Безмолвная исповедь (гет)

Мне стоило огромного труда уговорить Шона и ребят дать мне поехать после концерта во второй дом, чтобы не увидеться раньше времени с Джастином, который прилетал через несколько часов. Встречу с правообладателем моего бренда и распорядителем всего, что было связано с семьей Линдс, я назначила на десять утра, и сейчас оставалось немного поспать и подготовиться к общению с человеком, которого я не видела почти полгода и который передал на время отсутствия все полномочия старшему сыну... И так невовремя, учитывая ту странную пару, вернулся, прежде, чем мы успели бы отказаться от их незаманчивого предложения.

И все же меня слишком сильно переполняли эмоции, чтобы я проводила Майка в аэропорт и улеглась спать, к тому же я знала, что мама тоже не спала — она старалась не пропускать ни один мой концерт, и после них всегда дожидалась отснятых зрителями роликов, и скорее всего ожидала их появления и сейчас... Маме безумно нравилось, как я пою, хотя она и не одобряла направление, и о том, как я ненавижу эту сторону своей жизни, как меня выматывают бесконечные репетиции, продюсеры и прослушивания, уроки вокала, стилисты, которые оставались всегда за кулисами ярких часов на сцене и записей песен и альбомов, я ей не рассказывала. К тому же концерты были единственным, что нравилось мне в новой профессии — они наполняли драйвом, радостью отдачи зала, позволяли выплеснуть эмоции, порадовать тех, кто приходил на них... Возможно, единственный шанс совсем немного, недолго, побыть Ребеккой, а не Лиз. Ведь Элоиз не относится ни к той, ни к другой моей ипостаси, и на пару часов, пока я на сцене, о Лиз можно ненадолго забыть...

Мама и Шон были единственными людьми, с которыми я позволяла себе выговориться, выплеснуть истинное, просто расслабиться, и я уже привычно скрыла номер и набрала заветные цифры, и почти сразу же услышала теплое, нисколько не сонное, приветствие, словно мама догадалась, кто звонит в такой час.

— Алло? Это Рита Грин...

— Это я... — мама, голос которой поменялся на встревоженный, тут же кинулась допрашивать меня, что произошло и почему я плачу, и не сразу поверила, что слезы вызваны радостью — моя Кристин, девочка, с которой год назад нас свел почти случай — мы открывали письма, проверяя почтовый ящик для сайта, и наткнулись на послание мистера Сэршоу. Разумеется, Шон уговорил Джастина, и мы посетили-таки семейство, и узнали, что мама Кристин ушла из жизни несколько лет назад, и с тех пор отец, Майкл, растил ее в одиночку, заботился, и старался лечить, а сама Кристин поразила нас талантом художника — все стены в их скромной квартирке на окраине города были украшены ее рисунками, картинами и просто набросками, а сама девушка рисовала в момент нашего прибытия.

Кристи настолько покорила нас в первую же встречу, что мы просто не могли вот так вот спеть и исчезнуть, и с того дня началось одно из тех немногих моих дел, которым я отдавалась целиком, со всей душой, — мы связались с Центром Помощи Больным Аутизмом, с лечащим врачом Кристин, и совместно с ним стали учить девочку, помогая ей привыкнуть к тому, что вокруг может быть много людей, к новым для нее обстановкам, к игре инструментов, которые не на экране, а рядом, и вместе с ней, неделя за неделей, преодолевали все новые рубежи. Кульминацией стало то, что Сэршоу, посещавшие наши концерты уже второй месяц, вчера были поистине счастливы — малышка, как ласково звали девушку мы все, не только не испугалась музыки и темноты с прожекторами, не только не заплакала, потому что вокруг было слишком много людей, что случалось подчас, но оставалось скрытым от зрителей за кулисами. Еще перед началом концерта Кристин сказала, что сегодня выйдет на сцену вместе со мной, и я пообещала ей последнюю песню, понимая, что для всех нас это окажется слишком большим потрясением, чтобы потом продолжать концерт дальше... К тому же на репетициях она уже несколько раз пыталась выступить со мной, и я учила ее сигналам, к которым привязаны были слова, но обычно ее что-то пугало... И вот наконец-то все получилось! И именно об этом я сейчас взахлеб рассказывала маме, для которой и история с Сэршоу не была тайной, и она одобряла наши поступки — мы помогали девушке не только научиться посещать такие концерты, но и просто бывать в людных местах, получать от жизни то, что привык получать любой обычный человек.

