Мейгор пришёл снова (гет)

Примечания:

Об Эймме известно примерно столько же, сколько об её матери. Может, немного больше, поэтому я решила — здравствуйте, я вынашивала эту идею очень долго.

Темы части:

BAHROMA — "Пока-пора (Bye-Time)"

https://music.yandex.ru/album/11637286/track/42600600

https://www.youtube.com/watch?v=QsT4Q5dWmFc

"Пока, пора

Завтра точно будет лучше, чем вчера

Пока, пора

Разбиваемся о стены бытия

Пока, пора

Стены слышат наши голоса

Пока, пора

Завтра точно будет лучше, лучше, лучше"

Билли Айлиш — "NDA"

https://youtu.be/OORBa32WFcM?si=zwYSSZQsyV2fJenu

"Я зашла слишком далеко? (Я зашла слишком далеко?)

Теперь я знаю, кто ты (есть)

Ты ударил меня так сильно (Так сильно)

Я видела звезды

Думаю, я зашла слишком далеко (Too far)

Когда я продала тебе свое сердце (My heart)

Как получилось, что стало так темно? (Так темно)

Я видела звезды (I saw stars)

Звезды (Stars)"

«Бог полюбил птиц и создал деревья. Человек полюбил птиц и создал клетки»

Жак Деваль

Эймма пришла в этот мир, чтобы быть любимой. Ей всегда говорили это.

Эймма пришла в этот мир, чтобы убить свою мать. Она всегда это знала.

Взрослые пытались смягчить эту правду или, жалея её, говорили, что такова уж материнская любовь. На самом деле Эймма никогда не верила, что принцесса Дейла успела её полюбить.

Когда Эймме было около шести именин, отец пообещал подарить ей пони, но вместе него она получила сундук новых платьев. Эймме нравились платья, не поймите её неправильно, но она мечтала о пони. Представляла, как будет на нём кататься, как будет его любить. В этом и было дело: у Эйммы не было пони, она его не любила. Возможно, она и была ребенком, но это не делало её глупой.

Принцесса Дейла не любила её. Эймма просто не дала ей шанса. Возможно, её матери так же, как и ей самой, нравилась идея любви. Что-то идеальное, воздушное и легкое, как вуаль. Одни словом — ненастоящее, пока не сорвёшь покров. Да, конечно, Эймма мечтала о лошадке, но было ли в этом какое-то большое отличие? Эймма не знала.

Её любили братья, сёстры и отец. Знать называла её не иначе, как Цветком Долины. Элис всегда презрительно морщилась на это, говоря, что это были лишь их политические чаяния, попытка сделать из нее символ. Эймма не знала, что это значило. Долгое время она едва улавливала смысл взрослых разговоров.

С другой стороны, они всегда смотрели на неё с такой теплотой и снисхождением, что не стеснялись обсуждать в её присутствии что угодно. Было немного обидно, но Элис говорила, что она должна использовать все преимущества, которые у неё есть.

Эймма не всегда успевала за мыслями сестры, но неизменно покорно кивала, чувствуя себя обязанной. Во взгляде Элис часто сквозила какая-то невыразимая печаль и вина. Эймма никогда не спрашивала, не желая её расстраивать, но и отчасти предполагая, что ей не ответят честно.

Все вокруг всё время пытались смягчить углы, сделать её жизнь лёгкой, как пёрышко. Перья не летали, на это были способны только птицы и… драконы.

Эймма не смогла, даже если бы захотела, забыть день, когда в Гнездо прибыл принц Деймон. Он был её кузеном, но за всю свою жизнь Эймма видела его не больше пары раз и никогда не вела с ним разговоров. Она не знала о нём ничего, кроме того, что шептали леди, прикрывшись веерами.

Безумный, неуправляемый, жестокий…

Мальчик, спустившийся с пугающего, алого дракона не был похож ни на кого из описанных дамами людей. Он спокойно похлопал своего зверя по морде и отцепил от седла мешок с вещами.

