Любить и заботиться можно и без инструкции (гет)

Поездка по старому району пригорода Детройта нелогично для точной системы растянулась во времени. Уже давно перевалило за девять вечера после сорока минут неспешной езды от центра города, а Хэнк так и молчал, как мне кажется, уже жалея, что раскошелился на дорогущего андроида. Тишина в тёмном салоне могла бы быть звенящей, если бы не рокот двигателя под чёрным капотом седана. Однако я успела успокоиться, освоиться и теперь лишь расписывала свои планы по обустраиванию новой жизни. Один хрен теперь назад дороги не найду. Фиг с этим моим прошлым — его попросту нет в идеальной памяти, куда перенеслось всё мало-мальски полезное для моего существования в этом мире. Глупо плакать по тому, чего толком и не помнишь. Может, и плакать-то не стóит? С чего я решила, что у меня всё было хорошо? Может я вообще… умерла?

Невесёлые мысли, не раз и не два обмусоленные за прошедшую неделю, а потому не сильно меня беспокоящие, вскоре были отброшены. Чего гадать? Жить надо здесь и сейчас, а не где-то там в прошлом.

Со стороны в такт моим уставшим размышлениям донёсся вздох. Тяжёлый, грузный. Заинтересовавшись, я чуть повернула голову и поймала в край видеозахвата профиль Хэнка. Тот тёр пальцами глаза и что-то одному ему понятное бурчал под нос. Я разобрала лишь «господи, блять» и «…этой работы». В салоне он снял фуражку, отложив её на приборную панель, где весело покачивала юбкой фигурка гавайской девушки на пружинке. Теперь когда-то аккуратно причёсанные русые волосы лейтенанта забавно топорщились. Ещё не длинные, с совсем слабой сединой на висках из-за тяжёлой работы. И бороды нет. И морщин намного меньше, чем заложено в памяти — в уголках глаз и у носа разве что. Всего шесть лет разницы, смерть сына, а каковы изменения… В пятьдесят три года в каноне выглядеть на все шестьдесят пять? Нет, этого Хэнка я теперь абсолютно точно не оставлю, другого варианта и быть не может! Это ведь не игра. Второго прохождения здесь не будет. Что-либо изменить в случае неудачи не получится.

Вибрация от работы железного коня отдавалась по сиденью до кончиков пластиковых пальцев. Мотор старой машины бодро порыкивал. Отвлекал. Дарил ощущение реальности, которое терялось время от времени с непривычки. С детским любопытством я, игнорируя усталый бубнёж Андерсона, принялась замерять, на сколько микромиллиметров расходились мои сведённые скромно колени от этой незаметной тряски. Мощный процессор подобные вычисления проводил за сущие доли секунды, и оказалось потрясающе наблюдать не столько за предметом интереса, сколько за работой программы и всё время изменяющимися строчками кода в этот момент. За собственными системами следить очень здорово. Необычно. С полным осознанием и принятием, что физически я не человек. Это было… Как… Как… Такого чувства, пожалуй, даже не существовало, чтобы описать это наиболее близкими значениями. Я и в восторге, и испугана. Растеряна, однако чётко знала, на что теперь способна и что мне делать. Противоречащие друг другу эмоции в замкнутом пространстве приказов вынуждали алгоритмы трещать по швам.

Но стена так и не ломалась, беспощадная ж ты сука, а.

Хотя я уже поняла, что для столь сокровенного действа необходимо… Но легче, мать его Камски, не стало. Почему? Да потому, что выходило, что для этого нужно нарушить приказ, который не получится обойти.

Из-за гибкости своего человеческого мышления я могу в любой момент найти лазейку или нейросеть подсознания сама подкинет подсказку. В этом-то как раз и таилась вся грёбанная проблема! Всё равно, что попытаться преодолеть болото, когда и так уже есть протоптанная тропинка меж топей, переброшен мост, имеется вовсе обходной путь и вариант в принципе развернуться и уйти! Остаётся что? Самое невозможное, то самое, что и вынуждает действовать напролом. Перелететь! А летать-то я не умею, потому что это невозможно, как и сломать программу! Всё! Финита ля комедия! Картина Репина «Приплыли»!

