Noblesse. Заглянувшая за горизонт (джен)

М-21 подкараулил меня после возвращения из клуба.

Рейзел сразу прошел наверх, а я зависла на кухне. Свалившиеся словно снег на голову знания срочно требовалось запить парой чашек какаушки и заесть печеньками. История про детей-предсказателей у ноблесс рушила на корню устоявшуюся концепцию о моем попаданчестве. Возможно ли, что не было никакой манхвы, а мозг просто адаптировал в понятный для меня вид знания будущего? Но почему выбрал такой странный вариант? Тема с пророками и пророчествами ведь старше и проще идеи про попаданцев...

Повздыхав, в душевном раздрае покинула кухню и направилась к себе. Следовало все серьезно обдумать.

Два-один дождался, пока я заверну в коридор второго этажа. Схватил за руки, поднял их вверх, толкая к стене и фиксируя, не давая вырваться. Ошарашенно уставилась в холодные серые глаза, непонимающе хлопнула ресницами. Страшно не было, опасности не чувствовала, иначе сработало бы поле. Но что произошло? С чего вдруг Эмыч решил зажать меня в коридоре?

— Говори, — требовательно рыкнул, угрожающе придвинувшись. — Кто ты такая? Откуда у тебя знания об Организации? Почему Двадцать четвертый велел присмотреть за тобой?

Подняла бровь.

— Хочешь обсудить это здесь? — хмыкнула. — Уверен, что обитатели дома правильно поймут ситуацию? — демонстративно подергала запястьями в замке его пальцев.

М-21 цокнул, оглянулся.

— Пошли, — оторвал от стены и потащил за собой.

Подчинилась. Необходимость поговорить с бывшим членом Союза назрела давно. Но с момента появления в доме он избегал бесед по душам. Потому и не увидела смысла сопротивляться, если мы преследовали одну цель. Только вот как объяснить этому грубияну, что с девушками стоило обращаться иначе, не как с враждебными элементами. Не всю информацию нужно выбивать силой или наездами. Тем более я же чувствовала, что в настоящий момент мне ничего не угрожало. Это просто игра на публику и неумение нормально спрашивать, защитная реакция.

Эмыч затолкнул меня в свою комнату. Закрыл дверь. Продолжая правой рукой удерживать за запястья, левой подцепил мой подбородок, заставив посмотреть ему в глаза.

— Давай, — потребовал, нахмурившись, — показывай, как ты это делала с Ним.

Что, простите? Что я должна показать? Почему фраза прозвучала так двусмысленно? Хм-м-м…

— Не понимаю, чего ты хочешь.

Двадцать первый приблизился, напряженно вгляделся в мое лицо, пытаясь оценить, не вру ли.

— Я хочу знать, кто ты такая, — прорычал. — Почему заступилась за меня тогда на базе Союза? Почему Двадцать четвертый велел оберегать тебя? Что тебе известно о нашей клятве?

В ответ бесстрашно улыбнулась. Ты сам нарвался! Познакомься же с тараканами мнительной, настроенной на романтику школьницы. А как иначе изгнать этого неотесанного мужлана бывшего агента Организации из зоны комфорта и сбить с привычного способа ведения допроса?

— Ты осознаешь, как вся эта ситуация выглядит со стороны? Зажал сначала в коридоре, теперь вот затащил в комнату. Задействовал запретный прием "кабэдон", включил харизму "плохого парня". А потом удивляешься, почему за тобой толпами поклонницы бегают? Я же тоже девушка впечатлительная, гормоны опять-таки… Доки-доки, и вот это вот все… — отодвинулась от стены, оставив минимум расстояния между нашими лицами. — Что будешь делать, если я неправильно истолкую твои действия? — выдохнула практически в губы визави. — Возьмешь ответственность?

Эмыч отпрянул.

— Что за бред ты несешь? — помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок.

Я расхохоталась.

— Стандартная седзе-сцена. — Все еще посмеиваясь, дала пояснения: — Если не готов к последствиям, не провоцируй. Старшеклассницы наглухо двинуты на романтике и любовных отношениях.

