Ибо мы спасены в надежде (гет)

Мистер Малфой,

С днём рождения! Надеюсь, мой скромный презент поднимет вам настроение.

Не хочется портить это послание долгими разъяснениями, откуда я знаю и почему вообще решила написать вам после того, как мы попрощались. Я уже начала, как видите. О дне рождения вы писали в первом письме. Мне потребовалось только найти в календаре позапрошлую среду от указанной вами в конце письма даты. Что касается причины, то у меня нет объяснения. Я всё ещё считаю ваше решение неправильным. Если откровенно — тоскую по вашим письмам, которые приходили всегда только по понедельникам. У меня нет проблем с понедельниками, но, благодаря вам, это был мой любимый день недели.

Я понимаю вашу позицию, хотя и не принимаю. Вы же сами написали, что желали бы продолжать переписку. У меня столько мыслей по поводу того, как мы могли бы это реализовать… Одна из идей — эта зачарованная записка. Никто, кроме вас и меня, не видит её содержимое. К сожалению, это односторонний метод, поскольку магия недоступна заключённым…

Была на матче в субботу. Вы, как всегда, бесподобны, чего нельзя сказать об остальных игроках вашей команды. Жаль, что вы проиграли, но, видимо, новым игрокам нужно больше времени. Заметила капитанскую повязку на вашем плече. Интересно, почему Яксли отдал вам её?

Ещё раз поздравляю вас с днём рождения. Желаю вам здоровья, сил и терпения.

Г. Г.

4.04.2002

P. S. Впрочем, причину я изложила в письме от 18-го марта.

* * *

Мисс Грейнджер,

Омерзительно с вашей стороны напоминать о моём положении. Я и так знаю, что я заключённый и не имею никаких прав. Хотя чего ещё ожидать от такой, как вы. У вас же даже глаза цвета грязи. Надеюсь, это письмо тщательно проверят и не оставят вам никаких возможностей досаждать мне своими жалкими писульками. Я не читал ваше последнее письмо, но подозреваю, что в нём вы пытались уговорить меня препятствовать действующей власти.

Вы такая идиотка, раз поверили, что меня может интересовать общение с вами. Я делал это скорее от скуки. К тому же, меня извиняет помутнение рассудка, случившееся со мной год назад.

Если уж вам так недостаёт общения — напишите Долохову, он будет безмерно рад вам. Думаю, наш дорогой министр не будет против. Меня же прошу оставить в покое.

Надеюсь, вам хватит мозгов не писать мне больше, иначе я начну сомневаться в регалиях, которые вам так щедро раздают.

Люциус Малфой

5.04.2002

(Проверено цензурой: 10.04.2002)

(Нарушение: крайне оскорбительное содержание)

* * *

Мисс Грейнджер,

Вынужден просить у вас прощения. Мне доходчиво объяснили, как стоит вести себя с женщинами. Месяц в лазарете удивительным образом меняет точку зрения. Разумеется, мои запоздалые извинения ни на что не повлияют, я уже причинил вам боль и сделаю это снова.

Не так давно всё же прочёл письмо от 18 марта. Согласен с вами — я трус и глупец, но иначе нельзя. Мне осталось провести шесть лет в этом месте, не хочу, чтобы вы тратили эти годы на меня.

Надеюсь, вы поняли хоть слово из того, что я написал. Простите за почерк, в лазарете по-прежнему на редкость некачественный костерост.

Л. М.

28.05.2002

(Отправлено: 3.06.2002)

* * *

Мистер Малфой,

Сомневаюсь в искренности ваших извинений. Я ведь вас совсем не знаю. За всё время вы показали мне столько личностей, что не понять, какая из них настоящая. То вы раскаиваетесь за содеянное, то отвергаете меня самым жестоким образом, то вы дружелюбны, то враждебны. Мне до ужаса надоели эти крайности.

