивается и уходит. Подальше от Грейнджер, её веснушек и её нескончаемых вопросов. Он бормочет себе под нос что-то о бесполезности обучения бездарностей. Достаточно громко.

— Я все слышу, — раздаётся голос возмущённой Грейнджер.

— Я на это рассчитываю, — не повышая тон, отвечает Драко, покидая библиотеку. Сегодня он позанимается у озера, к дракклам закрытое пространство.

По дороге он думает, что к среде нужно успеть купить для Грейнджер новую метлу. Придётся написать матери, чтобы она сделала заказ, так как хорошие модели стоят несколько больше, чем пара новых мантий, а они решили ответственнее относиться к семейным счетам после всех этих судов и штрафов. Вообще-то это была идея Драко: обсуждать все масштабные покупки.

Драко почти уверен, что у него получится отдать метлу Грейнджер так, что она ничего не заподозрит. Конечно, в другом мире он мог бы преподнести это как подарок — ну, в знак примирения, чтобы сгладить острые углы и убедить будущую девушку своего лучшего друга в том, что он как минимум не хочет её смерти. Но в этом мире Грейнджер не примет из его рук даже пачку пергамента.

Ничего не изменилось: он всё ещё слишком труслив, и больше всего боится услышать отказ.

* * *

За последние месяцы Драко понял: если игнорировать то, что на тебя глазеют, всё это почти можно пережить.

Также он понял, что это невозможно игнорировать, даже если вообще не смотреть по сторонам.

Даже если не выходить из дома.

Даже если не открывать глаза.

Например, когда в конце лета он решил купить всё необходимое к школе, привычный рутинный процесс превратился в настоящее испытание. Как только на него падал чей-то осуждающе-любопытствующий взгляд, появлялось желание бить кулаками по брусчатке. Драко, может, и бил бы, раскинувшись поперёк Косой аллеи, но тогда на него обратилось бы ещё больше внимания. Достаточно с него светлой шевелюры, благодаря которой он в толпе заметен так, словно на него направлен мощный Lumos.

Магический квартал Лондона, где он когда-то любил гулять с родителями, теперь — как выставочный зал, где главные экспонаты — пожиратели-неудачники. Достаточно везучие, чтобы не нарваться на луч Авады или не переехать в Азкабан, но недостаточно для того, чтобы остаться с чистыми предплечьями.

Глазеют не только на Косой аллее, само собой. И в школьных коридорах, и в Большом зале, и на вокзальной платформе.

О чём здесь говорить, если даже сердобольная — святая, мать её — Грейнджер в первом же разговоре вспоминает о его проваленной миссии на Астрономической башне. И проблема не в том, что он не справился с убийством. А в том, что своё задание он по-настоящему старался выполнить. И всё равно не смог. Но если бы всё вышло, то разве стало бы лучше? Это, блядь, идеальная иллюстрация для сборника самых безвыходных ситуаций.

Дано: дом ваших родителей оккупировал маньяк с манией величия, и если вы не убьёте одного могущественного старика (тоже с манией величия, кстати, но об этом не принято говорить вслух), то, вероятнее всего, убьют вас всех.

Решение: проебаться по всем фронтам. А после понять, что все и так знали: ты трус, а потому не справишься.

Сидя у озера с увесистым учебником по трансфигурации, Драко думает обо всём этом, а о трансфигурации — нет. Хотя и решил больше внимания уделять не только предметам, в которых и без того неоспоримо хорош, но и всем прочим. Он планирует получить Превосходно по всем курсам — как будто это повлияет на его репутацию. Как будто он сможет выжать из себя хоть слово перед экзаменационной комиссией, выпади ему рассказать о непростительных. Как будто он сможет создать хотя бы пародию на патронуса, поставь председатель комиссии перед ним такую задачу.

Впрочем, плевать. Он всё равно не мечтает о должности клерка в Министерстве.

Когда мимо пробегает стайка первокурсников, Драко ловит себя на мысли, что завидует им. Они ещё не успели ничего испортить. Все ошибки впереди.

Он поднимается, решив всё же сменить обстановку на привычную темноту подземелий. Устраивается с учебником в тихом углу гостиной и погружается в чтение, сидя лицом к камину, а значит, оставаясь незамеченным для окружающих.

