Дорога судьбы (гет)

Прошёл год. После предательства и гибели О Хэналь, бывшей лучшей подруги, Мичжу замкнулась в себе; она продолжала радоваться жизни, но не знала, когда ещё сможет доверять людям, ибо не могла больше никого к себе приблизить. Единственные люди, которым Пак доверяла — это её отец и Ли Сукчжон. Своему отцу она доверяла как себе самой, а её возлюбленный был единственным, кого она могла назвать своим другом и любимым человеком.

Вскоре после случившегося каждый месяц с двадцатого по двадцать первое число девушке во сне являлась незнакомка и пыталась подобрать слова, чтобы утешить её и помочь пережить случившееся. Пак после пробуждения убеждала себя, что это просто сон, в котором встречается со своей воображаемой подругой, плодом фантазии; но почему-то сердце подсказывало ей, что это не совсем сон, ибо чувствовала, что прощается с близким человеком.

Желая побыть одной, иногда Мичжу заходила на задворки своего дома, перемещалась к Хвагикану и смотрела на прозрачные воды, силой мысли передвигая камни и кидая их в реку. Ей было очень одиноко без подруг, не с кем было поговорить. Сукчжон давал ей интересное общение, но их встречи были не так часты, как хотелось девушке — у него были другие дела, которые принц не мог бросить, чтобы уделить ей время.

Когда у Пак в очередной раз было плохое настроение, она заходила в столовую для прислуги и в который раз срывала свой гнев на Хёнсук и Шингване. Мичжу знала, что напрямую они ей не смогут ответить, поэтому зло «подшучивала» над ними, желая сильнее их обидеть. Служанка и телохранитель давно не обращали внимание на её колкости, но Ким ставил её на место, чтобы не оскорбляла ещё больше.

Однажды Шингван выполнял заказ наследного принца — делал большую золотую заколку, которую Донмин собрался подарить Хван Чжакму на свадьбу, чтобы та носила её в знак супружества.

«Ваше высочество, вы собираетесь жениться на дочери наставника? Наставник Хван не обладает высоким положением в обществе, зато вы с его дочерью так любите друг друга. Из Чжакму выйдет отличная королева. Вы должны быть счастливы, будущий король. Интересно, какими камнями ювелир украсит эту заколку? Что сказал ваш отец, когда узнал, что вы женитесь на Чжакму?»

Шингван закончил делать пинё и, рассматривая её, представлял, что она будет украшена изумрудами и рубинами, составляющими форму алого цветка. Донмин ждал его во дворе дома министра Пака и, когда получил заказ, отозвал кузнеца в сторону и сказал ему:

— Давно я тебя не видел. Ты стал немного другим.

— Я тоже хочу узнать, как вы живёте, ваше высочество. Вижу, что и вы немного изменились.

— Мой отец тяжело болен. Решается вопрос о престолонаследии. Трон унаследую я, но мой хён хочет оспорить право на трон. Он считает меня слабаком, а себя сильным монархом. Но я знаю, для чего ему нужен трон. Он хочет завладеть всем. Если мы его не остановим, то он захватит не только Ачимтэян — другие страны тоже могут быть в опасности. Я не знаю, что у него на уме. Хочется верить, что я неправ в своём подозрении.

— Я верю, что вы сможете отстоять своё право на трон. Вы будете достойным правителем Ачимтэяна.

— Не знаю, как мне справиться с хёном. Он может пойти на всё. Кроме тебя и Чжакму у меня никого нет. Я не могу никому доверять. Даже не знаю, кому из министров можно верить.

— Ваше высочество, если я смогу, то буду с вами до конца.

— Тебе я доверяю. И ещё — ты нужен Пак Мичжу. Хоть она говорит, что ты ей не нужен. Поверь — она одна. Сукчжон ей не защитник. Если тебя с ней не будет, она погибнет.

— Я вижу, что она одинока и очень несчастлива после предательства госпожи О. Что я могу сделать, если она меня не принимает? Я не так хорош, как ваш хён.

— Не торопись, а просто жди. Рано или поздно всё изменится. Это наступит, когда ты не будешь ждать. Кстати, ты случайно не влюбился в неё?

— Нет, — отрезал Шингван. — Я никого не люблю.

— Шингван, ты кого обманываешь? Не пытайся это скрыть от меня. Знаешь, я тоже боялся сделать Чжакму предложение. Когда я сказал, что хочу жениться на ней, она так радовалась, хоть и не верила мне.

— Поздравляю. Счастья вам и скорого рождения наследника, — поздравил Ким принца.

— И тебе счастья. Надеюсь, что встретится тебе девушка, которая крепко тебя полюбит. Ты это заслужил.

— Что ваш отец сказал по поводу вашей женитьбы на Чжакму?

— Поначалу он хотел женить меня на дочери министра Чха, но я отказывался — слишком подозрительно его ярое желание женить на мне эту избалованную противную девчонку. Она хуже Мичжу. Не знаю, почему, но у меня такое ощущение, что он, возможно, причастен к убийству Квон Хисока и его семьи, твоих родителей и к покушению на Пак Тхарана и его дочь. Хотя, не стоит спешить с выводами — как король я должен действовать непредвзято и вне зависимости от отношения к человеку.

С тяжёлыми мыслями о возможных новых подозрениях Шингван отправился домой, где его ждал вкусный ужин от Хёнсук. Решив сменить тему для разговоров во время трапезы, каждый вечер Ким читал вслух служанке сказки о любви, которые брал в библиотеке Пак Тхарана. На следующий день после чтения молодые люди за ужином обсуждали главу.

В то время телохранитель читал сказку о девушке по имени Ино, имевшей вместо ног хвост как у рыбы. Главная героиня решила стать человеком и позволила злой ёчжон отрезать себе язык, чтобы быть с принцем, спасённым ей во время кораблекрушения. Но молодой человек не узнал её и женился на другой девушке. Сёстры Ино отдали свои густые длинные волосы для её спасения от гибели, но она отказалась убить принца, чтобы вернуть всё вспять, и стала морской пеной.

— Глупо было поддаваться страсти и так жертвовать своим голосом, — прокомментировала Хёнсук. — Ради чего? Ради того, чтобы принц не узнал и ещё променял на другую?

— Она хотя бы попыталась, — объяснил Шингван. — Ино поступила глупо, что отдала свой голос. У неё был шанс всё исправить, только она не смогла убить того, кого любит.

— Я смотрю, вы у меня книжки подворовываете, — сказала приторно-насмешливым голосом зашедшая в столовую Мичжу. — Читайте, мне не жалко. Шингван, у меня к тебе вопрос есть. Если бы тебе грозила смерть, то ты убил бы меня, чтобы выжить?

