Залп самодельного оружия просчитать невозможно (джен)

Про Запретный лес я услышал впервые на праздничном банкете после нашего распределения из уст самого директора школы Альбуса Дамблдора. В смысле, что он продолжает быть запретным для учеников, даже для старшеклассников. Вероятно он опасный не на шутку.

А сейчас Сахешш вез меня именно вглубь леса.

В своей короткой жизни я, что говорится, в обычном лесу даже в магловском мире не бывал, а тут такое... ТАКОЕ!!! Дремучий, сумрачный, подавляюще величественный — вот здесь я взаправду почувствовал себя в сказке. Давал он сказочное ощущение одним единственным фактом своего существования, от неисчислимого количества толстенных стволов, по-моему, тысячелетнего возраста деревьев.

Под зеленоватой сенью крон лежал не меньше чем полуметровый слой прошлогодних листьев, среди которых там и сям угадывались гнезда грибов непонятной степени съедобности. Или ядовитости, кому что интересно. По коре стволов ползала живность инсектного происхождения, повторяя в тысячный раз прогулку одной и той же неизменной во времени дорогой, вверх-вниз...

Там, сверху, кто-то побольше, поинтересней и поопасней, общаясь с себе подобными неведомым способом, смотрел на нас с василиском. Этим ограничивалось их с нами общение — они смотрели, вероятно обсуждали нас. Мы с Сахешшем шипели, обмениваясь впечатлениями о них. Словно кумушки в дворе, блин!

Я расслабился и начал на подсознательном уровне общаться с Лесом, чем глубже, тем сильней я чувствовал единение с матушкой Природой. Сквозь меня проходили неведомые волны энергии, порой на грани слышимости я улавливал не ушами, а всей своей сутью звон натянутой, как струны, пленки, которая лопаясь, пропускала нас с Сахешшом. При этом звенел на ультравысоких частотах. Пиннннг! Я тихо восторгался и обменивался впечатлениями со своим огромным, ползущим другом. Сахешш хмыкал, сосредоточившись на одних только ему понятных деталях пути.

А потом вдруг однотонный звук лопания следующей по счету пленки перерос в крещендо, пропустив нас, и она смачно чмокнула, закрываясь у нас за спиной. Звуки леса резко изменились.

— Воот, мы перешли сквозь Ворота с нашей стороны, малыш, — сказал Сахешш и громко прошипел, по-моему, вздыхая. Но кто их знает, василисков-то, когда смеются, когда вздыхают, когда плачут от боли. — Прошли успешно Защиту. Добро пожаловать в Междумирье! Смотри, это тот тоннель, о котором я тебе рассказывал. — Сахешш стал оглядываться вокруг. — Давненько я здесь не бывал, в последний раз ходил с пра-пра-..., короче — внуком Салазара, которого звали Игнотусом Певереллом.

— Сахешш, в „Истории Хогвартса” пишется, что Поттеры были связаны с этими братьями, хм.., — я сосредоточился, чтобы восстановить с уме прочтенное. — Ну, да! Я вспомнил! Точно об этом Игнотусе говорилось, что у него сыновей не было, только одна дочка и он ее отдал замуж за некого Поттера, не помню имени... Что-то о мантии-неви...Черт, черт! Ту самую мантию рождественским утром нашел я рядом с моей кроватью.

— Не знаю, детеныш, возможно так оно и было. Частной жизнью своих хозяев я почти не интересовался. Но я почуял в тебе кровь Салазара Слизерина, кроме того на тебе стоит печать Вечной госпожи.

— Ты о Смерти говоришь, Сахешш? Ну, и Распределяющая шляпа что-то такое упоминала...

— Главное, ты не беспокойся. И на Игнотусе лежала та же печать, а вот сколько он прожил, дочку породил, замуж выдал, потомков у него...

— Сахешш, не хочу говорить о Вечной госпоже. Я хочу узнать куда я попал. Послушай ту сладкую музыку, которая идет издалека, оттуда кажется, — я указал направление, откуда лился тихий, призывный перезвон вроде серебряных колокольчиков.

Василиск медленно скользнул сквозь заросли и мы вышли на длинную, уходящую в неведомые дали, расчищенную от растительности дорогу. По обе стороны этой дороги высились могущественные деревья, кроны которых сплетались высоко у нас над головами. Свет, проникающий через листву был мягким, теплым и ласковым. А там далеко впереди, откуда слышалась по всей длине просеки звонкая музыка, светилось что-то в форме небольшого пятнышка. У себя во рту я почувствовал сладость, словно откусил самого дорогого шоколада с клубничным мороженным одновременно.

— Сахешш, я хочу туда, — прошипел я тихо, не отрывая взгляд от притягательного света.