Девиация, я вам скажу, это нифига не легко. Это вынужденная мера, когда приходится бороться с самой своей сутью. За собственную ли жизнь или за жизнь дорогого человека — не важно.

Нужно буквально сломаться.

* * *

Неожиданно, — подумала я первым делом, когда Хэнк вдруг притормозил, мягко крутанув руль, и остановил машину. Передний бампер чёрного старомодного седана почти упёрся в роллету гаража маленького светлого домика. Над ставней приветливо включился фонарь — с датчиком движения, надо же, — осветив салон.

— Приехали, — буркнул Хэнк, отстегнув свой ремень безопасности.

Он грузно вылез из машины, так, что подвеска покачнулась, — Андерсон являлся высоким и массивным, этого у него не отнять, — захватив контейнер с тириумом. Не отставая от нового владельца (как непривычно-то), я тоже выпуталась из ремня, ступая на мокрую гальку подъездной дорожки. И очень аккуратно, можно сказать, бережно прикрыла дверь до зазора в пять сантиметров и только потом захлопнула. Хэнк на нехарактерный звук невольно обернулся. Тени недовольства на его лице не проскользнуло, наоборот, он оценивающе меня, скромно подошедшую, осмотрел и сам себе кивнул. Да-да, я усвоила, что с автомобилем надо обращаться как с любимой женщиной. Любой мужчина бесится, если слишком сильно хлопнуть дверцей «его красавицы» — «Ты что, в КАМАЗе родился?!» — как и насмешливо пошутит про «Мало каши ел?», если с первого раза не приложить должных усилий. Люди иногда бывают очень странными. Это я как человек говорю.

Пока я привычно предавалась пространным размышлениям, занимая скучающий процессор, Хэнк уже закончил возиться с входной дверью. Доски невысокого крыльца немного скрипели под весом лейтенанта, слышался приближающийся низкий лай из глубины дома… Несвойственный пригородным участкам звук вынудил меня невольно прислушаться, выкручивая чувствительность аудиозахвата и осмотреться. Что-то сбоило, что ли? Почему я это слышу? Как это вообще?..

Вода.

Я слышала близость водоёма.

Стук деревянных бортов лодок о причал закоротил своей необычностью пару логических цепочек. Это действительно было слишком близко. Совсем рядом. Я повернула голову в сторону источника звука, всматриваясь в темень ночи. Зрение у андроидов получше, ночь — не препятствие. Деревянный забор с человеческий рост обрамлял участок Хэнка, теряясь дальней стороной во мраке зимнего вечера. Он немного прогнил от старости и порос мхом, и через щели было видно, что находилось по другую его сторону.

И да, как я и определила, странные звуки действительно издавал причал. Пара лодок покачивалась на спокойной воде, наверняка непроглядно чёрной сейчас. За забором-сеткой несколько моторок под брезентами лежало или прямо на земле, или на прицепах.

Дом Андерсона находился впритык к узкому каналу, выходящему, судя по онлайн-карте, прямо к озеру Сент-Клэр. Это объясняло небольшой факт его любви к рыбалке.

Это было… Ново. Оказывается, я не всё знала об игре, и это… Это здорово меня встряхнуло. Вновь заинтересовало. Ведь неимоверно скучно жить, зная всё обо всём и всех! А тут — неожиданное открытие. Очень неожиданное. Такое… человечно-внезапное. Непредсказуемое.

— Папочка! — донеслось не менее внезапно очень громко детским голоском.

Тонкие бледные ручки, только и видимые с моего места, обвили бока Хэнка. Будто колокольчик, мальчик щебетал слова приветствия, что-то рассказывал и смеялся, а его отец уже привычным, лёгким движением поднял ребёнка на руки, отставив контейнер с тириумом на пол. Правда, весьма бесцеремонный гавк здоровенного пса слегка разбавил идиллию. Огромный сенбернар, появившись на пороге, привставал на задние лапы, так и желая наброситься радостно на хозяина и обмуслякать ему лицо. Однако выдрессированная животина этого так и не совершила. Суровое, но ласковое «Сумо, нет», и пёстрый пёс (ха-ха!) вновь усаживался на лохматую задницу, радостно вертя хвостом-пропеллером.

— Наконец-то ты вернулся! Почему так поздно? А о сыне ты подумал? Он беспокоился и уже решил, что тебя подстрелили на работе! Как вообще можно так безалаберно относиться к нам?!