Вообще-то, вам повезло, что то ваше письмо не дошло до министра. Начальник тюрьмы не в курсе ситуации и уведомил меня в первую очередь, не желая доводить до крайних мер — ему невыгодно ваше поведение. Я, со своей стороны, посоветовала ему не обращать внимания на содержание ваших писем. Так что вы можете писать всё, что угодно, и кому угодно, я лично позаботилась о том, чтобы ваш план нажить себе лишних проблем провалился.

Что ж, извиняться вам есть за что, но я не до конца верю вашим словам. Всё письмо написано так, чтобы отвратить меня от вас. Разумеется, несмотря на то, что это моё дело — кого ждать, а кого нет, — я уважаю ваше желание, и это письмо станет действительно последним с моей стороны.

Сожалею, что Долохов немного перегнул палку в борьбе за справедливость. Я просила его не трогать вас. Даже жалею, что пожаловалась ему на ваше поведение… В конце концов, рада, что вы наконец общаетесь с бывшей супругой.

Г. Г.

3.06.2002

P. S. Думаю, вам доставит удовольствие знать, что ваша ужасная отповедь довела меня до слёз.

* * *

Мисс Грейнджер,

Мне последнее время очень везёт, знаете ли. Можете поблагодарить Долохова — он основательно вправил мне мозги. Собственно, поэтому я так долго и пролежал в лазарете: сломанные пальцы срослись быстрее, чем трещина в черепе. Кажется, ещё говорили о сотрясении мозга… Удивительно, как Долохову всё сходит с рук. Моё поведение, значит, начальника не устраивает, а его — устраивает? Знаю, что вы давно наладили с ним контакт, и это меня сбивает с толку. Он ведь был ещё более нетерпимым, чем я. Тем не менее, забавно, что он снабжает вас всей информацией о моей жизни. В частности, о визитах Нарциссы ко мне. Я, кажется, уже упоминал, что она дорога мне, несмотря на то, что наши пути разошлись.

Знаете, что самое страшное? Если бы я прочёл ваше письмо сразу, то не написал бы то, которое довело вас до слёз. Мне жаль. В первую очередь жаль, что, чувствуя к вам то же, что и вы ко мне, позволил себе сомневаться, решил всё за вас.

Я просто побоялся тогда читать ваш ответ. Уверенность в правильности моих действий не позволяла мне отступать от намеченного плана избавить вас от себя, а лишние уговоры (как я полагал) помешали бы мне.

Разумеется, я хотел стать для вас самым омерзительным существом в мире. Те слова давались мне с трудом. Я ни за что не стал бы так поступать, зная о ваших чувствах. Я же был уверен, что ничего для вас не значу…

Честно говоря, я и сам уже не знаю, каким являюсь на самом деле. Почти всю жизнь я изворачивался, притворялся и, кажется, потерял себя навсегда. Тем не менее, могу уверить вас, что все те порывы, когда я изливал душу (в том числе и настоящий), исходили от сердца.

Удивительно, как вы смогли полюбить меня, несмотря на все недостатки, и совершенно неудивительно, что смог я.

Я влюблён в вас, мисс Грейнджер.

Конечно, теперь всё наверняка изменилось. И если так, то прощайте.

Л. М.

6.06.2002

(Отправлено: 10.06.2002)

* * *

Мистер Малфой,

Вам не кажется, что мы уже несколько раз подряд прощаемся навсегда и никак не можем разойтись?

Теперь я понимаю вашу мотивацию. Прекратите принимать решения за меня! Не вы ли просили говорить и думать только за себя? Ничего не изменилось, несмотря на ваше ужасное поведение. Приятно, что вы верно истолковали моё скрытое (на самом деле нет) послание. Я не могла признаться вам, потому что боялась. Тоже додумала за вас немного, была уверена, что не интересую вас. Да и как бы выглядело прямое признание на тот момент?

Мне очень нравится, когда вы такой искренний и даже немного ранимый. Впервые я что-то к вам почувствовала, когда вы ответили на то моё письмо, написанное, когда я пересмотрела магловских новостей и нешуточно распереживалась.