Он выглядел потерянным. Эймма бы даже сказала, что выброшенным. Это впечатление особенно укоренилось в ней, когда принц Деймон отошёл от дракона, и зверь поспешил вернуться в воздух, поднимая клубы мелкого мусора. На каменной площадке осталась только одинокая детская фигура с мешком на плече. Принца Деймона не сопровождали рыцари, вперед него не приехал скраб и личные слуги. Король просил принять своего внука на воспитание, как это часто бывало, но не прислал ничего для его удобства.

Это казалось почему-то ожидаемым. Как будто в ней всегда дремало что-то голодное и злое, что-то, ожидающее подобное. Она была дочерью принцессы Дейлы, внучкой короля и королевы и едва ли видела любого из них больше пары раз. Иногда Эймме казалось, что они забыли о её существовании. Просто подписали брачный договор и с чистой совестью вычеркнули из своей памяти.

Мог ли принц Деймон напоминать Эймме её саму? Этот спокойный мальчик, смотрящий на её отца с каким-то непонятным выражением?

Смерть принца Эймона прошла мимо Эйммы — она даже никогда не знала его, и выкидыш принцессы Рейнис не оставил в её душе ничего. Это всё происходило где-то за высокими башнями Орлиного гнезда, не с ней и не с её семьёй.

Говорили, что принц Деймон довёл свою кузину до этого, едва слышно и тщательно пряча взор, но слова срывались с ядовитых губ.

Принц Деймон оглядывал Орлиное гнездо с какой-то неясной Эймме меланхолией. Будто всё это было ему давно знакомо, но чуждо и горько. Ей показалось это странным. Эймма попыталась вспомнить, но Долина уже много лет не принимала Таргариенов.

— Ваше Высочество, — раздался голос отца, и все синхронно склонились в поклоне. — Я надеюсь, что полёт был лёгким.

— Лорд Родерик, — принц кивнул. — Я держался Восточной дороги, так что проблем не возникло.

Простой обмен любезностями быстро наскучил Эймме. Она отвлеклась на разглядывание внешности кузена. Было преуменьшением сказать, что в Долине не было никого, похожего на Эймму. Поэтому оказалось так необычно видеть обратное. Волосы кузена были просто подвязаны лентой и подняты в хвост. Золотое плетение было странным выбором для кого-то вроде принца, всадника красного дракона и принца крови. Разве цветами Таргариенов были не алый и чёрный?

Концы ленты развевались на ветру, и Эймма молча перебирала в уме, что ещё это могло значить. Тётя Элис говорила, что хорошая леди всегда знала, как сказать что угодно без единого слова, лишь добавив определённый цвет в свой гардероб. У Эйммы пока ещё не очень получалось запоминать смыслы всех оттенков, но она даже нахмурилась от того, с каким усердием пыталась вспомнить.

— Сестра, — брат незаметно коснулся её плеча, привлекая внимание.

Эймма вынырнула из своих воспоминаний и поспешила подойти к принцу. Она присела перед ним в аккуратном реверансе, всё равно чувствуя себя слишком неловкой.

— Я рад познакомиться с тобой, кузина, — принц Деймой доброжелательно ей улыбался, склоняясь, чтобы оставить невесомый, как пёрышко, поцелуй на её руке.

Он поднял на неё взгляд, и Эймма едва не охнула. Издалека это было не так заметно, но стоило принцу подойти ближе, как… Это был самый яркий и насыщенный аметист, который Эймме доводилось видеть. Два сверкающих камня смотрели на неё, и ей отчего-то делалось неловко. Она едва заметно фыркнула — с его стороны было невежливо продолжать так пристально глядеть.

— Надеюсь, вам понравится в Долине, Ваше Высочество, — вежливо ответила Эймма.

— Я уверен в этом, — широкая улыбка украсила губы принца, и он уже не выглядел потерянным мальчишкой.

Эймма вначале не ожидала, что он захочет проводить с ней своё свободное время. Когда Эймма только просыпалась, кузен уже был на тренировочной площадке, а после присоединялся к общей трапезе. Он собирал волосы на скоро руку в косу, подвязывая всё той же золотой лентой.

