Wise as an Old Qrow / Мудрый как старый Кроу / Мудрый как старый ворон (джен)

Даже самые тщательно продуманные планы часто шли наперекосяк.

В свою защиту Кроу мог сказать, что он был ментально взрослым человеком и планировал, исходя из этого. Он ожидал, что, как только они доберутся до Мистраля, он сможет каким-то образом заинтересовать академии, чтобы их приняли по стипендиальной программе, даже несмотря на то, что учебный год уже начался⁽¹⁾. В конце концов, он был охотником, и его мастерство наверняка показалось бы неестественным для ребенка его возраста. Королевства захотели бы видеть его в рядах охотников. Таков был план.

«Хороший план», — решил он. Однако чего Кроу не учел, так это непоколебимого терпения и доброй воли людей, видевшим в нем не более чем травмированного ребенка.

— Тебе следует сбавить обороты и наслаждаться детством, — сказала настоятельница сиротского приюта⁽²⁾, в который их с Рейвен насильно поместили. Он слышал раньше ужасные истории о сиротских приютах, и этот был таким же переполненным и перегруженным, как и в худшей из них. Но настоятельница была настолько непоколебимо доброжелательной, что он даже не мог заставить себя рассердиться на нее.

— Приют уже переполнен, — возразил Кроу, пытаясь урезонить ее. — Ты должна радоваться выпавшему шансу избавиться от нас двоих. Особенно от Рейвен.

Кроу зарычал, когда тёплые руки обхватили его, заключая в объятия. Его прижали лицом к груди слишком взрослой для него женщины, а в его волосы запустили пальцы.

— Я бы никогда не избавилась от ребенка. И я бы никогда не была рада такому шансу. Вы с сестрой через многое прошли. Через такие трудности. Этого достаточно, чтобы я не злилась на ее сложности с адаптацией.

— Сложности? Она сломала мальчику нос.

— Вот почему это называют сложностями, птенчик.

Кроу что-то пробурчал в свитер женщины. Он ненавидел прозвище, он ненавидел жалость, он ненавидел сострадание. Особенно он ненавидел, когда с ним грубо обращались, обнимали и насильно кормили хорошей и здоровой пищей, как будто он не мог сам о себе позаботиться. Однако чего он не мог ненавидеть, так это саму мысль о том, что кто-то такой хороший и бескорыстный отдает свою жизнь заботе о несчастных детях. И именно эта зрелость помешала ему еще больше усложнять ей жизнь. Конечно, это нарушило его планы, но он не мог заставить себя растоптать кого-то столь неизменно доброго. Не говоря уже о том, чтобы специально портить ей жизнь.

— Мы хотим стать охотниками, матрона.

— Я знаю. Но вам следует подождать начала нового учебного года, чтобы попробовать поступить. Так вы сможете завести больше друзей. Разве ты не хочешь, чтобы у Рейвен появились друзья?

— Наверное…

Это был хороший совет, такой, какой он дал бы Руби, если бы Озпин не увел ее у него из-под носа, пока он был занят в другом месте. Он был предан Озпину и сильно доверял ему, но это был момент, когда их доверие было подорвано. Кроу пригрозил поступить как Рейвен и уйти, оставшись только потому, что должен был защищать Руби и Янг. Верность не означала рабской преданности. Это было то, о чем Рейвен часто забывала, обвиняя его в том, что он всегда вставал на сторону Озпина. И все же ощущения сейчас, когда ему в лицо бросили его собственный хороший совет, были не из приятных. Он не был пятнадцатилетним социально неловким подростком. Ему было за сорок и он был социально неловок. Ну уж извините!

Однако переубедить настоятельницу было невозможно. Скорее всего, они не были интересны для Санктума, и еще меньше было шансов привлечь внимание кого-либо из Сигнала. Озпин позволил им поступить только потому, что они проявили себя при атаке в рейде. И у них была вероятность быть казнёнными от рук жителей деревни, расположенной так далеко от города, что закон представлял из себя все, что они сами пожелают. Озпин подарил им шанс, от которого они не могли отказаться. Теперь же Озпин увидел бы в них просто обычных детей. Может быть, если бы Рейвен открыла свое Проявление, она и заинтересовала бы его, но это не то, что он мог просто заставить сделать.