Когда ты с головой в учёбе, можно представить, что всё почти так же, как было на пятом курсе.

За исключением того, что всё совершенно иначе.

От книги Драко отрывается, услышав голоса однокурсников.

— А Нотт всё таскается за Грейнджер, — говорит незнакомый голос.

— Уже трахнул её, как думаете? — а это вроде бы Пьюси.

Драко не припомнит, чтобы семья Эдриана присутствовала на судах. Хотя там, кажется, были почти все: пока магглы смотрят свои тупые телешоу, волшебники собираются кучками, чтобы наблюдать за зрелищем не менее жалким. Летом, находясь под домашним арестом, Драко скрашивал свой досуг чтением. Тогда Тео — то ли в шутку, то ли всерьёз — прислал Драко книгу о Нюрнбергском процессе. После её изучения, находясь в этом ужасном зале Визенгамота, Драко чувствовал себя ещё хуже.

Не то чтобы Тео был виноват.

Не то чтобы виноват был Драко.

Они оба предпочитали перекладывать ответственность на того, кого раньше называли Тёмным лордом.

— Она выглядит недотрогой, — незнакомый голос вырывает Драко из воспоминаний.

— Обычно девчонки раздвигают ноги перед Ноттом, как только он покажет им свою белозубую улыбочку, — и снова Пьюси. — Да и Грейнджер явно не такая уж и недотрога. Интересно, у них было втроём с рыжим и Поттером?

Драко только морщится: с каждой новой фразой Пьюси раздражает всё больше. Неужели эти идиоты всерьёз думают, что девушка вроде Грейнджер могла бы встречаться и тем более спать сразу с двумя? Тогда у них мозгов не больше, чем у соплохвоста.

Он прекращает случать этот тупой трёп, пытаясь вспомнить, видел ли Грейнджер хотя бы на одном из заседаний, где присутствовал. И не может. Неужели она проигнорировала это благородное действо правосудия? И как только её дружки не убедили в важности мелькания перед прессой.

Точно.

Мать вроде бы замечала, что Грейнджер перестала появляться на колдографиях в «Пророке» ещё в начале лета и в целом не дала ни одного интервью. Драко не может определиться, странно ли это или, наоборот, абсолютно нормально. Склоняется ко второму варианту лишь потому, что для него мелькание в прессе означало бы очередные нападки от общественности.

А для Грейнджер?

Очередные восхваления, само собой.

Видимо, и такое может надоесть, думает Драко.

Вернувшись в спальню, он натыкается на Тео, который спорит с зеркалом. Оно зачаровано, но настолько редко отражает новые лица, что ещё пару лет назад практически перестало комментировать что-либо. Но Тео, очевидно, нацелен на конструктивный диалог с магическим предметом, хоть со стороны и кажется, что он беседует с собственным отражением.

— Сюда, возможно, зайдёт девушка, которая прекрасна во всех отношениях. И ты не посмеешь сказать ей ни одного некомплиментарного слова! Иначе я превращу тебя в осколки.

— Какое зеркало будет критиковать внешность Грейнджер? — реагирует Драко. — Она выглядит… нормально.

Сказал бы идеально. Если бы мог.

— Я знаю, как она выглядит. Просто перестраховываюсь. Принцесса очень стройная, зеркало может сделать замечание, мол, это нездорово…

— Это нездорово.

— Я знаю.

Драко знает только, что последнее, чего бы ему хотелось — это появления Грейнджер в этой спальне.

Год только начался, а он уже едва держится.

* * *

Проснувшись утром в среду, Драко первым делом вспоминает, что сегодня у него тренировка с Грейнджер. Он взволнован, до прикусанной щеки, до вкуса собственной крови на языке. Словно действительно ещё способен принести кому-то пользу.

И он сделал бы всё, лишь бы отменить эту встречу и никогда больше не видеть её веснушчатое лицо с распахнутыми глазами.

Одевшись, он идёт к выходу, но замирает, натыкаясь взглядом на туфли. Грёбаные туфли Грейнджер стоят рядом с ноттовскими кроссовками.

Блядь.

У выхода Драко смотрит в зеркало. Удачно, что стекляшка привычно молчит, ведь…

Он выглядит как человек, от которого стоит держаться подальше.