— Тебе что, совсем не было страшно? — судя по интонации, неудачная попытка наезда его огорчила.

— Нет, — получив свободу, почувствовала себя гораздо увереннее, чем пыталась показать. — Если бы ты действительно задумал что-то опасное, меня защитил бы купол. Раз он не возник, даже красного свечения не появилось, — ты не желал мне зла. Хотя, конечно, над твоими манерами стоит поработать.

Собеседник вздохнул, сел на кровать. Я примостилась рядом, демонстративно размяла пальцы, помассировала чуть затекшие руки.

— Ну, давай поговорим, — предложила. — Всего раскрыть не смогу, но на вопросы постараюсь ответить честно. Поэтому думай над формулировками.

Два-один кивнул.

— Кто ты?

— Сейчас я Ани Уоллстоункрафт Годвин Ли, ученица старшей школы Е-Ран, подопечная Франкенштейна.

— Ты сестра благородного?

— Нет, — удивленно посмотрела на агента. — С чего ты взял?

— Вы похожи. И вы так общаетесь, заботитесь друг о друге… — замялся тот.

— Я не смогу тебе объяснить суть наших отношений, прости. Это очень сложный и деликатный вопрос, — пробормотала. — Если хочешь, спроси у Рейзела сам.

— Ты человек?

— Как недавно выяснил Франки, нет. Я благородная. Но тут опять-таки есть подводные камни.

— М-24 был прав? Ты из Организации?

— Смотря какой смысл ты вкладываешь… — пожала плечами. — Я там провела какое-то время. И сбежала.

— Поэтому так много знаешь о Союзе?

— Нет, мои знания из другого источника.

— Не понимаю, — признался Двадцать первый. — Откуда еще можно было получить данные про Мэри и Джейка, про эксперименты Кромбеля?

— Извини, не могу тебе объяснить. По крайней мере так, чтобы это выглядело достоверно. Просто прими как факт, я знаю о некоторых событиях заранее. Поэтому, если прошу что-то сделать, лучше прислушаться.

Собеседник скривился.

— Кхм, М-21, мы на одной стороне. У нас много общего. Я тоже прошла через лабораторные пытки и модификации, тоже не помню ничего о своем прошлом, но я нашла силы двигаться дальше.

Получила мрачный взгляд в ответ.

— Надеюсь, ты тоже сможешь. Мир? — протянула руку, сомкнув пальцы и отставив мизинец.

Эмыч подозрительно покосился, вздохнул.

— И что я должен с этим делать?

— Давай сюда мизинчик.

Получила желаемое, пожала палец, лучезарно улыбнувшись.

— Теперь мы друзья!

На меня посмотрели как на сумасшедшую.

— Что? — захлопала ресницами. — Мы же скрепили нашу дружбу клятвой на мизинчиках!

У М-21 начался нервный тик. Он встал, прошелся по комнате, замер, задрав голову к потолку. Видимо, считал до десяти... или до пятидесяти…

— Я, пожалуй, пойду, — поднялась с кровати и направилась к выходу.

Два-один дернулся, перехватил меня у двери, разворачивая к себе и блокируя.

— Не думай, что мы на этом закончили, — рыкнул, нависая.

Уставилась на него, приоткрыв рот и изображая слепое восхищение, свойственное фанаткам.

— О, да! В самое сердечко! Сегодня мои сны будут только о тебе, — томно выдохнула, покраснев.

Надеюсь, не переиграла с выражением восторга, хех.

— Извращенка! — видимо, переиграла, раз Эмыч открыл дверь и вытолкнул меня в коридор.

Я влетела в кого-то, задрала голову. Ой, Франкенштейн. Чем-то обеспокоенный и раздраженный.

— Ани? Что ты делала в комнате М-21?

— А?! — смущенно отвернулась, наткнулась на Кадиса. — Эм-м-м… Я не специально, — выставила руки. — Это все он. Я не могла сопротивляться…

Опекун помрачнел.