Принц Деймон в основном говорил с её отцом или дядей. Судя по всему, они находили его достаточно приятным собеседником и хвалили, говоря, что юный возраст не стал помехой для его обширных познаний. Эймма просто слушала, чувствуя себя слишком робкой и пугливой, а в какой-то мере и нерешительной. Вопросы жгли ей язык, но так вести себя было неприлично.

После принц Деймон обычно просил Эймму показать ему Орлиное гнездо, и Эймма никогда не смела отказать. Она вела его в новый уголок замка или возвращалась туда, где они были, и рассказывала что-то новое. Ради этого ей приходилось выспрашивать что-то у братьев или их жён. Во время прогулок за ними всегда на расстоянии следовали охранники и септа, поэтому Эймма не позволяла себе лишнего.

Принц Деймон всегда находил слова, когда те заканчивались у самой Эйммы.

— Тебе хочется задать вопрос, — он утверждал и смотрел на Эймму с этой дерзкой ухмылкой.

Глупый мальчишка! Как будто это было легко. Принц оказался во всём таким. Смелым, ярким и всепонимающим. Он, не стесняясь, звал Эймму по имени и уговаривал её делать то же самое, противореча всему, что так упорно вкладывала в неё септа. Но больше всего её почему-то цеплял этот наглый взгляд. Он как будто постоянно бросал ей вызов. Нет… не совсем верно. Это было больше.

Принц Деймон словно бы верил, что она способна бросить ему вызов и потягаться. Пускай разница в возрасте между ними была небольшой, но Эймма всё ещё была маленькой девочкой, а он не просто долговязым мальчишкой — принцем, всадником на драконе, чьи способности и знания признавали все вокруг. Разве ей было по силам с ним соревноваться?

Он продолжал ухмыляться. Это будило что-то в Эймме, ту самую полную холодных размышлений и наглого любопытства часть.

В конце концов, Эймма решила показать принцу знаменитые Небесные камеры. Она сама никогда не видела их, подобное место было не создано для юных леди, как говорила септа, но Эймме хотелось, а отец никогда не умел ей отказывать. Ей строго настрого было запрещено входить в саму камеру, но она и не собиралась. Одна мысль о наклонном поле вызывала у неё приступы головокружения.

— Во истину, Чёрные клетки им не ровня, — хмыкнул принц Деймон.

Он без всякого стеснения зашёл внутрь пустой камеры, отмахиваясь от слов стражи.

— Я показала вам почти весь замок, мой принц, но восторг у вас вызвала только тюрьма? — полюбопытствовала Эймма, чувствуя себя почти околдованной пугающей атмосферой этого места.

— Прости мне мой снобизм, кузина, — хмыкнул принц, нисколько не сожалея, конечно, — но нет замка лучше Драконьего камня.

Эймма многозначительно фыркнула. Естественно, он так и сказал, но Орлиное гнездо было куда старше форта Таргариенов! И больше! И древнее! И старше! И история у него была более богатая на события.

— Тюрьма там тоже лучше? — поинтересовалась Эймма, складывая руки на груди.

Да что этот мальчишка понимал?!

— О да, — принц даже не смутился, выходя из камеры, — некоторые камеры расположены в гротах, и во время прилива их затапливает. При неудачном стечении обстоятельств — полностью.

Эймма вздрогнула от его слов, но принц смотрел на неё открыто и не таясь. Это было жестоко, септа уже неодобрительно поджимала губы. Как леди и будущая королева, подобное Эймма должна была обходить стороной, но принц никогда не пытался смягчить реальность.

Он продолжал бросать ей этот безмолвный вызов.

Кровь стучала у неё в ушах, когда она ответила:

— Практично.

Всего одно слово, но даже оно казалось ей слишком неправильным. Эймма всегда старалась не показывать этих мыслей и не разочаровывать отца и братьев. Они делали всё, чтобы у неё была счастливая жизнь: будущая королева, дом — полная чаша, дети, богатства и защита драконов. Разве могла Эймма отплатить им чем-то меньшим? Разве ей не стоило просто послушаться и позволить этой странной части себя медленно уйти ко дну?

— Прилив отступает, и кому-то приходится вытаскивать тела. Аромат ещё тот, — пожал плечами Деймон, без подсказки находя нужную лестницу.

