Почему ты решил иначе? (гет)

Потянулись годы «жизни» Клэя Кэллоуэя в Пост-Нексусе. С одной стороны, время летело вроде бы и незаметно, но с другой — лев понимал, что годы нанизываются друг на друга, и не успеешь оглянуться — и вот уже десять лет прошли.

В целом общение Клэя и Руби не особо отличалось от того, что они вели еще при жизни — они гуляли вместе по Пост-Нексусу, встречались с душами некоторых знакомых, которые попали сюда после смерти, вели совместное хозяйство.

Однажды, вскоре после своего появления в Пост-Нексусе, не сдержавшись, Клэй даже спросил Руби:

— Я тут все боюсь спросить… Руби, а у нас же может быть здесь… ну…

Львица рассмеялась:

— Такой большой лев забыл обычное слово «секс»? Может, Кэлли, может. Даже больше скажу — ты можешь осуществить свою мечту, и у нас родится львенок. Но ты вряд ли сам этого захочешь.

Клэй недоуменно посмотрел на Руби:

— Это же одно из самых больших упущений в моей жизни — как я могу этого не захотеть?

Руби провела когтистым пальцем по гриве Клэя:

— Как бы тебе объяснить, Кэлли. Мы с тобой немножечко неживые. Более того, если ты обратишь внимание — все твои знакомые, кто попал сюда после смерти, не меняются. И мы с тобой не меняемся. Если мы сможем зачать львенка — он у нас родится. Только из-за того, что мы с тобой мертвые и не можем измениться — наш львенок тоже никогда не вырастет и вечно будет младенцем первого дня жизни. Может, поначалу это тебя будет и умилять, но потом ты будешь проклинать тот день, когда на это согласился. Кроме того, ни один зверенок здесь не дается просто так — это мне уже объяснили в местной… назовем это «справочной службе». Если у меня рождается львенок — где-то на Земле умирает при родах чей-то чужой львенок. То есть у нас будет свое счастье за счет других. Сомневаюсь, что ты захочешь этого, Кэлли.

И лев, подумав, кивнул.

* * *

Руби научила Клэя пользоваться способностью призраков заглядывать в жизнь смертных, и Клэй стал достаточно часто ей пользоваться. Разумеется, он не мог упустить возможность лишний раз увидеть Эш и то, как она ведет себя после его смерти. И вот, он читал вместе с ней его собственное письмо, спрятанное в чехле гитары и видел, как ее глаза наполняются слезами с каждой новой строчкой.

Увы, его надежда на то, что Эш улыбнется после прочтения, оказалась тщетной. Когда ему довелось писать эти строки при жизни, Клэй был в полной уверенности, что Эш никогда не любила его и проводила время с ним лишь потому, что считала его лучшим другом. И лишь похороны (а потом и чтение письма) показали ему, что все эти годы он заблуждался вдвойне — и по поводу своих чувств, и по поводу чувств Эш в его адрес.

Понимая, что он ничем не может помочь плачущей Эш, прижимающей письмо к груди, Клэй попытался обнять ее, сев перед ней на колени, но увы и — призрак не мог контактировать с живыми существами и предметами, не считая горизонтальных поверхностей, поэтому его лапы прошли сквозь нее, и Эш ничего не почувствовала.

* * *

Руби в ожидании Клэя жила в апартаментах на краю Пост-Нексуса, которые чем-то напоминали их дом в Харден-Хилле, правда без нарочитой грубости и примитивизма, которые были присущи их семейному гнезду во время жизни. Воссозданный по ее воспоминаниям, он как нельзя лучше подходил для того, чтобы однажды в него пришел умерший Клэй — и они снова могли бы жить вместе, как это было еще сорок лет назад.

Руби обращала внимание на то, что Клэй, возвращаясь после «встреч» с Эш, выглядит задумчивым, грустным и даже подавленным. Порой доходило до того, что даже общество любимой не могло разогнать тоску льва.