Кристин научила меня многому — доброте, спокойствию, бескорыстной любви к миру, не к людям, а миру в целом, и удивительной стойкости и упрямству. День за днем она, вернее, ее доктор и отец, боролись с синдромом, когда-то перечеркнувшим многое в ее жизни, и к двенадцати годам Кристин научилась разговаривать, и почти всегда очень к месту, а к восемнадцати и петь, как оказалось. Она умела ухаживать за собой, и, не посещая школу, хорошо знала школьную программу по учебникам, не говоря уже о бесчисленном множестве энциклопедий и словарей, ей хотелось ходить в кафе, кинотеатры, музеи, как все люди вокруг, и день за днем, шаг за шагом, семья Сэршоу боролась за право Кристин это делать. Когда я познакомилась с этой семьей, руки от усталости уже опускались, и девушка-аутист стала моим примером и вдохновением, вновь научив меня главному: никогда не сдаваться и не прекращать борьбу. И я даже не заметила, как успела ее полюбить...

— Я обязательно это посмотрю, — когда я закончила, заметила мама в трубке сейчас, после моего описания успеха молоденькой "ученицы". — Я очень рада, ты описывала ее как хорошую девочку, я рада, что все получилось. Кристин улыбалась?

— Да, мам, она была счастлива, и сказала мне: "Кристин гордится", когда мы ее поздравляли. Думаю, Сэршоу останутся нашими постоянными зрителями. Правда, Майкл поделился со мной и менее радостными новостями — что плата за ее лечение станет больше, а ему пока не одобряют кредит... И Фонд помогал полгода назад... Бедная семья...

— Но если прервать лечение, при таких успехах, будет нехорошо, — мама немного помолчала, и продолжила. — А вы не можете помочь?

— Я хочу поговорить с Джастином об этом, оплатить следующий год, чтобы Майкл смог рассчитаться с долгами за квартиру, а Шон уже думает, как помочь ему с более оплачиваемой работой. Джастин в целом неплохо относится к Кристин, может согласиться, но, если откажет, придется взять у него взаймы и я буду должна еще больше. Но я не думаю, что Сэршоу пытается выдавить из нас деньги — он просто посетовал, его можно понять, он очень хочет, чтобы дочка добилась как можно большего, а с нами уже, можно сказать, сдружился.

— Ребекка, — мама снова помолчала, и наконец продолжила, уже несколько более беспокойным тоном. — Сколько ты уже должна Линдсам?

— Пять миллионов, с небольшим, если говорить довольно грубо. Джастин включает туда записи песен, аренду студии, услуги хореографов, стилистов, зарплату Майка и все, что так или иначе спонсирует он, я пока отдаю ему почти все, кроме того, что оставляю на собственные расходы, так что… Мне еще лет десять при таких успехах предстоит ему платить. Единственное, что он пока ни разу не включал в сумму моего долга, мам, это помощь Кристин и другим деткам, иногда в нем просыпается доброта.