— Нет, — не раздумывая отрезал Ким. — Ради собственного благополучия не буду жертвовать чужой жизнью.

— Знала, что ты так ответишь, — с наигранной жалостью в голосе произнесла Пак. — Только вряд ли твоя жизнь чего-то стоит.

— Я, может, стою мало, зато чего-то стою! — усмехнулся телохранитель, едя кимчи. — Я уверен, что если со мной что-то случится, то обо мне заплачут. Мои приёмные родители, мои названные братья, Хёнсук...

Шингван не сказал о дружбе с принцем и его невестой, дочерью наставника Хвана, ибо он помнил, что обещал хранить молчание, но был твёрдо уверен, что и они о нём заплачут.

— И к чему ты мне это говоришь? — не поняла Мичжу.

— Кто заплачет о вас, госпожа? Сможете сами себе это ответить?

Пак задумалась над этим вопросом. Единственный человек, который может из-за неё тосковать — это её отец. Не просто так он ей нанял этого противного телохранителя. Сукчжон? Может, он о ней прольёт слезу, только будет ли это от печали о ней? Шингван? Этот телохранитель заплачет о ней, раз она ему так нравится. Только нужны ли ей слёзы от него?

— Ты уверен в этих людях? Они точно о тебе заплачут? — задала вопрос девушка, решив, что последнее слово должно остаться за ней.

— Я в них уверен госпожа, ибо хорошо знаком с ними.

— Я с Хэналь-онни тоже была хорошо знакома, пока она не заказала меня. Меня чуть не убили. Ещё хорошо, что ты меня спас. Ты это сделал только потому, что должен это делать. Это твоя обязанность перед моим отцом.

«Вы ошибаетесь, госпожа», — про себя подумал Ким.

Высказав свои мысли и немного потрепав нервы телохранителю, Мичжу ушла к себе. Хёнсук посмотрела ей вслед и заявила:

— Неблагодарная! Сказала бы спасибо, что её спасли. Ещё и нос кривит, потому что её защищал не любимый принц.

Шингван промолчал. Он понял, что если не будет поддерживать эти разговоры, то Хёнсук это надоест, и она сменит тему на ту, с которой начиналась трапеза.

После ужина Ким отправился к себе, предвкушая чтение новой книги о подвигах Чан Гуна, героя, обладающего силами природы, сражающегося со злыми ёчжон, но Хёнсук остановила его со словами:

— Шингван, господин требует тебя к себе.

Развернувшись, Ким отправился в личную комнату Пак Тхарана и, поклонившись, сказал:

— Добрый вечер, господин.

— Телохранитель Ким, я знаю, что ты дважды спас мою дочь. Скоро могут начаться беспорядки в Ачимтэяне. В опасности наследный принц и все, кто поддерживает его стремление установить новые законы в стране. В их числе я. Ты должен быть осторожен. Ты должен неустанно находиться рядом с моей дочерью. Убийцу Квон Хисока так и не нашли. Как и не нашли того, кто покушался на меня и на мою дочь. О Хэналь не в счёт. Поэтому он всё ещё опасен. Самое страшное, что мы даже не знаем, кто это. Откуда ждать опасность?

— Господин, я буду всегда с ней. Защитил её два раза — защищу и потом, пока ещё жив.

— Береги себя. У неё больше никого нет, кроме тебя. А этому Сукчжону я не доверяю. Он слишком подозрительный.

— Я сделаю всё, что смогу. Это мой долг, господин! — ответил Шингван и откланялся.

Наступил новый день. Мичжу сидела на пороге и играла на тансо. Подойдя к калитке, Сукчжон постучался, и счастливая девушка вышла из дома. Телохранитель тенью последовал за ними, пока не пришли к тому дереву. Ким при помощи стальных «кошачьих когтей» тихо и осторожно залез по стволу и затаился в зелёных ветках.

— Как же я люблю встречаться с тобой под этим деревом, — заявил Ли. — Здесь так красиво и приятно.

— Здесь вы год назад признались мне в любви, оппа, — улыбнулась Пак от нахлынувших воспоминаний. — Скоро мне исполнится шестнадцать. Я помню, что вы обещали жениться на мне.

— Скоро мы поженимся. Всё у нас будет хорошо. Без моего братца, без этого идиота Кима, без наших отцов. Мы просто сбежим и будем жить долго и счастливо. Как в сказке.

— Что нам делать с Шингваном? Он здесь! Вдруг он отцу расскажет, что мы собираемся сбежать?

— Я от него избавлюсь, если будет рыпаться. Эй, урод, выходи, если не испугался.

Ким медленно слез с дерева и, подойдя к принцу, задал вопрос:

— Почему я должен бояться вас, если не побоялся нескольких наёмников?

— Не хочешь сразиться со мной? — продолжал Сукчжон.

— С радостью! — отрезал Шингван. — Посмотрю, насколько вы лучше меня.

— Я и так знаю, насколько. Защищайся!

Принц достал меч и махнул в сторону телохранителя; Ким остановил его своим оружием, плавно повернул его, не давая себя ранить, и ототкнул Ли от тебя. Сукчжон упал на землю и выронил меч; Шингван достал суриком, сверкавший на солнце своими закруглёнными лезвиями.

— Даже не думай! — крикнул испуганный принц, прикрываясь руками.

Телохранитель убрал лезвие и с хитрой усмешкой ответил:

— Я не собирался вас убивать. Вы на словах такой смелый, а на деле боитесь простого сурикома.

— Ну и что с того? Да если бы ты меня убил, тебе бы отрубили голову! — продолжал Сукчжон.

— Оппа, может, перестанете, — вмешалась Мичжу. — Что вы тратите время на это ничтожество. Пусть сидит в кустах и шпионит, раз ему отец приказал.

— Ладно! — грубо крикнул принц. — Хорошо, я не буду связываться с этим уродом. Не хочу руки об него марать.

Принц протянул девушке руку. Прикоснувшись к нему, девушка увидела, как Сукчжон в очередной раз ссорится со своим младшим братом.

— Какой ты сопляк, Донмин. Ты думаешь, что лучше меня справишься со своими обязанностями? Ты ничтожество. Такое же, как и телохранитель у Пак Мичжу.

— Что же ты такого сделал, что себя считаешь более значимым, нежели меня? Чем ты лучше?

— Надо ужесточить наказание за оскорбление короля. Надо наказать всех, кто обидел меня, когда я жил у родителей своей матери.

— Хён, нельзя использовать власть в личных целях. Король должен беспристрастно оценивать происходящие события, а не мстить своим обидчикам.

