Особенности межгалактических вояжей рыцарей Рен или Это не метеорит! (гет)

Примечания:

Визуализация к главе: https://pin.it/2L0sg3M

---

Где-то на 1/6 части суши планеты Терра.

Он спал или не спал? Вроде бы да. То есть спал. Тогда отчего это ощущение, что нет? Попытался подвигать руками-ногами и встретил сопротивление, словно тело было погружено в странный, сияющий вокруг кисель цвета мериголд, и он стоял, озираясь, потому что не понял, почему и, главное КАК? Как он оказался в этом, бля, «киселе» из энергии, вязком, тягучем, теплом, золотисто-оранжевом… И не знал, чего он тут стоит и что должен делать? Таким мериголдом мерцала Сила, когда Миара была рядом, когда… А Сила впереди вспыхнула так ярко, что он зажмурился.

Траджен руками раздвигал этот «кисель», пробираясь на вспышку, а сам думал, что странная плотность и густота никак не вязались с тем ощущением Силы, что были до сих пор. Да это ж сон! Когда впереди смутными силуэтами замаячило что-то, Траджен остановился, смотря на это — «что-то», но тут сердце сделало пару кувырков, цвет мериголд вокруг привычно загудел напряжением в потоках, а Траджен, протянув руку, отодвинул «кисель», как штору в сторону и застыл столбом.

Его кошка Тиксо, то есть Миара, сидела на подоконнике в их доме, на Чарни, укутанная в плед из шерсти мого, подтянув колени к груди и сцепив руки перед ними. Смотрела за окно, по стеклу которого барабанил серый осенний дождь, и плакала! Небрежный полураспустившийся узел из черных волос на затылке с выбившимися прядями, а из уголков глаз катились одна за другой капли слезинок, зависая на мгновение на скуле и падая на белую шерсть пледа. Миара смахивала капли, шмыгала покрасневшим носом, судорожно всхлипывала, а потом сказала:

— Вот только вернись, псина мокрая, вот я только увижу, а я увижу! с кем ты там… на секретном вашем задании! Ну вот нахрена, Рен, скажи мне, вы опять куда-то вляпались? А? — вдруг воскликнула Тиксо и стукнула ладонью по стеклу, стекло дрогнуло, ее ладонь проскользила вниз с противным скрипом. Тиксо опустила голову, упершись лбом в колени и тихонько заскулила: — Тра-а-адже-е-ен.., — тут же дунула на прядочку, упавшую на лицо и прошипела, — Ты куухке ваил укшаж! Джай,гаа,лра, суххэ,от!..

Дальше диалекты галактического разноязычья наверняка описывали, что она с ним сделает, когда Рен вернется, потом она снова завыла, зовя его, потом потрясла кулачком в сторону угла комнаты и высморкалась в крохотную салфетку. И два раза дунула растрепавшиеся черные прядки, сдувая их с лица. Плохой знак…

Траджен, смотревший на свою Миару и слышавший, как смачно профессорша описывает все те кары, которые обрушатся на него по прибытии, вспомнил процесс превращения савы в дикую кошку Тиксо, которая была способна потрепать ему не только нервы, но и его самого.

Внутри заныло в сердце, потому что после того, как в бассейне дома Мамы на Габредоре профессорша его дубасила, он поклялся сам себе, что больше таких косяков не позволит, и вот опять… мля…

А Тьма, поскребшись в сознании, хрипло протявкала: «Вот я тебе говорила! Вот с самого ее первого чиха… вот ты вспомни, вспомни! Чего ты тут теперь…»

«Заткнись!» -мысленно рявкнул Траджен, подумал: «Это же сон!» и тихонечко позвал:

— Миа!

Профессорша вдруг обернулась к нему и взглянула своими индиго туманностями со всеми скоплениями звезд, обрамленными мокрыми от слез ресницами-стрелами так, что мир вокруг него поплыл по кругу, а «кисель» Силы заколыхался, искажая изображение.

— Хватит фигней маяться! — тихо сказал Траджен, — Ты Рен или не Рен? У нас топлива ни хрена нет! Но мы его уже почти нашли…

Тиксо смотрела наполненным такой любовью взглядом, что можно было утопить Галактику, да и самому утопнуть…

Глухой дробный стук совсем рядом заставил кисельную мериголдовую завесу Силы закрыть от него Миару. Траджен не хотел отрываться от ее глаз, он желал шагнуть к ней, чтобы… чтобы…

— Подъем, парни! — гаркнул дед Саня, сгрузив принесенные поленцы у печки, отряхнул руки и клацнул по выключателю на стене, — Пока ваши организмы еще не начали функционировать со сна, быстро оделись и за мной! Минута вам! Считайте, боевая тревога! Время пошло!

За ночь тепла поубавилось, именно поэтому лесник сейчас растапливал печь, а Рены, повылезав из теплых объятий пуховых одеял, скоренько натягивали одежду.

Ап'лек, кинув взгляд на деда Саню, присевшего у открытой топочной дверки на сваленные на металлический лист на полу поленья, и, уже застегивая верхнюю камизу, задумчиво сказал, не громко, но так, чтобы остальные Рены услышали:

— Тут происходит что-то странное. В Силе.

На границе бурых водорослей и зелено-голубого по радужке его глаз побежала искорка, блеснула вспышкой и затаилась где-то в глубине, а вокруг него в самой Силе загудело тревогой. Море в глазах Ап'лека заволновалось сразу «два», а Траджен, отведя взгляд, молча кивнул.

Дед Саня между тем, растапливая печь, острым и оценивающим взглядом сканировал хмурых гостей, гадая, с чего вдруг пришельцы такие смурные? Ночью было весело и вполне себе познавательно, а тут вдруг сникли. Незадача…

Михалыч поскреб макушку, обдумывая, как бы так эту экспедицию в количестве шести здоровенных лбов и одного шимпазе, который кузнец, да еще и алхимик, приодеть для выхода на мороз, согласно составленному вместе с бабой Женей плану на сегодняшний день.

Кося взглядом, как Рены на приличной скорости натягивали штаны, дед отметил, что переведенная старшим, вон тем, с холодным ледоставом в глазах, команда, была воспринята совершенно правильно и однозначно, а уж та четкость, с которой облачались пришельцы, о многом говорила бывшему разведчику. Привыкшие, значит… А с виду волчары, но шкодливые! Особенно вон тот, бегун с препятствиями, что устроил гонки с лайками ночью. Это ж надо! Разгильдяи! Хотя… самогоночку накатывали аккуратно и грамотно… Опыт сказывался. А оружия сколько? Да чудное все! Лесник-то обсмотрел уже, пистолеты ихние, только пользование на потом отложил, мало ли что… А вот кинжалы да ножи знатные… Вывод — хищники опасные, но явно одомашненные. Авторитет бабы Жени приняли сразу, без возмущенных взглядов, значит, что? Правильно! Где-то там, далеко-далеко, у них там свои бабы Жени, то есть авторитеты, имеются…

Огонек весело заскакал по поленьям, те потрескивали, скучковавшись в топке, дед Саня еще посмотрел на эту пляску, охватывающую дрова, приложил руку к боковине печи, теплая еще, а Рены уже стояли неровной (как всегда) шеренгой, смотря на лесника шестью парами глаз и считывая его эмоции, чуток обескураженные тем, что Сила вокруг была напитана энергией, которая, как и поленья в печи, потрескивала от насыщения, как будто невидимый источник этой Силы излучал эту энергию под напором.

Михалыч, обойдя строй, обратился к Викрулу, стоявшему в визорах:

— Передай остальным, что сейчас организованно идем в сени, надеваем, что Бог пошлет, и так же организованно выходим во двор. Организованно! Потому как Пырка и Парма должны вас обнюхать. Во избежание всяких травм, по простому, чтоб ваши задницы и остальные части тела оставались целыми!

Викрул передал, конечно, а Ап'лек видимо взбодрился, теперь море в его глазах играло красками легкого хулиганистого бриза. Песели Ап'леку понравились, он им, видимо, тоже. Наверное.

