Тень из-за моря (джен)

— Тэньяти! — зычный, радостный крик Бёрдбрандта, увидевшего брата, прокатился по пристани, должно быть, два раза и стих, запутавшись среди бочек с рыбой и тюков сена.

Несколько матросов прервали работу и оглянулись на советника. Те, кто был постарше и хорошо помнил бой, предшествовавший коронации и свадьбе Аудмунда, добродушно усмехался в усы, а более молодые просто стояли и с недоумением глазели, как по трапу только что пришвартовавшегося корабля оборотней сбежал высокий, сильный даже на вид, широкий в плечах кошак.

Мужчины крепко обнялись и застыли друг у друга в объятиях. Кричали чайки, выискивая добычу. Море мерно плескалось, набегая на берег и полируя камень. Наконец, Тэньяти чуть отодвинулся и, пристально оглядев лицо брата, покачал головой:

— Ну вот, теперь ты действительно выглядишь старше меня.

— Как и должно быть, — улыбнулся Бёрди.

Оборотень вздохнул, и советник похлопал его по спине:

— Все будет хорошо, обещаю. Во всяком случае, ближайшие тридцать лет или даже чуть больше. Я пока еще молод и не собираюсь умирать. По крайней мере, от старости.

— Да, конечно, — кивнул младший, однако по лицу его было видно, что слова старшего его не убедили. — Прости, просто я не хочу потерять еще и тебя. Тебя и Аунднара с Йонвалем.

Бёрдбрандт промолчал. Сделав знак стражам, он обнял брата и повел его к ожидавшим неподалеку коням.

Матросы и рабочие порта потихоньку начали возвращаться к прерванной было работе, а Бёрди на ходу пояснял:

— Мы ждали вас, но не знали, когда именно ты прибудешь. За средними братьями я уже послал. Они уезжали по поручению Аудмунда проверять гарнизоны.

— Да, конечно, — согласился Тэньяти.

— Они будут к вечеру. Дома с ними и встретишься. Мои сыновья и дочь тоже ждут тебя там. Тут уж я сам попросил. Не хочу тебя пока ни с кем делить, хотя они рвались в порт встречать дядю.

Младший оглянулся на идущего рядом старшего, и в его глазах мелькнула искренняя, идущая из самой глубины существа нежность.

— Я скучал по тебе, — признался он. — Все эти годы. Но Иласару не отпускал. Я был последний в роду. Пришлось просить Наэру родить мне наследника.

— Свою настоящую половинку ты пока не встретил? — поинтересовался Бёрди.

Тэньяти в ответ мотнул головой:

— Нет. И я не уверен, что таковая существует. По крайней мере, пока. Ты ведь знаешь, у кошаков с этим сложно.

— Как и у людей, — заметил Бёрдбрандт.

— Верно. Отец Кимеды Раэтин вообще не нашел свою истинную, Иласару ждал добрую половину жизни. Сама Кимеда нашла ее в человеке — вашем князе Эргарде. Моя мать тоже встретила судьбу в лице твоего отца. Нашего.

— Я знаю, — вновь подтвердил Бёрдбрандт. — Но что ты будешь делать, если однажды отыщешь-таки свою судьбу?

Кошак пожал плечами:

— Любой младший знает, что до тех пор, пока он официально не объявлен наследником, все еще может измениться. Мы с Наэрой родили себе по котенку и разошлись, однако ни я, ни она официально наследника пока не объявляли.

— Понял. Прости за расспросы, мне просто действительно интересно.

— Да, разумеется.

Они сели на коней и неспешным шагом направились в сторону Асгволда. Проплывали мимо вересковые поля. Остро, до боли в груди пахло полынью и медом. Шумели в отдалении сосны.

Бёрдбрандт проводил взглядом летящего на север сокола и спросил Тэньяти:

— Хочешь навестить гробницу отца?

— Да, очень! — воскликнул тот в ответ.

Советник сделал знак стражам и первым развернулся в сторону княжеской родовой усыпальницы, в которой покоился прах Горгрида.