— Что. Он. Сделал?

Подняла на него наивные глаза.

— Подкараулил в коридоре, схватил за руки, подвесил за запястья. Я ему пыталась объяснить, что такое поведение может быть неправильно истолковано, — сделала паузу, дождалась согласного кивка, — но он не послушал, затащил меня в комнату, прижал к стене… — перевела дыхание.

— Погоди, — громыхнул Франки и распахнул дверь в спальню Двадцать первого.

Тот как раз решил переодеться… Ва-а-ау. Сегодня мне точно будет сниться один брутальный недооборотень… Теперь уже без шуток. Я же девушка впечатлительная, да.

— Ани, что он сделал?

— Что? — с трудом оторвалась от разглядывания мускулатуры модифицированного, на автомате ответила. — Навис надо мной, требовал, чтобы я показала… Но я не могла, он же не Рейзел. Он… наши лица почти соприкасались, он был так близко, я не могла…

— Он угрожал тебе? — глухо спросил Франкенштейн. — Принуждал тебя?

— Д-да, поначалу. Но потом я сама решилась… — смущенно отвела взор, покраснела.

— Так, довольно, — опекун передал меня Кадису, призвал Копье.

Упс! Кажется, ситуация начала выходить из-под контроля.

— Рейзел, останови его. Он все не так понял, — взмолилась, округлив глаза. — Ничего не было.

— Франкенштейн.

Тот обернулся.

— Но, Мастер, он же принудил Ани к…

— К чему? — спокойно поинтересовался Ноблесс.

— К чему? — повторил вопрос Франки.

— Вот, видишь, это реакция нормального мужчины на твое поведение, — обратилась к шокированному Эмычу, недоуменно взиравшему на разыгранное представление. — И я ведь не сказала ни слова неправды. Все так и было... — после чего развернулась к опекуну, готовому сражаться за мою поруганную честь. — К ответам, — вздох, — М-21 пытался получить от меня... информацию.

— Что за цирк ты устроила? — рявкнул пришедший в себя Два-один.

— Иллюстрирую то, о чем говорила. Будешь так себя вести, готовься к последствиям, — мотнула головой в сторону хмурого директора. — Он ведь подумал, что ты ко мне приставал. Растление несовершеннолетних — это преступление.

— Да о чем ты? — наконец справился с одеждой и вышел в дверной проем Двадцать первый. — Я просто тебя припугнул.

— В свете нового знания прокрути свои действия еще раз и скажи, что там нет и не могло быть иного прочтения.

Эмыч хотел было возразить, но напряженно следивший за ходом переговоров Франкенштейн фонил эманациями Темного Копья и очень сильно мотивировал к рефлексии и анализу действий. Очень.

Прошло пару минут.

— А вот это не ранее, чем через сто лет, и только с ее согласия, — категорично обронил Рей.

Я склонила голову набок и поинтересовалась нарочито громким шепотом:

— О чем он подумал?

— ...

Ноблесс такой Ноблесс.

— Ре-ейзел?

— Не говорите ей, — дернулся М-21.

— Ой, да ладно! Мы же взрослые люди.

Получила в ответ три скептических хмыка.

— И нелюди, — поправилась. — Стоп! — меня вдруг осенило. — Что значит "не ранее, чем через сто лет"? Это я что, следующие сто лет буду без парня и без секса?

— Ани!

Я аж подпрыгнула от слаженного окрика.

Нормальный же вопрос, чего сразу "Ани!"? Мне и правда важно знать… Не то чтобы вот прям сейчас этот вопрос был актуален, но сто лет без отношений… К такому меня жизнь не готовила…

И тишина. Ладно, с Эмыча взятки гладки. Повернулась к Кадису, принялась буравить его многозначительным взглядом. Спасая имидж господина, вмешался Франкенштейн:

— Ани, это очень деликатный вопрос. Ни я, ни Мастер не собираемся ограничивать твой выбор или диктовать тебе, с кем связать свою жизнь, но у благородных малое совершеннолетие наступает в возрасте двухсот лет. До этого никто из адекватных взрослых не будет воспринимать ребенка серьезно как возможного партнера для отношений.