— Мне порой кажется, что у него, как у героев мультиков, в глазах то и дело стоит символ доллара, или фунтов, или… Что там обещается в каждой ситуации, — фыркнула мама, заставив меня мрачно улыбнуться, ибо мне все чаще представлялось то же самое. Слишком сильно Джастин Линдс любил прибыль и роскошь. А меня когда-то давно, в самый первый год после аварии, когда я превратилась в Лиз, что-то дернуло спеть на семейном празднике коротенькую песенку, я даже забыла, какую. Мистер Линдс моментально уловил потенциальные выгоды, и очень скоро на свет родился бренд Элоиз Линдсом, а мое былое увлечение, почти забытое за супружескую жизнь, превратилось в средство моих каждодневных пыток… — Ну, значит, хуже не будет, даже если одолжишь, он и так тебя не упустит!

— Вот я и думаю о том же самом, — согласилась я. — Но я хотела тебя предупредить, что он поживет в Англии пару-тройку месяцев, так что мы, скорее всего, не сможем приехать в обещанное время, придется отложить визит, а лекарства для тебя и подарки для Бобо я пришлю с Шоном или Майком в следующие выходные. — Бобо звали маминого ротвейлера, которого мы завели еще вместе, еще когда я жила с ней, после гибели отца, трудившегося в полиции нашего городка, на задании. Убийство для нашей местности было нерядовым явлением, а уж когда при аресте преступник застрелил двоих полицейских, прежде чем его скрутили, это и вовсе подняло страшную шумиху и еще долго не утихавшие разговоры, и соседи, в основном пожилые пары и молодые семьи с маленькими детьми, до сих пор сочувствовали нам, вернее, теперь только маме — для них она потеряла четыре года назад еще и меня, и с ней остался только Бобо, восьмилетний, немного постаревший, но очень преданный матери пес. Защитник, помощник и единственная помимо моих ночных звонков отдушина.

Бобо очень хорошо знал меня, и не менее хорошо помнил, и в первые мои приезды домой, когда не успел еще подзабыть основательно, едва не выдал, выражая бурную радость пытаясь облизать мне лицо. Со временем, однако, пес стал реагировать на меня гораздо холоднее, не рычал, не лаял, просто… игнорировал, что в данной ситуации было даже к лучшему.

— Ты все еще шлешь Бобо подарки по четыре раза в год, — засмеялась мама. — Бекки, я ревную. Но мне приятно, что ты остаешься с нами.

— Мне вас и так не хватает, и тебя, и старого ворчуна Бо, — вздохнула я, поднимаясь, чтобы размять затекшие ноги. — Как ты? Как миссис Паркинсон, все еще возится со своими цветами? — мама принялась излагать мне последние новости городишки, похвасталась своими цветами, которые взялась выращивать два года назад, по примеру соседки напротив, и я, вполуха слушая вести из родных краев и прогуливаясь по дворику, не могла отделаться от странного ощущения, что на меня кто-то очень пристально смотрит. Фонари освещали довольно широкую площадку улицы, в доме справа никто не жил уже порядка десяти лет, слева жила молодая семья, но в их столовой горел свет, и я припомнила, что они имели привычку в это время пить чай, перед тем, как идти спать, — они и нас частенько на столь позднюю трапезу приглашали. Семья из дома напротив уже наверняка давно спала, да и их дворы в целом просматривались в уличном освещении. И все же ощущение чьего-то присутствия не исчезало, острыми коготками впиваясь в душу и побуждая вновь и вновь всматриваться в полутемные пятна теней. С моей стороны было несколько опрометчивым разговаривать на улице, и когда эмоции улеглись, я осознала это сполна. Пол или его дружки? Да нет, они бы столько выжидать не стали, не в их стиле, и все же…

— Ты меня слушаешь? — осведомились в трубке, и я, покрепче стиснув пластик трубки, выдохнула, чтобы голос не задрожал из-за волнения. Маме и без этого пришлось слишком многое из-за меня пережить.