— Ригердта прибудет через три дня, — сообщил вдруг Тэньяти, встрепенувшись, будто только что вспомнил. А может, так оно и было?

— Хорошо, — кивнул в ответ Бёрдбрандт, — я сообщу завтра Аудмунду.

— Спасибо.

Они прибавили шаг и, рысью миновав город, свернули немного в сторону. Туда, где, в стороне от замка, возвышалась основательное и мощное, как сам Вотростен, пятибашенное строение.

Дежурившие у входа стражи, увидев Бёрдбрандта, распахнули тяжелые двери. Тэньяти одним движением соскочил с коня и вбежал внутрь. Застыв, он вглядывался в многочисленные ряды урн с прахом предков Аудмунда. Среди них пребывали погребения тех, чьи заслуги были особенно отмечены князьями Вотростена.

— Вот он, — шепотом сообщил Бёрдбрандт и, взяв младшего за плечо, взглядом указал в нужную сторону.

Тэньяти судорожно вздохнул и, кивнув, подошел к постаменту. С минуту он так стоял, всматриваясь в холодные, мраморные буквы имени их отца, а после встал на колени и обнял постамент.

— Тебе все еще его не хватает? — все так же негромко поинтересовался старший брат.

— Да, — подтвердил младший. — Жизнь дважды его у меня отняла. Сначала мне не досталась его память предков из-за того, что он человек, а после отец погиб в бою. А я… Я даже не могу его вспомнить так, как вспоминают своих родителей кесау. Мне доступна только память матери и моя собственная, а этого так ничтожно мало! Все кажется, что с его смертью ушла половила моей собственной души.

Бёрдбрандт приблизился и вновь крепко сжал плечо Тэньяти:

— Прости, брат. Зря я тебя сюда привел.

— Нет, — упрямо мотнул головой тот. — Я все равно собирался прийти, навестить его.

С минуту или, может быть, дольше, длилось молчание. Ни оборотень, ни человек не смогли бы точно сказать, сколько времени прошло. Наконец, Бёрдбрандт произнес все так же тихо:

— Пойдем домой. Мои жена и дети давно уже ждут тебя, и братья скоро должны приехать. У тебя все еще есть семья, даже если ты не нашел пока свою истинную. Пойдем, брат.

Сперва ему показалось, что Тэньяти его не слышал. Однако спустя долгих несколько минут он судорожно вздохнул и, подняв голову, кивнул старшему брату и встал.

Бёрдбрандт вновь обнял его одной рукой, и оба пешком уже отправились домой.

Смеркалось. Птицы низко летали, грозя близким дождем. Лошади мерно следовали за ними, и подобные незримым теням стражи охраняли покой.

А где-то далеко один за другим входили в порт людей корабли оборотней.

* * *

Спустя семь дней на закате, когда солнце уже, поцеловав перед сном море, скрылось за горизонтом, на рейде ввиду главного порта Асгволда встал флагман Гроима.

На грот-мачте, освещаемый лишь скудным светом корабельных огней, трепетал флаг. Тишина ничем не нарушалась, и только на корме до самого утра, опершись о фальшборт, простоял какой-то мужчина.

С рассветом же, когда разошлись туманы, а по пристани трижды, распугав чаек и сторожевых собак, прокатился звук княжеского рога, корабль вздрогнул. Качнувшись на волнах, он распустил паруса и величественно, неспешно направился к берегу.

Гвардия князя выстроилась для встречи, и Аудмунд, едва на берег были брошены сходни, выступил вперед.

Тот самый молодой мужчина, все еще стоявший неподвижно на корме, вздохнул полной грудью и, поправив одежду, сошел на берег.

Глашатай сделал было движение, намереваясь объявить, однако Аудмунд знаком велел ему молчать. И без того было ясно, как день, что перед ним стоит тот, кого они все ждали.

— Наследник Джай, — приветствовал князь гостя и протянул руку ладонью вверх так, как это было принято в Гроиме. — Рад видеть вас.

— Взаимно, князь, — ответил тот и, пожав запястье, вновь смерил хозяина внимательным, изучающим взглядом.