Нравится это или нет, но поступить в любую академию, пусть и подготовительную, в середине учебного года было непросто.

— Как насчет компромисса?

— Компромисс? О, какой ты взрослый, — воспитательница сжала его в объятиях. — Ты такой милый.

«Мне за сорок, черт возьми. Уж смею надеяться, что я взрослый».

— Я подожду до следующего года и поступления, если… — он на мгновение задумался, и ему в голову пришла идея. Он вспомнил историю одной из подруг Руби, погибшей раньше, чем Кроу смог бы познакомиться с ней поближе. Однако он знал об её существовании благодаря ее выжившим товарищам по команде, которые путешествовали с Руби, а значит и с ним через Мистраль, — …если ты сможешь записать меня на какие-нибудь региональные соревнования, чтобы я мог попрактиковаться.

— Это не такой уж большой компромисс с твоей стороны, не так ли? — поддразнила матрона. — Ты все равно не сможешь поступить в Санктум в середине года, так что тебе по-любому придется ждать. Компромиссы так не работают, птенчик. И если ты хочешь, чтобы я относилась к тебе как ко взрослому, тогда тебе следует заключать сделки как взрослому.

— Тогда что бы сработало?

— Если ты сделаешь то, что уже сказал. И также возьмешь ответственность за свою сестру.

Ах, это. Рейвен была… Что ж, было бы точно сказать, что она была в приюте, как рыба в воде, но только в том случае, если бы рыба была акулой, а вода — аквариумом для экзотических рыб. Рейвен с самого начала решила, что лучший способ избежать использования в чужих интересах или плохого обращения, как это было в племени, это утвердить себя и, следовательно, его самого в качестве доминирующей силы в приюте. Что означало найти самого большого и злобного мальчишку и врезать ему прямо в нос.

Проблема заключалась в том, что самый большой и злобный мальчик в сиротском приюте не соответствовал самому большому и злобному мужчине в бандитском племени. Поэтому когда Рейвен сбила ребенка с ног и заставила сбежать с воплями к матронам, то этот поступок не столько завоевал ей уважение, сколько отпугнул остальных сирот. Честно говоря, они были обычными детьми. Они не имели дел с кем-то вроде Рейвен. Единственным утешением было то, что он убедил её быть вежливой и послушной с матронами, потому что они обеспечивали их едой, кровом и горячей водой. И Рейвен неохотно согласилась с его просьбой.

— Когда ты говоришь взять ответственность…

— Я имею в виду контролировать её, — отрезала настоятельница. — Вы оба через многое прошли, а маленькая Рейвен отказывается открыться кому-либо из нас. Это нормально для детей, переживших ужасные вещи. Мы не хотим давить на неё. Но мы также не можем допустить, чтобы она бесчинствовала в детдоме, как раньше. Кто-то может пострадать.

— Не говоря уже о ваших шансах быть усыновленными, — добавила она вполголоса.

«Извините мадам, но нас с Рейвен в ближайшее время не усыновят».

Дело было не только в их отношении или проблемах с Рейвен, но и в том факте, что они были парой, которая отказывалась расставаться, а они оба были в раннем подростковом возрасте и, вероятно, травмированы. По крайней мере, на бумаге. Большинство пар, желающих усыновить ребенка, хотели кого-то попроще, обычно как можно более юного, и им не хотелось брать сразу двоих детей. На самом деле была одна семья, проявившая интерес к Кроу, вероятно, потому, что пара рассматривала его зрелость как способ завести ребенка без необходимости мириться с фактическим рождением ребенка, но он отказался разговаривать с ними, если Рейвен не рассматривалась. Пара же хотела усыновить только одного ребенка, и из их идеи ничего не вышло.

— Я поговорю с ней, — сказал Кроу. — А мне что?..

— Я поищу какие-нибудь соревнования начального уровня, — пообещала матрона.

Он доверял ей. Она была исключительно справедлива к ним с тех пор, как они приехали. И сделка была выгодна и ей самой. Ей нравилось вовлекать детей в дела за пределами приюта, и ей ничего не стоило бы записать его на турнир.

— И скажи Рейвен, что если она будет хорошо себя вести, то её я тоже запишу. У бедняжки должен быть приемлемый способ выплеснуть гнев. Желательно без того, чтобы мы зажимали окровавленные носы и были бы вынуждены снова её отшлепать.