— Да тебе ли меня учить, сопляк? Иди к своей деревенщине, и пусть потом она тебя обвинит в том, что ты не делал, и изобьёт до полусмерти! Потом не ной, если что-то не так.

Мичжу была в шоке от увиденного. Много раз она прикасалась к принцу и столько же раз видела его самые яркие фрагменты из жизни. Они показывали всю его мерзкую сущность, но Пак только оправдывала его, ибо считала смелым человеком, способным отстаивать своё мнение. Девушка часто видела его отрывочные воспоминания из детства, когда мать била его заколкой, когда она отправляла его в деревню к своим родителям, и там его избивали односельчане, его ровесники. Ей было жаль принца из-за тяжёлого детства, но неуважение к брату ей не нравилось. Нужно будет убедить его вести себя по-другому. Может, к ней он прислушается?

— Что-то случилось? Ты расстроена? Этот урод тебя обижает? — словно разбудил её Сукчжон.

— Всё в порядке. Просто немного задумалась. А этого урода я сама обижаю.

— О чём ты задумалась?

— Мыслей в голове много. И не изложишь.

Шингван медленно шёл за ними и горел желанием кинуть суриком в шею принцу. Ким не представлял, как сможет жить без неё, хотя понимал, что она не будет вечно незамужней девушкой, и с этим нужно смириться.

«То же самое чувствовала Ино, когда принц выбрал не её. Вот что значит, когда сердце разрывается от боли, и хочется просто исчезнуть, чтобы не испытывать это», — размышлял Ким.

Молодые люди пришли к дому министра Пака. Сукчжон поцеловал Мичжу в щёку и прошептал ей:

— Когда тебе исполнится шестнадцать, мы с тобой сбежим, а позже мы поженимся и будем жить долго и счастливо.

Пак кивнула головой и обняла любимого. Подошедший к калитке Шингван увидел это и ощутил, как в груди сердце бешено колотится, не давая ему дышать. Зайдя в комнату к Пак Тхарану, Ким поклонился и доложил:

— Господин, ваша дочь собирается сбежать с принцем Сукчжоном. Возможно, они планируют тайную свадьбу.

— Спасибо, что доложил, телохранитель Ким. Не спускай с неё глаз и следи за ней постоянно.

Шингван выполнял приказ Пак Тхарана — постоянно следил за Мичжу, чтобы та не натворила глупостей; Пак только сильнее злилась и более изощрённо язвила над ним. Во время очередной прогулки госпожа снова была в плохом настроении, из-за чего решила поглумиться над юношей.

— Шингван, ты доволен, что тебе мой отец приказал постоянно за мной следить? — задала вопрос девушка. — Всё докладываешь за свои гроши да миску с рисом и кимчи.

— Я выполняю свою работу, госпожа, так что по этому поводу не переживайте.

— Знаешь, если бы мне предстояло выйти за тебя замуж, то я бы от тебя убежала. Ты сам понимаешь, что ты мне не нравишься?

— Что со мной не так? — сделал вид, что не понял Ким.

— Во-первых, ты страшный. Во-вторых, ты из деревни. В-третьих, ты противный.

Шингван только рассмеялся над заявлением Мичжу и прокомментировал:

— Я себе внешность не выбирал. Какое лицо получилось — с таким и живу. Я не выбирал себе родителей и место рождения. Но я счастлив, что у меня была такая любящая семья. Благодаря моему отцу я знаю толк в кузнечном деле. Я противный? Вы не видели по-настоящему противных людей. Как один наш сосед в деревне. Он постоянно на меня орал из-за моей работы в кузнице. Стук молота мешал ему спать, хотя для этого ночь есть. Даже вы на меня не кричали из-за этого.

Пак растерялась от такого ответа и не могла ничего возразить, но решила, что последнее слово должно быть за ней, поэтому отрезала:

— Да ты меня просто бесишь! Ненавижу тебя за это! Понимаю, что нравлюсь тебе, и ненавижу тебя ещё больше.

— Что конкретно я вам сделал? — изобразил непонимание Шингван.

— Просто ты меня раздражаешь, — продолжала говорить глупости Мичжу.

— Знаете, ненависть без причины — признак не обременённого умом человека. Ненавидеть можно за убийство родных людей, за изуродованное лицо и за испорченную жизнь. А ненавидеть просто из-за отсутствия симпатии, некрасивой внешности и простого происхождения — глупо.

Мичжу поняла, что безнадёжно проигрывает Киму в этом бессмысленном споре и только зло прошипела:

— За такие слова я тебя ещё больше ненавижу...

После прогулки рассерженная Пак отправилась к отцу и высказала всё, что думает об этом «противном» телохранителе:

— Отец, я его ненавижу. Этот гад мне настроение портит. Почему ты не отпустишь меня с Ли Сукчжоном?

— Мичжу, — изрёк Пак Тхаран, — я не могу позволить тебе выйти замуж за человека, который явно не будет к тебе хорошо относиться.

Девушка вспомнила увиденные ею воспоминания Сукчжона из детства, но продолжала его защищать:

— Со мной он не такой. Он хороший, просто такой человек. Может, у него просто было тяжёлое детство, поэтому он такой. Он защищается, как может.

— Это пока, но рано или поздно его сущность вскроется. Или ты забыла про случившееся с О Хэналь?

— Да отец... Я не забыла про Хэналь-онни. Если бы я тебе сказала, что люблю Ким Шингвана и хочу выйти за него замуж, то ты бы скорее это одобрил, чем свадьбу с Сукчжоном.

— Телохранитель Ким слишком прост и слишком терпелив. Из него вышел бы отличный муж для тебя. Кто ещё будет терпеть твои причуды?

Мичжу ушла, хлопнув дверями. Хёнсук смотрела ей вслед и прокомментировала:

— Подавай ей только знатных в друзья и подруги. От О Хэналь ей мало досталось? Но ничего — ты ещё будешь ценить простых людей. Ещё будешь перед нами извиняться.

Тем временем во дворце случилось горе, касавшееся всего Ачимтэяна — король Ли Дэён скончался от продолжительной болезни, и наследный принц Ли Донмин должен занять его место. Узнав об этом, Пак Тхаран заметил:

— Скоро начнутся беспорядки в Ачимтэяне. Сначала короля захотят сместить с трона, а позже поднимется восстание консерваторов.

В день своего воцарения на престоле Ачимтэяна Ли Донмин, впервые примеривший королевский гонронго и красное одеяние с золотистыми узорами на груди и плечах, прочитал письма от подданных, созвал совет министров и сообщил им назревшие в стране проблемы.