Когда же Руби, не вытерпев, собиралась сама поговорить с мужем, Клэй сам обратился к ней:

— Я наблюдаю за Эш после смерти — и с каждым днем меня все сильнее терзают сомнения, что я поступил правильно.

Руби наклонила голову:

— Почему ты так решил?

— В моем понятии неправильно, когда ты, будучи счастливо замужем, горюешь из-за того, кто не мог быть твоим избранником, да и в живых его нет. Вижу сейчас, как Эш читает мои письма или как она стоит над моей могилой во время похорон — и всякий раз я начинаю обвинять себя в том, что я, старый идиот, двадцать пять лет молчал в тряпочку, хотя мне стоило еще на первом месяце знакомства подойти к ней и сказать, что я ее люблю. Хрен бы с ним, с осуждением, с разницей в возрасте — но тогда она бы не была в такой скорби сейчас, видя мою смерть.

Будучи весьма эмоциональной при жизни при вечно собранном Клэе, Руби словно поменялась с ним местами после смерти — она зачастую являла собой голос разума и умиротворенности при мятущемся и потерянном муже после смерти:

— Ну допустим, скорбела бы она в любом случае, даже если бы ты признался ей во всем еще в первый день знакомства. Я присутствовала при вашем первом разговоре на крыльце дома, и слышала, когда Эш сказала «Иметь в живых того, кто предал тебя, ничуть не лучше, чем потерять того, кого искренне любил». Будь вы вместе — на твоих похоронах она выглядела бы так же, как и сейчас. Ее участь в этом плане ты бы точно не облегчил.

— Допускаю, Руби. Но вдруг она и своего нынешнего мужа нашла лишь для того, чтобы избавиться от любви ко мне? Вдруг он стал эдаким «суррогатом», чтобы принудительно изгнать меня из своего сердца и больше не страдать?

Руби хитро посмотрела на Клэя:

— Знаешь, Кэлли, я расскажу тебе одну историю. Я не рассказывала тебе ее при жизни, потому что не считала нужным этого делать, но сейчас она как нельзя лучше подходит к нашему разговору. Помнишь, как ты спрашивал меня, первый ли ты у меня парень, на что я отшутилась, что ты первый, кого я запомнила?

Клэй кивнул:

— Помню. Кажется, я еще тогда хотел уточнить, что ты имела в виду, но ты меня отвлекла какой-то болтовней, и я больше не вспоминал об этом.

— Ага. Еще до тебя я сохла по одному волку, которого звали Джаред Мастертон. Он выглядел примерно как Брэд Питт в степени Тома Круза — казалось, что он случайно ошибся дверью и должен был попасть на страницу модного журнала, но уж точно не в университет. Возможно, ты его помнишь, он был капитаном университетской команды по футболу.

Клэй напряг память, поднимая в сознании события более чем полувековой давности. С большим трудом он вспомнил какого-то смазливого волка, с которым практически не пересекался в университете, так как они учились на разных курсах и потоках:

— Кажется, припоминаю. По мне был обычный красавчик, каких сотни.

— Ну это для тебя. А для меня он был романтической иконой. Знаю, тогда на него западало куча самочек, и я отчаянно надеялась, что он обратит на меня внимание — но все тщетно. Порой мне вообще казалось, что он гей — но тут я свечку не держала и в комнате у него не бывала, не знаю. Помню, я дала себе дурацкую девичью клятву — что я выйду замуж только за него и ни за кого больше. Сколько я ни пыталась как-то привлечь его — не получалось. И в один день я решила — хватит, если у меня не получается привлечь его внимание, как и разлюбить, то мне нужно искусственно забить его в своем сердце чем-то еще. Так я познакомилась с тобой.

Клэй потрясенно выдохнул:

— Так ты… познакомилась со мной лишь затем, чтобы не страдать из-за этого Джареда!

Руби виновато опустила голову:

— Вот поэтому я никогда при жизни не рассказывала об этом, боясь, что ты засомневаешься в искренности моих чувств. Да, я познакомилась с тобой из-за «корыстной» цели — мне требовалось заглушить свою душевную боль. Моя мама часто говорила мне, что лучше заводить отношения с парнями своего вида, и я решила последовать ее совету, хотя раньше не была против отношений с волком.