Кроу не смог скрыть улыбки. Если и было одно воспоминание, которым он дорожил, вернувшись, то это было абсолютно шокированное лицо Рей, когда её склонили над коленом этой женщины и отшлепали. Это не причинило ей особой боли. Рейвен была слишком крута для этого, но шока и смущения было достаточно, чтобы с тех пор она вела себя хорошо конкретно с этой женщиной.

* * *

Детский дом «Тихие сны» представлял собой трехэтажное здание типично Мистральского стиля, построенное на щедрые пожертвования горожан. Этих пожертвований хватало, чтобы накормить, одеть и согреть всех сирот, но все равно приходилось делить комнаты с шестью детьми. Мальчики и девочки должны были спать порознь, и хотя они с Рейвен были родственниками, это правило действовало и на них. Скорее из-за других детей, с которыми придется делить комнату, чем из-за беспокойства о том, чем займутся он и его сестра⁽³⁾.

Кроу постучал в дверь комнаты Рейвен и стал ждать. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появилась веснушчатая блондинка с большими голубыми глазами. Салли была милым ребенком, но это не помешало ей попасть в окружение Рейвен.

— Босс! — позвала девочка тринадцати лет. — Это твой брат.

— Впусти его, Салли. Ты же знаешь, что ему разрешено находиться на нашей территории.

Дверь распахнулась, и стало видно, что его сестра сидит в свободном платье на кровати, скрестив ноги. На полу вокруг, подчиняясь ей, сидели еще пять девушек. У них рядом с кроватью стояла стопка десертов, которые, он был уверен, были отобраны или выплачены им в виде, как это называла Рейвен, десятины. Другие девочки были самодовольны в своей развязности, хотя все они смотрели на него с уважением. В конце концов, он был братом Рейвен, и она ясно дала понять, что с ним шутки плохи. По правде говоря, он так думал. С тех пор как они сюда переселились, он не сталкивался ни с какими хулиганами, но почти каждое утро он спарринговался с Рейвен, и дети были свидетелями их тренировок.

— Территория, Рей? — спросил Кроу. Он неторопливо вошел в комнату. — Серьезно? Мы не в тюрьме, и ты не главарь банды.

— Это территория Бранвен.

— Это сиротский приют.

— Это ничего не меняет, — Рейвен вскрыла упаковку мармеладных мишек в сахарной глазури. Она бросила по одной сладости каждому из своих последователей, а себе в рот засунула целую горсть, прикрыв от удовольствия глаза.

— М-м-м-м…

Рейвен не пробовала настоящих сладостей до их переезда в Мистраль. У них раньше были сладкие продукты, такие как пирожные, домашний шоколад и сладкий хлеб, но никогда не было тех лакомств, которых большинство детей видели в круглосуточных магазинах.

— Не хочешь мне ничего предложить?

— Можешь взять мои зеленые.

— Но не пакетик?

— Я предлагаю тебе все зеленые в каждой пачке.

— Ты предлагаешь мне крошки с твоего стола.

— Ага, — Рейвен ухмыльнулась. — И что?

Он скрестил руки на груди.

— А я, дорогая сестра, возможно, нашёл для нас шанс испытать наши силы против других людей, — он с улыбкой смотрел, как у его сестры, загоревшейся интересом, посыпались изо рта сладости. — Заинтересовалась? Мне понадобится немного уединения.

— Вы все, — приказала Рейвен своим последователям. — Вон.

— У-у-у, но, Рейв…

— Вон! Идите обыщите третью комнату мальчишек. Они недоплачивают дань сладостями.

Пять девочек выскользнули из комнаты. Старшая, четырнадцатилетняя Кэти, подмигнула Кроу на прощанье, от чего ему стало не по себе. Не было ничего необычного ни в том, что у девушки играли гормоны, ни в том, что девушке её возраста нравился кто-то, кто казался таким зрелым и способным контролировать себя. Но в самой идее о том, что четырнадцатилетний ребенок запал на сорокалетнего мужчину, было что-то ужасно неправильное. Кроу изо всех сил старался притворяться, что ничего не замечает, как впервые увидел её заигрывания.

«Я буду оставаться целомудренным, пока мне не исполнится восемнадцать. Капец, я не могу поверить, что только что подумал об этом».

