Окаянное дитя Гарри Поттера (джен)

Скорпиус беззвучно плакал. Он тяжело дышал и закрыл голову руками. Плакать было стыдно. Он тысячу лет не плакал.

Но сегодня случилось страшное: папа его побил.

Папа назвал это наказанием и поркой. Но это не меняло сути — папа достал ужасную черную палку — трость для порки — и его побил.

Было дико больно. И стыдно. Порка была по голому телу — совсем как на иллюстрациях в книгах по истории.

Скорпиусу хотелось провалиться сквозь землю, убежать, улететь на метле в Бразилию — куда угодно. Оставаться на месте было невыносимо.

Но Скорпиус сидел, не шелохнувшись. В комнате еще находился папа, и Скорпиус старался не шевелиться, боясь привлечь внимание отца и встретиться с ним взглядом.

Пусть он уйдет. Уедет. Мама с ним разведется.

Скорпиус вздрогнул всем телом — папа положил руку ему на плечо.

— Ты знал, что я это сделаю.

Скорпиус замер, стараясь не дышать.

— Мне сейчас хуже, чем тебе.

Скорпиус заинтересовался, но подавил в себе желание поднять голову.

— Надеюсь, это больше не повторится.

“Папа раскаивается!” — пронеслось в голове Скорпиуса.

— Ты меня побил, — обвиняюще сказал Скорпиус, получилось совсем, как у мамы, когда она играла трагические сцены.

— Не побил, а наказал, — от этого резкого тона Скорпиусу вновь захотелось провалиться.

— И выпорю еще раз, если не возьмешься за ум. Посмотри на меня.

Скорпиус пристыженно поднял глаза. Быстро утер слезы.

— Ты меня понял?

— Да, отец.

От этой фразы что-то ёкнуло внутри у Скорпиуса. Он — не отец. Он — отчим.

— Я распишу тебе план, по которому будешь заниматься в оставшиеся две недели до школы. И я не буду над тобой сидеть, как раньше. Проверю через две недели. У тебя есть шанс выучиться самоконтролю.

“Жизнь ужасна. — пронеслось в голове Скорпиуса. — Жизнь ужасна, когда твой папа — отчим”.

Скорпиус во все глаза рассматривал этого высокого сурового человека. Бледный, как вампир. Худой. Глаза, как ледяные. Смотрит так пронизывающе, что страшно. Я совсем на него не похож.

— Пап, а ты — мой отчим?

Скорпиус сразу пожалел о том, что спросил.

— Что? Чтобы я этого больше не слышал! Мама рассказала мне, что ты захотел другого отца. Ничего не сделал за лето — и захотел другого отца, лишь бы избежать наказания.

— Прости… отец.

“Мой отец — другой. Почему они меня обманывают? Он так жесток, потому что меня не любит, потому что я от другого”.

“Смотрит так внимательно, подозрительно, словно понимает, о чем я сейчас думаю. Конечно, понимает. Его невозможно обмануть. Я зря всю неделю бегло пролистывал все эти книги. Все равно — побил”.

“Шагнул ко мне. Прижал к себе? Папа...”

— Скорпиус, ты — мой сын. Малфой. Никогда не сомневайся в этом.

* * *

Скорпиус долго плакал, уткнувшись в отца. Конечно, не в отца — в папу. Да, он — папа, пусть и отчим.

Теперь папа ушел по делам, Скорпиус умылся, успокоился, десять раз посмотрелся в зеркало, проверяя все ли еще он выглядит заплаканным. Уже нет. И хотелось есть. Мама будет дома ближе к ночи. Надо спуститься вниз к миссис Горгульт. Но как выйти? Вдруг соседи — слышали?

Скорпиус посмотрелся в зеркало в одиннадцатый раз. Не заплаканный, но все равно какой-то слабый и побитый. Скорпиус яростно выпрямился. Вглядываясь в зеркало, попытался принять уверенное выражение лица. Мама сотню раз репетировала перед зеркалом разные лица. А он на нее похож — одно лицо и волосы одинакового оттенка. Скорпиус принял надменную царственную позу — он сын мамы-Клеопатры. Тщательно причесался, обрызгался одеколоном папы. Он аристократ. Малфой.