Несколько долгих, тягучих, будто патока, минут длилось молчание. Аудмунд, догадываясь, о чем размышляет Джай, молчал и не торопил его. Наконец, тот медленно проговорил:

— Так значит, это правда. Мы родственники.

— Похоже, что так, — согласился Аудмунд. — Вы мой племянник. Однако этот разговор разумнее было бы продолжить не здесь на пристани, а у меня в кабинете.

— Да, вы правы, — Джай кивнул, и золотисто-рыжее солнце отразилось в густых, так же золотых, как и само светило, коротких прядях.

Стражи подали коней, и наследник Гроима одним легким, быстрым движением вскочил в седло. Стало очевидно, что он хороший наездник, и снова Аудмунд бегло, однако в то же время внимательно его оглядел. Посадка головы, разворот плеч, острый взгляд — все в его облике выдавало человека, привыкшего командовать и вести за собой. Довольный увиденным, князь кивнул гвардейцам, и вся процессия направилась в сторону столицы к возвышавшемуся на холме замку.

Привыкшие в последнее время к подобным визитам горожане с любопытством выглядывали из окон, чтобы посмотреть, кто прибыл на этот раз, однако зная, что Аудмунд ввиду военного положения до времени отменил пышные встречи и празднества, с приветствиями не выходили и цветов под ноги не бросали. Впрочем, князь обещал устроить общий праздник после победы, поэтому в глазах людей светилась нескрываемая надежда.

Однако любопытные мальчишки все же выбегали на улицы и махали руками, и Джай немного смущенно улыбался им в ответ. Князь мысленно отметил этот факт и, подняв руку, махнул приветственно детям. Те радостно закричали, и гвардейцы, завидев впереди ворота замка, прибавили шаг и приказали дежурным стражам опустить мост. Ворота начали открываться.

Миновав двор, Аудмунд с гостем спешились и вошли в донжон. Княгиня вышла встречать, и князь, мысленно махнув рукой на все церемониалы, подошел к жене и, обняв крепко, поцеловал.

Вздох облегчения, смешавшись с веселым, искристым смехом фрейлин, прокатился по залу. Плечи Джая и его спутников расслабились, и даже свет, врывавшийся в окна, засиял ярче и жизнерадостнее.

— Ты не будешь возражать, если мы с наследником присоединимся к тебе немного позже? — спросил Аудмунд, отпустив жену. — Нам необходимо обсудить дела.

— Разумеется, — ответила Ретта и понимающе, однако вместе с тем немного лукаво посмотрела мужу в глаза. — Я прикажу тем временем показать нашим гостям их покои.

— Спасибо тебе, — поблагодарил тот и, пригласив наследника Гроима, первым направился к себе в кабинет.

Когда слуги, расставив легкие угощения, разожгли камин и молча, неслышно удалились, Аудмунд вздохнул и, достав бутылку с прозрачным, янтарно-золотым вином, присланным ему на день рождения из Месаины, откупорил ее.

— Благодарю, — негромко ответил Джай и, отпив глоток, устроился у камина.

Несколько долгих минут мужчины молчали, думая каждый о своем. Наконец, Аудмунд попросил:

— Расскажи о себе.

Наследник отставил опустевший бокал и, сложив руки под подбородком, устроился поудобнее.

Уютно потрескивал камин, отбрасывая на стены пляшущие, веселые блики. За окошком быстро хмурилось небо. В конце концов приемный сын императора спросил:

— Я правильно понял из твоих слов там, на причале, что ты и сам не подозревал до недавних пор о нашем родстве?

— Верно, — согласился Аудмунд. — Мой отец ничего не знал о твоем существовании.

— Этого и следовало ожидать, — Джай заметно расслабился и, собравшись с мыслями, начал рассказ: — Это может показаться странным, но я рос, ни в чем не нуждаясь. Бабка моя была жрицей храма и собственных средств у нее не было. Однако к тому моменту, когда ее сын достиг совершеннолетия, ей удалось скопить некое состояние, достаточное, чтобы позволить ему поступить в армию и получить свою первую офицерскую должность.