Лев молчал, потрясенный. Он понимал, что отношения у него с Руби сложились крепкими, но мысль о том, что знакомство с ним было фактически сделано ей ради какой-то цели, огорчало его. Видя, как Клэй опустил уголки губ, львица нежно обняла его и прижалась головой к его пышной темно-русой гриве:

— Причины неважны, Кэлли. Важно, что в итоге получилось. Да, я увидела тебя в коридоре, когда ты толкнул меня, и моей первой мыслью было: «О, это ж тот рокер из университетской группы. А он ничего такой!» Я думала, что мне придется как-то тебя подталкивать к тому, чтобы ты захотел встретиться со мной еще раз, но стоило мне увидеть, какими ты влюбленными глазами посмотрел на меня, пока я сидела на полу, как я поняла, что дополнительно тебя упрашивать не придется — ты сам за мной пойдешь. Для проформы, конечно, я устроила тебе микро-испытание с поиском меня в зале, но поверь — это была скорее невинная шутка. И ведь знаешь что?

Клэй опустил голову:

— Что?

— Знакомство с тобой было намеренным с моей стороны и даже корыстным — но я ни разу в жизни не жалела об этом. Когда ты отменял ради меня концерты, чтобы быть рядом в день открытий биеналле в Метрополитен-Гардене или когда ты силой проходил сквозь охрану в своем сценическом костюме, чтобы не оставлять меня одну на фотовыставке — я понимала, что именно ЭТО и есть настоящая любовь. Всякий раз, когда мы заходили в гримерку, и я видела на столе брусничный отвар, я знала — ЭТО и есть любовь. И когда ты кричал на меня за предложение оставить меня одну во время моей болезни — я знала, что именно ЭТО и есть любовь. Стал бы этот Джаред Мастертон кормить меня с ложечки, когда мои лапы были не в силах держать приборы? Стал бы этот Мастертон каждый день катать инвалидное кресло со мной на прогулке, когда мои лапы отказывались ходить? Стал бы он целовать меня, мерзкую каргу с залысиными, слезящимися глазами и торчащими ребрами и говорить мне, что я самая красивая львица на свете? Возможно. Но я не хочу это проверять — ты сполна дал мне это, и я никогда не сомневалась в том, что я решила выбрать именно тебя. Так и Эш — возможно, она и была бы счастлива с тобой, но она выбрала свой путь со своим нынешним мужем, и я сомневаюсь, что она жалеет о своем выборе. Все ее сожаления по поводу твоей смерти — скорее некая ностальгия, чем реальные переживания о том, что ее жизнь пошла не тем путем.

* * *

Руби встала с дивана, где они были с Клэем, и щелкнула пальцами:

— Давай посмотрим, какой концерт в честь тебя сделала Эш? Ты говорил мне во время прошлого визита к ней, что она хочет сделать что-то такое.

Дом вокруг них заволокло дымкой, после чего они оказались прямо посередине концертного зала, где на сцене стояла Эш, как раз обращавшаяся к зрителям.

Потрясенный Клэй мог только стоять между рядами вместе с Руби и слушать, как Эш произносит со сцены его имя и имя Руби, отдавать дань уважения и им обоим.

— Воистину, она произносит все так, как бы сам произнес со сцены, будь я жив! — лев удовлетворенно кивал, когда дикобразиха упоминала соавторство Руби и то, что творчество Клэя было невозможно без ее участия.

Но стоило ей пригласить на сцену трех участников его старой университетской группы и анонсировать совместной выступление большей части группы «Колледж индастриал бойз», как Клэй бросился бежать на сцену, пользуясь тем, что он был невидим для всех в зале, кроме Руби — и та не стала его догонять, оставшись между рядами. Хотя он с друзьями и созванивался после ухода из группы, их последняя личная встреча была датирована сорокалетней давностью, когда они приехали втроем поддержать его во время болезни Руби.

