Мы бросим вызов всем законам (гет)

Лиж остался совершенно таким, каким Каз его помнил. Тихий провинциальный городок оказался на удивление приятным разнообразием после Кеттердама. А ведь раньше Каз считал его неинтересным. Наверное, просто соскучился по дому. Он поманил Джеспера за собой, направляясь к станции дилижансов, чтобы нанять повозку доехать до фермы. Джеспер с любопытством вертел головой, а прохожие в свою очередь оглядывались на него. Земенец здесь — крайне редкое явление. Каз пригласил его с собой в последнюю минуту, когда обнаружил, что тот не собирается ехать домой на каникулы.

— Далеко ехать, слишком дорогой билет, — небрежно объяснил он, но за небрежностью чувствовались тоска и сожаление.

— Поехали со мной, — предложил Каз, не раздумывая.

Оставлять Джеспера в Кеттердаме без присмотра было опасно: проиграет всё до последних порток. Однако тот истолковал приглашение по-своему.

— Каз, — выдохнул он с растроганным выражением, — спасибо огромное. Ты лучший на свете друг.

Каз пожал плечами и не стал объяснять ему свои мотивы.

До дилижансов они дойти не успели, поскольку Каза окликнул знакомый девичий голос. Обернувшись, он обнаружил улыбавшуюся ему девочку с соседней фермы.

— Кати, — улыбнулся он в ответ и хотел спросить, что она здесь делает, но тут влез Джеспер.

— Привет, — обольстительно улыбнулся он и поцеловал ей руку. — Джеспер Фахи.

Она смущенно зарделась и ответила:

— Катарина Янсен.

— Прекрати, Джеспер, — вмешался Каз.

Ох, уж эта его манера флиртовать со всем, что движется. Вскружит девчонке голову, а она потом навоображает невесть что.

— Я всего лишь поздоровался! — театрально возмутился Джеспер.

— Я не против, — вставила Катарина, улыбаясь ему.

Каз закатил глаза.

— Не обращай на него внимания, Кати — он известный ловелас.

— Эй! — Джеспер с оскорбленным видом прижал ладонь к груди, и Каз пронзил его взглядом, после чего повернулся к Катарине.

— Ты здесь одна?

Она помотала с головой:

— Мы с па приехали закупаться. Вон он — выбирает подкормку и удобрения.

Каз посмотрел в сторону соответствующего магазина, из которого как раз вышел Ларс Янсен, таща три мешка, а за ним помощник продавца с еще тремя, которые они погрузили в стоявшую рядом повозку, запряженную пегой лошадью. После чего он повернулся, очевидно, в поисках дочери и увидел их.

— Каз! — воскликнул он, широко улыбнувшись. — Ты на каникулы домой?

Каз кивнул и пожал протянутую руку.

— Господин Янсен. Не подбросите нас? — и сразу представил: — Это Джеспер, мы учимся вместе.

— Конечно, — радушно ответил Янсен. — Забирайтесь, мальчики.

Катарина запрыгнула в повозку и устроилась прямо на одном из мешков, расправив юбку и пригладив передник. Каз усмехнулся — Джеспер явно ей понравился, несмотря на его предупреждение, — и сел рядом с ней. А вот Джеспер со странным для него смущением переминался с ноги на ногу.

— Залезай, чего стоишь? — махнул Каз и ехидно добавил: — Или вы в Новом Земе на повозках не ездите?

Джеспер фыркнул и наконец забрался в повозку.

— Конечно, нет, — ехидно ухмыльнулся он. — Мы передвигаемся исключительно в каретах, запряженных шестеркой вороных лошадей.

— Правда? — удивилась Катарина.

— Нет, — ответил Каз, одновременно с Джеспером, заявившем:

— Да.

Катарина понимающе хмыкнула:

— Трепло.

— Еще какое, — согласился Каз.

Джеспер снова состроил оскорбленную физиономию, но через секунду уже ухмылялся.

По дороге Каз с Катариной увлеченно болтали, обмениваясь новостями. Когда-то они вместе учились в школе Лижа и всегда дружили. Она была отличным товарищем по играм и шалостям.