— Альбрех псов не переносит, — тихо сказал Курук, — впрочем, они его тоже, как вспомню…

— Значит будет или переносить, или некоторые части тела пострадают, — отрезал Траджен, — нам домой надо! А Михалыч и госпожа Женя согласились нам помочь! Пусть попробует только… испоганить нам спасательный процесс!

Альбрех на данный момент был основной проблемой для Ренов. Потому что симеонг всегда был сам по себе и поступал так, как ему там его Тьма нашептывала. С некоторых пор темное в Альбрехе и темное, но уже социализированное стараниями леди Рен и призванное к порядку самими Ренами, вступало в противоречия. Альбрех вот до сих не мог понять, с чего это вдруг Рены не прибили грибников на Зубе Куны, и вообще никого не прибили? Особенно Ушар. И даже высказался, что Рены уже не те… То, что Рены не те, они и сами знали, но Альбрех-то все тот же! Поэтому, что он мог вытворить, не мог предугадать никто.

Дед Саня, почему-то пристально посмотрел на грустного Кардо и сказал совсем строго:

— Тут я старший! Потому что старше вас по возрасту, а, значит, и по званию! А поэтому советую самодеятельностью не заниматься и придерживаться плана, чтобы вас как-то обратно отправить, пока органы вами не заинтересовались.

— Какие органы? — спросил Ушар, помрачнев еще больше.

Ночью во сне он видел Юми и то, что он видел, ему не понравилось! Тьма залилась тоской, причитая, и причитала до сих пор где-то в дальнем уголке сознания, от чего было муторно на душе.

— Внутренние. Считайте, что военные, по вашему, — откликнулся лесник, — они у нас суровые, но мы с бабой Женей уже все продумали.

— А госпожа Женя в каком звании? — поинтересовался Траджен, с уважением подумав, что если уж баба Женя способна противостоять загадочным внутренним войскам, то явно не пеглик необщипанный, а тоже имеет отношение к властным органам. Возможно — к секретным.

— А госпожа Женя в звании, — тут дед Саня задумался на мгновение, — ого-го каком! Для вас, парни, считайте — Генеральный секретарь Коммунистической Партии! Ее вон даже Пырка шугается! А он кобель с норовом, я вам скажу, но Геша его быстро на место ставит, — и Михалыч поднял вверх указательный палец, демонстрируя авторитет бабы Жени.

Рены уважительно посмотрели на палец, хотя поняли только «генеральный».

— Надо Альбреха как-то нейтрализовать, — сказал Викрул.

— Разберемся, — буркнул Кардо.

— Все, пошли!

И дед Саня направился к выходу.

Баба Женя встала рано, по привычке, несмотря на беспокойную ночь. Нежданное появление пришельцев, своей внешностью так разительно отличавшихся от официальных данных, почерпнутых ею из научных статей неких ученых, опубликованных гипотез и даже некоторых телевизионных передач со свидетельствами очевидцев НЛО, привнесли в ее точку зрения по этому вопросу кардинальные изменения.

Проникнувшись бедой «экспедиции», баба Женя теперь была уверена, что, оказав неоценимую помощь страдальцам, они с дедом Саней останутся в истории, потому что знакомство с инопланетянами — самое настоящее, а уж когда они пожалуют с официальным визитом…

Фантазия бабы Жени, и без того неисчерпаемая, принялась рисовать картины будущего, пока сама хозяйка хлопотала на кухне. Гости в доме! Да еще какие! Дело не в том, что инопланетяне, а дело в том, что инопланетяне эти самые — здоровенные лосяры, которых нужно как-то одеть, но главное — накормить! Поэтому печка была растоплена, а на плите, на газу, уже булькало в большой кастрюле мясо. Баба Женя суетилась с какой-то радостью, потому что снова дом был полон, точно вся ее большая семья понаехала разом.

Первая партия свежих шанег, с картошкой, была выложена на одно из больших блюд, которые баба Женя доставала, когда сыны в отпуск приезжали. Румяные шаньги источали аромат выпечки, лука, картошки…

Отправив печься шаньги с мясом, баба Женя застыла, не веря своим глазам. Испеченного продукта на завтрак явно стало меньше! Внимательный взгляд хозяйки точно определил, что трех шаньг не хватало! Но на кухню никто не проникал, даже серо-полосатый кот Пыня, дрыхнувший в зале у печки, четко знал, когда следует являться на кормораздачу. Да и зачем ему шаньги, когда на разделке лежит подготовленная к жарке свежая рыба? Пока баба Женя скоро анализировала происшествие, обдумывая ввалить ли коту веником или нет, верхняя шанежка, сама собой поднявшись в воздух, вдруг полетела к двери в кухню и… исчезла за границей кухни, то есть уже непосредственно в зале. Впадать в ступор было некогда, потому как приготовлено на всех было, а таскать со стола баба Женя не разрешала никому! Поэтому, еще не проанализировав странные события, она уже четко знала, чтобы там не привиделось ей, а вот такого безобразия она терпеть не будет! Это что ж такое делается! А?

Баба Женя, прихватив со стола скалку в муке, так как раскатывала тесто, тихонечко, на цыпочках, пробралась к двери и затаилась, прислушиваясь к чавканью за стеной. Знакомое такое чавканье, между прочим!

Альбрех проснулся, как ни странно, намного раньше расчетного времени. Обычно в стрессовых для его организма ситуациях он мог, действительно, проспать и сутки, и еще больше, но вот в этом странном месте хронометр сбился… Надо сказать, что залет Ренов совершенно не туда, куда надо, недолго бушевал в Альбрехе злобным и досадным штормом. Однако, собранные по мирам Куны образцы будоражили воображение алхимика, а оставшаяся на «Канюке» походная лаборатория еще с лихих времен реновских набегов на планеты, имела вполне нормальный инвентарь для исследований. Чем, собственно, Альбрех и озадачился, выпав из неизбежности неизвестного маршрута на месяц. Летели и летели, ну ведь прилетят же куда-то?

Опыты захватили кузнеца-симеонга полноценным научным зудом, так что отключение питания в лаборатории он воспринял с громким возмущением. Оказалось, прилетели!

Но привычной суеты после приземления не случилось по причине совершенного непонимания, где они находятся. А дальнейшие события, начиная с барахтанья в снегах и заканчивая контактом с местным або, привнесли в разгружающиеся от изысканий и опытов мозги Альбреха изрядную долю досады и раздражения. Правда, здешние климатические аномалии отодвинули вопросы симеонга к Ренам по поводу их странного поведения, нехарактерного, надо сказать, куда-то совсем… в непроглядную даль, выдвинув на первый план вопросы бытового характера. Он до стылости крови замерз, устал, хотел спать, потом есть, потом рефрешер, опять спать… И так до того момента, когда он резко открыл глаза и обвел взглядом потолок из бревен, такие же стены, разноплановую меховую одежду, два больших контейнера, тоже деревянных. На крышках и боковых стенках контейнеров просматривались изображения диковинных цветов, уже потускневшие в цвете и с облупившейся кое-где краской. Стоявшая в ряд у противоположной стены обувь невиданных доселе моделей и пустая алюминиевая шестилитровая кастрюля с половником внутри, лежавшая на боку на куче каких-то шкур, где и почивал симеонг, дополняли беглое обследование места дислокации.

Недоеденная ночью краюха хлеба, выпавшая из руки Альбреха, была тут же съедена, но глухая злость заворочалась внутри, привычно подняв темную муть в сознании одновременно с голодом, а дребезжащее раздражение тюкало в голове, пока симеонг вспоминал вчерашний день, и это дребезжание достигло резонирующего «бамц-бамц», когда он воспроизвел в памяти слова Ап'лека о «госпоже Жене».

Голодная Тьма Альбреха заворчала, совершенно не понимая, отчего Рены, преступно-боевой путь которых, отмеченный на десятках миров тем, что мамаши пугали рыцарями своих детишек, да что там, Рены, которые наследили почти по всему Внешнему Кольцу и не только, ВДРУГ, совершенно без вопросов, подчиняются каким-то двум старикам? Рены, каждый из которых мог бы этих або за секунду в мелкие клочья?

Тут Альбрех уже почти зарычал, но отменной злости не получалось. Почему-то. Что-то мешало и все!

