Кузены (джен)

Это был не ад.

Ну почти.

Когда тучи в многострадальном разуме Гарриет разошлись и там забрезжили первые признаки связных мыслей, она пожалела о том, что это благословенно бессознание закончилось. Она явно лежала на боку, на каких-то ледяных неровных камнях, чьи края впивались ей в ребра. Все тело болело так, будто по ней проехал каток раза три, потом на ней станцевали лезгинку кентавры, хорошенько потоптав всеми четырьмя копытами ее тушу, а еще ее скинули со скал раз эдак пять. Ей хотелось застонать, но даже это было делать слишком больно. На какой-то отрезок времени она просто замерла, надеясь, что боль немного затихнет, чтобы у нее появилась возможность хотя бы открыть свои чертовы глаза. К сожалению, время было не ее самым лучшим другом с тех пор, как всегда, так что сколько точно Гарриет так пролежала она не могла сказать точно. Может пять минут, а может даже и час.

Важно было даже не это.

А то, что как только она чуть-чуть яснее начала соображать и попыталась пошевелится, у нее ни хрена не вышло. Было такое чувство, что она лежала в чертовом бетоне, который крепко накрепко сковывали любое ее движение, кроме дыхания, оказавшиеся внезапно очень сиплым и громким для ее ушей. Гарриет казалось, что ее легкие забыли, как дышать, и в добавок к этому она еще проглотила мешок пыли, который забивал ей глотку, затрудняя из без того тяжелый процесс.

Открой глаза, бестолочь!

Мысленные крики, в которых варьировались приказы, скулеж, ругательства и прочие изощренные эпитеты, что были ей доступные, ни сразу, но возымели эффект. Примерно через часа два таких уговоров, ее веки, наконец, вяло приподнялись и Гарриет мутным взором оглядела знакомую камеру, где окончила свои смертные дни. Та была все такой же сырой, темной, и удручающий. Но вот только что она здесь делает?

Смерть вроде же сказала, что прошло уже тридцать с копейками лет с тех пор, как она залезла в удавку? Али наврала? Смерть вообще может врать?

Эти мысли были нелепыми, но помогали отвлечься от подступающей к глотке истерике и страха того, что она опять оказалась в этой дыре. Какая-то часть ее разума весьма едко шипела о том, что если ей все это не привиделось, то у нее был шанс на жизнь в другом мире, но она все просрала, потому что дура. Гарриет не могла не согласиться со всем тем, что вещал ее собственный внутренний голос, но в тоже время не могла не думать, что делать теперь-то? Магия в Азкабане не действовала, анимагом она не была, а повторное самоубийство вряд ли возымеет тот самый эффект, которые был желателен.

Еще где-то три часа прошло, прежде чем Гарриет смогла заставить свою тушку перевернуться на спину.

Это было больно и от такого простого движения ее затошнило, хотя в желудке давно уже не было ничего, что можно было выкинуть обратно в этот бренный мир. Немного так полежав, Гарриет смогла сфокусировать, наконец взгляд на потолке, который теперь был в зоне ее обзора. Тот был так же уныл и мрачен, как и стена, но… Неожиданно для себя, буквально краем глаза, она узрела нечто странное на том месте, где должна была быть другая пустая камера и безрадостный коридор, который тянулся по чреву этого монстра печали и безумия, где кончили свой путь многие волшебники и волшебницы.

Во-первых, вместо края коридорного потолка, которые был виден из такого положения сквозь решетку ее камеры, Гарриет увидела небо. Серое такое, хмурое и обещающие дождь, или даже снег, в зависимости от настроения этого островка уныния, где никогда не светит солнце. И, нет, в потолке не образовалась вдруг дырка, сквозь которую она все это увидела. Просто самого потолка не было. Вообще. Ее пришлось скосить взгляд в бок сильнее, чтобы увидеть то, что привлекло ее внимание так же сильно, как отсутствие потолка и, вероятно, парочки этажей, поскольку ее засунули явно не в самую «люксовую» камеру верхнего уровня этого «милого» места.

Белое.

Это было нечто белое и явно металлическое. Гарриет пришлось поднапрячь мозг, что понять, что она видит крыло самолета на том месте, где должна была быть соседняя кича. А точнее, что от железной птички осталось. Это бы невероятно и невозможно из-за магического барьера, но тем не менее самолет, который, судя по всему, протаранил собой гребаный Азкабан насквозь, никуда не делся и все также висел на краю ее мутного угла обзора, как чертово бельмо.