Но на самом деле не аристократ. И не настоящий Малфой. Папа усыновил его ради мамы. Кто же его папа?

Настоящий папа. Отец. Скорпиус снова вгляделся в отражение, пытаясь найти что-то в чертах лица, не похожее на маму. Брови не такие. Но мама выщипывает брови.

От кого она меня родила? От какого-то типа? Поклонника? Женатого? Он старый? Умер?

Или он в Азкабане. Пожиратель смерти. Темный лорд.

Мой отец — Темный лорд?! Скорпиус одновременно испугался и восхитился этой мысли.

Вот почему мама и папа не говорят ему правду. Договорились сказать потом. И вот почему их так раздражает проклятая Джесс. Она — грязнокровка и неудачница. Но проклятое дитя Темного лорда действительно существует, это не просто газетная утка. И это он — Скорпиус.

Дедушка и бабушка, наверное, не знают. Хотя нет, знают. Дедушка говорит, что Темный лорд — великий волшебник. И мне говорит, что я стану очень сильным магом, особенным.

Конечно, особенным. Раз мой отец — Темный лорд.

Темный лорд умер до моего рождения.

Скорпиус сел на пол, подпер лицо кулаком и довольно долго размышлял, пытаясь придумать оправдание своей теории. Не хотелось снова возвращаться к мысли, что мама родила его от какого-то старого женатого осла.

В конце концов Скорпиус нашел обоснование. Папа не может иметь детей. Но дедушка и бабушка не могли вынести мысль, что их род Малфоев прервется. Нужен ребенок. Тогда они договорились с папой и отправили маму в прошлое. С помощью хроноворота. Дедушка сопровождал маму. Показал ее Темному лорду. И когда мама вернулась из прошлого, то через девять месяцев родила меня.

Скорпиус новым взглядом посмотрел в зеркало. Он — сын Темного лорда.

Скорпиус гордо вышел из комнаты. Какая разница, что подумали соседи? Когда ты — сын Темного лорда.

* * *

Слышала даже миссис Горгульт с первого этажа!

— Наконец-то мистер Малфой тебя выдрал. Давно пора. Я все помню. Дал моей кошке какую-то дрянь, что та неделю летала. Подсыпал другую дрянь в суп, что все жильцы позеленели.

— Миссис Горгульт, это было давно, и я извинился. И я уже несколько лет ничего такого не делаю.

— Тогда за что отец тебя выдрал? — старуха подозрительно прищурилась.

— Ни за что!

Маркус тоже слышал. То, чего Скорпиус и боялся.

Маркус Макнейр — его друг, сын хромой Марии. Он уже на третьем курсе. Обычно Скорпиус не замечал возрастного барьера, даже считал себя лидером в их дружбе — Маркус слишком замкнутый. Но сегодня Маркус дал понять, что считает его много младшим.

— В последний раз я слышал, что ты плакал, когда тебе было восемь.

— Ты ничего не слышал, понял?

— Но я слышал. И что такого? Я тоже в одиннадцать плакал.

— Почему?

— Не важно. Лучше расскажи. Он тебя той тростью?

— Не хочу об этом. Пойдем лучше к Долоховым. Я слышал, они вернулись.

— Не хочу. Они мне не нравятся, ты же знаешь.

— А мне нравятся. Пошли!

Конечно, Маркус пошел. Папа говорит про него, что он — ведомый. Характер такой.

А вот Долоховы не ведомые нисколько.

Скорпиус гордился, что у него такие друзья. Почти взрослые. Владу — пятнадцать, а Анастейше — четырнадцать.

Но выглядела Анастейша взрослее, чем Влад. У нее грудь почти, как у мамы! Скорпиус все никак не мог к этому привыкнуть. Два месяца назад у Анастейши еще ничего не выпирало. Помимо груди поражала воображение коса Анастейши — Скорпиус еще не у кого не видел такой толстой.

Когда Скорпиус вошел к Долоховым, Анастейша что-то возмущенно высказывала по-русски.

— Блять, заебало, пиздец.

Скорпиус не знал значения слова “заебало”. Но “блять” — это плохая девочка. А “пиздец” — катастрофа.

— Девочка — катастрофа? — удивился Скорпиус.