Симеонг прикрыл морщинистые веки, силясь через Силу подсмотреть, какая такая фигня не дает тут разогнаться в правильных эмоциях? Чтобы не только предъявить Ренам, но еще ж и самому поучаствовать в подавлении нравов диких або!

Потоки Силы вокруг, густые, тягучие, наполненные серебристо-звездным сиянием, неторопливо и даже сонно текли вязкими потоками сразу во все стороны, а Тьма симеонга, бултыхавшаяся в этой густоте, растекалась, расплывалась, рассеивалась, не в силах собраться в одной точке, чтобы сконцентрировать то самое раздражение и злость на непредвиденные осложнения в положении Альбреха.

Симеонг направив Зрение Силы, просканировал ближайшие помещения и узрел сигнатуры Ренов где-то внизу вправо, огненную, старшего противного або и сколько-то там всякой живности в разноцветности слева, и совсем пожароопасную госпожи Жени чуть дальше за стеной. И что-то еще, отчетливо темнеющее силуэтом прямо по курсу. Это темное двигалось!

«Чего-то до хрена тут всякого», — подумал Альбрех, выбираясь из оленьих шкур, но тут его взгляд упал на половник и он забыл, что хотел разозлиться и пойти выяснять у Ренов, какого криффа они тут торчат вообще, когда надо по быстрому заправиться и отправляться обратно? И какого криффа, мумба-хумба, эти муффы, эти…

Симеонг тут же переключился на половник, потому как в носу уже щекотало, а в пальцах покалывало. Это что за сплав такой? Это почему он не знает? Ну-ка, ну-ка… Несколько минут Альбрех, снова прикрыв глаза, довольно скалился, чуть пошевеливая ушами, считывая данные посредством ощущения, обоняния, но определить сплав металлов так и не смог… Тут в его голову заскочила мысль, что раз уж половник имеет загадку, то, вероятно, на этом мире ему, Альбреху, есть что посмотреть и чем поживиться!

С этой позитивной установкой симеонг направился к двери, а, когда открыл ее, исследовательский зуд был погребен под навалившимися ароматами приготавливаемой пищи. В чуть приоткрытые двери в дом сочились запахи, на которые голодающая Тьма откликнулась веселым взбрыкиванием и погнала Альбреха навстречу приключениям.

В отбрасываемом из кухни прямоугольнике света симеонг быстро осмотрел большую комнату, пустой обеденный стол, отблески морозных узоров на стеклах окон, а вот запахи, витая в воздухе, доводили симеонга до полуобморочного состояния своими ароматами ЕДЫ! Не каких-то там пайковых батончиков, по вкусу похожих на мыло, которые они хрумкали три последних дня полета, и не высушенные пластины мяса горнта из полевых пайков, которые тоже подъели почти все…

Теперь все существующие органы чувств и рецепторы в симеонге моментально были настроены по исходной точке этого вкуснейшего букета, поэтому он осторожно пробрался к двери, заглянул, идентифицировал помещение, как камбуз, то есть кухню, зафиксировал все, что стояло, лежало и висело, а так же бабу Женю, достающую из странного сооружения нечто… нечто…

Альбрех чуть не застонал от удовольствия, втянув сплюснутым носом воздух. О-о-о-о! И как-то сразу было принято решение госпожу Женю не беспокоить. Все же Ап'лек просто так предупреждать не станет! Мало ли что… Поэтому симеонг, распластавшись по стеночке, приложил усилия, чтобы направить Силу в нужном направлении, притягивая зарумяненную вкусность к себе.

Первая пошла не так, чтобы резво, чего-то он расслабился, видимо, чего-то тут туговато идет все…

Однако, когда шаньга оказалась в узловатых пальцах, понял, что горячее, но голод напирал. Альбрех сопел, но жевал, почти обжигаясь… Третий заход. Эта пошла совсем весело, приноровился…

Он с наслаждением уплетал это непонятное кушанье, как вдруг слегка осоловевшая от вкусноты Тьма вяло квакнула: «Аларм… вроде... наверное...».

Альбрех успел обернуться, перестав жевать и сжимая третью добытую шаньгу в руке, заметить блеснувшую синевой молнию в глазах госпожи Жени…

— А ты ж образина! — воскликнула баба Женя, и треснула скалкой по лбу симеонга, возмущенная до глубины души таким непотребным поведением кузнеца-алхимика. Шимпазе! Шимпазе и есть!

То, что ему прилетело, Альбрех не понял, но в голове вдруг зачирикали маленькие юркие ючики, госпожи Жени стало две. Тьма внутри икнула и сказала: «Все! Пиздец нам теперь!». И симеонг осел на половички на полу, заботливо расстеленные и выметенные в снегу, но спертую шаньгу не выронил, и недоеденное за щекой не выплюнул! Это уже его! Он добыл!

Баба Женя наблюдала, как удивленно расширились темные глаза шимпазе, потом свелись к выступающему носовому бугорку, который сморщился еще сильнее, обозрели свой нос, и захлопнулись вместе с откинувшимся на пол кузнецом.

Баба Женя растерянно смотрела на кузнеца, потому как в удар силы не вкладывала, так, для острастки, а оно вон что! Взяло и кувыркнулось! Тут баба Женя почти пришла в смятение… Однако присутствия духа не потеряла, метнулась на кухню, к раковине, встроенной в модернизированный рукомойник дачного типа «Мойдодыр», открыла краник, налила в граненый стакан воды, обернулась за секунды, и, набрав в рот воды, прыснула на Альбреха, словно пропаривала выходные штаны деда Сани.

Двери открылись, сам дед Саня, просунув голову в комнату, спросил:

— А этот где? Кузнец который…, — увидел лежащего симеонга, раскинувшего руки в стороны с зажатой в пальцах шаньгой, хмыкнул и шагнул в залу.

— А вот, — сказала баба Женя, указывая граненным стаканом на неподвижное опрысканное водой тело.

Рены, почуяв неладное, натолкались следом за лесником, рассматривая валявшегося на полу Альбреха, скалку и бабу Женю со стаканом.

Симеонг открыл глаза, смотря в потолок, прожевал и сглотнул то, что там сберег за щекой, и уставился на хозяйку внимательным взглядом темно-карих глаз с пробегавшими желтоватыми искорками по радужке:

-Сканг ин скад пи! — хрипло, но восхищенно пробормотал Альбрех, фыркнув, потому что капельки воды закатились ему в нос.

— Что сказал-то? — баба Женя смотрела на Викрула с надеждой, — Помнит, кто он?

— Сказал, что непредвиденные трудности, — ответил через вокодер Траджен и, отстегнув одну сторону, обратился к Альбреху:

— Тебя предупреждали? Нет же, ты как кот тука, который съел буллаберда… зато сейчас, как слим-мо… пффаск…

Траджен и без того был на взводе из-за странностей Силы вокруг, из-за сна, так растревожившего его чувства, а тут еще и, правда, трудности на ровном месте…

Кардо, сверкнув горько-темным медом во взгляде, дернул из пальцев Силой шаньгу, поймав ее уже своей рукой, смачно так вдохнул аромат свежей выпечки, откусил почти всю и прижмурился от удовольствия.

Баба Женя как-то вообще не обратила внимания на пролет шаньги, алхимик вроде очухался и сел, стряхивая воду с рубашки и с шерсти на шее, а дед Саня, проследив траекторию полета продукта, с интересом смотрел, как шаньга исчезла во рту Кардо.

— Надо закрепить в его сознании, что с ним будет, если он нам тут попоганит весь план… — тихо сказал Викрул, сглотнув слюну, потому как почему-то тоже хотел есть…

Ушар ничего не сказал, кинул Захват, приподнимая Альбреха над полом, тот схватился за горло, закряхтел, баба Женя охнула и запричитала:

— Да вы что ж делаете-то?

Дед Саня снова с интересом наблюдал за висящим в воздухе и дрыгавшего ногами кузнецом, который вроде сам по себе висел, но вытянутая рука Ушара и его взгляд, вполне конкретно злой, сказали главное — пришельцы вразумляли товарища по-своему, по-инопланетному, но доходчиво.