— Да, слушаю. Погоди минутку, я проверю дверь, — напоследок оглядевшись, я нырнула в дом, заперла замок и прижалась спиной к стене холла, поддакивая маме и стараясь унять дрожь в пальцах. Кого еще принесло сюда, в такой час, когда дом вообще никакого отношения к Линдсам не имеет, так как это жилище нашего друга, укатившего на материк, в Италию, и мы его просто арендуем? И Майк, как назло, будет только через несколько часов… Маму удалось не напугать и попрощаться успешно, еще раз напомнив, что мой приезд откладывается, и я почти обрадовалась, когда вновь зазвонил мобильник, продемонстрировав номер Шона.

— Бэкс, ты как? У тебя все спокойно? — абсолютно бодрым и трезвым голосом осведомился друг, вместо приветствия. — Майк сейчас встретит отца, привезет к нам и поедет к тебе.

— Все спокойно… Только… Я прогуливалась по двору и мне показалось, что за мной кто-то следит, — чем больше я пыталась не думать об этом, тем сильнее меня начинало трясти.

— Так, закрывай-ка все двери и окна, я скоро приеду, а Майка тогда отпустим до утра, — не терпящим возражения тоном приказал приятель. — И не смей сбрасывать, будешь на связи.

— Мне могло показаться, — попыталась изобразить смелость я, на негнущихся ногах добравшись до гостиной.

— Бэкс, ты на впечатлительную фиалку не сильно тянешь, так что… Мы скоро будем.

Они с Рэми и впрямь прибыли быстро, убедили меня, что все спокойно, проверили наши «владения» сами, и нам даже удалось, успокоившись и придя к выводу, что мне или показалось, или же ночной наблюдатель решил нас все-таки не трогать, но бдительность терять теперь не стоит, немного вздремнуть перед поездкой в офис-студию, где нас уже ждал правообладатель бренда и хозяин положения в лице отца ребят…

* * *

— Слушай, Элоиз, — в офисе мы всегда появлялись только в сценическом облике, и ребята звали меня исключительно так. — А ты уверена, что тебе это не приснилось? — Рэймонд, недовольный тем, что я переполошила их ночью, все утро пытался меня поддеть.

— Уверена, я не спала. Это ты умеешь спать на ходу, а я нет, — отозвалась я на очередную шуточку, выдавив ослепительную улыбку девушкам-менеджерам.

— Ну… а может это был не человек тогда? А оборотень… Или там вампир… Или призрак?

— Рэми, тебе двадцать, пора понять, что вампиров и призраков не существует, — усмехнулся Шон. — Это просто вымысел режиссеров и писателей, вот и все. По мотивам народных легенд, так сказать.

— А жаль, — не унимался младший брат друга, покуда мы пробрались коридорами первого этажа к лестнице, и принялись подниматься туда, где располагались бухгалтерия, администрация, конференц-зал… И где, собственно, нас и ждал Джастин. Офис мы снимали на последних двух этажах делового центра, но предпочитали прогуливаться через этажи пешком, заодно и здороваясь с сотрудниками, успевая услышать от них новости или жалобы в неформальном порядке… — Я бы хотел сверхспособность, например, суперсилу, или суперскорость, или, не знаю, обладать телекинезом…

— Тебе бы подошла сверхразумность и сверхпамять, — огрызнулась я. — Научился бы закрывать двери и не молоть чушь.

— А какую способность хотела бы ты?

— Испепелять взглядом, или, наоборот замораживать, и чтобы прям огромным слоем льда. Ты был бы первой жертвой, болтун, — Шон прыснул, тут же натягивая на лицо серьезный вид, какой всегда приобретал пред ликом Джастина. Впрочем, на сей раз, едва мы зашли в кабинет, обставленный дубом и кожаными креслами, как нас встретило известие, заставившее и меня, и Шона потерять только что приобретенное благообразие и серьезность. В наши планы такое не входило даже отдаленно…