— Столько жалоб от жителей деревень поступает королю. И в основном это жалобы на невозможность молодёжи в деревне работать и получать большую зарплату, из-за чего молодые люди вынуждены ехать в города и искать более высокооплачиваемую работу. Но их никуда не берут, и они вынуждены идти в телохранители или прислуги, чтобы купить хотя бы миску рисового супа. Людям в деревне не на что жить.

— Ваше величество, — заявил министр финансов, — если деревенские массово будут переезжать в Нунбушин или Ханманчжу, то кто будет трудиться в сельском хозяйстве?

— Поэтому предлагаю снизить налог на хозяйство, — изрёк король.

— Ваше величество, вы понимаете, что если вы сократите налог, то армия может лишиться поддержки, и денег на её обеспечение будет не хватать? — продолжал министр обороны Чха Гималь.

Донмин догадывался, что министру обороны нужно больше денег, из-за чего он был готов женить свою дочь на нём, ещё наследном принце; но свадьба состоялась с Хван Чжакму, что изменило планы министра Чха.

— Ваше величество, позвольте согласиться с вами, — вставил Пак Тхаран. — Мы оба понимаем, что сельское хозяйство в Ачимтэяне слабо развивается из-за большой налоговой нагрузки. Молодёжь едет в большие города, чтобы там получить более высокооплачиваемую работу. Если мы уменьшим налоги на землю, то люди смогут больше зарабатывать на жизнь, и у них появится желание трудиться.

— Протестую! — гнул свою линию министр обороны. — Если снизить налог на землю, то армия не будет получать достаточно средств для хорошего вооружения.

После собрания министров Ли Донмин был в растерянности. Он не понимал, что делать. Как удержать равновесие между армией и сельским хозяйством?

«Даже не знаю, что делать... Не думал, что быть королём — это такая морока».

— Что, братец, не можешь справиться со своей новой ролью? — послышался противный голос хёна. — Лучше передай трон мне. Я с этим лучше справлюсь. Я старше тебя, поэтому умнее.

— Отец знал, что на самом деле ты хочешь использовать положение короля, чтобы отомстить своим обидчикам, поэтому он передал трон мне, — отрезал король.

— Нет, он тебе передал трон, потому что ты у него любимый сынок. А что всю жизнь получал я? Только унижения от этих крестьян. Эти уроды только и могут оскорблять людей и обвинять во всех грехах, даже не опираясь на доказательства. И ты такой же урод, раз женился на этой девке и ещё водишь дружбу с этим уродом Шингваном.

— Следи за словами, хён! — отрезал Ли Донмин.

— Это Шингван научил тебя так разговаривать? Ах, я же забыл — ты самая главная деревенщина.

— Ты не думал, что к тебе так относятся из-за твоего мерзкого характера, а не из-за происхождения? — задал вопрос король.

Сукчжон обиженно ушёл, не забыв толкнуть брата плечом. Сын наложницы Чон Сучжи уходил из дворца и вспоминал, как мать кричала на него, срывая свою злость из-за неудавшейся личной жизни, и отправляла в свою родную деревню Бульгурымён. Бабушка и дедушка всегда были рады видеть своего внука; когда он приезжал в гости, угощали его рисовыми пирожками, пипимбапом и пулькогами. Это были единственные близкие ему люди, которых он любил, о которых остались только приятные воспоминания.

Но из-за его происхождения, которое он часто подчёркивал перед окружающими, никто из деревенских детей не уважал принца. Ему часто доставались тычки, пинки и обзывательства, его часто избивали и унижали. Сукчжон постоянно слышал:

— Что ты мне сделаешь? Пойдёшь во дворец и пожалуешься папочке-королю? Или мамочке-наложнице, которая тебя выкинула?

— Не смейте так говорить о моих родителях! — кричал Ли, чуть не плача.

Когда принцу было двенадцать лет, он приехал в деревню к родителям матери. В тот же день в Бульгурымёне сгорел дом, где погибла семья: муж, жена и двое маленьких детей. Один из подростков, сын деревенского старосты Хан Санчиль, с которым Сукчжон постоянно ссорился, заявил:

— Это наш принц сделал! Ли Сукчжон. Он у нас тут решает, кому жить, а кому умереть. Он сын короля, и ему всё прощается.

Услышав это обвинение, два молодых человека ворвались в дом родителей Чон Сучжи и на глазах у мальчика убили двух пожилых людей, перерезав им горло.

— Уроды! Чтоб вы сгорели в огне, чтоб вы утонули в воде! — проклинал их Ли от невозможности защитить самых близких ему людей, ибо два сельских парня держали его за руки, чуть не ломая ему кости.

Закончив грязное дело, нападавшие вывели его во двор, швырнули на песок и у всех сельчан на глазах избили до полусмерти. Все остальные жители Бульгурымёна смотрели на это и кричали:

— Убийца! Сдохни, мразь!

Один добрый человек остановил бушующих убийц и помог мальчику, у которого была сломана рука и разбито лицо. Местные стражи порядка расследовали поджог, и это оказался несчастный случай — забыли погасить свечу, из-за чего случился пожар.

Поняв, что случилось, Сукчжон лежал на татами и оплакивал любимых бабушку и дедушку. Его младший брат Донмин держал его за руку и говорил:

— Не бойся. Отец накажет их за то, что они сделали тебе больно, за то, что убили твоих бабушку и дедушку. Мне очень жаль, что так получилось.

— Убирайся! — жёстко прошипел принц. — Ненавижу тебя! Любимый сын короля! Где он был, когда меня избивали? Лучше бы я умер! Я никому теперь не нужен.

Расстроенный Донмин вышел из покоев хёна, а тот продолжал плакать от бессильной злобы и проклинать всех: жителей Бульгурымёна, родную мать, мачеху-королеву, отца, младшего брата. Он чувствовал себя никому не нужным.

Когда Сукчжон вылечился, мать увидела его рыдающим от горя возле могилы её родителей; вместо того, чтобы успокоить сына, она избила его заколкой и сказала:

— Зря я тебя родила! От тебя одни проблемы! Вести себя надо было скромнее, тогда никто не будет обвинять тебя в убийствах! Из-за тебя убили моих родителей! Чтоб ты умер!

Убийц родителей Чон Сучжи арестовали и казнили, но рану в душе Сукчжона это не вылечило. Он считал, что всех крестьян надо уничтожить, ибо это тупые люди, которым не нужна правда, которым нужен просто «козёл отпущения», которые ненавидят всё, что им чуждо.