Стоя прямо перед ними и спиной к залу, Клэй внимательно вглядывался в постаревших зверей, грустно улыбаясь и едва сдерживая слезы. Как же были похожи и одновременно непохожи не себя прежних Сет, Гривз и Кеннет! Гривз заметно обрюзг и стал больше, а его шерсть стала более серой и седой. Сет остался худым доходягой, но обзавелся лишь печальными глазами и дрожащими лапами. Больше всех себя молодого напоминал лишь лис Кеннет — пухлый, с круглыми чертами морды, пусть его уши и хвост подернулись серебром, а задние лапы с трудом двигались по сцене, и поэтому Гривз и Сет помогали ему подниматься и стоять на сцене, держа его с двух сторон.

Даже их голоса претерпели изменения. В них оставались еще отголоски тех лет, что они были вместе, но хрипотца и старческое дребезжание уже коснулись их, и лишь Клэй, наверное, смог бы узнать их в толпе не глядя, решись они заговорить.

Решив для себя, что наслаждаться звучанием давно забытой музыки будет лучше в зале, Клэй вернулся обратно к Руби, и они «сели» прямо посередине сквозь двух случайных зрителей, сидевших рядом, пользуясь тем, что они не могли помешать друг другу.

Одно Клэй мог сказать точно, прослушав концерт — Эш явно понимала его старую музыку, и несмотря на легкий диссонанс, неизбежный при многолетнем перерыве, для стороннего слушателя это была именно то, с чего Клэй и его друзья начинали путь в мире рока.

В какой-то момент ему показалось, что Эш задержалась взглядом на них с Руби дольше, чем могла бы, и ему показалось, что дикобразиха видела их, поэтому они с львицей на всякий случай пересели на другие места, чтобы не отвлекать Эш от игры.

И когда Клэй с Руби вернулись обратно, лев был заметно повеселевшим:

— А она молодец! Я точно одобряю такой концерт и одобряю то, как она выполнила мой наказ упоминать и твое имя, исполняя мои тексты.

* * *

Клэй собрался было продолжить говорить, как вдруг он осекся и перевел взгляд на Руби, которая продолжала слушать его с милой улыбкой:

— Подожди, ты же помнишь день, когда ты встретила меня у Морт-Депо?

— Разумеется, — львица положила голову на лапы. — А почему ты это спрашиваешь?

— А кто встречал тебя?

Руби захихикала:

— О, у меня была очень пестрая группа встречающих. Ты же помнишь, что проводя выставки, я собирала деньги для благотворительных фондов? Меня встречали те подопечные фондов, которые, к сожалению, умерли, несмотря на оказанную помощь. Оказывается, они помнили, как я помогала им и пыталась облегчить им страдания, и поэтому, когда я умерла, они встретили меня с большой радостью.

Клэй посмотрел на свои лапы:

— А меня встречала только ты. Неужели меня настолько не помнили?

— Ты жил затворником вторую половину своей жизни, Кэлли, и мало с кем общался близко. Все те, кому ты дорог, скорее всего еще не умерли. А из тех, кто знал тебя-прошлого, была лишь одна я.

Удовлетворенный этим объяснением, Клэй кивнул и успокоился. В будущем он уже не вспоминал об этом, когда вместе с Руби ходил встречать в Морт-Депо поочередно Гривза, Сета и Кеннета — последний особенно припозднился и пришел к ним лишь через пятнадцать лет. Его бывшие соратники по группе поселились неподалеку, и это лишь добавляло разнообразия в его достаточно приземленную посмертную «жизнь»

* * *

Эш была глубокой старухой, когда она умирала, достигнув девяти десятков лет жизни. Ее иголки сильно побелели, некоторые из них осыпались, но до своего последнего часа дикобразиха сохраняла ясность ума. Испытывая после смерти Клэя, а потом и своего любимого мужа сильное неприятие к больницам, Эш Ниддлер отказалась умирать в госпитале и решила встретить свою смерть в постели дома, в кругу родных и близких.