Восседавший за столом немолодой мужчина в дорогом черном строгом костюме и неестественно чистой, столь же строгой, кипельно-белой рубашке, сверкая идеально ровными зубами и дорогостоящим браслетом часов, расплылся в улыбке, пока секретарь закрыла за нами дверь. И поспешил поведать нам, что с ним только что беседовали, по предварительной договоренности с мистером Шоном Линдсом, двое представительных и серьезных молодых людей из итальянской организации «Корпорация Волтари», одним из направлений деятельности которой является оказание услуг спонсора начинающим певцам, актерам, писателям. А основная деятельность, как выяснил Джастин, сейчас лучезарно сиявший, — биржевые игры, фондовые рынки и… Слушать, на чем именно наживается эта псевдокорпорация, к которой мы по-прежнему не питали и тени симпатии, я не собиралась, да и меня больше беспокоило заявление Джастина, что он намерен сотрудничать с чудеснейшей организацией.

— Мистер Линдс, — всеми силами удерживая себя в руках, выдавила я улыбку. — Я могу обсудить с вами один момент, без свидетелей?

— Разумеется, Элоиз, — ребята покинули нас, выскользнув в приемную, Джастин поднялся из-за стола и вплотную подошел ко мне, прищурившись. — Я внимательно слушаю, Ребекка, — понизив голос, медленно, подозрительно спокойно выговорил он. — Говори.

— Вернее, два момента, мистер Линдс. Во-первых, я хотела попросить вас оказать от имени компании финансовую помощь семье Сэршоу, лечение Кристин… За следующий год… А во-вторых, мы уже встречались в синьорами Тутти и Паглиарини, и я не хотела бы соглашаться на подобный контракт, их организация… Не вызвала у меня доверия…

— Давай начнем с того, что опытный юрист здесь я. Контракт с мистером МакНейром у нас вот-вот сорвется, и в целом с контрактами сейчас дела обстоят неутешительно. У нас много выступлений на ближайшие месяцы, и это прекрасно, но все же самое время задуматься о съемках клипа, и я думаю, не стоит объяснять, что это актуально и выгодно? Ты умная девушка и сама понимаешь, что удачная работа принесет нам доход и рекламу Элоиз…

— Я понимаю, — вздохнула я. — Но мы впервые узнали об их организации от них же самих, они не показали ни одного документа, более того, один из них свои-то документы не показал! Я даже растерялась от такого поворота и забыла их попросить. Они нашли нас на Роше, а не дома, и почему-то выяснили адрес, а не телефон хотя бы Шона, если даже не ваш!

— Мне были предоставлены все лицензии, все уставные документы и свидетельства, бланки установленной в компании формы, контактные данные компании и ее руководства… Впрочем, зачем я перед тобой объясняюсь? Не знаю, почему они не показали документы вам, но мне предоставили все, что я запрашивал, наши юристы сейчас более детально изучают их… — часть про обстоятельства нашего поиска босс предпочел опустить. А мне отчетливо представились символы евро в его глазах. Или долларов. Или фунтов… — Я уделю этому вопросу самое пристальное внимание, если тебя утешит, изучу все обстоятельства, ознакомлюсь с их предложениями и проектами, и уже потом буду принимать окончательное решение, но, как ты понимаешь, кусочек выглядит интересно. А когда, где и что тебе петь, так уж сложилось, решаю я, либо это решает Шон.

— Вы решаете, когда и где я выйду на сцену, и я не оспариваю это, — улыбнулась я. — Но есть одно «но». Вам принадлежит бренд, а мне принадлежит голос, без которого этот бренд не родился бы. Вы можете заставить меня приехать в студию или выйти на сцену, но вы не заставите меня петь.

— Ты начинаешь зазнаваться, Ребекка, — губы Джастина тронула недобрая улыбка. — Одним голосом ты бы не добилась всего этого. Кто нанимал репетиторов по вокалу, кто изыскивает продюсеров и спонсоров, кому принадлежит идея, напомнить? Не будешь петь, говоришь? — на мое плечо легла рука и мужчина склонился еще ниже. — Где бы ты сейчас была, если бы не я?