— Битва, — сказала Рейвен. — Выкладывай. Куда мы поступим?

— Санктум. И нет, не сейчас. Мы не выделились настолько, чтобы заслуживать какое-то особое отношение. Нам нужно, чтобы нас заметили.

Рейвен кивнула.

— Это имеет смысл.

На этом все закончилось. Выделять себя с помощью ратных подвигов было основным принципом племени. Рейвен еще не совсем оправилась от этого, даже если сейчас они жили в сиротском приюте.

— Итак, нам нужно заставить их захотеть принять нас. Это ведь мы, верно?

— Я не оставлю тебя здесь, Рей. Мы вместе.

— Хорошо. Тогда какой у нас план?

— Региональные соревнования и турниры. В Мистрале популярны турнирны, их проводят по нескольку раз ежегодно. Лучшие из них предназначены для детей постарше, но есть и для таких молодых, как мы. Имей в виду, там будут подготовленные противники. У них будет аура, хотя они, вероятно, ещё не знают, как правильно её использовать.

Это было то, чего гражданские просто не понимали. Аура не была константой. Её нужно было тренировать в течение длительного времени. Руби открыла свою в девять, но нельзя было доверять её навыкам использования ауры в ситуациях, когда речь шла о жизни или смерти, пока ей не исполнилось тринадцать. Янг оказалась шустрее, получив свою в десять лет и освоив её в тринадцать всего за три года.

Мастерство, по мнению Кроу, как учителя Сигнала и охотника, означало, что вы могли инстинктивно использовать её сто раз из ста. Девяноста девяти случаев из ста было недостаточно, потому что охотник получал тысячу попаданий в год, а чтобы тебя убить, хватит всего одного. Большинство детей их возраста могли блокировать, может быть, сорок процентов ударов, если они были готовы, и менее двадцати пяти, если их застигали врасплох. Самой простой частью было блокировать удар, о котором вы были предупреждены и к которому были готовы, не отвлекаясь, как в упражнениях по контролю ауры. Поддерживать подобное в напряжённой рукопашной схватке было совсем другим делом. Конечно, всегда были те, кто был лучше. Некоторые были талантливы, другие просто усерднее работали, а у некоторых были родители-охотники, которые учили их. Их сверстники могли бы назвать это несправедливым, но ни один охотник не стал бы осуждать парня, желающего, чтобы их ребенок был в безопасности.

— Я тоже не знаю, как ею правильно пользоваться! — возразила Рейвен. — И ты тоже не знаешь!

— Я знаю, как пользоваться. Она просто… Немного капризничает.

Его разум знал, но тело — нет, и многое из того, что он натренировал в будущем, укоренилось в мышечной памяти. Он полагался на автоматические рефлексы, чтобы поддерживать свою ауру на должном уровне в нужные моменты, но ни один из этих рефлексов больше не существовал. У Оза была та же проблема — ему приходилось тренировать Оскара с нуля.

— Но дело в том, что мы можем обойтись тем, что знаем. Многие другие дети будут хорошими позёрами. Они знают, как сражаться в поединках один на один с причудливыми правилами. Они не бойцы. Не по-настоящему.

Рейвен усмехнулась.

— Мы воины.

«Мы дети», — подумал Кроу, но Рейвен была не так уж неправа. Для большинства детей они с таким же успехом могли бы быть охотниками, потому что менталитет играет в драке гораздо большую роль, чем осознает большинство людей. В их возрасте, при их ограниченном мастерстве, драки сводились не столько к замысловатым финтам и Проявлениям, было бы чудом, если бы кто-то их уже раскрыл, сколько к причинению как можно большей боли за как можно более короткий промежуток времени, чтобы другой человек сдался. Они с Рейвен привыкли к боли гораздо больше, чем среднестатистический городской ребенок.

— Есть небольшая проблема.

— Какая? — спросила Рейвен.

— Воспитательница допустит нас только в том случае, если мы будем вести себя хорошо.

Рейвен прищурилась.

— В смысле?..

— Ты должна прекратить терроризировать других детей, требовать дань и затевать драки, — он вздохнул. — И ты должна перестать вызывать людей, приходящих усыновлять, на дуэль, чтобы они доказали, что достойны. И тебе нужно относиться к матронам с уважением.