Не буду скрывать, что с Нового года (да, с тех самых пор, как вы просили передать поздравления) иногда встречаюсь с вашей бывшей супругой. Конечно, добиться разрешения на посещение вас ей помог Гарри, но и ко мне мисс Блэк очень добра (чего нельзя сказать о Драко: он плюётся ядом всякий раз, когда мы видимся; эта история стара как мир).

Не хотелось бы обсуждать Долохова из-за его неадекватного поведения, но именно он поспособствовал нашему свиданию. Он мне и велел назначить его на день влюблённых, хотя я всегда считала этот праздник дурацким. Так что отдадим ему должное — он поддерживал меня, когда вы пытались свести счёты с жизнью, я ведь даже не имела понятия, живы вы или нет, потому что боялась получить плохие известия. Почему на его поступки закрывают глаза, мне неизвестно. Должно быть, у него свои дела с начальником тюрьмы, в которые нам с вами лезть не стоит.

Вся эта история с министром раздражает меня. Какое право он имеет вмешиваться в чужие дела? Он не запретит нам чувствовать.

Я люблю вас, мистер Малфой.

Г. Г.

10.06.2002

* * *

Дорогая Гермиона,

Теперь, когда мы открылись друг другу, я хотел бы предостеречь вас. Министр не просто так выступает против нас. Он знает, что в глазах общественности я весьма поднимусь, состоя с вами в отношениях, — эдакий Пожиратель, ступивший на путь исправления. Он считает, что я использую вас для того, чтобы выйти из Азкабана раньше времени, реабилитироваться, проникнуть в его драгоценное министерство и продвигать чистокровную политику. И он недалёк от истины.

В первый год заключения я подумывал о таком, но всякий раз отметал эти мысли, подозревая, что вы догадаетесь обо всём и, наоборот, ухудшите моё положение. Я помысливал использовать вас для освобождения, ведь мне было куда возвращаться — тогда ещё Нарцисса ждала меня, а Драко не додумался лечить рассудок у маглов. Как же хорошо, что я тогда не решился.

И вот сейчас, когда у меня есть возможность реализовать свой коварный план, я не воспользуюсь ей. Несмотря на то, что я чувствую, не вижу для нас будущего.

Посудите сами: у нас существенная разница в возрасте, и за шесть лет здесь я, скорее всего, окончательно состарюсь. Даже если мой внешний вид не отвратит вас от меня, я не смогу удовлетворить вас в силу дурного физического состояния. Мы вряд ли сможем завести детей по этой же причине. Стоит ли напоминать, что министр не позволит нам быть вместе.

Не думайте, что я ищу отговорки. Я предостерегаю нас от ошибки, которую мы можем совершить, поддавшись чувствам. Как бы нам ни хотелось, это не стоит того.

Простите, если в очередной раз расстроил вас и довёл до слёз. Как бы мне хотелось быть рядом! Но в нашей жестокой реальности это невозможно.

С надеждой на понимание,

Л. М.

11.06.2002

(Отправлено: 17.06.2002)

* * *

Мистер Малфой,

Вы не расстроили меня, но сильно озадачили…

Разумеется, я подозревала о наличии у вас подлого плана со мной в главной роли. Обратились бы вы ко мне пару лет назад и заработали бы себе ещё несколько лет к основному сроку — тогда я вела непримиримую борьбу против всех приспешников Волдеморта. Правда, со временем остыла, стало не до того: сначала экзамены, потом работа — мне было чем занять свои мысли. Конечно, получив от вас первое письмо, я всё ещё думала, что вы хотите просить о помиловании, но не испытала по этому поводу никакой досады, лишь отмахнулась от вас, как от назойливой мухи…