— Отпусти, — приказал Траджен.

Ушар отпустил, Альбрех приземлился на половички мягко, спружинил, помотал головой, потряс ушами и повернулся к Ренам:

— И что еще?

— А еще я тебя предупредил, — отозвался Ушар, — госпожу Женю слушать и выполнять все, что она скажет. И Михалыч тоже! У них план! А ты похерить все хочешь?

Дед Саня выслушал непонятную тираду, но по тону понял — кузнецу объясняли важное. Ладно, будем считать, этот алхимик пропущенное из-за сна усвоил…

— Геша, — дед Саня забрал у жены стакан, — надо бы нарядить парней, на выход…

Она кивнула, поднимая с пола скалку, Альбрех резво попятился к Ренам, упершись в Ушара, ткнул пальцем в сторону бабы Жени со скалкой и сказал:

— Вот этого я точно не видел! Вот не было у нее ничего и ка-а-ак влупит в лоб! И порошок этот! Белый. Это точно парализатор! Это какие-то здешние технологии! А мы без оружия!

Далее процессия, баба Женя, за ней Траджен и все Рены, Альбрех, ковыляя на кривых ногах, и дед Саня замыкающим, выдвинулась в сени. Хозяйка, пройдясь вдоль шеренги рыцарей, внимательным взглядом цвета северного летнего неба рассматривала каждого, поворачивала, взяв за локоть туда-сюда, бросала короткий взгляд на лесника, кивала, остановилась у Альбреха, осматривая симеонга сверху вниз и снизу вверх.

— Даже не знаю, Сань, — сказала баба Женя, — у нас таких-то мелких, кроме меня, отродясь не было. Но мое-то ему велико по росту, да он и откормленный какой, нет, не влезет.

— Геша, — ласково начал Михалыч, отчего баба Женя насторожилась, а Рены, повернувшись к старику, внимали каждому слову, интонация деда Сани уже в который раз говорила, что просто так свой тон голоса Михалыч не меняет, — ты вот мое барахло, а именно, реквизированные у нефтяников средства браконьерства, сети и капканы, старые снасти, негодные запчасти для «Бурана», порванную сбрую Кольки, выброшенные тобой из сарая железяки и еще массу полезных вещей заставляешь меня выбросить окончательно! Но я же молчу, когда твои сундуки забиты барахлом, которое уже никто не носит! Ладно старые штаны и свитера пацанов, вон, то рыбакам промокшим, то охотникам-бедолагам, которые от медведя смывались и в болотах завязли, на смену пойдет. А Настькины-то вещи ты зачем хранишь, а? Она ж, дылда такая, в них обратно не врастет!

Баба Женя слушала тираду деда Сани столь же внимательно, как и Рены, только Альбрех почему-то строил рожи и осторожно топал мягкими котами, переступая с ноги на ногу «топ-топ», «топ-топ».

— Кривляется он! — проворчала баба Женя, и пошла в кладовую, махнув леснику рукой.

— Все за ней! — сказал дед Саня, спрятав улыбку.

Караульные тулупы, шапки-ушанки с красными звездочками, вышедшие в отставку согласно нормам снабжения вещевым имуществом, были извлечены с полок. А так как сыны служили как в сухопутных, так и не в сухопутных силах, то шапки были разных цветов, впрочем, как и тулупы. Две шапки, охотничьи, простые меховые, без украшений, были заимствованы из дедовской экипировки. Потом баба Женя открыла сундук и полезла в недра, доставая оттуда ватные армейские штаны, старые свитера и фуфайки-тельняшки… Две пары меховых штанов из пашина мехом к телу, и стопку вязаных из пуха козочек носков. (А что бабе Жене было делать и с пухом, и со временем долгими зимами? Вязала! В свое удовольствие.)

Таким образом, пока хозяйка выкладывала из сундуковых недр хранимое «барахло», дед Саня помогал Ренам экипироваться, объясняя, что зачем нужно, потому как у нас тут, это не у вас там. Меховые штаны были отданы Куруку и Викрулу, они поизящнее остальных были, быстро сообразили, что вздержки из ровдуги надо покрепче затягивать, чтоб не спадали.

Довольно веселое занятие преображения Ренов в обычных циельцев, но с примесью модных тенденций нефтяников, то есть кто во что горазд, было прервано возгласом Альбреха: «Фраггинг!»

Рены отставили завязывать шнурочки-завязки от ушанок под подбородками и посмотрели на кузнеца. Общее мнение выразил Траджен:

— Да ни хрена ж себе!

Баба Женя к облачению симеонга отнеслась со всей ответственностью. Этот член экспедиции, несмотря на наличие шерстяного покрова, казался ей самым беззащитным перед морозом, поэтому поданная дедом Саней идея была воплощена с КПД сто процентов.

Бережно, как память о тех временах, что внуча еще не вымахала жердиной, в отца, хозяйка хранила ее вещи, почти новые, изредка перебирая, смахивая слезу и говоря себе, как время-то бежит. Внучка была одна, хоть и не стандартного для девочки размера, а внуков аж пятеро. Тоже калиброванные. Спортсмены. Баба Женя уже, чтобы и их чмокнуть в щеку при встрече, на цыпочки вставала.

Шубку из серого кролика внуча носила в своем большом городе, тут-то отродясь из такого зверья ничего не шили, какие ж кролики, когда лис, волков, да оленей вокруг уйма? Но шубку оставили три года назад, так вот и лежала. Баба Женя говорила, что «на всякий случай», а дед Саня благоразумно не спорил.

Рубашка и штаны Альбреха вызывали у хозяйки сострадание, как вот в таком да обмотанный этим пакетом и не закоченел-то? Поэтому кузнец, скрипя зубами, натягивал на себя все, что подавала баба Женя.

Рейтузы светло-красного цвета, зато из толстой шерсти, вот как раз что надо! И сели хорошо! Все же Альбрех поплотнее девчонки Насти был, так что резинку, чтоб поддерживать на талии и не надо было. Свитер с незатейливым узором кубиками, зеленый, тоже нормально подошел. Из высокого ворота уже не торчала шея, только круглая голова и уши.

С ушами была проблема. Настькина шапка с помпоном на уши никак не налезала. Тогда баба Женя приняла мудрое решение. Легкий ситцевый платочек был обвязан, аккуратно прижав уши к голове, а сверху — настоящий, пушистый, из козьего пуха, никакие морозы не страшны!

Пимы внучкины не жали, даже на теплый носок сели. Варежки оказались маловаты, но тоже были натянуты на волосатые лапы. Дед Саня, осмотрев экипированного на выход симеонга в кроличьей шубке и пуховом платке, стоявшего врастопырку и рассматривающего славно так мотавшиеся туда-сюда два помпончика на концах пояса шубы, который почему-то оказался выше этой самой талии Альбреха, с укоризной сказал:

— Геша, ты не слишком… он все же кузнец… и этот, как там его… алхимик…

— Саня, — ласково проворковала баба Женя, и дед понял, что продолжать не стоит.

Ну, похож симеонг на девчонку с рожей шимпазе, и что? Никто ж не знает, что он инопланетянин! В крайнем случае, платком полморды замотать можно, от холода. Будет страшненькая такая девочка лет одиннадцати-двенадцати.

С обувью оказалась напряженка. Дед Саня, выразив озабоченность во взгляде светло-карих глаз, поскреб макушку, слегка взлохматив черные с проседью волосы, и сказал:

— Решим вопрос.

Траджену и Кардо пришлось надевать не унты, валенки или пимы, а свои сапоги, но нахождение на улице не предполагало критичности по времени, так что дед Саня вывел всю «экспедицию» во двор, освещенный еще двумя дополнительными лампами по периметру, чтоб пришельцы осмотрелись основательно.

Рены смотрелись живописно, особенно Михалыча умиляло, как они тщательно копировали его движения и сикось-накось, но завязали ушанки «бантиком» под подбородками. «Узел замерзнет, черта с два развяжете потом», — прокомментировал лесник.

Из собравшихся в углу пристроя теней скользнули две большие тени. Дед Саня отошел в сторону, внимательно наблюдая. Собаки еще не появились, а Рены уже развернулись навстречу. Интересно. Лайки чуют их, они лаек, хотя шума ни те, ни другие не производят.