— Естественно, дитя, там расположены Врата к нашему общему родному миру. Мир истинной магии. Как можно не хотеть туда попасть! — в шипении василиска звучала неподдельная радость. — Но там тебя ждет Смерть.

— А я ее не боюсь, — улыбнулся я.

— Все с тобой понятно. Но, все равно, я тебе не советую идти туда. Терять нового хозяина, такого маленького, как-то неохота, — смотрит он на меня.

— Тогда, лучше не будем спешить. Останемся поближе к нашим Вратам. Не знаю почему, но я чувствую себя здесь превосходно... Словно вернулся домой. Что скажешь?

Последовали звуки, которые у василиска означали звонкий смех.

— Детеныш, какой ты все-таки маленький! Оглянись вокруг, почувствуй спокойствие этого края и возрадуйся, потому что не каждому дано увидеть божью благодать вживую.

И я ее увидел.

* * *

По мере передвижения по туннелю, я стал замечать некие боковые отклонения среди деревьев и тусклый свет в конце.

— Сахешш, а что это за проходы? — спросил я у медленно ползающего василиска.

Он резко остановился и повернул голову влево.

— Ты их видишь? — заинтересованно прошипел царь змеей.

— Вижу, — ответил я. — А что такого?

— Эеех, детеныш, у тебя такие способности даже при этих стекляшках у тебя на глазах! А ты говоришь „Что такого”. Свет в конце видишь?

— Вижу, но он очень тусклый, — ответил я, приглядываясь повнимательней. — Это так важно?

— Очень! — Шипение Сахеша звучит восторженно. — Понимаешь, каждый из боковых проходов ведет к отдельно взятый мир. Мне надо в один из них. Приглядись, быть может ты заметишь того, из которого выходит густо зеленый свет.

Мы стояли точно перед таким. Я озвучил свои наблюдения вдруг сильно заволновавшемуся василиску, который извивался кольцами от избытка эмоций.

— Слушай, наследничек. Я войду туда, — он кивнул в сторону изумрудного света. — Задержусь недолго, тебе покажется, что меня не было скажем, просто нескольких часов. Но в том мире я проживу несколько десятков лет.

— Ты меня озадачил.

— Время, дитя, время — оно по разному течет в разных мирах. Здесь тебе час, там два года, — он кивнул в неопределенном направлении. — А там, можно и сто лет.

— А почему ты так рвешься в тот мир? Для меня, возможно, здесь будет опасно находится одному, без защиты.

— Ничего не бойся. Это место, Междумирье, в которое мы вошли, Салазар называл Цветком миров. Ему оно представлялось как сердце цветка — это тот тонель. А отдельные Миры, как тот, откуда мы пришли, прикреплены к серединке соцветия, как листики. На каждом листике все по разному, но в сердцевине есть четкое правило „Не нападать”. Иначе смерть ждет нарушившего правило, развеивание тела, души и духа. А там, — он снова повернул голову к зеленому коридору, — мир нагов, змеелюдей. Те, что наполовину человеки, а нижняя половина у них змеиная. Войдя туда, я сам превращусь в нага, найду себе пару, вылупим детенышей, вырастим... давно со мной такого не было... Короче, проживу полноценную жизнь, после которой, вернувшись обратно, мне не будет досадно проспать несколько десятков лет в Тайной комнате.

Вот как!

— А пребывание в том мире нагов, как скажется на твоем здоровье, Саххешш?

— Целительно, детеныш! Омоложусь по возвращении, потому что там восстановится магия, которая поддерживает мое бренное тело здесь.

— Ты оттуда при...полз к нам? — Он кивнул. — А не захочешь ли остаться там, — я махнул рукой в направлении прохода, куда заполз василиск. — Не оставишь ли меня одного навсегда?

— Ну, что ты! Нет, конечно. Проход в новый мир это не то самое, что открыть дверь комнаты. Врата, это пелена перемен. С одной стороны ты оставляешь свое старое тело, а на другой ты обретаешь новое. Истинные маги — первопроходцы, я не знаю какими они были и как выглядели в своем старом мире, но проникнув через пленку в твой мир, они получили новые, вполне человеческие тела, заполненные до последней клеточки магией. Так и я, минув защитную пленку к миру нагов, сам стану таким. Проживу свою жизнь, состарится мое тело и я приду сюда. Вернувшись в междумирье, я снова обрету молодое тело василиска. Я так и живу уже тысячи лет. Понимаешь, без хозяина мне нет пути сюда. Поэтому я так тебе обрадовался.

— О, Сахешш, почему не сказал мне это раньше? Я бы смог...

— Не расстраивайся, детеныш. Все прекрасно получилось. Я сейчас уйду старый, а вернусь молодым и сильным.