Тем часом вернувшийся с королевского заседания Пак Тхаран позвал Шингвана с Мичжу к себе и сообщил:

— Король Ли Донмин начал управлять Ачимтэяном. Он собирается внести новые порядки, но это не нравится многим министрам. Возможно, среди них убийца Квон Хисока и его семьи и тот, кто покушался на нас. Возможно, мы в опасности. Если что-то случится, то вы должны будете уйти из Нунбушина в Ханманчжу. Идите только вы вдвоём. Никого с собой не берите.

— Господин, что будет с Хёнсук? — забеспокоился Ким.

— Учёный Ын Квансан заберёт её себе. Она должна будет сбежать к нему в случае опасности.

— Отец, но я хочу пойти с Ли Сукчжоном, — чуть не плакала Мичжу. — Я не пойду с этим уродом.

— Мичжу, ты должна понимать, что это опасно — мало ли, что Ли Сукчжону надо от тебя. Этому человеку я тебя никогда не доверю, поэтому ты должна идти с телохранителем Кимом в Ханманчжу к Ма Дамчхи. Будьте осторожны — опасность повсюду.

— Я защищу госпожу, чего бы мне ни стоило, — ответил Шингван, поклонившись.

Пак ушла в комнату и горько заплакала из-за разрушающихся планов. Неужели её разлучат с любимым, и с ней будет этот ненавистный деревенский парень? Девушка знала, что делать, но не могла перечить воле отца. Если он принял такое решение, то его сложно, даже почти невозможно оспорить. Но с другой стороны у Мичжу была возможность снова встретиться с давно забытой подругой Ма Аксан. Увидеть её и вспомнить былое. Вспомнить все детские игры, легенды, которые рассказывала Аксан. Пак даже улыбнулась — не всё так плохо, если есть возможность встретить старую подругу.

Наступал долгожданный день рождения Мичжу. День, когда должен приехать принц и увезти её с собой. Пак уснула и тут же проснулась на зелёном лугу, где пели птицы и цвели зелёные деревья. И снова появилась та незнакомка.

— Мичжу, с днём рождения. Теперь тебе шестнадцать лет.

— Спасибо! — словно светилась от счастья девушка.

— Мичжу, я должна тебе сказать кое-что. Ты в большой опасности. Держись за телохранителя Кима. Он тебя защитит. Береги его, ибо кроме него тебя некому защитить.

— И вы туда же. Чем этот Ким лучше Сукчжона?

— Сукчжон нехороший человек. Скоро ты сама это поймёшь.

— Вы сговорились против меня?

— Просто ты ещё очень молода и многое не понимаешь, — изрекла незнакомка, обнимая девушку. — Ты ещё не можешь отличить хорошее от плохого. Ты верила О Хэналь, пока она тебя не заказала. Ты чуть не погибла. Кто был с тобой, когда тебя дважды чуть не убили?

Мичжу чувствовала, что проигрывает в этом споре. Отец и даже девушка из снов на стороне Шингвана. Кто поддержит Сукчжона?

Пак проснулась с ощущением, что простилась с близким человеком, и заметила на столике заколку с украшением в виде цветка. Четыре года подряд в каждый день рождения Мичжу получала такие подарки. Она понимала, что это заколки от Шингвана, которые он выковывает из сплава золота, и позже по его заказу их украшает ювелир.

— Снова заколка? Надо было тебе сделать большую шпильку для низкого пучка, чтобы все видели, что мой муж Ли Сукчжон.

Взяв в руки маленькую украшенную яхонтами шпильку в форме синих лепестков лилии, Пак увидела, как её держит Ким и говорит:

— Я знаю, что вы не любите праздновать день рождения, что я вам противен, но примите от меня этот скромный подарок. Пусть он украшает вашу прекрасную голову. Надеюсь, она вам подойдёт.

Одевшись в синий ханбок и украсив причёску подаренной Шингваном заколкой, Мичжу вышла из комнаты. Она не любила праздновать день рождения, ибо этот день напоминал ей о смерти матери; ей не с кем было его отмечать после отъезда Чанми и гибели Хэналь. В наступивший день своего шестнадцатилетия она смотрела на калитку и ждала, когда за ней придёт Сукчжон. Шингван встал пораньше, быстро перекусил оставшимся варёным рисом с пулькогами, заев кимчи, и тоже ждал принца, чтобы не позволить ему увезти девушку. Заметив стоящего рядом с ней Кима, Пак только рассмеялась и сказала:

— Шингван, а ты знаешь, что я не люблю отмечать дни рождения? Конечно, спасибо за подарки, но зачем ты мне эти заколки даришь?

— Хотел вам сделать приятное. Вам нравится?

— Ну да, ты мастер на все руки, только учти, что я тебе ничем не обязана. Ясно? Лучше бы сделал большую шпильку для пучка на затылке. Забыл, что я собираюсь замуж за Сукчжона?

Со всех сторон появились двадцать наёмников в чёрных ханбоках, чьи лица были закрыты масками; полетел суриком, просвистел у головы Мичжу и застрял в деревянной стене дома. Телохранитель заметил приближающиеся тёмные фигуры и потребовал:

— Прячьтесь!

Ким метал кинжалы и сурикомы с переменным успехом — одного наёмника ранил, второго убил с одного удара. Убийцы окружили дом министра Пака. Шингван обнажил свой меч и дрался с двумя наёмниками, защищая Мичжу; стоя за его спиной, Пак тайно останавливала бросаемые в её сторону кинжалы и бритвы, вернула их обратно четверым убийцам, попав им прямиком в шеи, из-за чего их смерть наступила мгновенно. Девушка силой мысли взяла у покойников мечи и отрубила головы двум нападавшим. Ким пронзил одному наёмнику живот мечом, и тот упал замертво. Из дома вышел Пак Тхаран и потребовал:

— Если ваша цель — это я, то убейте меня, но не трогайте мою дочь. Она ни в чём не виновата.

Шальной суриком попал в шею Пак Тхарана, и Мичжу не успела остановить быстро летящее лезвие, ибо была сконцентрирована на защите своей жизни и покалечила двух наёмников ударом кинжалами в глаза. Алая кровь брызнула во все стороны, обагрив землю, и министр упал на крыльцо, не успев сказать и слова.

— Отец! — истошно закричала Мичжу и хотела подбежать, но Шингван схватил её за руку, крепко прижал к себе и размахивал мечом, ранив в грудь и живот трёх попавшихся на дороге наёмников.

Держась за руки, молодые люди выскочили из калитки и побежали по улицам Нунбушина, постоянно оглядываясь по сторонам. Их преследовали семь оставшихся наёмников. Мичжу силой мысли останавливала сурикомы и опускала их вниз, словно встречный ветер менял их направление; ей нельзя было выдавать свой секрет, поэтому старалась быть осторожной со своей силой.