Рейвен нахмурилась на первое, зашипела на второе и зарычала на третье.

На четвёртом у нее сорвало крышку, как у вскипячённого чайника.

Дети, ужинавшие внизу, посмотрели на потолок, а затем на воспитательниц. Женщины вздохнули и покачали головами, призывая всех вернуться к ужину и заткнуть уши.

— Матрона, — спросил маленький мальчик лет девяти. — Что такое грёбаный ублюдок?

— Ничего, дорогой. Ешь свой ужин.

Шестилетняя девочка указала на свою соседку.

— Говнюк!

— Терра, нет!

— Матрона-а-а-а, — закричала другая маленькая девочка. — Мартин назвал меня больной шлюхой.

Глаз у матроны дернулся.

— РЕЙВЕН БРАНВЕН!

* * *

Афина была из тех, кто часто брал вину на свои плечи за то, что находилось вне ее контроля. За что её постоянно отчитывал Александр, её жених и товарищ по команде. Были вещи, которые ты мог контролировать, и которые ты не мог контролировать. И охотник мог быть раздавлен тяжестью незаслуженной вины, если он не будет осторожен. Всегда будут моменты, когда ты опоздаешь, будешь слишком слаб или слишком медлителен, чтобы спасти кого-то.

Не их вина, что они не успели помочь маленьким Бранвенам из-за того, что близнецы жили в глуши, а их команда понятия не имела, где бы они были в противном случае. И Афина не винила себя за это. Однако она действительно корила себя из-за принятого решения оставить детей в приюте, даже если ни один из них её не винил.

Чтобы исправить ошибку, которая, возможно, была не её и, конечно же, не могла быть её ошибкой, она сделала пожертвования детдому и посещала его примерно каждые две недели, как для того, чтобы проведать близнецов, так и для того, чтобы провести некоторое время с другими детьми, рассказывая им истории. Какая-то часть её самой жаждала усыновить и защитить их, но Александр был прав, сказав, что они не потянут. Они были охотниками-новичками, только что выпустившимися из Хейвена, и у них не было ни средств, ни подходящего образа жизни, чтобы присматривать за детьми. Они проводили больше времени за городом, чем внутри стен.

— Афина, — у матроны Елены была теплая улыбка, которая развеяла страхи Афины. Кроу заверил её, что воспитательница была справедливой и доброй, и она не думала, что у мальчика хватит духу солгать. Афина тоже считала себя хорошим знатоком людей, но это было тяжело, когда ты оставляешь двоих детей на попечение незнакомого человека. — Снова здесь, чтобы навестить близнецов?

— Я просто хочу убедиться, что с ними все в порядке, — ответила Афина.

— Хм... Тебе здесь всегда рады. Ты это знаешь. Они в садах избивают друг друга чуть ли не до смерти, — воспитательница тяжело вздохнула.

— Я бы сказала, что в этом меньше спарринга и больше жестокости, если бы они оба не уверили меня, что все в порядке. Они хотят поступить в Хейвен, — Елена слабо улыбнулась. — Должно быть, вы произвели на них сильное впечатление.

Гордость боролась со страхом. Всегда было приятно слышать, что кто-то тобою восхищается. И все же, что если они пострадают из-за неё?.. Разве это не стало бы её виной? И снова она почти услышала, как Александр вздыхает и говорит ей, чтобы она не винила себя за каждую мелочь.

— Были ли какие-нибудь предложения об усыновлении?

— Еще одно для Кроу. Его зрелость и покладистый характер делают его привлекательным вариантом для пар, ищущих ребенка, не требующего особого ухода. Проблема в его сестре.

— Она все еще безобразничает?

— Нет. С тех пор, как я договорилась с Кроу, чтобы он поговорил с ней. Она все ещё ругается так, как даже я не умею, не говоря уже о том, что на малейшее оскорбление она реагирует насилием, но, по крайней мере, сейчас она не нарывается на это. Мне пришлось пообещать записать их на местные соревнования, чтобы завоевать её расположение. На самом деле я надеялась поговорить с вами об этом. Я знаю, что вы уже многое для нас сделали, но я действительно ничего не знаю о том, как проходят турниры…

Афина улыбнулась и пообещала позаботиться об этом. Что касается запросов, то это была не такая уж большая просьба, и у нее были подходящие связи еще со времен своей учёбы в Санктуме и Хейвене. Карьерный путь охотника или охотницы, как правило, был несколько замкнутым, поскольку охотники знали других охотников и постоянно общались друг с другом. Зарегистрировать их было бы не так уж обременительно, хотя насколько хорошо они справятся — это совсем другой вопрос.