Мне никогда не понять, как можно с такой лёгкостью отступиться от собственных чувств. Я понимаю, вы беспокоитесь, но почему бы просто не позволить себе любить и быть любимым, а не рубить всё на корню? Знаю, что пока вы отбываете заключение, отношения невозможны в полной мере, но я готова ждать. Шесть лет — не так уж и много, если подумать, да и какая разница, состаритесь вы или нет? Я видела вас после трёх лет заключения и не могу сказать, что вы стали выглядеть хуже, чем во время войны. Условия в Азкабане улучшаются, вы постоянно занимаетесь спортом, о чём вы вообще? Вы будто напрашиваетесь на комплименты! Насчёт утверждения, что вы не сможете удовлетворить меня физически, отвечу лишь, что это неудачный аргумент. Мне не так уж и много нужно, скажу вам по секрету.

Так не хочу говорить о нашей разнице в возрасте, потому что более странный аргумент ещё нужно поискать. Мы живём в магическом мире, где продолжительность жизни выше обычной. Конечно, вы уже доказали, что можете оборвать своё существование в любой момент, но мне бы хотелось дождаться момента, когда вы действительно состаритесь.

Что по поводу детей, не думаю, что мечтаю обзавестись ими, но у нас в любом случае есть время подумать, как разобраться с этой проблемой, если вдруг мы когда-нибудь решимся на такой ответственный шаг.

Знаю, что не могу вас убедить, вы так и будете стоять на своём.

Всего доброго,

Г. Г.

18.06.2002

* * *

Дорогая Гермиона,

Так неожиданно было — только сел писать ответ и меня вызвали в комнату посещений. Сначала подумал, что Нарцисса снова пришла учить меня жизни, но как же я был удивлён! Учить меня жизни пришли вы. Впрочем, не имею ничего против — учите меня, учите быть мужественным и смелым, каким я никогда до этого не был.

Нравоучения Нарциссы утомляют. С тех пор, как я имел неосторожность выжить, она насела на меня. Каким-то образом узнала о моих чувствах, всё твердила, что это взаимно, подбивала действовать, но я не верил, что могу привлечь столь добрую, светлую особу, как вы. Представьте себе, как она будет злорадствовать, когда узнает, что мы всё-таки нашли в себе смелость попытаться что-то построить.

Но позвольте всё же повспоминать то короткое, но яркое свидание. Ничего более интимного я не переживал, хоть нам и удалось только немного поговорить да подержаться за руки. Меня до сих пор преследует ощущение вашей нежной кожи, я чувствую её прямо сейчас. Клянусь, я бы поцеловал вас, если бы не этот остолоп-стражник, который не сводил с нас глаз!

Вы говорили, что министр занялся реконструкцией Св. Мунго. Что ж, думаю, это отвлечёт его от нас, если, конечно, кто-то целенаправленно не захочет навредить нам.

Я не доверяю Долохову, поэтому, если вы до сих пор поддерживаете с ним связь, не сообщайте о нас. Последнее время он активно расспрашивает меня, несмотря на то, что я дал ему понять, что не хочу с ним разговаривать. Подозреваю, он давно стал информатором, иначе за что ему были дарованы определённые привилегии (вы знаете, о чём я).

И всё же, дорогая Гермиона, я был несказанно счастлив увидеть вас! Так хотелось бы навсегда запомнить ваше лицо, вашу улыбку, ведь, кто знает, может, мы больше не увидимся (надеюсь, всё же увидимся).

Жду ответа,

Люциус.

22.06.2002

(Отправлено: 23.06.2002)

* * *

Мой милый Люциус,

На нашем следующем свидании не будет стражника. Прекрасно вас понимаю — так неловко даже говорить в присутствии постороннего. Меня не волнует, что о нас подумают, тем более персонал тюрьмы — непреложный обет запрещает им разглашать, что происходит в стенах Азкабана. Но так хочется уединения…

Насчёт Долохова я не знаю ничего: министерству он неинтересен, а сам не пишет мне без особой надобности. Его привилегии были полностью профинансированы мной в обмен на услугу, о которой я умолчу, так как она более неактуальна. Он, как вы знаете, любитель лезть не в своё дело… Но в целом, не думаю, что он добровольно пошёл бы на предательство. Уж он-то вряд ли, если вы понимаете, о чём я. Я уже писала, что не знаю, какие дела у них с начальником тюрьмы, но уверена, что нас с вами это никак не касается.