Неожиданно молодые люди наткнулись на тупик. Пак хотела запаниковать и переместиться, но Шингван предложил:

— Садитесь ко мне на спину. Мы сейчас перелезем через стену.

Девушка не хотела это делать, но поняла, что выхода нет, ибо высок был риск раскрыть свою тайну. Наёмники настигали их. Воспользовавшись стальными «кошачьими когтями», Ким цеплялся за неровную кирпичную кладку, забираясь вверх, и Мичжу продолжала останавливать бросаемые наёмниками редкие кинжалы и сурикомы. Молодые люди спрыгнули на другую сторону, и от прыжка телохранитель почувствовал боль в коленях, ибо тот давний удар меча по ногам напоминал о себе. Пак слезла со спины юноши, и он взял её за руку; беглецы направились в сторону леса и спрятались в заброшенном сарае возле большого сгоревшего полуразрушенного дома. Ким чувствовал резкую боль в спине и руке, но старался не обращать на это внимание — главнее всего была жизнь его госпожи.

Мичжу вспомнила, как в детстве она с Ма Аксан ходила к этому дому. Подруга рассказывала ей легенду о привидениях этого сарая. Говорили, что в этом доме жила одна знатная вдова Хан Чжинсан, отличавшаяся жестокостью по отношению к прислуге. В этом сарае она замучила до смерти нескольких крестьянок, работавших на неё. Когда вдова спала, муж одной из убитых служанок сжёг её дом. Его казнили. Перед смертью муж сказал:

— Я не жалею, что убил эту мразь. Ей не место среди людей. Она была чудовищем, которое принесло много горя.

Никто не рисковал построить новый дом на этом месте, ибо поговаривали, что по ночам слышится плач и крики убитых девушек. Людям было неприятно даже просто находиться на этом месте, не то, что жить, ибо после посещения этого участка чувствовали тоску и необъяснимый ужас.

Вспомнив эту легенду о жестокой госпоже, Мичжу ощутила необъяснимый ужас; ни во что не веривший Шингван сказал ей:

— Здесь мы спрячемся. Они нас не найдут в погребе. А эти слухи о призраках — просто вымысел.

Молодые люди спустились вниз и ужаснулись, увидев гору скелетов, сложенных в одну кучу. Ким был шокирован от осознания, что такая жестокость могла быть в этой жизни; Пак прикоснулась к одному из черепов и чуть не заплакала от увиденного.

Госпожа в зелёной чогори и красной чхиме лопатой избивала девушку в сером ханбоке. Устав её бить, она схватила кочергу и, подержав её на раскалённых углях, порвала чогори служанки и приложила раскалённый металл к её груди, отчего несчастная истошно кричала и умоляла не делать ей больно.

Одёрнув руку от черепа, Мичжу, словно заколдованная, смотрела на скелеты, боясь тронуть хотя бы один, ибо не смогла бы ещё раз увидеть последние воспоминания этих несчастных служанок, мучительно умерших от пыток жестокой госпожи. Шингван не стал спрашивать её, ибо подумал, что она оплакивает отца.

Послышались шаги. Пак схватила телохранителя за руку и, крепко прижавшись к нему, увидела, как Ким выслушивал её очередное оскорбление и просто сидел в комнате, уставившись в потолок от обиды.

«Что ты ещё можешь помнить?» — пронеслось в голове у девушки.

Спрятавшись за телохранителем, девушка заметила, как из его спины торчат два сурикома. Недолго думая, она вырвала лезвия из тела Кима; парень хотел закричать от боли, но не стал — он не хотел привлекать к себе ненужное внимание, поэтому просто стиснул зубы и скривился.

— Здесь их нет, а в погреб я не полезу. Да кто туда полезет? Там призраки, — послышалось сверху.

— Я тоже туда не полезу! — вставил другой наёмник.

— Да что сделает эта девчонка и её телохранитель? Какой толк убивать их, если этого мерзкого министра мы убрали? Она нам нужна была только для того, чтобы его запугать. Теперь смысла нет — старик мёртв. А за что убивать девчонку и, тем более, этого телохранителя?

— Господин будет доволен. Задание выполнено.

Наёмники ушли, и Пак бросила на пол окровавленные сурикомы. Дождавшись, когда шаги стихнут, Шингван и Мичжу поднялись наверх. Ким осмотрелся — никого не было. Пак вспомнила о речке Хвагикан, пролегающей поблизости сгоревшего дома Хан Чжинсан и потребовала:

— Шингван, мне надо на речку Хвагикан. Хочу посидеть на берегу одна.

— Госпожа, это может быть опасно. Вас там могут подкараулить. Может, они специально так сказали, чтобы мы расслабились и потеряли бдительность.

— А тебе-то что? Мой отец мёртв. Ты можешь быть освобождён от своей клятвы.

— Госпожа, вы одна в лесу не протянете, а здесь вас убьют.

— Я не смогла защитить своего отца. Сукчжон не пришёл на помощь. У меня никого нет. Один ты, противный деревенский урод. Ты меня раздражаешь. Лучше бы тебя убили!

Мичжу плакала от горя и разочарования. Ей казалось, что жизнь кончена и больше не имеет смысла. Она побежала в сторону Хвагикана. Шингван отправился за ней. Уставшая от долгого бега, расстроенная из-за гибели отца и запуганная до смерти Пак добежала до берега реки, упала на колени, села на камни и заплакала ещё горше. Ким подошёл к ней, подсел рядом, обнял её и, прижав к своей груди, сказал ей:

— Поплачьте, госпожа. Вам станет легче.

Неожиданно для него и для себя рыдающая Мичжу уткнулась ему в грудь и почувствовала от парня какое-то родное тепло, словно её успокаивает самый близкий человек, а не этот противный ей Шингван. Телохранитель гладил её голову и говорил:

— Вы ни в чём не виноваты. Это роковая случайность.

Пак ничего не говорила, а только всхлипывала. Она вспомнила, как десять лет назад, когда так же оплакивала мать, её обнимала и утешала тогда ещё новенькая служанка Хёнсук. Тогда ей было всё равно — просто нужно было кому-то выплакаться. В тот день она не чувствовала такое тепло, как это происходило в тот момент, когда Шингван обнимал её.

«Почему рядом со мной не Сукчжон-оппа, а телохранитель Ким? В чём-то прав был отец, когда сказал, что кроме него у меня никого нет».

Пока беглецы пытались скрыться, Сукчжон со своими наёмниками подошёл к дому министра Пака и заметил только перепуганную насмерть Хёнсук, всё это время прятавшуюся в подвале. Когда убийцы скрылись, служанка оплакивала господина и говорила:

— Вы были хорошим человеком. Вы никогда не задерживали зарплату, никогда меня не били. Что мне делать?