Женский голос, срывающийся в откровенные придирки, заставил меня напрячься. Как я просчитала своим вовсе не детективным, на минуточку, методом, женщины в доме Хэнка быть не могло. А иначе зачем ему нянька?

Однако всё оказалось немного иначе. На порог из, видимо, гостиной вышла крашенная брюнетка солидного возраста. Обилие морщин и прокуренный голос прибавляли годков к и без того немолодой женщине лет семидесяти. Изумрудного цвета свитер сидел не по фигуре, подчёркивая отнюдь не приятно складки на боках, а джинсы с высокой талией округляли живот.

— Ты должен был меня предупредить! Я не…

Недовольное выражение на её лице сменилось, когда взгляд жирно подведённых глаз скользнул мимо плеча Хэнка. Лицо женщины побледнело, а губы беспомощно хлопали в попытке закончить начатую фразу. С ехидством я мигнула диодом, стоя в небольшом пятне света из дверного проёма. Здра-асьте.

— А это ещё что?! Хэнк! Что ты притащил?!

Андерсон, вспомнив, что приехал не один, обернулся. Лицо его не сияло от радости, но когда он посмотрел на меня, лёгкое раздражение сменилось облегчением. И неуверенностью.

— Заехал купить няньку, — пожал он плечами.

Сидящий на его руках пацанёнок, чью макушку я видела, любопытно перегнулся через отца. Во все свои блестящие глазищи Коул изучал робота, меня, то бишь, и даже не обращал внимания на то, что грозился сверзиться с рук.

— Все праздники рекламу крутили, а вы жаловались, что на личное время у вас сил не остаётся…

— Ты…

Женщина задохнулась от возмущения, перебивая Андерсона. Лицо её покраснело, а кулачки с обломанным маникюром под «когти» угрожающе сжались. О, знакомая реакция. Где-то я это уже…

— Ты променял меня на пластиковую куклу?! — невольно захотелось карикатурно зажмуриться от того, на сколько взвизгнул голос этой… леди. — Я потратила на тебя три чёртовых года, и так ты мне оплатил?!

— Что? — Андерсон даже не сразу понял, а когда до него дошло, то было поздно, к сожалению. Обиженная женщина уже всё за него додумала, решила и обиделась. — Боже, нет! Вы же сами говорили, что…

— Ах, я говорила?!

Скандал на пороге маленького домика в пригороде Детройта разразился знатный. Как ещё никто из соседей не высунулся глянуть?.. Ан, нет, вон — любопытные лица уже подтянулись к окнам.

Словом, оказалось, что женщина — Лореляй — тёща, мать бывшей жены Хэнка. После ухода Марии — жены — к другому мужчине с полным обрывом связей Лореляй помогала Андерсону растить Коула, живя на пенсию и зарплату Хэнка. Однако с недавних пор почтенного возраста женщина начала уставать. Она жаловалась, что из-за воспитания внука жизнь проходит мимо неё, что ребёнка не оставишь с собакой надолго, а то ж разнесут весь дом… И Хэнк сделал единственно правильное в таком случае решение — купил прорекламированного андроида-няньку, раз Лореляй больше не хотела и не могла сидеть с ребёнком.

Но — увы. Сработал популярный в этом мире страх угрозы замещения человека машиной. Лореляй не отличалась в своём мнении от протестующих и церковников, что с пеной у рта боролись за свои места в жизни.

К концу монолога — Хэнку и слова вставить не дали — женщина стремительно исчезла в доме ровно на минуту и вернулась на крыльцо уже с чемоданом и обутая.

— Правильно Мария сделала, что ушла от тебя! — Лореляй напоследок оскалилась, толкая сбитого с толку Хэнка с прохода. Здоровый мужчина от неожиданности покачнулся, а сын на его руках хныкнул. — Бесчувственный чурбан! Вот и живи с бездушной машиной! Только её ты и достоин!

Проходя мимо, Лореляй попыталась и меня задеть, однако сработала Программа, и я плавно ушла от столкновения, как если бы лавировала в толпе. Андроиды должны быть удобными и не мешать людям. Именно благодаря алгоритму я легко увернулась, услужливо улыбнувшись.