Пырка первым подбежал к хозяину, но приветствовал сдержанно, как подобает, а Парма молотила хвостом, но косила на Ренов отнюдь не добрым взглядом.

Давешний бегун с препятствиями, то есть Ап'лек, шумно так выдохнул и сказал:

— Хорошие песели, мне нравятся!

— Тут важно, чтобы мы им тоже понравились, — прогудел Кардо, поправляя ушанку, она была ему чуть маловата, а холод пробирался между «ушами».

Траджен сразу отметил, что, несмотря на утро, ночная тьма так и висела вокруг покровом, и пока признаков того, что они увидят местность в свете дня, не наблюдалось.

Дед, потрепав Пырку и погладив Парму за ушами, указал широким жестом на гостей и сказал, смотря на кобеля:

— Давай, нюхай, и смотри мне, без выкрутасов! Ты меня знаешь!

Пырка отвел взгляд совсем темных миндалевидных глаз, повернув башку чуть в сторону, похекал, выпуская пар горячего дыхания на мороз, и подошел к Траджену, стоявшему первым.

Черный нос втягивал воздух, фильтруя знакомый запах дома, шедший от одежды и чужой, пришлый. Пырка двигался быстро, Парма, как привыкла, после каждой идентификации недовольно фыркала, словно счихивала чужое, однако, обе лайки замерли у Ап'лека, потому как не ожидали, что это высокое и громоздкое в тулупе вдруг присядет на корточки перед ними, вместо того, чтобы стоять смирно, стремительно ухватит их за холки, сдвинув черно-мохнатые морды друг к другу так быстро, что собаки вообще не поняли, а как это произошло, а свое лицо всунет между ними, уткнувшись в черную густую шерсть и пробубнит:

— Песели… у меня вот тоже дома… песели…

Курук цмыкнул, Викрул вздохнул: «Сейчас начнется», Траджен смотрел спокойно, а Кардо опять натянул ушанку поглубже. Ушар в это время косил одним глазом на обнимавшегося с собаками Ап'лека, а вторым заметил, как Альбрех начал приплясывать, все больше и больше разгоняя тревогу в себе.

Отношения разного рода четвероногих, шестиногих, восьминогих и просто безногих и симеонга никогда не складывались. Он был настолько поглощен минералами и металлами, рудами и кристаллами, что столкновение с фауной, как правило, заканчивалось тем, что его или кусали, или жалили, или царапали, или душили, или, как однажды было, запаковали в паутину, чтобы сожрать. Особенно не сложилось у Альбреха с Ликерчиком, тем самым кьюсаком, которого Викрул выменял у какого-то дрыща, и который сбежал от них в джунгли Руурии.

В принципе процедура знакомства была отработана. Охотники, рыбаки, разного рода гости частенько заезжали, так что дед Саня был уверен, все по плану, быстренько…

Быстренько не получилось. Сначала этот шкодливый, с наглым таким вызовом в глазах, обхватив обоих сторожей, буквально чуть не задушил их в объятиях, совершенно безрассудно подставляя лицо прямо к пасти Пырки.

Лесник, едва не потеряв самообладание уже сделал движение к Ап'леку, но тут Траджен чуть приподнял руку, останавливая хозяина.

Совершенно ошалевшие от такой молниеносности обнимашек лайки глухо зарычали, но тут Ап'лек посмотрел глаза в глаза Пырке, молча отпустил загривок пса и встал, не отводя уже серьезного и какого-то пронзительно-просящего взгляда. И все!

Ап'лек наконец-то нащупал Силой те ниточки энергии, что тянулись к сознанию собак, но давить не стал, зачем? Он искренне любил псов, только послал им своей Силы. Он не только их не боится или опасается, он — сильнее их в сто тысяч раз, но уважает и будет другом.

Пырка перестал скалить клыки, два раза мотнул хвостом, а Парма, чуть опустив голову, потрясла шкурой, но улыбнулась во всю пасть.

Дед Саня уже понимал, что эти вот действия неспроста, и что этот шкодливый ночью не за просто так сиганул на баню. Видимо, с псами у него свои отношения.

Дальнейшее происшествие снова сдвинуло план деда Сани. Пока собаки знакомились с Ушаром, осторожно, даже слегка шкуру топорщили на холке, обнюхивая, а Ушар показал открытые ладони, точно хотел им сказать, что без оружия, в этот самый момент тревога вместе с бдительной Тьмой, памятуя нерасположение зверья к Альбреху и уже рисуя картины ужасов, когда клыки лаек вдруг впиваются в симеонга где только можно и где нельзя тоже, сподвигли Альбреха на побег.

Раса симеонга, эволюционировавшая из приматов в далеком прошлом, тем не менее оставила в памяти генов некоторое особенности былого развития. А именно — способность сматываться от хищников. Альбрех, резво подпрыгнув на месте, оттолкнулся внучкиными пимами от снега и прыжками понесся к приоткрытой двери в сарай, темневшей черной щелью на фоне бревен.

Пырка, отставив сканировать Ушара, сработал, как был обучен. Раз бежит, надо догнать! И тоже прыжками понесся за Альбрехом, а Парма неторопливо потрусила следом, ей-то что, это Пырки добыча, да и так, на всякий случай, может гость и не виноват ни в чем, иначе на кой он тут в строю-то стоял?

— Вот скриг ушастый, — с досадой сказал Траджен, надевая вокодер.

Неожиданный старт Альбреха и скоростной забег к сараю ввел деда Саню в непонимание. Неужели баба Женя приложила алхимика так основательно, что он ни с того ни с сего в бега дернул? Однако Пырку, уже догнавшего бегуна, которому мешала шубка длиною почти по щиколотки, толстые штаны, свитер и намотанные платки, чтоб их, лесник остановил окриком: «Лежать!»

Команда застала Пырку в полете, но Альбрех в этот момент споткнулся о вмерзшее полено, чуток не дотянув до приоткрытой двери в дровник, грохнулся на снег, перевернулся, а сверху на него, выполняя команду, приземлился Пырка, придавив весом и оказавшись нос к носу с беглецом.

Узрев в непосредственной близости от своего лица открытую пасть, полную зубов, и розовый язык, придавленный чудовищем симеонг свел глаза к носу, закрыл их и остался неподвижным, раскинув руки в варежках и разметав ноги в пимах, краснея штанами на белом снегу.

Вид неподвижного кузнеца в закрытыми глазами сильно взволновал деда Саню, это ж так и скандал возможен! А ну как лосяры-волчары сейчас за своего вступятся?

— Пырка! Кытысь усин? Мелань!- гаркнул лесник, а Пырка, поскребшись лапами по симеонгу, поскакал к Михалычу, сев рядом.

Траджен, почувствовав эмоции хозяина, сказал:

— Все в порядке. Альбреха все время кто-то кусает и грызет, поэтому он не выдерживает и включается генетический код его расы. В момент опасности он отключается, чтобы прикинуться мертвым.

— Да очухается сейчас, — Ушар подошел к симеонгу и похлопал его по щекам, — Вставай, муфф-милкер, любишь ты иметь котят... в помете…

— Что он сказал? — спросил дед Саня, все еще переживая.

— Говорит, вставай. А то любит паниковать не по делу… — отозвался Траджен.

Альбрех, приподнявшись, обозрел вокруг себя, увидел Ушара, кое-как поднялся, одергивая шубку и поправляя съехавший пуховый платок, а дед Саня подумал, что два таких потрясения за столь короткое время уже точно должны вызвать острую необходимость показать кузнецу и пришельцам основной рефрешер.

Знакомство с лайками все же состоялось, но уже при внимательности Кардо, который придерживал Альбреха за шиворот, чтоб не рванул сгоряча, и деда Сани, который придерживал Пырку за ошейник. Парма, само собой, поняла, что с этим вот непонятным, пахнущим кисло и шерстью, но почему-то еще и Настей, надо как-то осторожнее, а то хозяин сердится будет.

— А теперь, — выдохнул с облегчением лесник, когда симеонг устоял и глаза к носу не завел, — все идем в этот… как его, рефрешер по-вашему.