— Вам приходилось присутствовать, Ваше Высочество? — спросила Эймма, ловко перескакивая со ступеньки на ступеньку.

Для чужаков Орлиное гнездо казалось одной бесконечной лестницей, но для Эйммы это была самая ровная и знакомая дорога. Они вдвоем легко обгоняли септу в длинной рясе и стражников в тяжёлых доспехах.

Это было даже в каком-то роде забавно, как будто они сбегали.

— Да, — принц не пытался скрыть.

— Вас не пугает это? — Эймма уже не могла остановиться.

Разве смерть не была пугающей?

— Есть вещи куда хуже.

По её коже пробежали мурашки. Это было сказано со странной, непонятной ей интонацией. Слишком горькой, чтобы быть печальной, и злой, чтобы отдавать разочарованием. Эймме казалось, что это было похоже на злость и спокойствие в одном флаконе.

Они вышли на стену, и ветер поднял в воздух концы его золотой ленты. Эймма зачарованно проследила за ней взглядом, на миг забывая обо всём.

— Спроси, Эймма, — принц Деймон обернулся и открыто посмотрел на неё.

В этот раз она не отступила. Секунды утекали, как вода сквозь пальцы. Эймма уже слышала взволнованное дыхание септы и лязг доспехов. И всё же это мгновение всё не заканчивалось. Ей нужно было потерпеть ещё чуть-чуть, прежде чем её лишили бы возможности говорить открыто. Внешний фактор, помеха — не её решение, а смиренное напоминание о важности своего долга и места в мире.

Мгновение длилось слишком долго, потому что она всё же выпалила:

— Почему золотой?

Быстрый и легкий ответ:

— Иллюзия.

Так же просто и ясно, как то, что небо голубое, а драконы правят Вестеросом.

— Иллюзия близости, как будто я вновь могу коснуться её золотых волос.

Сердце Эйммы болезненно сжалось. Она никогда не встречала принцессу Алиссу, но слышала о её всеобъемлющей любви к своему мужу и детям.

Эймме не довелось узнать свою мать, привязаться, только иногда её мучила обида на весь мир и себя саму. Смотря на кузена, она даже думала, что это было в каком-то роде благом. А выдержала бы она эту разлуку, если бы помнила прикосновение материнских рук или тихий голос? Насколько это было бы мучительно?

Было неправильно вот так стоять и радоваться, что ей не довелось узнать собственную мать, но Эймма ничего не могла поделать со своими чувствами.

Их наконец нагнали, и беседа вернулась в своё формальное, правильное русло.

Этот короткий разговор, как первый луч солнца, ворвался яркой вспышкой в сознание Эйммы, порождая лишь новые вопросы. У неё на языке вертелись острые, грубые, циничные слова, и с каждым днём проглатывать их было всё труднее.

Ей хотелось спросить кузена про принцессу Алиссу, про свою мать, ей хотелось говорить и говорить, а потом слушать насмешливые ответы или тихую честность, потому что он не умел по-другому. Всё это должно было сопровождаться доброй улыбкой и открытым взглядом. Принц Деймон всегда находил её взгляд, будто… сам искал, будто это было дано ему свыше.

Эймма терзала себя сомнениями. Её маленькую душу не должны были раздирать подобные противоречия. Она должна была быть старше и мудрее. Она должна была быть лучше, чтобы «не закончить, как её мать». Эймма никогда не перечила септе, только понятливо кивала, потому что Мерея всегда желала ей только лучшего.

Лучше, лучше, лучше!

Раздался звонкий хлопок, когда Эймма ударила себя по щекам, заставляя взбодриться. Пришло срочное послание из Рунного камня, не время было теряться.

Это оказались пугающие вести. Единственная дочь лорда Ройса пропала на прогулке вместе со всей своей охраной. Находясь почти в отчаянии, Йорберт Ройс просил принца Деймона присоединиться к поискам с воздуха.

Отец был обязан попытаться отговорить принца крови покидать стены замка, но кузен был непреклонен в своём желание помочь. Пропажа единственной наследницы Рунного камня могла вызывать никому не нужные волнения. Эймма соглашалась, но всё равно боялась отпускать кузена так далеко и на неизвестный срок.