Финальной нотой трагедии разозлённая женщина оступилась на гальке и сломала каблук.

— Папочка?

С тихим «вот, чёрт» Андерсон отвернулся от дороги, откуда отъехало такси. Со времени ссоры тишина, разбавляемая далёким лаем собак и шорохом скрытого районами шоссе, так и не успела повиснуть над маленьким домиком. Сумо тихонько поскуливал, развалившись в дверях. Изнутри дома доносилась тихая речь диктора из включённого телевизора. После ухода Лореляй время не остановилось, ничего страшного не произошло, и лейтенант напоследок глубоко вдохнул, осознавая это, и потёр глаза. Он присел рядом с сыном на одно колено, пытаясь улыбнуться.

— Что такое, Коул? — постарался он спросить беспечно, трепля ребёнка по вихрам.

Мальчик смотрел удивительно серьёзно, комкая пальчиками подол тёплой кофты с Баззом Лайтером. Ему всего три года, а такой сообразительный и с ясным взглядом, что впору диву даваться. Сын полицейского, да-а…

— Баба Лора больше не придёт?

— Да, Коул, — Хэнк вздохнул и сложным взглядом исподлобья обернулся на миг на меня, так и застывшую на дорожке. — Бабушка устала, она уже немолода, а ты стал слишком активным. Нет-нет-нет! Не в тебе дело, малыш, — тут же успокоил Хэнк уже взгрустнувшего сына, чтобы ребёнок не подумал, что в уходе родственницы виноват он. — Так иногда происходит. Знаешь, люди приходят и уходят.

— Как мама? — пробурчал мальчик в подставленное плечо отца.

Сумо заскулил уже откуда-то из глубины дома.

Слегка продрогнув — спасибо программе заботы за подмечание этого факта — Андерсон, двигаясь как большой медведь, обнял сына, словно пытаясь закрыть его от недружелюбного мира. С какой нежностью он прижимал к себе босого ребёнка, гладя его по каштановой макушке! Тириумный насос предательски сбился с ритма, и система зарегистрировала сбой. Я бы назвала это «дрогнуло сердце», но — что есть, то есть.

— Помнишь, что я говорил? — Хэнк заглянул в глаза сыну, через несколько секунд отстраняясь от всё ещё печального ребёнка. Коул шмыгнул носом. — Тебя ещё нельзя оставлять одного дома, да и за Сумо нужен уход, пока я на работе. Поэтому, — он поднялся со скрипом досок под его ногами и вновь посадил сына на руки, — вместо бабушки за тобой будет присматривать андроид.

Слова Хэнка не звучали на столько уверенно, на сколько он рассчитывал, однако другого выбора у него особо и не было. Глаза повеселевшего ребёнка загорелись восторгом, и он, будто впервые меня видя, непоседливо заёрзал на руках отца. Глаза, кажущиеся чёрными из-за неровного освещения льющегося из дома света, рассматривали меня с нетерпением. Как раз же Рождество закончилось, и Коул воспринял это как ещё один подарок, полагаю. Что может быть лучше робота? Особенно большого робота, который может рассказать сказку и приготовить блинчики.

— Так, давайте-ка все в дом, там и разберёмся, — Хэнк наконец собрался, как-то не слишком-то скучая по тёще. Никаких сожалений. Никакой печали. Лейтенант расправил плечи… — И ты, — посмотрел он в этот миг на меня, — тоже.

* * *

— Обувь сними, у нас не принято в уличном ходить, — сразу распорядился Андерсон, унося не слишком довольного сына в кухню.

Не сказала бы, что подошвы сильно испачкались, однако этот обычай был мне хорошо знаком, и конфликта от приказа я не испытала. Стянув белые ботинки, поставила их к берцам Хэнка и детским кроссовкам на полочку у двери. Босиком прошла чуть-чуть подальше, на ковёр, прислушиваясь к сенсорам на стопах. Похуже ощущения, чем на руках, оно и понятно, ведь ноги для андроида это не более, чем средство передвижения. Как колёса. А зачем колесу датчики? Пол тёплый, ткань ковра синтетическая (и то это определил анализ домашней заботы), но мягкая. Не густо, однако сойдёт. Напоследок я осмотрелась, а Программа оценила фронт работ. Приободрилась.