— Там опять у них рефрешер? — спросил Кардо, посмотрев вдоль расчищенной от снега дорожки, ведущей к задним воротам, и плохо освещенным. За воротами уже основательно висела тьма.

-Видимо, да, — согласился Викрул, — смело шагая вместе со всеми за дедом Саней.

— Как-то непродуманно тут, — подал голос Курук, — вразброс как-то, пока решишь, куда бежать, то ли по сеням, то ли сюда вот… Пока добежишь…

— Может это специально, — выдал вариант Ап,лек, — для поддержания физической формы?

Альбрех от деда Сани не отставал, поэтому, когда лесник включил свет уже над воротами, открывая их, уходящее в темноту белое снежное поле привело его в удручающее состояние. Кузнец замер на краю поля, Рены столпились позади симеонга, тоже впечатленные. Переход снежной целины совершенно не входил в планы Альбреха. Даже в шубке, пимах и варежках!

— Я туда не добегу! — яростно запротестовал симеонг.

— Добежишь! — твердо ответил Ап'лек, — вот Пырку по твоему следу Михалыч пустит, и достигнешь объекта с рекордным результатом.

Огород, укрытый снежным покрывалом, уходил своими размерами на взгорочек, и где-то там его границы терялись в морозной мгле и темноте. Препятствие на пути в рефрешер хоть и поблескивало миллионами крохотных бликов снега в звездном свете, но выглядело мрачновато и несколько озадачило Ренов.

— Я все же не понимаю, почему такие сложности-то? — тихо сказал Курук, прикидывая, сколько времени займет продвижение к цели по глубокому, судя по всему, снегу.

А Траджен, чуть изогнув бровь, задал сам себе логичный вопрос, почему это на снегу виднелись только отпечатки лап собак, но не было ни одного следа лесника или госпожи Жени?

— Чего встали-то? — раздался голос деда Сани из-за бревенчатого угла некоего строения в нескольких метрах левее.

Тут, надо сказать, что большая семья лесника, с заботой обустраивающая усадьбу родителей разными предметами современного быта, была не единственной, кто участвовал в усовершенствовании качества жизни деда Сани и бабы Жени. Штрафники-нефтяники, заместо статей 163 и 164, определявших уголовную ответственность за незаконную добычу (вылов) водных биологических ресурсов, предпочитали альтернативный вариант, а именно трудотерапию, установленную дедом Саней за пару сеток, один капкан и подстреленную с перепугу белку. Правда, это деяние происходило регулярно, так что и отрабатывали свои действия нефтяники тоже регулярно. По мере того, как вновь прибывшие косячили, не внемля предупреждениям более опытных товарищей. Все думали, что дед Саня их не словит. Как же! А так как вновь прибывшие с разных краев необъятной нашей Родины люди были образованные, многие с инженерными мозгами, как говорил участковый, то и обустройство территории усадьбы лесника, а так же подворья начальника милиции, участкового и некоторые общественно-полезные работы проходило с применением этой самой инженерной мысли.

Посему дед Саня представил заведение типа "сортир" с долей гордости, потому как инженерная мысля штрафников не только светом оборудовала, но и тепловентиляторами "Ветерок-2".

Рены были рады уже тому, что их опасения с забегами не оправдались, а дед Саня, снова вернув группу гостей во двор, показывал расположение подсобных помещений и рассказывал правила поведения с основательностью здешних обычаев.

— В хлев не суйтесь, нечего вам там делать! Не баламутьте мне скотину! А то вон, по осени, заезжие рыбаки захотели яичек свеженьких, черт их понес, а у нас петух суровый! И боевой! Ну и задал им там... Опять же, Борька, то есть козел, тоже не сопли жует, территорию свою охраняет и чужих не жалует. Так что пришлось потом вместо рыбалки их тут валерьянкой отпаивать и компрессы на жопы ставить. Теперь колодец...

Процесс добывания воды был изучен внимательно, с наглядной демонстрацией. Особо Михалыч повторил, почему-то глядя на симеонга, что укрывать колодец — вещь не просто важная, но первостепенная! Поняли?

Ледник, заглубленный примерно метра на два, заполненный разнообразием мяса, дичи, рыбы, ягод и грибов, заставил Траджена спросить:

— Хладошкаф?

— Нет, ледник! — ответил дед Саня, — А холодильник в доме, но там-то куда это все? А это, считайте, стратегический запас! У нас-то земля и летом мерзлая, оттаивает всего ничего, так что холодильники эти так, тьфу.

Дровник, с уложенными плотно поленьями впечатлил больше всего, а дед Саня, видя как Рены осматривали ряды поленьев, удовлетворенно сказал:

— А вы как думали? Дом-то не маленький, поди, протопи, так что у нас тут, парни, все должно быть запасливо!

А вот когда лесник провел Ренов к тому сооружению, на крыше которого ночью обретался Ап'лек, экскурсанты, натолкавшись внутрь, были проинформированы, что «Это баня, наше, если хотите, все! Тут тебе и помывка, и лечебница».

На что Кардо, потыкав березовые и пихтовые веники, вытянул руку, уперся в потолок, спросил:

— Рефрешер?

— Ну, может по вашему опять рефрешер... — тут дед Саня, прищурив один глаз, во втором блеснуло лукавым огоньком, с интересом наблюдал, как инопланетные гости рассматривают установленный штрафниками-нефтяниками котел, груду камней из реки, уложенную в каменку и огороженную в целях безопасности, полки и лавки, окошко вентиляции, сейчас прикрытое, даже нагели и черепной брусок, а алхимик почему-то задвигал носом, уставился на бак, потрогал, закрыв глаза, потом провел пальцами по шайкам, потом схватил черпак и вообще понюхал...

Забавные такие, решил дед Саня, с виду опасные, но любопытные, с первого взгляда вроде и хулиганы, а со второго есть что-то от молодых волков. Хорошая способность к адаптации. Они могут преодолевать большие расстояния и при этом чувствовать себя как дома. Нрав не вспыльчивый, но и дружелюбными не назовешь, привыкшие ко многому, могут растерзать, но охотятся и обороняются вместе. Эта их сплоченность просто выпирает наружу. К другим хищникам равнодушны, просто так в драку не полезут, только по надобности, но легко. Пока их не тронут или не тронут их женщин и детенышей. Тогда все, смертельно для всех, кто причастен.

Дед Саня всматривался в каждого, улыбались, о чем-то тихо переговариваясь, вот тот, самый здоровый, Кардо, все опекал нервного алхимика, бдительно следя за кузнецом. То черпак у него выдернет из рук, то от трубы оттащил одним рывком. Траджен. Да, старше всех, умный, сразу видно. Эти двое Курук и Ап'лек, щеглы, конечно, не тяжелые совсем, но цепкие и хитрые. Этот, с глазами, как кофейная гуща, и смуглолицый, веселый больно, да движения уж больно знакомые, резковатые и реакция у него... А вот тот, самый младший... Губительный, по глазам видно. Больше всех молчит, слушает и думает о чем-то.

Тут дед Саня уперся мыслями в свои резюме. Странные. Ведь не мог он ошибиться, повадки у них... грозных хищников, а вот не чувствует он опасности и все! Вот с самых первых минут не чувствует. Хотя чутье деда Саню никогда не подводило, да и жизнь долгая, опыт какой-никакой имеет...

— В бане, парни, все хорошо, и полежать, и посидеть, и погреться. Вот охотники, например, заезжие, каждый свой неудачный выход тут грустят, почитай каждый день грустили, потому как приезжают не когда надо, а когда у них отпуск случится, а он не всегда совпадает с током. Вот соберутся уже к концу весны, когда глухарь чует их за километр, только и слышат, как он тяжко взлетает, да не видят. Потому что сами, как глухари на току. Шумят больно, в снегу барахтаются. Потому и в баню. Грустят тут, часов по пять шесть. А рыбаки, наоборот, радуются столько же, потому что тут отпуск хоть когда. Геологи вот, помню, праздновали. Но не каждый день. Не получалось у них каждый день. Сегодня вот воскресенье, так что, парни, сами узнаете, что такое баня, а уж грустить вам тут, радоваться или праздновать... посмотрим.