Принц Деймон покинул замок ещё до рассвета, получив строгие указания держаться русла реки. Эймма с трудом встала в столь ранний час, но чувствовала себя просто обязанной проводить кузена. Будто он был каким-то рыцарем и отправлялся в опасное путешествие, а она… Эймма покраснела и сдержала неуместное хихиканье.

Ей бы хотелось повязать свой платок на плечо Деймона, то есть принца Деймона, кузена, Его Высочества… Да.

Сердце Эйммы болело, когда она провожала массивную фигуру за горизонт. Оставалось только надеяться, что с помощью дракона поиски завершатся быстрее и Рея в добром здравии вернётся домой. Не то чтобы Эймма хорошо её знала… Просто ей хотелось, чтобы кузен поскорее вернулся.

Через несколько дней пришли ужасные вести: принц Деймон нашёл останки леди Реи и её свиты. Горный обвал обернулся общей могилой. Если бы не блестящий на солнце фрагмент нагрудника одного из рыцарей, принц вряд ли смог бы заметить их. Слои камней и грязи оставили мало, но даже так можно было сказать, что эти люди умерли недавно.

Для Эйммы, как для жительницы Долины, это не стало неожиданностью. Они были не первыми, кого забрали горы, и не будут последними. Подобное случалось достаточно часто. Оставался лишь один вопрос: почему группа леди Реи вообще отклонилась от первоначального безопасного маршрута? Как будто что-то гнало их в спины, заставляя петлять по скрытым между скалами тропам.

Кланы? Но их было обычно не встретить дальше Лунных врат. Это всё казалось просто ужасным стечением обстоятельств, однако, взрослые всё равно не переставали хмуриться, бросая друг на друга многозначительные взгляды.

Не при таких обстоятельствах Эймма надеялась увидеть Рунный камень. На этот случай существовала какая-то специальная фраза? Или присказка, которую любила бы чернь? Эймма не знала, единственное, что она могла сказать точно, Деймон выглядел странно, когда они прибыли.

Она не могла понять его эмоции и всё время терзалась от мысли, что упускала что-то важное. Септа только качала головой и повторяла, что принц просто устал от беспрерывных поисков. В течение последних дней он почти не спускался с дракона, прочёсывая местность, а затем помогал в разборе завала. Если бы не помощь его дракона, неизвестно, смогли бы они вообще сдвинуть самые большие валуны. Септа только качала головой и хмурилась, говоря, что лорд Ройс совсем не берёг королевского отпрыска. Эймме хотелось фыркнуть: королевская семья тоже этого не делала.

Ей пришлось одёрнуть себя: она не имела права так даже думать. Внутренние дела Дома Дракона не должны были касаться уст поданных. «Будь мудрее», — повторяла Эймма, как молитву.

Мудрее, мудрее, мудрее…

С каждым днём эта фраза почему-то всё больше отдавала уксусом. Эймме было тошно то ли от самой себя, то ли от своих неправильных мыслей.

— Вижу, поездка утомила тебя, кузина, — заметил тихо принц Деймон.

Они были на похоронах. Принц вызывался поддержать её, поэтому стоял рядом, заботливо придерживая под локоть. Такой невозмутимый, высокий мальчишка. Они были будущими родственниками по браку, они были родственниками по крови — всё было прилично. Эймма не знала, что смущало её, как будто какая-то деталь выбивалась из идеально выверенного образа.

— Мы на похоронах, Ваше Высочество, — как можно тише ответила Эймма.

Зазвучала молитва Незнакомцу, и лорд Ройс согнулся в руках её отца. Горе тянуло его к земле, как будто эта трагедия разверзла небо и уронила его на мужские плечи. Эймме они всегда казались такими широкими и крепкими, но в руках отца лорд Ройс почему-то выглядел маленьким и слабым. Его боль сквозила в каждом жесте, в едва заметной дрожи.

— Зачем же так официально? Мы же на похоронах, — хмыкнул кузен. — Никогда не понимал этого желания предать тело земле, где оно будет гнить, становясь просто пищей для червей.