— Кати очень скучала по тебе, Каз, — вдруг вставил господин Янсен со своего места на козлах, в его голосе явственно звучало поддразнивание.

— Па! — с упреком воскликнула Катарина, и ее веснушчатые щеки залились ярким румянцем.

Господин Янсен только засмеялся. На лице Джеспера расплылась коварная ухмылка, и он одарил Каза взглядом ясно говорящим: и кто теперь сердцеед? Каз проигнорировал его. Он всегда относился к Катарине как к сестре, и это не изменилось.

Господин Янсен предложил довести их прямо до дома, но Каз не хотел злоупотреблять его добротой.

— Спасибо, здесь мы уже пешком дойдем, — отказался он.

Идти было не так уж и далеко, да и багаж у них с Джеспером был не тяжелый.

— Ну, как хочешь, — сказал господин Янсен. — Заглядывай, мы всегда тебе рады.

— Да, — улыбнулась Катарина, — приходи.

На лице Джеспера появилось крайне довольное выражение, но он держался, пока они не отдалились на такое расстояние, чтобы в завернувшей к ферме Янсенов повозке их не услышали.

— Ита-а-ак, — протянул он с коварной ухмылкой. — Магрит знает, что у тебя тут воздыхательница? Может, еще и не одна…

— Отстань, Джеспер, — отмахнулся Каз. — Кати мне как сестра.

— Угу, — насмешливо согласился он. — А вот она так не считает.

Каз свернул с большой дороги на тропинку, чтобы срезать путь по полям, демонстративно игнорируя его. Может, Джеспер и прав был насчет Катарины, но сейчас у него не было настроения задумываться над этой проблемой. И еще меньше — выслушивать подколки Джеспера. Последнего это, конечно, не остановило.

Наконец впереди появился знакомый белокаменный дом, окруженный небольшим садом. На заброшенных клумбах по-прежнему цвели одичавшие, но не сдающиеся мускари, которые когда-то посадила мама. Сердце невольно замерло от такой привычной, родной картины.

Но только вступив в прохладу прихожей и оказавшись в объятиях отца и брата, Каз по-настоящему осознал, как соскучился по дому и по семье. Когда первая радость встречи немного схлынула, Каз повернулся представить друга:

— Па, Джорди, это Джеспер. Я писал про него. Он не мог поехать на каникулы домой, и я пригласил его погостить у нас.

Джеспер немного нервно улыбнулся:

— Извините, что я вот так без предупреждения — как снег на голову…

— Глупости, — отмахнулся па.

А Джорди одновременно пробормотал себе под нос:

— Да мы привыкли: Каз с детства вечно всех бездомных котят в дом тащит.

— Джордан! — возмутился па, пронзив его осуждающим взглядом, и повернулся к Джесперу: — Извините. Я думал, мои сыновья — воспитанные молодые люди. Но, видимо, ошибался.

Выражение лица Джеспера стоило всех сокровищ мира. И хотя Джорди под осуждающим папиным взглядом виновато прочистил горло и извинился, Каз в тайне наслаждался картиной, почувствовав себя отомщенным.

 

На следующее утро Каза разбудили выстрелы. Он подпрыгнул на кровати, не сразу поняв, где находится. Первой мыслью было: какая-то из банд Бочки решила устроить налет на Университетский округ. Потом он осознал, что проснулся в своей комнате на родной ферме, и обеспокоился еще больше. Кто здесь мог стрелять?

Торопливо одевшись, Каз слетел на первый этаж и едва не врезался в отца.

— Что происходит? — встревоженно спросил он.

Па только усмехнулся:

— Твой друг демонстрирует Джорди, как метко он стреляет.

Каз моргнул, осознавая сказанное, и сердито пробормотал:

— Убью придурка. Чуть сердечный приступ мне не устроил.

Па засмеялся и взъерошил ему волосы.

— Иди полюбуйся. Должен признать, картина впечатляющая. А заодно напомни им, что пора завтракать.