Вы хотели запомнить меня, и я помогу вам: в посылке, кроме ваших любимых лягушек, также есть моя фотография. Она магловская и не движется.

У меня же давно есть колдография из Пророка. Вас прекрасно запечатлели на первом матче. Да, о нём писали во многих газетах, но вы это, скорее всего, и так знаете.

Наверное, с первой встречи я была очарована вами, а особенно вашими глазами. Но не буду ни с чем сравнивать их цвет. Не думаю, что удивлю вас, а уж тем более не хочу показаться глупой.

С нетерпением жду ответа,

Г.

24.06.2002

P. S. Люблю.

* * *

Дорогая моя Гермиона,

Признаюсь, вы слегка озадачили меня этой магловской колдографией, точнее, как она правильно называется, фотографией. Я ведь сперва обратил внимание именно на неё. И хоть вы на ней неподвижны, всё же весьма и весьма обворожительны. Жаль, я не могу выслать вам свою колдографию, но спросите Нарциссу, думаю, она позволит вам позаимствовать хотя бы одну, учитывая то, как она ратовала за наши отношения.

Мне стало интересно, что же за услугу оказал вам Долохов и почему она неактуальна. Но прямо спросить у этого подлеца не могу — он ведь обязательно сложит два и два! Поэтому спрашиваю вас: что за дела у вас с Долоховым и почему вы не хотите мне говорить? Уверяю, я приму правду, какой бы она ни была. Не хотелось бы, чтобы у нас были друг от друга секреты. В свою очередь, можете спросить у меня всё, что пожелаете.

И не бойтесь показаться глупой! Хоть я и осведомлён, что хорош собой, но давно не получал комплиментов. Рискну начать первым. Цвет ваших глаз напоминает мне чай, который я раньше любил пить по утрам. Это было так давно… Здешние помои чаем назвать язык не повернётся.

Спасибо за бальзам, это то, по чему я скучал каждый день, проведённый здесь. Иногда даже малодушно подумывал остричь волосы, но всякий раз сдерживался. И не зря.

Милая Гермиона, вы же позволите расцеловать вас при следующей встрече? Это меньшее, что я могу сделать, чтобы выразить, как благодарен вам за всё, что вы делаете для меня.

С любовью,

Люциус

25.06.2002

(Отправлено: 1.07.2002)

* * *

Мой бесконечно любимый и дорогой Люциус,

Конечно, я позволю. Не могу даже припомнить, как давно мечтаю ощутить ваши губы на своих, прижаться к вашей широкой груди и не отпускать, сколько возможно. Вы не представляете, как я скучаю по вашему голосу, произносящему моё имя… Как хочу взглянуть в глаза, похожие на осеннее небо, затянутое облаками, отражающимися в холодных водах бездонного озера (достаточно пафосно и глупо?). Жду встречи, она состоится совсем скоро. Всего три недели — и мы останемся наедине на целых пять минут. Хотелось бы сказать «всего лишь пять минут», но знаю, сейчас это великий дар для нас.

Скажу прямо: мне бы не хотелось говорить о Долохове больше. Поэтому отвечу честно: я просила его не говорить вам о моих чувствах. Он догадался (точнее, позаимствовал у вас мои письма, пока вы отдыхали после январского инцидента, и сделал выводы) раньше всех и подумал, что может шантажировать меня. Разумеется, тогда я не была готова к признанию. К тому же, разве плохо с моей стороны помочь любящим друг друга людям? Пусть даже он добился этой помощи не самым честным путём. Надеюсь, на этом вопрос с Долоховым закрыт. Он — не тот, кого мне интересно обсуждать с вами.

Спасибо за наводку — мисс Блэк охотно поделилась со мной вашими колдографиями. Она желает вам счастья, знаете?