Эймма едва не задохнулась от возмущения и посмотрела на кузена. Он выглядел странно, его взгляд был прикован к прикрытому тканью телу леди Реи. Оно было слишком изуродовано, чтобы выставлять его в открытом виде. Взгляд принца Деймона был… странным. Эта была сложная смесь эмоций, которую Эймма не могла разобрать, отчего оставалось только гадать. Ей как будто было жизненно важно знать, что так занимало мысли кузена. А что так мучило её?

Его Высочество — Деймон. «Будь хорошей девочкой, Эймма,» — «Спроси, иначе я не смогу ответить».

Заунывный голос септона зазвучал где-то на фоне. Наверное, Эймма оскорбляла богов, но она смотрела на принца Деймона, и ей казалось, что вот она — истина, вот оно — живое, дышащие пламя во плоти. Голая честность.

Продуваемая всеми ветрами Долина приучила её к сквознякам и свежести, но — Боги! — как же ей было холодно в стенах замка! Эти улыбчивые лица с безжизненными глазами, подхалимы брата и прихлебатели будущей королевы… Принцу это было не нужно. Вечно непримиримый, но добрый и заботливый. Он смеялся над ней, но всегда с ней, извинялся за поспешные слова и рассказал истории со всех уголков Эссоса. Он стоял слишком высоко, чтобы искать в ней выгоду. Он просто был на протяжении последних месяцев, не строил из себя кого-то другого, не пытался понравиться. Он поощрял ту её часть, которую Эймма всегда прятала в сундук, прижимая крышку долгом и благодарностью. Их веса было достаточно. Раньше.

«Будь мудрее», — набатом звучало в её висках, но что было делать, если она просто хотела оторваться от земли и поймать ветер под крылом дракона?

— Да ещё и при столь жалких обстоятельствах, — принц Деймон посмотрел на неё, вырвав из размышлений.

— Вы предпочли бы умереть при других? — вырвалось у Эйммы против воли.

Она не хотела! Честно!

— Мне всегда претила мысль умереть, я предпочёл бы быть убитым, — незамедлительно ответил принц.

Больше не было сказано ни слова. Эймма снова смотрела на завёрнутое в белое тело. Ткань невесомо трепетала от пробегающего сквозняка, как будто леди Ройс была ещё жива и силилась сделать вдох, но каждый раз сломанные кости впивались в её легкие, и она захлебывалась в собственной крови. Возможно, ей не стоило знать подробностей этой смерти. Возможно, ей не стоило знать, как умерла принцесса Дейла. А ещё, возможно, Эймме не нужно было так сильно сжимать руку принца. Всё это было морем возможностей, которые она упускала, потому что быть мудрой получалось всё хуже.

Эймма не выдержала на следующий день. Они наблюдали со смотровой площадки, как алый дракон дремал на одной из скал, на удивление хорошо вписываясь в местный пейзаж. Стража держалась расслабленно и на почтительном расстоянии, и Эймма надеялась, что её тихого голоса было достаточно для личного разговора.

— Все говорят, что я не виновата, в смерти своей матери, — заметила Эймма, нервно сжимая своё платье.

— Это не вопрос, — расслабленно ответил принц Деймон и даже не посмотрел на неё.

Его внимание было полностью поглощено драконом.

Эймма поморщилась, отчаянно желая, чтобы в этот раз он понял её без слов, чтобы ей не пришлось проталкивать эти слова через силу.

— Я убила свою мать? — сипло выдохнула она.

Слова царапали горло, жгли глаза непролитыми слезами. Эймма не любила свою мать. Нельзя любить того, кого не знаешь. Всё было хуже — она мечтала о любви. Смотрела на других, бесстыдно подглядывая за чужим счастьем, и хотела того же для себя.

— Ты не выбирала своё рождение, — ответил принц недолго думая.

— Это не ответ, — передразнила его Эймма.

— Твоё рождение убило её, — пожал плечами принц Деймон и наконец-то посмотрел на неё. — Как и рождение моего брата убило мою мать.

— Это да?