Потомство дикобразиха оставила многочисленное, и все ее детеныши были названы в честь тех, с кем ей довелось выступать вместе или кто был ей дорог. Первыми ее детенышами были сын Клэй и дочка Руби, после чего у нее родились еще четыре дикобразика, которых она назвала Джонни, Поршей, Розитой и Гюнтером. Еще одного потенциального отпрыска она планировала назвать Бастером в честь давно почившего концертного директора — но шестью детенышами Эш и ограничилась.

Об одном просила Эш свою семью — выйти из ее комнаты как только она попросит, чтобы она смогла умереть без посторонних глаз. Дикобразиха не боялась умереть одна, забытая всеми, как это было у Клэя, но ей не хотелось, чтобы ее близкие видели ее возможные страдания и агонию.

И когда час пришел, Эш уходила счастливой, не испытывания страданий и сожалений. Лежа в своей постели в одиночестве, пока вся ее семья послушно ждала снаружи, дикобразиха улыбнулась, проваливаясь в смертельное небытие. И лишь спустя полчаса сын Клэй, первым зашедший в комнату, набравшись смелости, увидел, что мамы больше с ними нет.

* * *

Клэй и Руби, а также муж Эш, которого пара львов встречала после его смерти еще десять лет назад и приветствовала с максимальным уважением и теплотой, стояли возле входа у Морт-Депо. Зная, что сегодня по графику должна прибыть Эш, они не могли себе позволить не встретить ее. Да, им пришлось ждать долгие пятьдесят лет, прежде чем это случилось — но Руби всякий раз любила повторять «Время тянется, стремглав мчась вперед».

Поезд прибыл, и им оставалось только ждать. Улыбаясь, Клэй мысленно был с Эш — каково ей там, в здании Морт-Депо? Так же ли она пугается и теряется, как и сам Клэй полвека назад? Получилось ли у нее забрать билет?

И вот, наконец, в дверях вокзала материализовалась потерянная молодая Эш в своем рокерском свитере с пышной копной иголок на голове, с недоумением и страхом смотрящая на зверей вокруг, не понимая, куда ей идти. Клэй собрался было кинуться к ней, как Руби с улыбкой остановила его:

— Не надо, пусть сама нас увидит.

И Эш увидела, застыв на месте. Клэй произнес с искренней улыбкой:

— Мы с вами где-то встречались?

Неуверенно сделав шаг вперед, Эш продолжала непонимающе смотреть на мужа, Клэя и Руби, после чего, едва не споткнувшись и не упав, побежала со всех лап к мужу и одним прыжком зарылась мордой ему в грудь. Дикобразиха что-то шептала, но, плотно прижатая к телу, она не могла произнести ни одного слова внятно.

Отняв, наконец, голову от груди мужа, Эш крепко обнялась сначала с Клэем, а потом и с Руби, после чего, наконец-то, смогла отчетливо произнести:

— Стало быть, вы все знаете?

Клэй, переглянувшись с мужем Эш, улыбнулся в ответ:

— Как я и обещал в своем прощальном письме. Руби и я рады тебя видеть. Тогда я правда про мужа не подумал — но вот он, тоже здесь.

Муж Эш улыбнулся и взял ее за лапу:

— С возвращением, Иголочка, без тебя было не так весело.

Там они и ушли вместе — Эш с мужем и Руби с Клэем, оставив зверей на площади перед Морт-Депо встречать своих умерших родных и близких.

Примечания:

Возможно, у вас может возникнуть вопрос — а почему я никогда не конкретизирую образ мужа Эш и никогда не называю ни его видовой принадлежности, ни его имени? На самом деле, все просто — среди фанатов фэндома есть разные мнения по поводу того, кто может или должен быть мужем Эш. Кто-то (чаще всего) называет имя гориллы Джонни, кто-то считает, что избранник Эш должен быть иным. Я не поддерживаю это мнение и не протестую против него. Пусть читатель сам решает, кто на самом деле скрывается под абстрактным "муж Эш"!