— Эй! — крикнул принц. — Иди сюда!

Хёнсук медленно подошла к Сукчжону, боясь смотреть в его сторону не от уважения, а просто необъяснимого ужаса, который вызывал у него этот человек; тот грубо схватил её за руку и потребовал:

— Говори, где Пак Мичжу!?

Служанка понимала, что нельзя показывать свой страх и волнение, чтобы не навлечь беду, поэтому отрезала:

— Они должны быть в Ханманчжу. Теперь можете меня убить. Мне всё равно идти некуда.

— Зачем мне тебя убивать? Ты такой вкусный чай делаешь, вкусно готовишь. За что мне тебя убивать? Пошли со мной. Я пойду в Ханманчжу, где у меня есть дом. Хорошо, что там, у отца, есть резиденция. Там и буду жить, пока не придёт Мичжу. Хочешь работать у меня? Только на хорошее отношение не надейся. Я тебе просто позволяю жить и работать. Я тебе буду платить хорошо. Хватит на наряды и мыло.

«Мне всё равно терять нечего. Моя тётка обо мне и думать забыла, а тут хоть будет хорошо. Надеюсь, этот грубиян хоть выполнит свои обещания», — размышляла служанка.

Сукчжон потребовал Хон Чунгэ, главаря наёмников, посадить Хёнсук на лошадь. Девушка смотрела на молодого человека лет двадцати пяти с выделяющимися скулами и глазами, словно у хищника, готовящегося съесть свою добычу с потрохами; чёрный ханбок с топхо и длинные волосы, заплетённые в неровный высокий хвост, только дополняли образ сурового наёмника, о котором по Нунбушину ходят довольно неприятные легенды. Лёгким движением Чунгэ закинул не успевшую опомниться Хёнсук на лошадь и усадил перед собой. Они отправились в сторону востока и скоро приедут в Ханманчжу, где Сукчжон будет ждать свою Мичжу.

В это время Пак выплакала все слёзы, что у неё накопились за этот день, успокоилась и, оторвавшись от груди телохранителя, вскрикнула от удивления, оттолкнула его и сказала:

— Вообще меня должен успокаивать Сукчжон, а не ты. Зачем ты это делаешь?

— Я просто хотел вас утешить. Не бойтесь меня. Я не трону вас без разрешения.

— Да ты меня уже потрогал. Зачем ты меня забрал? Я ждала Сукчжона! Если бы ты меня не забрал, то он бы увёз меня!

— Где он был, когда вашего отца убили?

Разгневанная от такой наглости и излишней смелости Мичжу ударила Шингвана по щеке и закричала:

— Это ты во всём виноват! Это ты не защитил моего отца! Куда ты смотрел? Ненавижу тебя! Зачем отец отправил меня с тобой, а не с Сукчжоном? Видеть тебя не могу! Лучше тебе умереть!

— Если вы хотите, чтобы я ушёл, то я уйду. Я не хочу вас раздражать. Я не хочу, чтобы вы мне желали смерти.

Ким отвернулся и быстрым шагом отправился в сторону города. Мичжу побежала за ним, догнала и, схватив его за руку, крикнула:

— Ты куда пошёл? Ты же поклялся моему отцу, что будешь защищать меня. Так выполняй свою клятву.

— Значит, я стал вам нужен, когда вы остались одни. Ладно. Хорошо. Я буду вас защищать и провожу вас до Ханманчжу. Только сразу предупреждаю — нам придётся ходить по лесу и мимо деревень. Питаться предстоит жареными кроликами, рябчиками, грибами и ягодами. Так что потерпите несколько дней, но потом всё закончится, и вы меня больше не увидите.

— Хорошо. Только доставь меня в целости и сохранности. И ханбок не испорть.

— Ханбок... — присвистнул Шингван. — Вам нужно переодеться. Такой ханбок не предназначен для походов в лесу. Лучше переодеться в рабыню. Заодно вы замаскируетесь.

— Ты что, предлагаешь мне быть похожей на Хёнсук!? — не поняла Мичжу.

— Вы хотите прийти в испорченном ханбоке? Мне будет неприятно, если вы испортите его, ибо наряды выбираю вам я, — рассмеялся Ким.

— Ну ладно! Буду ходить в этих уродских тряпках, — сказала Пак и ещё раз ударила телохранителя по щеке. — Раздражаешь! Лучше бы ты никогда не приходил в Нунбушин!

Молодые люди отправились на рынок. Шингван шёл осторожно, оглядываясь по сторонам. Вроде никто за ними не следил, всё хорошо. Мичжу шла за ним, стараясь не отставать. Она терпеть не могла этого «противного» телохранителя, но больше никого у неё не было; к тому же ей нужно было попасть в Ханманчжу, чтобы увидеться с Ма Аксан — ради этого стоит потерпеть общество Кима и поносить хлопковый ханбок рабыни.

На рынке юноша нашёл магазин одежды для крестьян и зашёл посмотреть новую одежду для крестьянок. Они были не так ярки, как ханбоки для девушек знатного происхождения, но выглядели приятно.

— Давно не виделись, Ким Шингван! — воскликнул продавец Но Донхо. — Решил в дешёвые тряпки нарядить госпожу?

— Это маскировка, — объяснил Ким, выходя из магазина. — Нам нужно прятаться, чтобы не нашли. Мы в опасности.

— Ну спасибо! Удружил! Теперь буду ходить как рабыня, — проворчала идущая вслед за ним Мичжу, одетая в грязно-синий хлопковый ханбок, и сняла заколки из волос, чтобы больше быть похожей на рабыню.

— Для спасения жизни все средства хороши, — продолжал острить телохранитель.

— Шингван, я есть хочу. Только не надо мне твоих жареных кроликов.

— Хотите рисовые пирожки? В пекарне у Чжон Минхёка вкусные пирожки. Пока мы не в лесу, у нас есть возможность нормально поесть.

— Хорошо. Поем и эту гадость. На что только ни пойдёшь ради спасения своей шкуры... — обречённо произнесла Пак. — И этот противный ханбок так колется. Я не привыкла носить такое!

— После нескольких дней блуждания по лесам мне было не очень комфортно спать в одеяле и подушках. Кстати, раз нам придётся спать в палатке, то нужно купить тёплые одеяла, чтобы можно было согреться.

Молодые люди отправились в пекарню Чжон Минхёка, ещё одного знакомого, где Ким купил пару рисовых пирожков с рыбой.

— Пока поедим это. Вы же не хотите умереть с голоду.