Когда Каз вышел на задний двор, Джорди как раз говорил:

— А если спиной к цели?

Джеспер весело пожал плечами:

— Запросто.

С этими словами он развернулся и завел над плечом руку с пистолетом, почти сразу же выстрелив. Раздался звон стекла, и бутылка, стоявшая так далеко, что Каз ее даже не сразу заметил, разлетелась вдребезги.

— Вау! — восхищенно воскликнул Джорди.

А Каз озадаченно нахмурился. Он знал, что Джеспер метко стреляет, но это было уже за пределом естественного мастерства. Так что, когда он по требованию Джорди выстрелил из такого положения еще раз, но уже левой рукой, Каз внимательно следил за ним. Он не заметил никаких особых жестов, которые обычно совершают Гриши пользуясь своими силами, но, с другой стороны, Каз не так уж много знал о них и в живую еще ни одного не видел. Возможно, тут было достаточно манипуляций с пистолетами. Зато перед выстрелом Джеспер на мгновение прищуривался, будто для того, чтобы сосредоточиться на цели, хотя смотрел в другую сторону. Спустя еще пару трюков, на которые его подбил Джорди, Каз уверился: Джеспер — Фабрикатор.

Он не стал упоминать об этом здесь и сейчас — в конце концов, Джеспер не зря скрывал свой дар, и ему решать, кому об этом рассказывать, — но решил поговорить с ним позже наедине. А потом ему в голову пришла еще одна мысль. Могло ли такое быть, что непреодолимая тяга Джеспера к азартным играм (и безрассудным поступкам в принципе) происходит от того, что он подавляет свою силу, вместо того чтобы пользоваться ею? Стоило порыться в университетской библиотеке по возвращении в Кеттердам, прояснить этот вопрос. И, пожалуй, отложить разговор с Джеспером до того времени.

После очередного меткого попадания Каз поаплодировал, привлекая внимание обоих экспериментаторов.

— Па говорит, пора завтракать, — сообщил он и не мог удержаться от шпильки: — Кто бы мне сказал, Джес, что ты встанешь сам в такую рань, я бы назвал его сумасшедшим.

Тот только пожал плечами и, крутанув револьверы в руках, засунул их в кобуры, висевшие у него на бедрах.

— Это всё свежий воздух — пробуждает старые фермерские привычки.

Каз скептично хмыкнул и ушел в дом, слыша, как эти двое идут следом. Он изначально предполагал, что Джорди с Джеспером быстро сойдутся — уж больно они похожи.

— Как поживает Люцелла? — поинтересовался Каз, когда они сели за стол.

И тут Джорди неожиданно покраснел.

— Хорошо, — старательно небрежным тоном ответил он. — Госпожа Майерс ее очень хвалит.

Каз подозрительно прищурился на брата. Может, для кого постороннего он и выглядел равнодушным, но Каз слишком хорошо его знал. Джорди был взволнован и смущен. И всё это от одного лишь упоминания имени девушки. Каз хищно ухмыльнулся. Джорди пронзил его предупреждающим взглядом: не смей! Ухмылка Каза стала еще шире.

— А ты, часом не… — коварно начал он, но Джорди тут же его перебил:

— Заткнись, Каз.

Каз милосердно не стал продолжать, но это не мешало ему многозначительно поглядывать на Джорди, наслаждаясь производимым эффектом. Па покачал головой и шутливо пожаловался Джесперу:

— И так они каждый день.

Тот понимающе усмехнулся и театрально вздохнул:

— Кажется, я начинаю жалеть, что я единственный ребенок.

— Можем тебя убратерить, — тут же заявил Джорди.

Каз фыркнул на его неологизм, но согласно кивнул — он в любом случае уже воспринимал Джеспера как второго брата. Причем младшего, хотя технически они были ровесниками. Они даже как-то раз поругались слегка по этому поводу. Каз отчитывал Джеспера после очередного срыва, и тот взвился:

— Хватит нянчиться со мной как с маленьким! Ты старше всего на два месяца.