А что до бальзама для волос — просто не могу позволить вашей роскошной шевелюре быть в плохом состоянии. Не стоит благодарить за это.

Расскажите, как у вас дела? Что происходит в Азкабане? Как ваши тренировки? Мне интересно всё. В частности потому, что ближайшее время до самого нашего свидания не смогу отвечать — буду у родителей, наконец-то представился шанс повидаться с ними впервые с Рождества. Я вернусь, мы увидимся, а позже я возьмусь за пересмотр вашего дела.

Люблю вас,

Г.

3.07.2002

* * *

Дорогая Гермиона,

Смиренно жду встречи. Безмерно счастлив, что она состоится. Буду рад претворить в жизнь ваши мечты. Вернее — наши мечты. Я так же, как и вы, мечтаю целовать вас, прижимать к себе и не отпускать никогда. Кто бы мог подумать — я полюбил вас так глубоко, искренне и нежно, как не любил никого. Вы — свет, на который я иду. Вы — огонь, которым я согреваюсь в самые непроглядные ночи. Ваша любовь — мой якорь в этой жизни, который не позволит мне больше распрощаться с ней.

Комплимент для меня имеет особую ценность, ведь он от вас. Любое ваше доброе слово я ценю очень высоко. Так же, как ценю все ваши подарки. Конечно, в глубине души, я оскорблён тем, что не я одариваю вас, как и положено мужчине, но на данный момент единственное, что я могу преподнести вам — моё сердце.

Желаю вам хорошо провести отпуск. Не уверен, имею ли право передавать привет вашим родителям, вряд ли они одобрят меня в качестве вашего возлюбленного, но был бы рад однажды быть принятым в вашу семью.

Иногда вы мне снитесь. Эти сны — самые счастливые, наполняющие меня надеждой, в то же время — несбыточные. Мне снится небольшой дом на окраине города, где я никогда не был, вы на кухне готовите завтрак, я прощаюсь, зная, что вскоре вернусь. Странно, правда? Будто бы это мы из другой реальности, где не было войны, не было ненависти и вражды, где есть только мы, и мы счастливы. Всё бы отдал, лишь бы прожить долгую жизнь с вами.

А иногда мне снится магловская церковь, которую я видел на фотографии в газете. Кажется, там маглы женятся, правда? Значит, это наша свадьба. Сон заканчивается в тот момент, когда я касаюсь дверей…

Эти сны чередуются с кошмарами, в которых Т.Л. захватил власть, в которых я снова пресмыкаюсь, изворачиваюсь, но снова и снова меня сбивает с ног луч круциатуса. Как же я был глуп, доверившись чудовищу, что теперь расплачиваюсь.

Вы просили рассказать о моих делах. Тренировки проходят регулярно, пытаюсь всеми силами сплотить команду, есть подвижки — они уже не ползают по полю, как флоббер-черви, но и до гиппогрифов им пока что далеко.

Раз уж вы не хотите обсуждать Долохова, то вынужден лишить вас пары смешных историй с его участием. Он бывает весьма комичным персонажем.

В Азкабане в целом ничего толком не происходит, разве что появился книжный клуб. Теперь мы не просто читаем магловскую литературу, но и обсуждаем её. Меня весьма увлекла поэзия. Я даже время от времени пытаюсь писать стихи. Отправлю вам несколько, если вы заинтересованы.

Напоследок прошу — не нужно добиваться пересмотра дела. Боюсь, что мне не дадут амнистию… Мы справимся, правда? Шесть лет — не вечность.

До встречи, моя милая Гермиона,

Ваш Люциус.

5.07.2002

P. S. Пару дней назад в библиотеке провели ревизию и потребовали вернуть все взятые книги, в том числе и Библию, а ведь я только начал её перечитывать. Справедливости ради, я действительно долго держал её у себя. У вас не найдётся лишнего экземпляра?

(Отправлено: 8.07.2002)