Когда родился я, у моей семьи уже была небольшая вилла на окраине столицы. Отец оставил скоро ремесло воина и занялся политикой. Жена его, моя мать, принесла скоромное приданое. Я же рос, ни в чем не нуждаясь. Лучшие лошади, доспехи, мечи, игрушки — отец покупал мне все, о чем только может мечтать мальчишка. Ко мне ходили учителя. Достигнув совершеннолетия, я решил стать воином. В отличие от моего родителя, командиры отмечали мои способности. Несколько битв с пиратами и с восточными дикарями принесли мне некоторую долю известности. Достаточную, чтобы получить приглашение во дворец на один из праздников.

Джай вздохнул и, замолчав на минуту, потянулся к блюду. Взяв самое румяное из яблок, откусил и, одобрительно покивав, продолжил:

— Теперь мне кажется, что все это было кем-то подстроено. Уже в то время император был стар и болен. Все знали, что он ищет себе наследника, а в нашем полку были те, кто воевал с Вотростеном и видел князя Эргарда, а потом и тебя на поле битвы лично.

— Ты полагаешь, они заметили наше сходство? — уточнил Аудмунд.

— Убежден, что да. Во всяком случае, когда меня представили императору, он сказал: «Так и есть. Одно лицо». Потом в течение вечера он долго меня расспрашивал о службе, об увлечениях, а в конце пригласил в библиотеку и показал портрет князя Эргарда. Скоро император меня усыновил и объявил наследником.

Аудмунд вновь разлил вино по бокалам, и родичи чокнулись.

— Твоя бабка знала, кто был ее любовником? — спросил князь.

Джай уверенно мотнул головой:

— Наверняка нет. Ей неоткуда было узнать, портретов твоего отца в Гроиме не так много.

— Понимаю.

— Однако и плохого о нем она ничего не говорила.

— Вот как? — Аудмунд заметно удивился.

Джай понимающе хмыкнул:

— Так и есть, уверяю тебя. Надо отдать ему должное, он ей ничего не обещал и не врал, что женится. Через какое-то время после рождения отца ей начали анонимно присылать деньги. Не знаешь, кто это мог быть?

Джай поглядел вопросительно, и Аудмунд, выпустив коготь, подцепил им ломтик мяса:

— Догадываюсь. Это мог быть только Горгрид.

— Бывший Старший советник? — вспомнил это имя Джай.

— Да. Однако в то время, о котором мы говорим, он был просто другом моего отца и одним из командиров Вотростена. Он был слишком порядочен, чтобы не поинтересоваться, родила ли любовница его товарища или нет, однако ничего, по-видимому, моему отцу говорить не стал.

— Почему? — полюбопытствовал Джай.

Аудмунд поглядел своему новому родственнику в глаза, однако не заметил в них ни гнева, ни презрения. Кивнув своим мыслям, он пояснил:

— Отец никогда не спрашивал, а по собственной воле Горгрид, видимо, не стал осложнять и без того не простую политическую обстановку Вотростена. Однако и бросить сына князя, пусть даже тот и был бастардом, он не мог. И начал регулярно пересылать твоей бабке деньги.

— Спасибо ему, — вполне искренне поблагодарил Джай.

— Ты не злишься на меня? — спросил вдруг князь и поглядел наследнику Гроима в глаза.

Тот в ответ всплеснул руками:

— За что? Уж ты-то меньше всего виноват в случившемся, это точно. Не знаю, что я сказал бы самому Эргарду, никогда не думал об этом, но к тебе у меня точно претензий нет. Вы с моим отцом оказались в равном положении — оба бастарды. Просто твоя мать была немного умнее и сперва получила гарантии будущего ее возможного ребенка. Но уж это-то меня совершенно не удивляет — она же рысь. Никто никогда не слышал об оборотнице, вдруг потерявшей голову от любви настолько, чтобы забыть об ответственности.

— Благодарю, — вполне искренне улыбнулся князь и поднялся с кресла. — В таком случае, племянник, вернемся в зал? Моя жена ждет нас.

— Да, конечно, — с готовностью отозвался Джай и встал вслед за Аудмундом. — Веди, дядя.