Елена провела её за территорию детского дома «Тихие сны», где на щедрые пожертвования местного бизнеса была построена игровая площадка. Это было скромное место, но часто используемое и любимое детьми разных возрастов. Его усеивали яркие балансиры, качели, горки и канатные комплексы. Однако многие из них оставались неиспользованными, так как дети привычно окружили чистый участок травы. Учитывая, что в основном это были маленькие дети, Афине не составило труда заглянуть поверх головы Елены.

Рейвен взмахнула деревянным тренировочным мечом обеими руками, но лишь растрепала волосы Кроу, когда тот нырнул под удар. У него был свой собственный меч, который он удерживал одной рукой. Он нанес удар ей в живот только, чтобы в итоге девушка отскочила в сторону и сместила ногу в попытке восстановить равновесие, прежде чем снова ударить мечом сверху вниз с большей ловкостью, чем Афина ожидала бы от кого-то её возраста. Кроу парировал удар — и это было хорошее парирование. Никакой чепухи с блокировкой клинка⁽⁴⁾, которую многие дети его возраста, накормленные фильмами, считали реальной, а скорее умный щелчок, стук дерева о дерево, чтобы создать прореху, в которую он затем вогнал ногу. Если бы он попытался воспользоваться мечом, у Рейвен наверняка было бы достаточно времени, чтобы прийти в себя или увернуться.

Вместо этого девушка отскочила назад из-за удара, плотно сжав губы, но без слез или какой-либо видимой реакции на сильный удар в живот. Она выбросила ногу вперед, взметнув в воздух песок, от которого Кроу уклонился, прежде чем броситься сквозь пылевую завесу. Кроу ударил своим мечом по ее мечу, чтобы отразить удар, и направил инерцию внутрь, пока они не оказались грудь в грудь и лицом к лицу. Он просунул свободную руку ей под мышку, поворачиваясь так, чтобы прижаться бедром к ее бедру и перекидывая ее через плечо броском, словно по учебнику.

Именно в этот момент большинство из них прижало бы меч к горлу своего противника и вежливо попросило бы его сдаться. Вместо этого Кроу ударил им сверху вниз к ее лицу, заставив Афину ахнуть. Раздался треск дерева, когда Рейвен неуклюже, но успешно удерживала свое тренировочное оружие обеими руками, орудуя им не столько как мечом, сколько как щитом. Кроу отступил назад и снова ударил, но Рейвен уже наносила ответный удар. Она оттолкнулась, горизонтально опустив меч между ног, вгоняя клинок в землю. Она поспешно вскочила на ноги. Это не было ни грациозно, ни красиво, но настоящие бои редко были такими.

«Они хороши», — удивилась  Афина.

Дело не в том, что они были невероятно или неестественно хороши, потому что подготовительные классы принимали учеников с одиннадцати лет, и все дети там были очень способными, но это были дети, воспитанные для этой роли. Они заранее проходили подготовку, получали образование, разблокировали ауру и, как правило, получали множество индивидуальных занятий от своих родителей. Но, зная это, она могла сказать, что половина из них были хуже Рейвен и гораздо хуже Кроу.

Были ли их родители охотниками? Она не верила в это из-за того, что они погибли. Ни один охотник не был неуязвимым, но если Гримм было достаточно, чтобы уничтожить пару, то их должно было хватить и на то, чтобы выследить детей.

— Они сражаются ежедневно, — сказала Елена, когда близнецы снова ринулась в драку, под возбужденной гвалт детей. Для подростков их возраста подобная драка была настоящим шоу. — Сначала мы по понятным причинам волновались, но любые попытки остановить их просто означали, что они будут делать это вне нашего поля зрения. Лучше, чтобы они дрались там, где мы можем их видеть и вовремя оказать первую помощь. И, честно говоря, они достаточно хороши, чтобы больше не нуждаться в присмотре.

— Я вижу. И это происходит каждый день?