Как минимум, еще час прошел прежде, чем она смогла перевернуться на живот и приподняться над полом. Ноги упорно не отвечали на ее мысленные приказы, а руки безбожно дрожали, но Гарриет упрямо продолжала попытки сесть, цепляясь за решетку и ползя к стене, которые в конце концов окупились. Она с громким стоном прислонилась к твердой опоре спиной и попыталась выровнять сиплое дыхание, которое звучало так, будто курит по пять пачек сигарет в день. Гарриет крепко зажмурила глаза, ощущая, как в виска стучит кровь и попыталась выровнять дыхание.

Вдох… Выдох…

Она медленно распахнула веки и вновь посмотрела на самолет, единственное яркое пятно в поле ее зрения. Гарриет бы присвистнула, если бы умела это делать, когда поняла, что тот не просто снес пару верхних этажей, а превратил в руины пол-Азкабана. Судя по размерам железного коня, тот был пассажирским транспортом средних размеров, которая своими падением дорушил и без того уже покоцанную магическую тюрьму, только чудом не превратив в груду камней и ту часть, где все это время «отдыхало» и ее бренное тельце. Гарриет не могла не задаться вопросом, как ее это все не задело, ведь… Ведь что? Она явно была мертвая и явно долго. Самолет уже успел покрыться пылью и грязью, что ясно говорило, что тот сюда рухнул давно. Гарриет боялась даже думать, сколько именно ее странно законсервировавшаяся тушка тут провалялась и почему ее не нашли раньше, чтобы упаковать в компактный кейс из сосновых досок и гвоздей.

Может потому, что за тобой никто и не присматривал?

Это была неприятная мысль, но в принципе ожидаемая. Ее же сюда бросили, чтобы под ногами не мешалась, да мордой не отсвечивала. Так что не должно быть ничего странного в том, что за ней никто не блюдил. Хотя ее все еще не оставляла мысль о том, почему ее просто не убили? Неужели Дамблдор думал, что она еще может ему пригодится? Но как? Добровольно помогать этому хрену Гарриет бы не стала не за какие коврижки! Да и ее золото никто не мог бы получить, пока она жива, ведь Гринготтс — это вам не маггловский банк. А впрочем, если учесть то, что она этот самый Гринготтс ограбила, да еще и дракона увела, то да, Гарриет не может больше рассчитывать на карточку вип.клиента.

Она устало вздохнула и с некой дрожью посмотрела на свои руки.

Честно говоря, Гарриет изо всех сил пыталась игнорировать это мгновение, боясь, что увидит гнилую как инферналов плоть и прочие прелести зомби-тушки, в которой она проснулась спустя черт знает сколько времени. Ну, выглядели ее конечности, конечно, как у мертвяка, что тут кривить душой. Кожа была серая, все косточки были видны, а ногти были длинные, как у гарпии, частично сломанные и походили скорее на когти, чем на обычные человеческие ногтевые пластины. Но в принципе, оставшиеся на ее костях мясцо не было гнилым, и на том спасибо. Гарриет подняла руки к лицу и легонько его пощупала все еще отчасти онемевшими пальцами. Скулы торчали так, что о них можно резать бумагу, а кожа была сухая как пергамент, но вроде не морщинистая, что было странно. Она с неохотой задрала ту ветошь, в которую превратилась потрепанная роба, и тут же опустила ее назад. Вид ее ребер и смутные очертания собственных органов был ужасный, и Гарриет не хотела смотреть на это дольше, чем следует, чтобы понять, что она сейчас выглядела как жертва концлагеря. Те длинные патлы, в которые превратились ее бедные волосы, где сейчас было больше седины, чем ее природного цвета, она даже не хотела подносить к подслеповатым глазами, и так понимая, что те легче обрезать, чем спасти.

Она уронила на землю руки и откинула голову на стену.

«Нужно отсюда валить. Но как?» — практично подумала Гарриет, понимая, что спать нельзя, как и сидеть на одном месте.

Нужно было поскорее вернуть чувствительность в ноги и выбраться из камеры. Сейчас это должно было быть легче, чем прежде. Ведь если самолет прошел сквозь барьер, то значит подавитель магии здесь больше не действует, или ослаб. Дементоров здесь, очевидно, тоже нет. А может больше их сюда пригнать и не смогли. Так что их воздействие не будет ей мешать.