Влад и Анастейша засмеялись.

— Это она о себе, — разъяснил Влад.

— Не совсем, — сказала Анастейша. — Мы говорили о том, что еще неизвестно, возьмут ли нас в Хогвартс. Не возьмут — будем работать на дядю еще год. А он — сука — говорит, что нам в Хогвартсе нечего делать.

Майкл Долохов — “сука” — женщина?! Скорпиус очень удивился. Но лучше сейчас не переспрашивать значение слова “сука”. Это вообще не важно, по сравнению с тем, что Анастейшу и Влада могут не взять в Хогвартс.

— Сука! Уверена, он врет, что не получается сделать нам документы. Конечно, мы бесплатно работаем. Ненавижу мыть тарелки. Ненавижу кухню. Заебало.

Потом спрошу о слове “заебало”, — мысленно сказал себе Скорпиус. — И надо уточнить значение слова “сука”. Наверное, это не просто “женщина”, а “нехорошая женщина”. Но дядя Майкл — действительно нехорошая женщина! Не отпускает в Хогвартс? Атастейша и Влад и так работают в его ресторане с тех пор, как приехали.

Анастейша и Влад вместе со своей мамой поселились у Долоховых полгода назад. Их отчим — какой-то псих, и этой зимой окончательно слетел с катушек. Их мама сбежала от него к родственникам в Англию, Анастейша и Влад бросили свою школу. Они говорили, что учиться на родине уже не получится. Если они вернутся — их с мамой депортируют. Они пока еще здесь нелегально.

Влад что-то зло высказывал сестре по-русски. Та смотрела на него так, что словно сейчас кинется.

— Влад, так ты никогда не научишься свободно говорить по-английски, — высказал Скорпиус.

Действительно, Анастейша почти никогда не переходит на русский. Все старается объяснить по-английски. А Влад вечно халтурит. Скорпиус учил новых соседей языку с самого момента их приезда.

— Я говорил ей, что она дура. Дядя Майкл нас не обманывает. Он хочет, как лучше: провести так, чтобы у нас была фамилия “Долохов”. А маме дядя уже устроил фиктивный брак с одним из официантов. Полдела сделано.

— Фамилия — так важно? — спросил Скорпиус.

— С фамилией “Иванова” я — сраная иммигрантка, — прошипела Анастейша по-русски, но сразу перешла на английский: — А с фамилией “Долохова” — внучка Пожирателя смерти. И кому я объясняю? Ты — Малфой.

— Хитрая иммигрантка? — не понял Скорпиус.

Анастейша махнула рукой.

— Скорпи, некоторые наши слова нельзя перевести, — сказал Влад.

Скорпиус подозрительно на него сощурился.

В комнату вошли две женщины. Мать Анастейши и Влада и баба Ольга. Бабка что-то заворчала под нос, а мать Анастейши и Влада сказала пару фраз по-русски.

— Пошли отсюда, они собираются спать, — скомандовала Анастейша.

Анастейша, Влад, их мать и баба Ольга делили одну комнату на четверых.

Анастейша и Влад направились к выходу из дома. Скорпиус за ними. Маркус отстал по дороге. Он так и не проронил ни слова. Для Скорпиуса было загадкой, почему Маркус стесняется Долоховых. Правда, они тоже обычно делали вид, что его не видят.

Скорпиус вышел за Долоховыми на улицу. Уже стемнело.

— Пошли прогуляемся, Скорпи, — сказала Анастейша.

— Куда?

— До ресторана.

По пути им попался Облезлый Джек. Влад отбросил его заклинанием. Конечно, Влад еще несовершеннолетний и колдовать ему нельзя, но его и Анастейшу дядя Майкл снабдил дополнительными волшебными палочками — крадеными.

Влад открыл своим ключом дверь черного хода в “Долохофф”.

Скорпиус был здесь уже сотню раз. Брат и сестра держали путь в подвал.

— Скорпи, у нас для тебя сюрприз, — возбужденно сказала Астастейша. — Сейчас увидишь.

— Хороший?

— Конечно. Смотри, — Влад осветил палочкой одну из стен подвала.

Поросята. Мертвые.

— Ты хотел поднять зомби. Подойдут?

Скорпиус опешил. Вот так сюрприз.