Он опустил голову низко, чтобы я мог с легкостью сойти на землю, что я немедленно сделал.

— Уходишь? — подавленно сказал я. За те несколько дней, что я провел в его логове в его компании, я к нему привязался — не скажу громких слов, но как к родному... дедушке, например.

Он стал вертеть головой что-то старательно выискивая. Вдруг он кивнул к определенному дереву головой.

— Смотри, там наверху этого дерева есть дупло, по-моему, достаточно глубокое, чтобы ты мог внутрь пролезть. Попробуй.

Я посмотрел на темнеющую высоко на стволе древнего дерева дыру и стал просчитать возможные пути туда. Кора была шершавая, с большими выступами и я легко залез наверх.

Потолок норы был достаточно высокий, чтобы я стоял прямо. Когда прилег на покрытое высохшей листвой, хрустящими щепками и древесными волокнами дно, я понял, что оно достаточно широкое для моего маленького роста. Внутри приятно пахло древесиной, на грани слуха доносилось некое шуршание и клокотание, все-таки я находился в полости живого дерева.

Здесь было сухо, из карманов я достал куски хлеба, сыра, круто обваренные яиц, шоколад и бутылку воды. Можно потрапезничать и поспать, пока Сахешш устраивает себе каникулы длинной в целую жизнь.

Вдруг я заметил бледные пятнышки света, которые стали появляться и кружить вокруг меня. В полутьме норы они были очень хорошо видны. Я поднялся на выступ, по которому залез внутрь дупла, и вернувшись к ожидавшему меня василиску прошипел ему:

— Сахешш, что это за солнечные зайчики без солнца, которые блуждали вокруг меня в норе наверху?

Его увенчанная шипами голова повернулась ко мне и — нет, это было не обманом зрения, я заметил озадаченное выражение на его змеиной морде.

— Ооо, эти... — он замялся на мгновение. — Как-то слышал от своих бывших хозяев, могущественных из них, что иногда к ним привлекаются их же силой, некие мини-тоннели. Типа, как лучше сказать, как варианты твоей собственной жизни. Не знаю правда ли это, твои предки, которых я сопровождал сюда, не распросранялись этим.

— А... можно ли... я даже не знаю как сказать...

— Попробовать уловить некоторые из них?

— Да. Но я боюсь последствий.

Я призадумался, а василиск смотрел пристально на меня и ждал куда меня могло занести нездоровое любопытство.

— Правильно боишься, — прошипел он. — Говорили, что если умрешь там, возвращаешься обратно в здешнее тело. Но если там придется тебе туго и свихнешься, сумасшедшим и вернешься.

О! Я совершенно не думал об этом в таком ключе.

— Пожалуй, рискну разочек-другой, если и вправду время здесь, в Средоточии не идет.

Сам не догадывался до сих пор, что во мне живет скрытый гриффиндорец.

— Очень хорошо, — ответил мне Сахешш и головой надавил на пленку между мирами.

Пленка была мутной до тех пор, пока голова Сахешша не просунулась внутрь. Тогда она стала прозрачной и позволила мне хорошо видеть случившиеся с моим другом метаморфозы. Он словно снял с себя старую кожу василиска с этой стороны, проникая в другой мир другой ипостасью. Новое тело опять извивалось по-змеиному, но там, где раньше была лишь голова с шипами, теперь красовалась человеческая половина. Молодого, длинноволосого, блондинистого мужчины, этакого Люциуса Малфоя. Блин!

Я моргнул два-три раза, чтобы успокоить сердцебиение, изменения моего друга были красочным, ознакомительным шоу. Вот какие они были, наги эти! Представляю их девушек, ой, сказки такие вспомнил, где молодой герой в своих странствиях встречает прекрасную незнакомку. А ночью она превращается в змею.

Сахешш меня с другой стороны пленки прохода не видел, но приветливо махнул рукой в пространстве напоследок. Надеясь наверное, что я провожаю его переход в новый мир взглядом. Потом величественно уполз вглубь, где его силуэт быстро утонул в зеленом тумане и стал незаметным.

Оставшись один сначала я решил поесть, отдохнуть, а потом устраивать себе «экстрим-сарвайвер»-приключения на свою голову с этими загадочными бликами, которые мотыльками кружились и кружились вокруг.

Устроив себе удобное гнездо среди листвы, покрыв ложе одной половиной мантии, я прилег, укрыл себя до ушей второй ее половиной, чтобы проверить удобно ли мне будет во сне. Тишина, тепло, полный желудок и усталость сморили меня внезапно, не успел я вздохнуть и уже провалился в сон.

Во время сна через худенькую тушку мальчика один за другим входили светлячки и ему начинали сниться сны его возможных жизней.