Вот только сказать проще, чем сделать.

Гарриет еле сидела, что тут говорить о волшебстве, так еще и без палочки? А уж про то, что ей нужно встать вообще было даже думать страшно. Но это надо было сделать. Гарриет понимала, что какой бы не была причина, по которой ее тело не сгнило за это время и смогло вновь принять ее душу после того, как она наорала на Смерть…

Мерлин, она наорала на Смерть!

Это была такая нереальная мысль, что невольно из ее рта вырвался истеричный смешок. Но Гарриет подавила последующий за ним смех, потому что знала, что если начнет ржать, то следующим шагом будет плач, сопли и приступ самобичевания, которые займет время. А его у нее нет. Истощенное тело еще не требовало еды, но она знала, что это просто потому, что у нее уже была глубокая стадия анорексии. Никакой жировой прослойки, сплошь кости с атрофированными мышцами, и не более того.

Ей нужно в цивилизацию, пока она не умерла.

Еще раз.

А потом еще и еще. Гарриет даже не хотела начинать развивать тему насчет того, что могла получить то, чего так жаждал Том Реддл, поскольку это была еще одна тема, которая могла вызвать у нее приступ паники. Но надо признать факт того, что скорее всего, если она вновь умрет, с большей долей вероятности вновь вернется, но кто знает, вдруг к тому мигу и эта часть здания рухнет в пучину. А плавать Гарриет не очень любила, особенно со дна гребаного Северного моря, где по пути она помрет еще раз пять. Или станет костлявой закуской для какой-нибудь рыбешки, которая обитает в местных водах. Уже не стоит упоминать о том, как сильно уже изменился реальный мир, пока она тут валялась, и насколько может изменится позже.

Так что надо вставать.

Гарриет решительно сложила руки на впалом животе и серьезно уставилась на свои костлявые стопы, мысленно приказывая им шевелится. Хоть один палец, но должен был шевельнуться на ее проклятых бесчувственных ногах. Она даже не моргала, пока пялилась на большой палец своей ноги, на котором, как и на всех пальцах, был столь же «прекрасный» маникюр, что и на руках.

Ничего.

Время шло, ее начало клонить в сон, но она не была готова сдаться. Гарриет не хотела этого делать, понимая, что ей магия еще пригодится, но все же… Все же, осознавая хреновость своей ситуации, она решила попытаться немного вычерпать энергии, чтобы пустит ту к ногам, подобно току по проводам, чтобы те начали работать уже наконец!

Но и это оказалось не так просто.

Ее магическое ядро было истощенно, так как зависело от тела, как мозг от притока крови, это было ожидаемо. Посему Гарриет попыталась наполнить его магией из вне, чтобы то оживить, используя методы, которые почерпала из опыта Реддла. Вот только даже в таком магически насыщенном, пусть и не самой светлой магии, месте как Азкабан, почти ничего не было.

Пусто.

После длительной медитации, в которую она погрузилась отнюдь не с первой попытки, ведь для нее это было в новинку, Гарриет смогла найти только жалкие ошметки того, что некогда, судя по всему, было барьером, защищающим тюрьму от внешнего мира. «Впитывать» магию, как и нащупывать ее, на деле было так непривычно-странно. Она себя чувствовала каким-то осьминогом-пиявкой, который своими щупальцами хватал невидимые многим осколки волшбы и жрал их, чтобы восполнить недостаток энергии, честное слово. Более того, это был раздел уж точно не доброй магии, и даже не нейтральной, но некогда было тут рассусоливать на идеологически-этические темы. К тому же, Гарриет и раньше была не пай девочкой, хотя талантливо той прикидывалась, чтобы сойти за свою. Да и не убила же она никого, а только взяла то, что и так скоро испарится!

* * *

Когда она смогла пошевелить пальцем, а потом встать на трясущиеся ноги, вцепившись в решетку перед собой, над островом сгустилась тьма и только луна светила на эти жалкие куски некогда крепкой ужасной тюрьмы.