Едва всей толпой Рены и Михалыч оказались во дворе, двери сеней открылись и баба Женя в освещенном проеме, придерживая пуховый платок, покрывавший ее с головы почти до бедер, крикнула:

— Саша! Ты обещал быстро! Я уж на стол почти накрыла! Чтоб через пять минут были! — и двери в дом захлопнулись.

По тону голоса рыцари поняли, что госпожа Женя не столько сердита, сколько категорична. Головы в шапках повернулись к леснику, а он, уже привыкнув к молчаливому вопрошаемому во взглядах гостей, сокрушенно вздохнув, ответил:

— А вы как хотели? Тут в доме ее женский мир, я на подхвате. Как скажет, так и будет. Вы мне смотрите, позвала Геша: «Обедать!», все бросили и пошли! Вовремя не придете, останетесь до ужина не емши! А кто полезет самовольно еду раздобывать, — тут дед Саня строго погрозил пальцем Альбреху, тулившемуся к Кардо сереньким кроличьим мехом шубки, как только заслышал голос бабы Жени, — тому прилетит, мало не покажется! Она хозяйка и труд свой ценит! А кто не ценит, тот будет наказан. Поняли?

Лесник обсмотрел Ренов по очереди и сказал Викрулу:

— Переведи все в точности, чтоб не обижались потом. И еще скажи, что теперь вы тут на подхвате будете, пока я за ваше топливо разговоры буду разговаривать с нужными людьми.

Лайки, метнувшиеся из своей будки, засыпанной снегом, где градусов на десять было теплее, показали, что они бдят, но теперь уже обегали отряд Ренов не ворча и не показывая неприязнь. Сдерживались, хотя дед Саня про себя отметил, что собакам эти волчары понравились. Судя по морде Пармы, она даже была не против подружиться с Ап'леком. Вот что он там им говорил, а? Пырка, как бы невзначай проскользнув между Кардо и Альбрехом, слегка, словно играясь, толкнул снова замершего симеонга. Дед тут же гаркнул на него, потому как понял, что пес нашел себе развлечение пугать алхимика.

— А солнце у вас тут есть? — вдруг спросил Викрул лесника через Траджена.

— Есть, — кивнул тот, открывая двери в сени и пропуская уже информированных о правилах общежития рыцарей в дом, — вот сейчас восемь утра, как раз спокойно позавтракаем, соберемся паровоз ваш посмотреть, солнце и встанет. Но не сильно надолго, зима у нас.

— Почему паровоз? — удивился Курук, — Он никакого пара не возит, это наш корабль и он лучший!

— Ну, корабль, значит, — вздохнул лесник, — хотя с виду как паровоз.

Только войдя в залу и потянув носом воздух, Альбрех снова свел глаза к носу от неимоверного удовольствия, а Траджен тихо сказал Кардо:

— Ты приглядывай, а то тут металла много, одна та посудина странная, самовар которая, чего стоит, попрет еще на исследование, да и вилки с ложками тоже привлекательные, тяжелые, это точно ему западет…

Баба Женя, рассадив гостей, цыкнула на Альбреха, почти схватившего шаньгу с блюда, и пригрозила ему шумовкой:

— Еще и тарелки не наполнила, а ты уже лапы свои тянешь! Каша сначала!

Альбрех с вожделением уставился на шумовку, а Викрул, окинув взглядом стол, помрачнел, снова вспомнив, как давно они все вот так не сидели на Чарни, дома… А дед Саня, обежав взглядом гостей, заметил, что многообразие всего того, что стояло и источало ароматы, почему-то заставило волчар-лосяр погрустнеть.

Баба Женя, меж тем, раскладывала гречневую кашу с грибами из чугунка по глубоким тарелкам, ласково приговаривая:

— Ешьте, ешьте, сынки, смотрю я, оголодали вы в дороге-то, раз так метете все подряд. Оно понятно, болтаться незнамо где столько-то времени, подъели уж, поди харчи свои, а от дома-то как далеко залетели… Ну, ничего, погостите у нас немного, да обратно возвернетесь, вот вашим супружницам радости-то будет… Сань, послушные какие, видно сразу, приученные к дому-то…

— Ты бы, Евгеша, их в котенков ласковых не записывала, я скажу. То, что они у нас тут вежливые, не значит, что и со всеми так… Правильно я понимаю, Траджен?

Викрул, переведя слова деда, ухмыльнулся, засияв каким-то бесшабашным огнем во взгляде, Рены сразу повеселели, а Траджен, хмыкнув и облизав ложку, кивнул:

— Это да, не со всеми мы… прилично себя ведем. Скорее — наоборот…

— О чем и речь! — подхватил дед Саня, пододвигая блюдо с горкой жареных окуньков на середину стола, — у нас, парни, международная обстановка сложная. Хоть вот, давеча, главный враг наш с нашим-то, который нынче секретарь генеральный и обращались в Новый год с пожеланиями мира, да только ни слову не верю. И не я ж один. Знаем мы, какие они, что в друзья набиваются. Сами улыбаются, а ракеты-то уже на нас настроили. Ядерные. Знаете что это такое?

Рены переглянулись, а Кардо прогудел:

— Надо бы нам отсюда убраться, пока этот генеральный секретарь и главный враг, которому никто не верит, друг друга не уничтожили…

— У вас война намечается? — деловито спросил Викрул.

— Да у нас все время что-то намечается, — вздохнула баба Женя,- то одно, то другое. Они там, значит, на западе, знаете, как нас называют? Империя зла мы!

На мгновение Рены перестали жевать, а Альбрех, воспользовавшись моментом, спер ложку.

— Империя? — переспросил Траджен и вдруг широко улыбнулся, — Это хорошо! Это очень хорошо! Это Сила нас к вам привела, а не к светлым!

— Да каким светлым? — не поняла баба Женя, — Там негров знаешь сколько? Я вот в Международной панораме видела, целые районы у них там в городах с неграми, просто кишат! И все черные!

— Погоди, Геша, — остановил ее дед Саня, — надо объяснить им наш план, а то они уже раздухарились, что будто бы к своим попали… Обстановка у нас сложная… — тут Рены уже поняли, что Михалыч настроен серьезно и веселиться перестали, — тут вот какое дело, ребята… Органы наши работают, пока еще, как часы!

— Какие органы? — спросил Ап'лек.

— Внутренние, да и внешние, я думаю, не расслабились из-за друзей заграничных… Безопасность страны блюдут, значит.

— А! — понял Курук, — ИББ!

— Это что? — нахмурился дед.

— Имперское Бюро Безопасности, — разъяснил Ушар, — разведка.

— И разведка тоже, — кивнул дед Саня, — правда у нас тут только Сергеич участковый, да Леха Кычкин, начальник милиции. Он тут не часто бывает, наездами, но все же при должности. Как только зимник расчистят, да связь наладят, все, налетят тут из органов по ваши души. И будут выяснять, шпионы вы, может, или кто такие? И не тут. И паровоз ваш запретят, а вас доставят, куда следует, для выяснения. А это о-о-очень далеко отсюда. А потом, если и поверят, что вы не нашенские, не земные, то все!

Тут дед Саня тяжко вздохнул, кинув взгляд на бабу Женю, которая сокрушенно кивала головой в нарядном цветастом платочке, завязанным по-домашнему, узлом сзади.

— И станут вас исследовать в разных лабораториях, — вздохнула хозяйка, — как кроликов, или мышей… И паровоз ваш по винтику разберут…

Альбрех засопел сердито, выслушав Викрула, и озвучил общее мнение:

— Шуттинг! Я не согласен! Надо убираться побыстрее!