Анастейша протянула ему свою палочку. Скорпиус машинально взял. Палочка! Но поднимать сейчас зомби? Поросят?

— А дядя Майкл не будет ругаться?

— Хрен с ним.

Скорпиус посмотрел на палочку, потом на поросят, потом на Долоховых, снова на палочку.

— Будешь поднимать? Ты же сказал, что научился.

— Да.

Скорпиус мысленно представил страницу “Основ черной магии”, посвященную поднятию зомби. Он столько раз ее читал, что помнил почти наизусть.

* * *

— Блять.

— Ты его зажарил, все нормально.

Влад что-то сказал по-русски, он озабоченно осматривал поросенка.

— Что не так? — спросил Скорпиус. — Ты его обездвижил.

В последние пять минут зомби-поросенок бешено носился по стенам и потолку.

— Да поросенок зажарился в неестественном виде и не выпрямляется, — объяснила Анастейша. — Смотри, ноги в разные стороны, пасть распахнута, как у крокодила. Влад, да обрежем ему голову и лапы, и все.

— В меню банкета — целые.

— Похуй.

“Похуй” — это неважно. А “хуй” — член. Русский — очень странный.

— Ладно, пора валить отсюда, — сказал Влад.

“Валить” — уходить. А все остальное — не понятно. Русский — очень сложный.

На улице вдали от ресторана Анастейша дала выход эмоциям. Она радостно завопила, выпустила в воздух сноп искр и обняла Скорпиуса.

— Скорпи, ты — супер! Ты — некромант!

Скорпиусу тоже хотелось прыгать от радости, но он сдерживался. Кричать на улице — неприлично.

Анастейша радостно побежала вперед, пританцовывая.

Едва не врезалась в гигантскую паутину. Влад чудом успел убрать ее Редукто.

— Настя, блять!

Анастейша отпрыгнула.

— Старая тварь! Заебала! Сраная паутина!

Скорпиус ничего не понял, но, видно, Анастейша вспоминает старуху Арахну. Чокнутая ведьма вечно ставила ловушки в разных уголках Лютного и окрестностях.

— Скорпи, а давай откопаем труп пострашнее, ты сделаешь зомби, и натравим его на эту старую дуру, — с предвкушением предложила Анастейша.

Скорпиус не ответил, ему в красках представилась эта перспектива и последствия.

— Мы бы сами сделали, но мы — не некроманты, — продолжила Анастейша. — Мы уже сотню раз пытались. А у тебя с первого раза получилось!

— У тебя это, наверное, наследственное, — сказал Влад. — А твой папа тоже поднимает?

— Нет… И я не думаю, что это наследственное… Дело в том, что мой папа — тоже отчим.

Скорпиус был так озабочен этой мыслью, что ею неудержимо захотелось поделиться.

Анастейша и Влад переглянулись.

— Ты не Малфой? — недоверчиво спросила Анастейша.

— Малфой. Папа меня усыновил. А ваш отчим вас не усыновлял?

— Нахуй его. Не будем о нем. А ты знаешь настоящего отца?

— Нет… Но я догадываюсь… Я думаю, это Темный лорд… — тихо сказал Скорпиус.

Влад рассмеялся. Анастейша ткнула его локтем между ребер.

— Заткнись. Скорпи, он тупой. Я тебе верю.

Влад высказал что-то по-русски. Скорпиус разобрал только слово “дура”.

Анастейша помрачнела.

— Скорпи, ты родился после смерти Темного лорда.

Скорпиус рассказал свою теорию о хроноворте. Долоховы очень внимательно его рассматривали.

Когда Скорпиус закончил — принялись обсуждать услышанное на своем языке.

— Эй! Прекратите! — возмутился Скорпиус. — Так вы никогда не научитесь английскому И в Хогвартс вас не возьмут!

— Извини. Просто мы в шоке. Знаешь, это похоже на правду, — сказала Анастейша.

— Даже, если не правда, то тебе больше подходит роль проклятого ребенка Темного лорда, чем дуре-Джесс, — усмехнулся Влад.

