Бегущий за Солнцем (джен)

С тех пор, как я высказал накопленное Поттеру, стало легче. Разумеется, не настолько, чтобы всё простить. Я до сих пор зол.

День за днём сгорали, луна сменялась солнцем — я взял в привычку говорить с Поттером. Просто потому, что лицезреть его перекошенную физиономию мне надоело. Сначала я попытался его пристыдить, надавить, но такой тон и напор его только пугали. Он вскакивал, ошалелым взглядом осматривался и, если и засыпал, то снова проваливался в кошмар. Его аура потухла, запылилась слоем проклятого серого цвета; его полусдохший вид, стал раздражать ещё сильнее.

Тактику пришлось изменить кардинально.

Я ненавижу говорить слова утешений, да и просто говорить что-то хорошее, но человек развивается только тогда, когда выходит из зоны комфорта, — так, кажется, сказала Джинни их общая с Поттером лохматая подружка.

И всё же Поттер определённо мой любимчик. Ты, Джинни, увы, только на втором позорном месте.

Ночи текли сквозь пальцы, как чёрный вулканический песок, и вот он мой прогресс: Поттер слушал меня. Да, сначала вскакивал, блуждая в темноте, выискивал причину своего пробуждения, потом ложился обратно под одеяло и наблюдал уже оттуда. Его душа искрилась беловато-голубыми иглами опасения, он не спал до утра, глупый ребёнок.

— Гарри, что с тобой? — с беспокойством вглядывалась в его лицо отличница-подружка. Рыжий оболтус рядом окатил Поттера сочувственным взглядом. Он знал о ночных происшествиях (пару раз просыпался из-за поттеровских блужданий, про некого Сириуса тоже слышал, наверное) но промолчал, делая вид, что чрезвычайно увлечён бутербродом.

— Неважно выглядите, милый друг! Настоятельно рекомендую обратиться к лекарю, — хлопал по плечу пузатый зельевар. — Юность дана нам не для усталости!

— Минус пять баллов с Гриффиндора, Поттер, — кидал Снейп, лениво оглядывая класс, — вы демотивируете других своим ущербным кислым видом.

Потом Поттер всё так же вскакивал, подозрительно осматривал спальню, ложился обратно и вырубался, на этот раз без кошмаров.

Потом вздрагивал, распахивал глаза, оглядывался, засыпал. Относительно спокойно и до рассвета.

Подрывался — засыпал.

Слышал меня, вздрагивал, но не просыпался.

Слышал меня — успокаивался.

Молодец, Поттер, умница. Присаживаюсь на край подоконника и улыбаюсь. Я проделал хорошую работу.

* * *

Вокруг Джинни сильнее обычного вьётся стадо болванов, а она, не менее глупо, строит им глазки. Маленькая вертихвостка, лучше возьмись за учёбу.

Поттер взялся за ум. Так сказали бы все, кто не видел у него волшебную книжонку, благодаря которой тот и взлетел в рейтинг первых учеников класса зельеварения.

— Поразительно. — смотрю, как Поттер, считывая подсказки, нарезает ингредиенты и один за другим добавляет их в кипящий котелок.

В уголках его губ притаилась улыбка, глаза восторженно горели предвкушением: «Что же получится в итоге?». Аура Поттера мерцает спокойными оттенками бирюзового с переливом в сиреневый — как северное сияние.

Холёный блондин со слизеринской эмблемой на мантии изредка кидает на него подозрительные взгляды. Да-да, мальчик, ты прав в своих подозрениях.

— Гриффиндорец со слизеринской изюминкой, — говорю я ему. — Разве не иронично, м?

Меня изрядно забавляет тот факт, что «гриффиндорность» Поттера совершенно не мешает ему пожинать плоды нечестного труда.

— Мой дорогой Поттер, известно ли тебе, что такое совесть? — спрашиваю я его, когда мы идём на вечеринку Избранных к усатому толстяку, коллекционирующему таланты.

Рядом с нами шагает странная подружка Поттера. Не та лохматая девчонка, хотя она тоже будет на балу, как и Джинни, к слову, а… Я помню, она из команды ущербных Джиневры. Как же её зовут?

Безуминка этой странной девчонки выражена как во внешнем виде, так и в манере поведения. И, что озадачивает больше, казалось, на мне порой останавливается её расфокусированный пустой взгляд. Совпадение? К сожалению, как ни пытался я её разговорить — тщетно.

Странная девка внезапно остановилась посреди коридора, рыская в многочисленных карманах своего без сомнений оригинального платья.

— Что-то забыла? — обеспокоился Поттер.

— Заметила бледность лица и круги у тебя под глазами, — спокойно проговорила она. — Очевидно, ты подвергся атаке мозгошмыгов, они так и вьются вокруг тебя.

— Единственный, кто непрерывно находится с ним рядом, это я, и никаких мозгошмыгов, ну что за глупое, к слову, название, я не… заметил.

Это она ведь не на меня намекнула? Или… ещё одно совпадение?

Лавгуд с милейшей улыбкой участливо поинтересовалась:

— Неприятные ощущения, не так ли?

— Всё в порядке у него с ощущениями.

Наконец она вытащила…

— Что?

— Что это? — одновременно спросили мы.

— Это амулет.