— Я не отказываюсь работать и не присваиваю себе ваши заслуги. Я только не хочу сотрудничать с этой сомнительной организацией.

— То есть ты согласна приписать… Сколько там выйдет, если мы окажем помощь Сэршоу?

— Оплата там идет в евро. Порядка двух-трех сотен... тысяч в год, примерно, услуги Центра и все сопутствующее, — улыбка собеседника стала еще шире.

— Хорошо. Я могу предложить тебе сделку, которая, вероятно, тебя заинтересует. Я оплачиваю два года лечения Кристин, думаю, мы сможем себе это позволить, бренд Элоиз Линдсом далеко не единственный наш прибыльный проект, исключу из прироста твоего долга, скажем, колледж. Ты вообще сможешь его оставить, все равно там не появляешься, и хореографа, например, тоже исключим. И если клипы повлекут за собой ожидаемый эффект, как и второй альбом, который мы как раз запишем в этом году, я снижу сумму твоего долга, скажем, процентов на двадцать?

— Я быстрее с вами рассчитаюсь и смогу наконец перестать изображать Элоиз? — уточнила я.

— Об этом мы поговорим, когда ты возместишь мне убытки окончательно, — пожал плечами Джастин, возвращаясь на место. — И даже если проект окажется провальным, по вине корпорации либо по иной причине, ты сможешь бросить колледж, и я помогу Кристин, что уже неплохо, не правда ли? Разумеется, мы зафиксируем наш договор, не бойся, я не поступаю настолько подло.

— Ну да, вы просто выдаете одних людей за других. — Усмехнулась я.

— Да? Напомнить, что скрывается за милым личиком Лиз Линдс? — просиял Джастин. — Мы все в это втянуты, милая, не только я. Ты же согласилась участвовать во всем этом проекте?

— Когда вы его начинали, вы забыли меня спросить, а позже я нашла в нем выгоду для себя.

— Ну так и мое предложение выгодно для нас обоих. Я получаю клип, прибыль, рекламу проекта Элоиз Линдсом, а ты возможность помочь Кристин, свободу от некоторых обязательств, и, возможно, сможешь быстрее от меня отделаться. Разве не выгодное предложение? При условии, что я сочту сотрудничество с итальянцами возможным?

— В таком случае, я подумаю, и когда вы примете решение, мы вернемся к этому вопросу, — отозвалась я. — И не стоит забывать, мистер Линдс, что мы с вами и впрямь крепко втянуты в одно дельце. Не мне угрожать вам, и не вам угрожать мне, по крайней мере, не такими вещами и не по таким поводам.

— Нам лучше дружить, я согласен, мисс Линдс. К слову, синьор Паглиарини сейчас в офисе и выражал желание встретиться с вами и мистером Рэймондом, по поводу вчерашнего концерта. Он отметил, что был впечатлен и хотел бы лично выразить вам свое восхищение.

— Где, — Джастина я знала уже хорошо, чтобы понимать, что мне тактично намекнули на необходимость побеседовать с визитером почти незамедлительно, дабы избежать гнева мистера Линдса. — Находится синьор Паглиарини сейчас? — Музыканты все равно пока не прибыли, а нам предстояли очередные репетиции. Выяснив, что мужчина, имени которого я так и не вспомнила, то ли Димитрий, то ли Димитр, пребывал в комнате отдыха для посетителей — нечто вроде фойе, но уже в глубинах офиса, я, тщась изобразить хоть сколь-нибудь приветливый вид, поправила парик, и, прихватив Рэймонда, все еще размышлявшего о вампирах, магах и суперспособностях, и все еще делавшего это, к счастью, хотя бы тихо, вслух, отправилась выслушивать восхваления, призванные, как я предполагала, заставить меня радоваться все менее заманчивым и все более вероятным перспективам, которые совершенно расходились с моими планами. Впрочем, к тому, что с моими планами много что расходится, я уже давно начала привыкать…