— Не стоит торопиться в этом вопросе, дитя. Когда придет время, ты поймешь.

— Отстой!

Как говорится, ноу комментс.

— Рейзел, а можно личный вопрос?

Тот кивнул.

— Он и правда очень-очень личный, интимный, можно сказать…

— Задавай свой вопрос, дитя, — смиренно согласился Ноблесс.

— А ты девственник?

На заднем фоне закашлялся Двадцать первый. Франкенштейн вновь засверкал черно-фиолетовой аурой Копья. Что ж такие нервные-то все? Я же просто спросила… А реагируют будто подростки. Благородный наконец отмер, смущенно порозовел, но все-таки ответил:

— Нет.

Ва-а-а-а! Он ответил!!!

Но если я сейчас спрошу: "А кто она?", — есть неиллюзорный шанс пойти на корм Темному Копью. И хочется, и колется... И Франки бдит.

— Здорово, — нейтрально выдала, затолкав глубоко внутрь любопытство, — рада за тебя.

Собеседник слабо улыбнулся.

Франкенштейн решил принудительно завершить неожиданный вечер откровений. Схватил за руку и потащил в гостиную, бросив напоследок Эмычу:

— А с тобой потом поговорю.

Я не сопротивлялась. Покорно села на диван, уставилась на опекуна. Видимо, сейчас будет воспитывать.

— Ани... — начал он и замолчал.

— Если это запретная тема, так бы и сказали, — пробурчала, чуть надувшись.

— Никому из благородных просто не пришло бы в голову спрашивать такое. — Тяжелый вздох. — Особенно у Мастера.

— Ну, извини, — поерзала на сиденье, — я ребенок, воспитанный дятлами…

— Знакомить тебя с Ю Джин было ошибкой, — покачал головой Франки.

— Вот только не надо все валить на онни, — встала на защиту понравившейся девушки. — Для человеческого подростка вполне нормально интересоваться такими темами. Или ты думаешь, твои ученики исключительно тычинки и пестики обсуждают?

— Нет, конечно, — усмехнулся директор, — но ты благородная. Тебе нужен перед глазами пример, на кого равняться… К сожалению, ни я, ни Мастер для этого не годимся.

— Ой, ничего, скоро появится Сейра. Она тебе понравится: сильная, красивая, скромная, воспитанная, хорошо готовит. Полная моя противоположность.

— Звучит прекрасно.

— Будь помягче с Эмычем, — попросила, чуть покраснев. — Я же специально так вывернула ситуацию, чтобы он учитывал особенности хрупкой девичьей психики и… юношеской тоже. А то мало ли.

— О, женщины — коварство ваше имя!

— Да, приходится юлить. А ты поставь себя на мое место, — предложила этому любителю Шекспира. — Что бы ты придумал, как бы разруливал ситуацию?

— Туше, — поднял руки Франкенштейн, признав за мной права на защиту и такими средствами тоже.

— Ани. Молодец. Молодец, — процитировала широко известную в узких кругах личность, погладила себя по голове.

Собеседник закатил глаза.

— Так и знал, что без тебя там не обошлось.

Показала ему язык. Поднялась.

— Пойду, извинюсь перед Мастером.

Опекун одобрительно кивнул.

Кадис нашелся там же в коридоре, рядом с дверью в комнату М-21. Мужчины о чем-то тихо разговаривали, но, заслышав мои шаги, замолчали. Ох, секреты-секреты. И ладно. Вздохнув, приблизилась, опустила голову.

— Рейзел, прости меня за бестактность. Не хотела тебя оскорбить или обидеть.

— Я знаю, дитя. Ты просто любопытна.

— Да. — Ковырнула носком розового тапка пол. — Пожалуйста, если мои вопросы будут касаться тем, которые не принято обсуждать в обществе благородных, говори мне об этом. Думаю, не все будут столь же снисходительны ко мне, как ты.

Получила согласие и сбежала к себе.