Это было маленькое убогое нечто, сотканное из ниток, бусин и перьев в придачу. Единственный ориентир, отсылающий к нормальности, глазки в виде пришитых разноцветных пуговок. Или может это две ноздри?

— Если в твоих словах всё же был намёк на мою персону, я отвечу прямо: бесполезно.

Поттер взял подарок в руки, повертел. Перевёл взгляд на девку и неловко улыбнулся, поправляя очки.

— Спасибо.

Джинни тоже на приёме. Держится в стороне. Становлюсь рядом, наблюдаю, как она с наигранным спокойствием смотрит за людишками. Но душа не обманет — фиолетовую грязь уныния с коричневатыми всполохами гнева тебе от меня не скрыть. А ещё у тебя глаза зарёванные! Да, замаскировала под чарами ты их неплохо, но я-то вижу…

— Ну здравствуй, — впервые обратился к ней после того случая. — Как дела? — не удержавшись, фыркаю. — Вижу, что не очень. Иначе и быть не может. Знаешь почему? Потому что ты творишь нелепость. Твои амурные манипуляции заставляют меня содрогаться в приступе гомерического хохота. Живот уже скрутило фантомной болью, сжалься, умоляю.

Туча вокруг Джинни набухает сильнее. Интересно, я смогу сделать так, чтобы этот шквал эмоций прорвало во вне?

Если кого и прорвало, то меня — Джиневра к моим попыткам вывести её из себя осталась всё так же пассивна. А после и вовсе хладнокровно ответила сокрушительным ударом, не ведая ни жалости, ни пощады — переманила на свою сторону Поттера. Грязь ауры сменилась чистым блеском янтаря. Мои протеже теперь вместе, наверное, я должен порадоваться: они же счастливы, глаза сверкают теплотой, сердца горят золотом — прямо не люди, а два солнца.

Но я ненавижу солнце и их радости не разделяю.

Находиться рядом неприятно: смотреть, как они милуются — омерзительно. В своём увлечении друг другом, они деградировали, растеряли все мозги. Глупое хихиканье, нелепые ужимки… нет, это невыносимо!

Слоняюсь по замку. Снова один.

* * *

Я сижу на трибунах. Над головой сверкает золотая гадость, золотом поблёскивают железные поручни, буквы на форзаце учебника в руках какого-то очкарика, брекеты на зубах громко хохочущей толстушки. Небо чистое, покрашено в лазурный цвет, греет спокойствием; зелень напиталась соком. Природа цветёт, дышит и дышать вместе с ней так легко и приятно. Было бы. Картинка, которую я сейчас описал, всего лишь попытка представить, что видят другие, что видел бы я, будь жив. Мой мир — обесцвечен, пропитан убогой серостью, и это сводит с ума.

Шаги. Краем глаза замечаю Джинни. Она садится рядом.

— О, а где же ты потеряла нашего ненаглядного Поттера? — даже ухом не повела. Откинулась на спинку скамьи и стала разглядывать облака. — Дай угадаю, снова вызвал к себе тот старикашка-директор?

Приходилось мне пару раз наблюдать их собрания — зависнут над волшебной чашей, ничего от них не дождёшься. Все обсуждения проходили в том зачарованном пространстве, мне доставались лишь крохи информации. Что-то о непростом детстве великого и ужасного Волан-де-Морта, недавно узнал о его настоящем имени. Том — то самое плебейское имечко, которое бормочет во сне малютка Джинни.

Забавно.

— Почаще бы он это делал, а то вам от счастья мозг отрубило. Смотреть противно.

Она молчит, всё так же, запрокинув голову, разглядывает облака.

— Я давно хотел спросить. Как ты связана с Волан-де-Мортом?

Молчит.

— Ну же, давай поговорим о Томе.

Плечи вздрогнули. Глубокий вдох. И медленный выдох. Она прикрыла глаза.

Кажется, я нащупал почву под ногами для нашего взаимодействия.

— Ну так что, каким он был? Расскажи. Покажи — я прочту всё по твоему лицу без лишних слов.

Но Джинни, казалось, заснула.

— Ну же.

— Ну же!

— Глупая девка!

Солнце сменяет луна. Над замком висит метка, грязная, мерзкая, её вид дерёт мне глаза. Она воняет плесенью, смрадом, от неё тянет блевать. Этот Волан-де-Морт играется с устрашающими символами смерти, будто знает, что смерть такое.

Маленький глупенький человечек.

* * *

Снова он корчится. Что ж, время творить добро, мой выход.

Вопреки алгоритму, в этот раз Поттер не успокаивается. Смерть директора Хогвартса свела на нет все мои усилия, мы вернулись к изначальному результату.

— Мама? — прошептал он, разлепливая глаза. Приподнявшись на локтях, он нацепил очки.

Поттер полулежал, не шевелясь. Он будто выпал из реальности, провалился через неокрепший лёд в омут дум.

— Я похож на курицу-наседку? — стоило мне заговорить, он поднял взгляд. — Меня так ещё никто не унижал.

— Кто ты?

—… Гарри? — пухляш из команды фриков Джинни тоже проснулся. — С кем ты разговариваешь?

— …Ни с кем. Просто показалось.

А потом он исчез. Это была последняя точка пересечения с Поттером. У меня осталась только Джинни.