— Именно. Рейвен — маленькая хулиганка, если ей не удаётся подраться, и она становится гораздо более уступчивой, когда вымотана и покрыта синяками, — воспитательница вздохнула. — Я чувствую себя плохо, просто говоря это, но они оба любят драки и друг друга. Я бы чувствовала себя еще более жестокой, если бы заставляла их прекратить. Однако вы можете понять, почему я готова позволить им участвовать в соревнованиях.

— Да.

— У них всё будет хорошо?

— У них определенно всё получится, — успокоила настоятельницу Афина. Особых признаков использования ауры не было, но одно их мастерство позволило бы им занять хорошее место. — Я не могу утверждать, что они победят. Всегда есть чудовищно талантливые ребята, но они ни за что не проиграют в первых раундах.

— Будут ли они достаточно хороши, чтобы привлечь внимание в Санктуме?

— Так вот чего вы хотите?

— Не я, — возразила настоятельница. — Малыш Кроу очень умен и зрел для своего возраста, но иногда он не скрывает своих желаний. Не то чтобы трудно было увидеть связь между тем, что в один момент он умоляет позволить поступить ему в Санктум, а в следующий идёт на компромисс ради турнира. Он хочет покрасоваться и получить для себя и своей сестры шанс поступить пораньше.

Елена с улыбкой качала головой.

— А вы как думаете? Вы здесь охотница, а не я. Возможно ли это?

— Иногда в году бывают запоздалые записи. Обычно это происходит из-за того, что семьи переезжают в Мистраль. Но это не значит, что не может быть наоборот. Обычно такое происходит в академиях. Были случаи, когда Хейвен забирал многообещающего студента из Санктума на год раньше срока. Я думаю, что подобное происходит и в других королевствах. Я полагаю, нет причин, по которым это не может произойти раньше. Особенно если учесть, что в любом случае большая часть первых двух лет посвящена базовой боевой подготовке и контролю ауры. Если они оба настолько продвинулись в этом, то для них не должно быть ничего невозможного в том, чтобы наверстать упущенное.

Однако решение о том, приглашать их или нет, остается на усмотрение директора. Если бы это был бы Леонардо, то со своей стороны Афина, возможно, смогла бы поговорить с ним. Но Леонардо управлял Хейвеном, а не Санктумом. Лучшее, что она могла сделать, это спросить его, может ли он замолвить словечко перед директором Санктума, как один учитель перед другим.

Это было бы намного проще, если бы у неё были какие-то доказательства.

— Оставьте это на меня, — решилась Афина. — Я позабочусь о том, чтобы их записали в младшие классы.

* * *

— Это необычная просьба, Афина…

— Пожалуйста, сэр, — она легко состроила умоляющие глаза для директора Леонхарта, поскольку ей не раз приходилось выпутываться из неприятностей. Это редко срабатывало, но наигранное закатывание глаз все равно сопровождалось нежной улыбкой. — Я не прошу о чуде, сэр. Я просто хочу, чтобы они записались на какие-нибудь юношеские турниры. Для этого им нужен покровитель. Спонсор.

— Я прекрасно понимаю, как это работает и о чем ты меня просишь. Ты знаешь, обычно я не гнушаюсь делать одолжения своим бывшим ученикам, особенно таким юным. Но в турнирах жесткий отбор, и многие родители платят хорошие деньги за то, чтобы их дети тренировались и имели возможность участвовать в соревнованиях. Могут быть обвинения в фаворитизме, если я просто так приглашу двух детей.

— Они хотят стать охотниками через программу для сирот.

— Это, конечно, замечательно, но так поступают многие дети, которым не хватает хороших альтернатив. Принять их в следующем году в Санктум гораздо проще, чем проталкивать на турнирную арену. Им нужны спонсоры не только для самого участия, Афина. Есть ли у них оружие? Доспехи?

— Э-э-э… Я надеялась, что вы могли бы предоставить…

Леонардо рассмеялся.

— Я всего лишь фавн.

— Вы управляете Хейвеном.

— Да, школой, финансируемой налогоплательщиками для обеспечения оборудованием детей из неблагополучных семей в возрасте от семнадцати лет и старше. Опять же, у меня могут быть неприятности из-за финансирования людей, не входящих в мою компетенцию.

Затем он сделал паузу, чтобы взглянуть на ее побежденное и печальное выражение лица.