— Тогда прекрати вести себя как маленький, — парировал Каз.

Джеспер обиделся и не разговаривал с ним часа два, но его обиды никогда не хватало надолго, к тому же в глубине души он понимал, что Каз прав.

 

До обеда они помогали отцу в поле, причем Джеспер вызвался тоже поработать. А потом Каз повел Джеспера знакомиться с окрестностями и заодно навестить Люцеллу — и потому что действительно хотел посмотреть, как она устроилась, и чтобы получить еще один повод подразнить Джорди.

— Добрый день, госпожа Майерс, — поздоровался Каз, зайдя в магазин.

— Каз! — радостно воскликнула она, отрываясь от размещения платья на манекене в витрине. — Давно вернулся?

— Вчера, — представив Джеспера, он добавил: — Мы пришли проведать Люцеллу. Как она справляется?

— О, замечательно! — с широкой улыбкой воскликнула госпожа Майерс. — Такая старательная и способная девочка — о лучшей помощнице и мечтать нельзя. Помяни мое слово: когда-нибудь она откроет собственную мастерскую, — и крикнула в сторону подсобки: — Люцелла! Пойди сюда, милая!

— Скажите, — тихо спросил Каз, пока она не появилась, — а мой брат часто здесь бывает?

Госпожа Майерс засмеялась и заговорщицки подмигнула ему:

— Каждый день.

Каз довольно ухмыльнулся и переглянулся с Джеспером. Джорди явно неровно дышит к Люцелле — может даже не пытаться отрицать. Интересно, насколько это взаимно?

— Госпожа Майерс? — из подсобки появилась Люцелла в простом коричневом платье с передником и заплетенными в косу рыжими волосами; и тут она заметила гостей и расплылась в радостной улыбке. — Каз! Джеспер! — и повернулась к хозяйке: — Можно мне…

Та сразу поняла и добродушно махнула рукой:

— Иди-иди, девочка, пообщайся с друзьями.

— Спасибо, — солнечно улыбнулась Люцелла, и они вышли на улицу.

Они прошлись по единственной улице их поселка, болтая так, будто всю жизнь дружили, и Каз порадовался, что она больше не смотрит на него как на некое божество, хотя благодарности в ее взгляде не убавилось. И он, конечно же, не мог не заметить, что она постоянно в разговоре поминает его брата: Джорди сказал, Джорди сделал, Джорди то, Джорди сё.

Каз подавил коварную ухмылку. Интересно, сам-то Джорди знает, что его симпатия взаимна? Если нет, просветить его на эту тему будет тоже весело.

* * *

Выступления в Ос Керво всегда привлекали множество разнообразной публики. Конечно, они выступали не в самом городе, а рядом с ним, но это не мешало зрителям собираться на представление. Инеж любила наблюдать за разношерстной публикой — из Ос Керво, самого крупного порта Равки, собиралась люди со всего света. И хотя с тех пор, как похитили Ашу, близость моря заставляла ее нервничать, теперь, научившись защищаться, она чувствовала себя гораздо увереннее.

Дядя Радж и тетя Эльмира не оставляли надежду вернуть Ашу, но пока их усилия оставались безрезультатными. Инеж и сама хотела найти кузину, но ее мечта охотиться на работорговцев наткнулась на серьезное препятствие: где взять корабль, не говоря уже о том, чтобы нанять команду?

Занятая этими мыслями, Инеж задумчиво смотрела на море, тихо плескавшееся о песчаный берег. Представление еще продолжалось, но она свой номер закончила и решила немного прогуляться. Собственная мечта всё больше начинала казаться ей нереальной. Может, стоило забыть об этом и продолжать привычную жизнь в караване? Выйти замуж за Карима, стать матерью…

Из размышлений Инеж резко вырвали крики. Она вздрогнула и насторожилась. Крики доносились не со стороны каравана и вообще откуда-то издалека, но это всё равно беспокоило. Решив, что не стоит в одиночестве оставаться на берегу, Инеж поспешила к шатру передвижного цирка, где сейчас находилась вся ее семья. Но не успела дойти, как на нее выскочил незнакомый мужчина, едва не врезавшись в нее.