— Не проклятого, — перебила Анастейша. — Скорпи — просто его сын и унаследовал его магические способности. Род Салазара Слизерина не мог прерваться. Люциус Малфой был правой рукой Темного лорда. Он вполне мог устроить это приключение с хроноворотом. А у отца Скорпи целый склад этих хроноворотов. У отчима, то есть.

— И ты на него не похож, ты похож на маму, — вставил Влад.

Скорпиус задумчиво покивал. Долоховы тоже задумались.

Анастейша опомнилась первой.

— Пойдемте искать труп!

* * *

Труп пошли искать к реке. Конечно, не нашли. Но время провели очень весело. Выйдя из злачного района, Анастейша уже без опаски бездумно бежала по улице, пританцевывая, подпрыгивая, останавливаясь и вопя во все горло. Скорпиус и Влад шли сзади и здорово с нее веселились.

Ближе к реке Влад тоже заразился от сестры этим лихим сумасшедствием. Они наперегонки влетели в воду.

Скорпиус осторожно остался наблюдать с берега.

— Скорпи, прыгай к нам!

— Нет, темно и волны. Вы лучше вылезайте, а то превратитесь в трупы, которые искали!

— У-у-у как он черно шутит, проклятый ребенок!

— Малфой Волдемортович!

— Скорпион Темнолордович! Влад, помоги тащить!

Скорпиус завопил и попытался отбиться. Очутился в воде. Удивительно теплой. И его не топили, а заботливо придерживали, помогая плавать. Показали, как глубоко нырять, — оказалось это совсем не страшно. Скорпиус развеселился, а вот Долоховы удивительно притихли, синхронно замолчали и вытащили его на берег.

— Действительно, волны какие-то…

— Вдвоем еще можно было. За него нас убьют.

— По-английски!!!

— Ахаха, Скорпи! Отлично! А то никогда не кричишь, — Анастейша задрала голову кверху и издала громкий вопль, переходящий в вой.

— У-у-у-у-у!!! — завыли Анастейша и Влад на луну.

— У-у-у-у-у!!! — завыл Скорпиус.

Анастейша сорвалась с места и понеслась, широко расставив руки. Скорпиус и Влад за ней.

* * *

Веселость и задор не оставляли Скорпиуса почти всю обратную дорогу. Настроение упало, когда они уже стали подходить к дому. Долоховы шли быстро и сосредоточенно, Анастейша его едва ли не тащила, вцепившись в руку повыше локтя. Скорпиус не возмущался — в Лютном переулке чем позднее, тем опаснее.

Сколько же сейчас времени? Давно темно. Только бы меньше одиннадцати. Когда возвращаешься домой после одиннадцати, не только папа, но и мама начинала кричать.

Скорпиус попытался пригладить волосы. Долоховы высушили его и друг друга волшебными палочками, но расчесок ни у кого из них не было.

О, а вдруг папа еще не вернулся? И мама в театре. Пожалуйста.

Окна горят. Дома только мама. Только мама. Пожалуйста.

Нет.

— Первый час ночи! Где ты был? Я слабо тебя выпорол?

— Прости, отец.

— Неделю не выйдешь из дома! Где ты был?

— Долоховы позвали меня посмотреть на поросят. Мы ходили к ресторану.

— Ночью?

— Да, пока они живые. А завтра рано утром дядя Майкл их зарежет.

— Я спрошу у Майкла, правда ли это.

— Не надо… пожалуйста… Я не вру!

— Где вы еще были?

— Гуляли…

— Гуляли ночью по Лютному! Я точно поговорю с Майклом.

— Не надо… Дядя Майкл не пустит их в Хогвартс.

— И отлично! Только в Хогварсте мне их не хватало.

— Тебе?

— Да, Скорпиус, отличные новости. Сегодня МакГонагалл подтвердила приказ о моем назначении. Бинс уволен. Профессором истории магии буду я.

— Что?

— Скорпиус, как не стыдно, мог хотя бы изобразить радость. Думаешь, мне приятно видеть, как ты скривился? И я не шучу. Буду ждать тебя в Хогвартсе. Уеду тридцать первого, чтобы приготовиться к урокам, на поезд тебя проводит мама. Скорпиус! Что за гримаса? Планировал бездельничать в Хогварсте и гулять ночами в Запретном лесу? Я тебе этого не позволю — слышишь?