Мичжу ела рисовый пирожок. Она не понимала еду «для нищих», но теперь вынуждена этим питаться, чтобы как-то выжить и не умереть с голоду. Выпечка из рисовой муки с рыбой показалась ей такой вкусной.

— Как ни странно, мне понравилось. Вкусно, — оценила Пак.

— Я говорил, что вкусно.

Поев, молодые люди ходили по рынку; телохранитель купил рюкзак, четыре тёплых одеяла, котелок, поварёшку, миски и палочки, чтобы можно было есть по дороге. Наступал вечер, и молодые люди шли на восток. Никто за ними не гнался, но Шингван продолжал держать ухо востро.

«Возможно, они нас обманули, и это оказалось ловушкой. Может, они за нами следят и ждут момента, когда можно напасть. Пока есть возможность, можно переночевать у одного человека. Я знаю, что они всегда выжидают нужного момента, когда мы потеряем бдительность».

Ким постучался в одну калитку, и ему открыла вдова Нам Ёнми, женщина, которой он когда-то сделал забор.

— Мастер Ким, добрый вечер! — встретила его добродушная хозяйка дома. — Я знаю, что случилось. Держитесь, госпожа. Я понимаю, что значит терять близкого человека.

— Добрый вечер, госпожа Нам, — поклонился ей телохранитель. — Нам нужно только на одну ночь. Нам надо будет далеко идти. Опасно возвращаться в дом — мало ли что.

Шингван и Мичжу зашли в дом госпожи Нам. Поев рис с мясом, молодые люди приняли ванну.

— У меня только одна комната свободная, поэтому вам придётся лечь вдвоём на одном татами, — предупредила вдова.

— Что? — не поняла девушка. — Я не буду лежать с ним.

— Лягу на полу, завернусь в одеяло и буду спать так, — заявил Ким и спросил у госпожи Нам: — Сколько вы с меня возьмёте?

— Вы отличный мастер, Ким Шингван. Вы три года назад сделали мне этот забор, и он строит намертво — не снесёшь. Поэтому поживите у меня бесплатно. Вы заплатили на годы вперёд.

В спальне Шингван снял топхо и чогори. На руках и на спине красовались глубокие царапины от сурикомов, которые Мичжу не успевала останавливать силой мысли. Пак ужаснулась, увидев жуткие шрамы, оставленные медвежьими когтями на спине юноши, и рубец от меча на лопатке, напоминавший о сражении с наёмниками, посланными Хэналь. Девушка решила проверить правдивость легенды об исцеляющих свойствах крови ёчжон, поэтому взяла кинжал и чуть оцарапала себе палец. Подойдя сзади к телохранителю, Мичжу намазала капелькой своей крови царапину внизу на пояснице.

— Госпожа, что вы делаете? — не понял Ким.

— Ничего. Просто осматриваю раны, — отмахнулась Пак. — Ты же не можешь развернуть голову и увидеть, как выглядит твоя спина, а зеркала тут нет.

— Вы так заботитесь. Что на вас нашло?

— Ничего! — нагрубила Мичжу и втёрла алую жидкость в порезы возле правой подмышки и на левом плече.

Посмотрев на правое плечо юноши, Пак заметила шрам и вспомнила, как он поймал в руку суриком, когда впервые её защитил.

— Почему мне так щекотно? — удивился Шингван. — Чувствую на спине и на плече.

— Откуда я знаю, что там у тебя щекочет? Мыться надо тщательнее! — проворчала девушка, отходя от него.

— Если что, то я и так очень тщательно моюсь. Теперь всё прошло. Странно... На левом плече только что была царапина, а теперь какой-то шрам. Что это?

— Да откуда я это знаю? — грубым тоном задала вопрос девушка. — У лекаря спроси, что это.

Мичжу посмотрела на спину телохранителя и заметила, что свежие раны от сурикомов быстро затянулись, и остались только белые рубцы.

«Это правда, что моя кровь способна исцелять. Только шрамы от ран остаются, ибо я только на какую-то часть ёчжон, а так просто человек. Надеюсь, этот идиот ничего не понял».

— Госпожа, у вас на пальце кровь! — взволнованно крикнул Ким и, оторвав лоскут ткани от нижней юбки шёлкового ханбока Пак, перевязал её порезанный палец.

— А что тебя так волнует, течёт ли у меня кровь или нет? — продолжала возмущаться Мичжу.

— Я поклялся, что буду защищать вас, поэтому я должен вас беречь.

— Ты обо мне печёшься больше, чем о себе. Даже Сукчжон-оппа так не пёкся обо мне. Если что, то можешь лечь со мной на татами. Полы какие-то холодные. Вдруг простудишься и отморозишь себе что-то. И потом — всё равно недолго мне с тобой ходить. Мне нужно привыкнуть, что придётся спать с тобой в одной палатке.

Телохранитель не знал, что ответить. Он радовался, что теперь стал ближе к госпоже, хоть она продолжает его оскорблять, но его огорчало, что такой жуткой ценой досталась ему такая возможность.

Только Шингван лёг на татами, тут же почувствовал, как его сморил сон, ибо сказывалось напряжение этого дня. Мичжу погасила свечи и легла рядом, но сон не шёл. В свете луны из окна девушка рассматривала лицо спящего телохранителя. При первой встрече он ей казался просто смазливым деревенским пареньком, а сейчас он выглядит самым прекрасным юношей во всём Ачимтэяне. Ей хотелось погладить его лицо, подержать его длинные чёрные жёсткие волосы и даже поцеловать его лоб и щёки.

«Какой он красивый... И почему я думаю об этом? Почему я хочу его поцеловать? Он же деревенщина! Как он мне может казаться таким симпатичным, таким милым? Откуда у меня такие мысли?»

Пак не понимала, что с ней происходило в ту ночь. Вспомнив, как на берегу Хвагикана Шингван обнимал её, чтобы успокоить, девушке хотелось, чтобы он снова прижал её к сердцу, чтобы она ещё раз почувствовала то приятное родное тепло, которое от него исходило. Она не помнила, чтобы от Сукчжона чувствовалось подобное, когда она его обнимала, но сразу же отогнала эти мысли.

«Сегодня я могла бы выйти замуж за Сукчжон-оппу и так спать с ним. И не у госпожи Нам, а где-то в уютном доме, куда бы он меня привёз. Но почему я лежу на одном татами с этим деревенским дурачком? Как такое может быть? И... почему он мне так понравился? Что с ним не так? Почему у меня такие странные желания?»

Мичжу не могла понять причину изменений её чувств к Киму и происходящее в её мыслях и сердце. Пак тут же уснула, ибо чувствовала жуткую усталость из-за пережитых событий минувшего дня.