Инеж отпрыгнула и инстинктивно схватилась за висевший на поясе кинжал. Мужчина — нет, скорее молодой парень — затормозил, тяжело дыша и глядя на нее расширившимися голубыми глазами.

— Прекрасная госпожа, — произнес он на равкианском, — умоляю, помогите — спрячьте где-нибудь. За мной погоня.

Инеж окинула его подозрительным взглядом. На бандита он вроде не походил. Скорее и осанка, и правильные черты красивого лица, и явно дорогая, хотя и неброская одежда выдавали в нем аристократа.

Вдалеке снова закричали, и парень нервно оглянулся, а потом опять устремил на Инеж умоляющий взгляд.

— Пожалуйста!

Инеж вздохнула и кивнула, жестом пригласив следовать за ней:

— Пойдемте.

Парень с явным облегчением воспользовался предложением, одарив ее благодарной улыбкой. Инеж завела его в свой фургон и плотно прикрыла дверь, надеясь, что этого будет достаточно: у сулийских фургонов не было замков, они никогда не запирались.

Парень опустился прямо на пол, прижавшись спиной к стене рядом с окном — чтобы его в случае чего нельзя было увидеть в окно, поняла Инеж, — и замер, затаив дыхание. Инеж в свою очередь нервно прислушалась.

На улице послышался шум, как от нескольких пар бегущих ног, и громкие переговаривающиеся голоса, и Инеж напряглась. Но они вскоре удалились и затихли окончательно. Она выдохнула и посмотрела на гостя. Тот встал, осторожно выглядывая в окно так, чтобы его по-прежнему нельзя было заметить.

Наконец, он удовлетворенно кивнул и повернулся к Инеж.

— Можно попросить вас еще кое о чем? Они не откажутся так быстро от поисков, а мне не хочется злоупотреблять вашим гостеприимством. Не могли бы вы дать мне во что-нибудь переодеться, чтобы замаскироваться?

Инеж секунду подумала, а потом не без озорства предложила:

— Могу дать вам женский наряд, чтобы уж наверняка. А поскольку замужние сулийки носят покрывало, так вы сможете и лицо спрятать, если что.

Судя по выражению лица, парень был не в восторге от перспективы носить женское платье, но не мог не согласиться, что это лучшая маскировка. Так что в итоге он кивнул. Ее собственные наряды были слишком малы для него, и Инеж взяла один из маминых. Не то чтобы мама была такой уж крупной женщиной, но он смог натянуть на себя платье. А уж под широкой длинной накидкой и вовсе не особенно было что-то заметно. Выглядел он, конечно, жутко забавно, и Инеж пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться.

Он заметил ее веселье и страдальчески скривился, однако в следующее мгновение усмехнулся сам и подмигнул ей.

— Что ж, пожелайте мне удачи.

— Удачи, — искренне улыбнулась Инеж.

Парень начал ей нравиться. Было в нем нечто непреодолимо располагающее.

Он взял ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Как вас зовут, спасительница?

Инеж почувствовала, как потеплели щеки.

— Инеж, — ответила она и под ожидающим взглядом добавила: — Гафа.

— Еще раз огромное спасибо, Инеж, — очаровательно улыбнулся он и, открыв дверь, спрыгнул на землю, не утруждаясь спускаться по ступеням, и вскоре растворился в наступающих сумерках.

Инеж с улыбкой покачала головой, подумав, что свое имя он так и не назвал. И только тогда осознала, что ей как-то надо объяснить маме исчезновение одного из ее платьев. Она надеялась, что родители не будут сильно ругаться за ее неосторожность и доверчивость.

 

Инеж совершенно выбросила из головы загадочного незнакомца, которого она спасла от… кого-то. И вот теплым сентябрьским деньком, когда они отдыхали после фестиваля в честь сбора урожая, появился царский гонец. Он влетел на каурой лошади прямо на середину лагеря и громко объявил:

— Добрые граждане, я ищу девушку по имени Инеж Гафа.