— О, да ладно тебе. Хватит об этом. Я сказал, что не могу помочь напрямую, но это не значит, что я не предложу вообще никакой поддержки, — он порылся в ящике своего стола и вытащил маленькую визитку, которую протянул ей через стол. — Через месяц состоится благотворительный конкурс. Призов победителям не полагается и все вырученные средства пойдут на благотворительность. Есть несколько менее известных бизнесменов, которые хотят сделать себе имена, и, как мне сказали, они изо всех сил пытаются набрать популярность. Многие же родители и агентства не видят смысла рисковать травмами, которые могут привести к завершению карьеры их спортсменов, без реального вознаграждения.

У Афины загорелись глаза.

— Благодарю вас, сэр! Спасибо вам!

— Пока не за что. Тебе нужно будет найти им оружие или спонсоров, которые предоставят им требуемое. И тебе нужно будет убедить организаторов соревнований позволить им участвовать в турнире. Не стесняйся называть мое имя, если требуется, но помни, что я не могу официально поддержать их. Тем не менее, это благотворительная акция, так что, возможно, ты сможешь предложить им сделку.

— Сделку, сэр?

— Они хотят устроить шоу, достаточно хорошее, чтобы привлечь зрителей и, как следствие, благотворительные пожертвования. Турниры — это большой бизнес, моя дорогая, но наблюдать за тем, как дерутся дети, не так увлекательно, как наблюдать за боями взрослых.

Ее глаза расширились.

— Вы намекаете на участие моей команды?

— Конечно, ты могла бы предложить. Разумеется, не против детей, но вы могли бы предложить себя как участников для выставочного поединка или устроить частную тренировку с лицензированными охотниками и охотницами в качестве приза. Как я уже сказал, организаторы хотят собрать как можно больше денег для нуждающихся. Предложи им значимую помощь, и я думаю, ты обнаружишь, что они вполне готовы нарушить правила, чтобы впустить твоих маленьких сирот, — он подмигнул и добавил. — Просто убедись, что их не убьют. Это всех расстроит.

— О, не волнуйтесь, сэр. Я точно знаю, что у них все получится.

— Ты сейчас говоришь правду?

— Давайте просто скажем, сэр, что вы, возможно, захотите присмотреться к ним, когда им исполнится семнадцать. Или даже шестнадцать.

— Интригующе, — он расхохотался и хлопнул ладонью по столу. — Что ж, я с нетерпением буду ждать возможности увидеть их в деле. Естественно, я буду на мероприятии. В конце концов, это ради благого дела.

— А глава Санктума там будет?

Леонардо улыбнулся.

— Он будет присутствовать.

Афина взволнованно взмахнула рукой.

— Я обязательно укажу ему на них, если они покажут себя так хорошо, как ты говоришь. Если он их не примет, то я, возможно, даже поговорю со своим старым другом⁽⁵⁾. У него гораздо больше возможностей в таких вещах, и он очень заинтересован в перспективных охотниках, которые однажды могут встать на защиту королевств.

Перед уходом Афина горячо поблагодарила фавна. Ей не терпелось сообщить хорошие новости маленьким Кроу и Рейвен, но сначала она должна была убедить организаторов благотворительной компании разрешить им участвовать в конкурсе. А перед этим ей придется убедить небеременных членов их команды устроить шоу для зрителей. Она достала свой свиток и набрала номер.

— Да?

— Александе-е-е-е-ер-р, — промурлыкала Афина.

— О, нет…

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно?

Он вздохнул.

— На что это я подписываюсь?..

---

Примечания:

---

1) Я склоняюсь перед твоей продуманностью! Кажется, я таким же образом планирую сдачу экзаменов.

Вернуться к тексту

2) В оригинале Матрона, что можно перевести, как, собственно матрона, воспитательница, надзирательница и старшая сестра.

Вернуться к тексту

3) Мне кажется или за три главы слишком много намеков на инцест? Нам стоит что-то подозревать?

Вернуться к тексту

4) Хм. Я тут скриншот из сериала вспомнила, где Р и К как раз такой чепухой и занимались в арке предательства Леонардо. Как грамотно облили помоями.))) Или это идея о том, что даже тогда убить друг друга они не пытались?

Вернуться к тексту

5) Кто бы это мог быть? Ваши варианты?

Вернуться к тексту