День рождения (джен)

Вместо эпилога

Было даже слишком тихо, и Франкенштейн поймал себя на мысли, что ему хотелось бы, чтобы кто-то сейчас спросил его, как он съездил на конференцию, рассказал бы, как прошли эти два дня, которые он пропустил…

Но в гостиной был только Мастер, который сосредоточенно пил чай. Что-то в нём изменилось, Франкенштейн чувствовал, что атмосфера была как будто напряженнее, чем обычно.

«Наверно, я просто устал и мне так кажется, — успокоил себя Франкенштейн. — Мастер дома, и всё идёт, как обычно. Совершенно никаких поводов для беспокойства». Он и правда устал, но до завтра надо было ещё просмотреть несколько контрактов и утвердить учебный план на следующий год… Чтобы не чувствовать себя настолько одиноким в подозрительно тихом доме, Франкенштейн принёс все бумаги в гостиную и углубился в работу.

Краем глаза он уловил бесшумное движение. Мастер встал и подошёл к нему. Это было необычно. Он стоял рядом и молча держал в руках две коробки… Это было уже очень странно, непохоже на Мастера.

«Что это за коробки? Они выглядят, как подарочные!»

— Франкенштейн. С днём рождения, — краснея, сказал Мастер и протянул коробки.

От замешательства Франкенштейн даже не знал, что сказать и что думать.

— У меня… день рождения? — спросил наконец он.

— Да, — ответил Мастер.

Тогда Франкенштейн взял подарки и сел с ними обратно на диван.

— Вы хотите, чтобы я всё посмотрел, Мастер?

Он не ответил, а просто стоял рядом и неотрывно смотрел на Франкенштейна и на подарки.

— Ну хорошо, я открываю, — предупредил Франкенштейн и открыл меньшую из коробок.

У него захватило дух, когда он увидел внутри великолепную чернильницу с пером — предмет его глубокой зависти примерно девять сотен лет назад. Эта чернильница стояла у Мастера на столе, когда они ещё жили в поместье в Лукедонии, и Франкенштейн часто представлял, что Мастер просто отдаст ему эту чернильницу, потому что сам ей вроде как не пользовался… Но, конечно, это всё были пустые мечты. И вот теперь Мастер дарит ему эту вещь… Теперь не просто старинную и изящную, а дорогую как память о той такой далёкой жизни…

— Мастер… Спасибо Вам, Мастер, — прошептал поражённый Франкенштейн. — Такой замечательный подарок…

— Франкенштейн. И другой открой.

Он открыл. Там лежала идеально сложенная белоснежная рубашка Мастера.

— Это… это Ваша рубашка, Мастер! — ахнул Франкенштейн.

— Да. Это такая же, как ты выбрал в тот день, когда мы познакомились.

— Как… замечательно… — проговорил Франкенштейн и спрятал лицо за рубашкой, притворяясь, что рассматривает её. По его щекам катились слёзы умиления.

— Нравится?

— Очень.

— Я знаю. Тебе очень хотелось такую рубашку, как только ты её увидел. Я до сих пор не понял, почему я просто не оставил её тебе…

* * *

Франкенштейн в белой рубашке пришёл с кухни с чайником. Мастер выглядел очень довольным, а сам Франкенштейн просто не знал, куда себя девать от счастья и благодарности.

— Мастер, может, Вам тоже что-нибудь нужно? Хотите, чтобы я что-нибудь ещё принёс? — понимая, что звучит как-то глупо, спросил Франкенштейн. Ему очень хотелось отблагодарить Мастера за такое внимание к нему.

Франкенштейн никогда не праздновал свой день рождения. Так уж сложилось, что он тоже не знал, когда родился. В его детство дни рождения как-то не отмечались… Всё-таки стояли Средние века, и люди в основном жалели, что вообще явились на свет Божий и надеялись, что скоро Бог заберёт их обратно, чтобы они успели не так много нагрешить… У Франкенштейна таких мыслей давно не возникало, но он точно помнил, что никто и никогда не поздравлял его с днём рождения, когда он был обычным человеком. И когда он жил в Лукедонии, тоже его никто не поздравлял… Франкенштейн даже не был уверен, что благородные празднуют дни рождения… Ведь они так долго живут, и каждый год праздновать день рождения… утомительное занятие, надо полагать. И столько подарков в жизни никому не надо, тут можно отдельное поместье только для подарков строить… Ну а Франкенштейна, нахального и уникального, уж точно благородные поздравлять тогда не рвались… А потом он просто выбрал какое-то число, чтобы поставить дату в паспорте — было бы подозрительно, если бы там не было ничего. Франкенштейн даже не помнил, какое число он выбрал… Он представил себе нужную страницу, а потом посмотрел в календарь…

Нет, не может быть. Не может быть, чтобы Мастер знал, что такое паспорт, и видел его у Франкенштейна… Должно быть, просто Мастер почувствовал, что сегодня и правда его день… Франкенштейн снова с благодарностью взглянул на Мастера… как он может знать и чувствовать всё на свете? Как он догадался? Ведь даже сам Франкенштейн не помнил, что когда-то решил именно это число сделать своим днем рождения… нет, не так… Днём рождения…

— Франкенштейн, — застенчиво сказал Мастер. — Можно… посмотреть кино?

«Откуда Мастер узнал о кино, мы же никогда не включаем телевизор», — в очередной раз за вечер поразился Франкенштейн и радостно согласился.

— А очки? — потребовал Мастер, когда Франкенштейн нашёл пульт и уселся на диван.

— Зачем Мастеру очки? — не понял Франкенштейн.

— Их всем дают, когда смотрят кино, — объяснил Мастер.

«Наверно, дети сводили его в кино на 3D», — осознал, наконец, Франкенштейн.

В этот вечер они смотрели кино в 3D-очках вместе на огромном экране. А Тао потом удивлялся, когда нашёл эти очки, что они дают совсем не тот эффект, что и все остальные. Должно быть, во взглядах Франкенштейна и Рейзела было что-то такое, что дополняло 3D-эффект до совершенного правдоподобия.

* * *

Хотя день рождения и кончился, но тортик ещё остался, и М-21 сидел в своей комнате и с удовольствием его ел. Торт был кособокий, суховатый и слишком сладкий, но всё равно вкусный. Может, дело было в том, что этот торт делала Юна, и от этой мысли М-21 пришёл в какое-то очень благодушное состояние. Даже поделился тортиком с Тао и Такео, которые сидели тут же рядом и рассматривали его подарки (пока прибирался в доме, главный компромат не успел спрятать).

М-21 очень старался казаться равнодушным, но получалось плохо. Всё равно его широкую улыбку спрятать было невозможно.

— Не понимаю, — сказал Такео, — если это и правда подарок Юны, то почему она выбрала именно футболку с волком? Я понимаю, если бы выбирали мы с Тао, но откуда знать Юне?

— Да я и сам так подумал, — признался М-21. — Я решил, это ваши проделки. Я даже не понял сначала, что это был подарок.

— Наверно, Юна просто очень хорошо знает М-21, хотя сама об этом не догадывается, — изрёк Тао, уминая вкусный торт, и М-21 хотел было поспорить, но только улыбнулся и ничего не сказал.