Помогавшая маме со стиркой, Инеж уже хотела откликнуться, но папа ее опередил.

— Зачем она вам? — подозрительно спросил он, выступив вперед и остановившись перед постукивавшей передним копытом лошадью.

Нисколько не смутившись и не рассердившись, гонец доброжелательно улыбнулся, всем своим видом показывая, что прекрасно понимает его недоверчивость. Равкианцы недолюбливали сулийцев, мягко говоря, и появление в лагере любых представителей власти как правило не сулило ничего хорошего.

— Она оказала его величеству Николаю неоценимую услугу, и он хочет ее отблагодарить, — ответил гонец. — И приглашает во дворец.

— Услугу? — недоуменно спросил папа.

Инеж нахмурилась с тем же недоумением и переглянулась с мамой. Она ни разу в жизни не видела царя даже издалека. Какую услугу она могла ему оказать.

— Спасла ему жизнь, — пояснил гонец, — когда его пытались убить заговорщики.

О. До Инеж внезапно дошло. Тот парень, которого она спрятала в фургоне… Это был царь Николай?! Мама посмотрела на нее с тем же потрясением, что испытывала она сама. Да и папа выглядел ошеломленным. Сглотнув, он медленно кивнул:

— Мы приедем. Наш путь в любом случае лежал к Ос Альте.

— Прекрасно. Его величество ждет вас двадцать первого сентября. Этого времени будет достаточно?

— Вполне, — всё еще потрясенно ответил папа.

Гонец просто кивнул и, развернув лошадь, ускакал — только его и видели.

Некоторое время царила неестественная для сулийского лагеря тишина, пока все присутствующие пытались осознать происшедшее, которая резко взорвалась вопросами, советами, предложениями. Инеж даже не пыталась встрять в эту суматоху, предоставив разбираться с ней папе. Ей до сих пор не верилось, что ее приглашают во дворец, чтобы поблагодарить. Ни один царь никогда не приглашал сулийцев во дворец. И в чем, интересно, выражается царская благодарность?

Мама покачала головой с наполовину позабавленным, наполовину обеспокоенным видом.

— Вот уж не думала, что доживу до того времени, когда мне придется предстать пред очи царя.

Инеж хихикнула. Ей такое тоже в голову не приходило.

— Что ж, — философским тоном заметила мама, подхватив таз с выстиранным бельем, — про молодого царя можно сказать по меньшей мере одно: он умеет быть благодарным, а это весьма немало. Возможно, нас ждут перемены к лучшему.

* * *

Их караван расположился в поле под Ос Альтой, и в столицу отправились только Инеж с родителями. Интересно, Нина вернулась уже со своей миссии? Может, им удастся встретиться? Хотя Инеж понятия не имела, будет ли у нее возможность куда-то отлучиться, так что приходилось полагаться только на удачу.

Царский дворец поражал своей роскошью: куда ни глянь — мрамор, золото и бархат. Инеж неслышно ступала по пушистым коврам, чувствуя, что ей здесь не место. Судя по выражению лица охранника, который провожал их, он тоже так считал.

Их привели в небольшой (ну, по сравнению с остальным дворцом небольшой) кабинет, где за внушительным дубовым столом сидел тот самый парень, которого Инеж спрятала в фургоне. Только на этот раз на нем был военный мундир. Он встал, радушно улыбнувшись, и жестом велел охраннику выйти. Тот посмотрел с сомнением, но подчинился.

— Ваше величество, — хором произнесли Инеж и ее родители, склонив головы.

— Вот мы и встретились снова, прекрасная спасительница, — весело произнес он, а потом уже серьезно продолжил: — Я обязан вам жизнью, госпожа Инеж. Чем я могу вас отблагодарить? — он слегка поморщился и уточнил: — Правда, сразу должен предупредить: много денег дать не могу — казна Равки опустошена.

— Нам не нужны деньги, — ответил папа.

— Тогда что вам нужно? — спросил Николай, посмотрев на Инеж.