Она хрипела и дрожала, как чертово желе на тарелке во время землетрясения, но упрямо продолжала стоять, стискивая прутья. Гарриет дала себе пару минут отдохнуть, а потом сделала пробный небольшой шаг в сторону двери, которая вела прочь из камеры. К счастью, прилагать усилия, чтобы открыть их даже не пришлось, ведь едва она ее коснулась, та, издав прощально-жалобный скрип, вывалилась, ударилась о те жалки пару метров, которые остались от пола коридора и улетела в пропасть. Грохот железа о железо где-то в недрах Азкабана был ужасен. Гарриет даже зажмурилась от этого противного звука, который безжалостно полоснул по ее бедным перепонкам.

Сделать первый шаг вперед из своей тюрьмы было трудно.

Во-первых, ее штормило, как пьянчугу на палубе корабля в сильный шторм, а во-вторых, Гарриет не была уверена, куда точно ей направить стопы. Чертов самолет занимал почти все место, один неудачный шаг и она полетит вниз вслед за дверью. Переломать себе все кости и узнать, правда ли она бессмертна, Гарриет еще не была готова, так что…

Скрежет.

Гарриет даже подскочила на месте, когда округе разжался зловещий хруст камня о камень, а пол под ее ногами задрожал. Нет, сначала она подумала, что это ее качает, но потом с ужасом поняла, что устойчивости в уцелевшей части здания было столько же, сколько в травинке, пытавшейся удержать сель. Вероятно, падения тяжелой решетки задела внизу какой-то хрупкий камешек, мешавший окончательно всей тюрьме кануть в лету, и сейчас ее погребет под завалами. Пол дрожал все сильнее, кругом темень, а скрежет усиливался.

Ее начала накрывать паника.

Гарриет со всей силы стиснула решетку, за которую все еще держалась, и лихорадочно думала, что ей делать. Трансгрессировать она не сможет — это факт, портал сотворить не хватит сил — это тоже факт, так что делать-то?!. Она крепко зажмурилась и стала быстро перебирать знания, которые получила от просмотра фильма о жизни Реддла. Что-то же должно был быть! Вот магию смогла собрать из окружающего пространства, чтобы оживить свои одеревеневшие мышцы, так может было что-то еще? Мерлиновы портки, ну смог же этот ублюдок разорвать свою душу, так неужели не выцепил хотя какие-то знания о…

Стоп!

К счастью, ее мозги часто в экстренных ситуациях работали лучше, чем в спокойные будние дни, поэтому Гарриет удалось кое-что вспомнить. А именно способ, благодаря которому еще молодой Том отыскал папульку. Магия крови и магия рун были одним из увлечений жадного до знаний полукровки, который очень хотел самоутвердится, так что он многое почерпал из того, что смог найти по этим предметам в Запретной секции и прочим злачным местечкам. Одним из ритуалов, сравнительно простым, был ритуал темной магии, где применялась кровь для того, чтобы узнать местонахождение всех кровных родственников. Том немного его переделал, благодаря чему он не только смог найти деревню, где жили старшие Реддлы и родственники его матери, но и смог перенестись прямиком туда без всякой трансгрессии, или портала. Наверное, поэтому никто не смог повесить убийство трех магглов на студента Хогвартса, которому тогда еще нельзя была трансгрессировать.

Оцарапать руку о ржавую выгнутую петлю от двери был не самое умное решение, но судя по тому, что здание начало кренится в сторону пропасти, у Гарриет было не так уж и много времени. Рисовать руны на кривом полу в почти полной темноте тоже было то еще удовольствие, но выбирать не приходилось.

Бам!

Раздалось где-то внизу, а потом из глотки Гарриет вырвался громкий визг, когда камера начала опускаться. И очень быстро. Еще пара секунд и все это упадет в пропасть. Она еще никогда в жизни так четко и громко не вопила на латыни, как в тот миг, когда была вынуждена смотреть, как дверь ее камеры стремительно превращается в дырку в полу. Очень большую и темную дырку, которая была похожа на вид в бездну. Пыль поднялась воздух, грохот крошащихся камней и гнущегося металл становился все сильнее, и Гарриет уже ничего не видела и не слышала.

«Все, накрылся пушным зверьком уже который по счету шанс на жизнь», — истерично подумала она, готовясь лететь вниз, вместе со всем этим мусором.

Инстинктивно Гарриет прикрыла лицо руками, и уже не видела, как руны, написанные ее кровью и с ошибкой, засветились алым светом, а потом ее глаза озарила яркая вспышка. И буквально за миг до того, как некогда непреступная тюрьма Азкабан окончательно сложилась как карточный домик, Гарриет Поттер исчезла из своей камеры, как будто ее там и не было.