Какая-то часть Эйммы хотела, чтобы он сказал нет, потому что кузен не врал, потому что он мог быть высокомерным, но не лживым. Только не с ней.

— Это моя вина? — она едва удерживала себя от крика.

Взгляд принца был жалостливым настолько, что Эймме захотелось отодвинуться, уйти и попросить его больше никогда не смотреть так.

— Моей матери?

Придворные иногда шептались, что принцесса Дейла была слишком хрупкой для рождения детей, что валирийская красота была губительна для продолжения рода. Слишком узкие бедра и тонкие фигуры, слишком… Эймму тошнило от этих разговоров.

— А у неё был выбор?

Эймма широко распахнула глаза, смотря на принца так, будто он сказал какую-то глупость.

— У неё был выбор? — настойчиво повторил кузен.

Его голос звенел у Эйммы в ушах громче похоронных колоколов. Слишком громко, слишком открыто — такое нельзя было произносить вслух. Нельзя!

Эймма вскочила, чувствуя себя загнанной в ловушку. Нужно было бежать, что-то делать, нужно было быть где-то ещё, только не здесь, не сейчас. Почему Деймон просто не мог промолчать один единственный раз и сказать ей то, что она хотела услышать?

— Ты наконец назвала меня по имени, — принц мягко, можно даже сказать, снисходительно ей улыбнулся.

Она что, сказала последнее предложение вслух?

— Когда мысли слишком громкие — труднее всего молчать, — он просто пожал плечами, как будто находил её терзания скучными.

— Долг жены — родить наследника, — ответила Эймма.

Больше всего на свете она хотела сбежать, но тогда бы насмешливый взгляд преследовал её до конца дней.

— Конечно, — Деймон кивнул и просто… замолчал.

Он даже не пытался с ней спорить, а только смотрел, и это было больше, чем Эймма оказалась готова вынести. В нём не было осуждения к ней, никогда. Это было и не нужно, чтобы она почувствовала себя плохо. Глупо.

— Это неправильно, так говорить, — пробормотала она, — неправильно.

— Да.

— Тогда почему ты продолжаешь?.. Просто всё это! — Эймма всплеснула руками, уже позабыв о свидетелях.

— Потому что это не перестаёт быть правдой.

Разве она не восхищалась им за это? Честный и искренний в своих чувствах. Почему же от этого было так больно и горько? Почему что-то едва заметно дрожало внутри? Ей было нечего ответить на это.

Нечего.

Она опустилась обратно на скамью и обессиленно посмотрела на Деймона. Он не требовал ответов, ни о чём не просил, но вытаскивал наружу ту её часть, которую Эймма всегда старательно прятала от чужих глаз. Ей никогда не стоило задаваться такими вопросами, потому что теперь их было уже не выжечь. Теперь они отпечатались на обратной стороне её век.

Объятия стали для неё неожиданностью. Такие тёплые и мягкие. Ткань камзола приятно касалась её щеки, и Эймма позволила себе эту слабость.

К чему была вся эта мудрость, о которой проповедовала септа, если Эймма не могла вот так вот спрятаться от всего мира под крылом дракона?

Примечания:

Я всё время "не верь ему, милая", также я "прекрасно знаю, чем все кончится". Вот поэтому я и люблю писать фанфики. Ну как, Деймон заслужил свой оскар? В какой-то момент я подумала "когда Деймон закончит — Долина сама будет на стороне принца и без всякой Рейниры". Я смеюсь на фразе "Голая честность". А вот с этой строчки я уже кричу, как чайка: "Он просто был на протяжении последних месяцев, не строил из себя кого-то другого, не пытался понравиться".

Ещё слишком рано, чтобы у Деймона был мотив. Кто подумает на него? А вот остальные родственнички Реи...

Я думаю, что Йорбет любил Рею. Он не пытался зачать наследника с кем-то ещё. Он знал, что в случае его смерти она окажется окружена охотниками за Рунным камнем, а брак с принцем гарантировал бы ей защиту. Корона не позволила бы оспорить притязания Реи из-за их собственной выгоды.

Деймон, пожалуйста, очень большая просьба, хватит пиздить фразочки у Цезаря. Я заебалась подводить к ним диалоги.