И тут ей вдруг пришло в голову, что вот он — ее шанс.

— Ваше величество, — Инеж шагнула вперед, глядя царю прямо в лицо, — у меня есть мечта ловить работорговцев, но нет ни средств, ни необходимой подготовки. Если бы вы могли посодействовать…

Она слышала, как позади ахнули родители, и изо всех сил старалась не смотреть на них. На самом деле, она боялась смотреть на них. Она никогда не обсуждала с ними свою мечту и опасалась, что они будут против. Даже была в этом уверена.

Николай лучезарно улыбнулся:

— Прекрасное дело. Работорговлю давно пора искоренить, но у меня пока руки не доходят. Страна в хаосе после гражданской войны, а тут нам еще Фьерда угрожает. Но если вы хотите послужить Равке…

— Я хочу спасать невинных детей от участи хуже, чем смерть, — возразила Инеж.

— Конечно, — легко согласился Николай, его улыбка даже не дрогнула. — У меня есть как раз подходящий корабль и команда. Вы можете стать его капитаном.

Это резко отрезвило Инеж.

— Капитаном? Но я ничего не знаю о морском деле.

— Научитесь, — воодушевленно пообещал Николай. — У меня есть человек, который может натаскать вас.

Инеж почти не могла поверить, что ее мечта начинает обретать плоть и кровь. Честно говоря, это даже немного пугало. Но еще больше ее пугал разговор с родителями.

Из дворца они вышли в молчании, которое давило на плечи. И только оказавшись за его пределами, мама воскликнула, схватив ее за руку:

— Инеж, ты не можешь! Это слишком опасно!

Инеж тяжело вздохнула и на мгновение прикрыла глаза, собираясь с духом, после чего прямо посмотрела на нее.

— Я знаю, мама. Но я хочу вернуть Ашу. Хочу помочь девочкам, которые оказались в той же ситуации.

— Инеж, — в папином голосе звучало почти страдание, — не делай этого, прошу тебя. Мы не хотим, не можем тебя потерять.

Она покачала головой, твердо встретив его взгляд:

— Вы меня не потеряете. Я не собираюсь бросаться в это очертя голову. Я пройду подготовку.

— Но…

Инеж не дала ему договорить:

— Пожалуйста, поймите меня. Я знаю, вам сложно. Но сердце — это стрела, папа. Мое нашло свою цель.

Папа поджал губы, но не возразил. Он обменялся с мамой долгим взглядом, после чего вздохнул, сдаваясь.

— Хорошо, дочка. Это будет нелегко, но мы постараемся принять твой выбор.

— Спасибо! — Инеж облегченно улыбнулась и порывисто обняла обоих. — Вы лучшие родители на свете!

 

А вот Карим не оказался таким понимающим. Инеж восторженно рассказала ему о предложении царя, думая, что он разделит ее радость. Но он слушал ее, всё больше хмурясь и мрачнея. Решив, что он боится потерять ее, не хочет расставаться (ну и потому что ей тоже хотелось, чтобы он был рядом), Инеж с энтузиазмом предложила:

— Пойдем со мной! Будем вместе бороться с работорговлей.

Но Карим только сильнее нахмурился и покачал головой:

— Сулийцы не плавают по морям. Ты не должна покидать караван, отрываться от семьи, навлекая на нее позор.

Недоумение сменилось обидой, а затем гневом.

— Спасать похищенных детей — не позор, а честь! — вспыхнув, резко ответила Инеж. — И не говори мне, что я должна и не должна делать! Ты мне не муж.

— И не стану, если не одумаешься, — мрачно буркнул Карим.

Инеж пронзила его сердитым взглядом и решительно ответила:

— Значит, так тому и быть. Прощай, Карим.

Резко развернувшись, отчего взметнулись яркие юбки, она зашагала к своему фургону, кипя от гнева и не обращая внимания на его попытки остановить ее. Разрывать эту связь было больно, но Инеж не собиралась связывать свою жизнь с тем, кто не понимает ее и стремится посадить в клетку.