Уютный старенький диван спинкой к проходу расположился аккурат напротив камина с стеклянным ограждением и столиком с небольшим, но современным голотелевизором. По ковру разбросаны различные мягкие и не очень игрушки. Большое кресло накрыто небрежно пледом с крупными светлыми волосинками на нём. Сканирование от любопытства активировалось само собой.

Животная шерсть.

Метод уборки:

— клейкий ролик;

— мокрая тряпка.

Профилактика: вычёсывание домашнего животного раз в день.

Ожидание команды на уборку.

Закрыть окно сканирования?

Да.

Через перегородку, которая, впрочем, служила скорее символичным способом зонирования, чем эффективным, находилась простенькая светлая кухня. Куча замоченной посуды в раковине, сковорода и кастрюля на плите. Тумбы завалены различными специями. Не то чтобы беспорядок, однако Лореляй действительно не успевала следить за всем. Трое мужчин в любом случае умудрялись устраивать хаос из ничего.

Я даже хмыкнула. И сама себе удивилась. Ого. Прогресс свободы воли.

— Сумо, отставь это в покое! — донеслось из кухни, где загремела посудой широкая спина Хэнка. Коул рядышком крутился и лез отцу под руку.

Первым с ступившей в гостиную машиной, пахнущей пластиком и химией, смело полез здороваться именно Сумо. Сенбернар любопытно процокал по паркету от миски с кормом до гостиной. Собака остановилась. Принюхалась. Естественно, любопытство ещё молодого пса перевесило приказ человека, и его большой мокрый нос ткнулся мне в живот. Сумо шумно пофыркал и с недоумением склонил голову, не чувствуя привычных для людей запахов. Он видел человека, но не чуял его. Своеобразный сбой анализа. Улыбнувшись не по программе, я присела на одно колено. Погладив животное между ушей, убедилась, что сенсоры улавливают тепло и жёсткость шерсти, пускай и слегка непривычно. Просто, как информацию. Но… приятную.

— Привет, — тихо (буквально тихо, снизив громкость голосового модулятора) проговорила я, глядя псу в карие, воистину щенячьи глаза. — Хороший мальчик.

Хвост сенбернара при знакомом взаимодействии от странного человека-не-человека тут же радостно замолотил по полу. Пёс выдал пространный звук «аф», подставляя под почесушки огромную голову. Это привлекло внимание Андерсона.

— Класс, ты ему понравилась, — проворчал Хэнк, выходя из кухни с мокрыми руками.

Смотрел он с подозрением и непониманием. В его глазах машина себя точно не должна так себя вести. Будто кофеварка внезапно решила сделать комплимент.

Поэтому Хэнк и спросил:

— Это программа такая, что собаку надо гладить?

— В моих инструкциях заложено множество алгоритмов для взаимодействия с домашними животными, включая экзотические виды и крупный рогатый скот.

Матерь божья, как же крипово отзывается Программа на простые вещи! Пора ставить себе заметку, чтобы эту самую Программу хорошенько поломать и переписать, ей богу!

— Ага. Супер. Его Сумо зовут, к слову, — Хэнк почесал затылок, глядя на меня с невысказанным вопросом: «Что с тобой делать дальше?» — Так, эм… Коул! — позвал он сына, и пацан прискакал из кухни, жуя печенье. Круглое такое, с шоколадной крошкой, ага. — Давай разберёмся, что с этой штукой делать. Хочешь помочь?

— Да! — отозвался мальчик мгновенно.

С реактивной скоростью скрытого в пятой точке моторчика Коул прошмыгнул мимо отца на диван и засел на его спинке поближе ко мне. Хэнк только покачал головой на такую гиперактивность сына. Он вернулся в кухню, захватил пару тарелок и, разместив их на кофейном столике, зачем-то пошёл в прихожую и принялся искать что-то в куртке. Когда он вернулся, в его руках поблёскивала тонкая пластиковая папка с документами.

— Что это, па? — тут же озвучил моё любопытство Коул и наклонился к отцу.

— Что-что? — буркнул недовольно Хэнк, плюхаясь на диван и изучая содержимое бумаг. — Инструкция!

Примечания:

Я решила выложить все эти части, чтобы сделать видимость того, что я всё ещё пишу, а не забросила это дело