— Поэтому решили мы с бабой Женей, — уверенно сказал дед Саня, — что рановато покаместь с инопланетным разумом нам дело иметь. Так что сидим у нас тут, тут чужие не ходят, а кто вы такие, мы тоже уже придумали…

— У нас за позапрошлом годе экспедиция тоже приезжала, песни наши, сказки всякие слушали да записывали, про традиции, обычаи выясняли, — добавила баба Женя, оживившись, все же ее идея была, — вот мы и решили, будете вы у нас этой самой это..этногра-фи-ческой экспедицией… из социалистического лагеря, чтоб вопросов не возникало, что вы ж по-русски не понимаете…

— Погоди, Геша, — остановил ее дед Саня, — больно зыбко с этими сборщиками сказок. Какие из них сказочники? Там одни девки были очкастые и худющие, в брюках, да один заморыш бледно-ушастый, а эти вот… Нет, легенда ни к черту, я вам скажу. Но у меня, в свете ваших фокусов, появилась мысль…

— Санечка! — воскликнула баба Женя.

— Геша! Ты ж видала, как шаньги по воздуху летали, да этот вон прыгун какой, прямо акробат, как он ловко на крышу-то ночью… На всякий случай, будете у нас цирком, из дружественного нам социалистического лагеря. Кто посомневается, фокусы свои и покажете.

— А как эта цирка к нам попала? — задала каверзный вопрос баба Женя.

— А так же, как твоя экспедиция! — парировал дед Саня, — Придется Валеру включать в заговор. Но он свой, не сдаст!

Траджен, выслушивая Михалыча, немного хмурился, потому что разъяснения насчет «органов» ему не понравились. Осложнений не хотелось бы. Здесь чужая галактика…

При упоминании цирка Викрул снова помрачнел, потому что тут же вспомнил, что на Кореллии они с Фэйн водили Танит в цирк-шапито в Старом городе в Коронете… А Ушар спрятал злой взгляд, потому что папаша в его детстве так и не удосужился посетить с ним цирк, потому что был занят с очередной любовницей. У Кардо цирк ассоциировался с ярмаркой, а Траджен поморщился, потому что не любил карнавалы, во время которых эти самые циркачи и показывали свои шоу.

Курук в цирке не был, никаких воспоминаний у него не сохранилось, поэтому спросил:

— Кому показывать-то?

— Да, если повезет, то никому, — вздохнул Михалыч, — а там посмотрим, смена тактики, парни, по мере поступления информации… а пока… Геша, самовар там готов? Да нам пора выдвигаться…

Баба Женя засуетилась вместе со всеми, надевая свою малицу поверх толстой вязаной кофты, а на вопрос деда Сани: «А ты-то куда?» сообщила, что обсмотреть «паровоз» ее первостепенная задача, потому что у нее знаний про всякие НЛО поболе будет, но тут Михалыч заупрямился.

— У тебя в доме мужиков целое отделение, а ты про паровоз! Увидишь еще, а пока нам не надо из графика выбиваться. Мороз к обеду спадет, а на завтра-послезавтра и вовсе уже… всего-то чуть за тридцать будет! Значит, зимник будут чистить, это еще дня два-три. И Валера точно полетит с нефтяниками, по трассе, смотреть как там и что, да своих собирать, что застряли по станциям, на побывку. А он мне нужен! Поэтому, Геша, строго по плану! Сначала я обсмотрю все, а потом уж и тебя кто из лосяр на экскурсию сводит. Ты там про обед не забудь и отложи… натурального обмена сколько надо, чтоб унты им у нефтяников выменять, да Валере еще, за соучастие! И еще...

Рены, столпившись в сенях, уже с правильно завязанными бантиками под подбородками, в ушанках, тулупах и валенках, кому досталось, с вниманием следили за хозяевами. Снова укутанный в платки и шубку Альбрех, озадаченный Традженом предстоящими опытами, рвался к кораблю, припрятав вожделенную ложку в рукав, но Кардо придерживал его за шиворот, припугнув Пыркой.

Баба Женя, меж тем, стоя в одной пиме, вторую держала в руках, слушала тираду Михалыча, а Рены разом прочувствовали, как нечто темное сгущается над лесником. Ап'лек, склонившись к Викрулу, тихонько шепнул:

— Вот к Силе они не чувствительные, но сдается мне, что в самой Силе сейчас бабахнет...

— Саня, — проникновенно начала баба Женя, остановив поток наставлений мужа, и надвигаясь на лесника с пимой в руках, — а ты что тут раскомандовался-то? А? Ты мне указывать будешь, как мужиков накормить? Это я и без тебя знаю! Почитай сорок лет уже вы у меня не голодные все! Сказала, что мне тоже нужно, значит нужно! График свой себе рисовать будешь, а у меня свой график! Паровоз хочу сейчас, а если я хочу сейчас, то это сейчас, а не потом!

Баба Женя грозно надвигалась на деда Саню, в одной пиме, едва доставая тому до плеча, но лесник не дрогнул, хоть и понял уже, что перебрал с указами маленько.

— Геша, — уже другим тоном, мягким и слегка игривым, остановил супругу дед Саня, — я тебе обрисовал ситуацию, как по логике и тактике действовать необходимо. А ты мне предъявляешь? Ладно, паровоз, так паровоз...

— Госпожа Женя всегда берет то, что ей нужно, — с уважением констатировал Ушар, подведя итог наблюдений за повадками або, и вытолкал Альбреха во двор первым.

Обратный путь к «Канюку» случился, как и говорил лесник, уже на рассвете. Ближе к десяти утра солнце, наконец, сквозануло лучами на востоке, пронзая и морозную дымку, и разгоняя мрак ночи, захватывая небосклон оранжево-красным заревом, обещая яркий свет, хоть и до обеда всего, но радуя им и тайгу, и живность в тайге, и людей своим появлением.

Лесник осторожно вел «Буран» по своему же вчерашнему следу, баба Женя крепко держалась за совик лесника, но оглядывалась, проверяя, все ли там в порядке у гостей. А рыцари, устроившись в санях, смогли уже при дневном свете рассмотреть зимний лес вокруг, тяжелые от снега лапы елей и лиственниц и бесконечность искрящего миллиардами огоньков снежного покрывала.

Вчерашнее ощущение «киселя» никуда не исчезло, только усугублялось тем, что каждый из рыцарей почувствовал и увидел ночью. В целом складывалось впечатление, что источник Силы — это все вокруг них и есть.

Альбрех прижимал к себе холщовую сумку с тремя бутылками самогоночки, но сосредоточиться на предстоящем выполнении задания никак не получалось, потому что все в нем сейчас буквально кипело и булькало от тех ощущений, которые он испытывал, вкушая через Силу ни с чем не передаваемые впечатления.

— Тут столько всего чую! — не выдержал симеонг, а в его взгляде запрыгали желтые вспышки, — Металлы! Благородные! И руды! Вот просто слышу, как они там, в глубине, скрипят. Ни с чем же не спутаешь! О-о-о-о! — Альбрех поправил пуховый платок, пытаясь высвободить ухо, но Кардо пресек попытку, снова запихав ухо кузнеца обратно.

— Ты не за этим тут! Нам пофиг, что тут есть, не наш мир, и Галактика не наша, включайся уже, неллуба скоб!

— Чего ты разорался? То, что у нас почти круглая асс мо, я уже понял, — огрызнулся Альбрех, пряча нос за пухом платка.

— Вот и постарайся из этой асс-мо нас вытянуть! — надавил на симеонга Кардо, — Если это пойло можно будет модифицировать…

Рены рассматривали спящие под снежной тяжестью деревья, сейчас напоминавшие стоявших в карауле молчаливых гвардейцев, почему-то задумчиво, а по взгляду Викрула можно было добавить, что и напряженно о чем-то думавших. По крайней мере каф в глазах Викрула был не то, чтобы горячим, но почти свежесваренным, а это уже говорило о том, что Фэйн занимала его мысли больше, чем происходящее на данный момент.

Курук, повернувшись вперед, видел спину бабы Жени, обхватившей деда Саню за совик, рассеиваемый снежный след от лыж снегохода, а сам не мог отделаться от воспоминаний ночного сна, которое преследовало его яркостью впечатлений и ноющим в сердце штырем, что это он и никто больше виноват в том, что Рены сейчас тут, а его Элси, там, во сне, сидела рядом с тук'ата Ночью на берегу озера, среди жухлых осенних зарослей роголистника на принесенном когда-то Кардо большом бревне: «Все врут! Понимаешь? Ренов нет, Юми и Рей, и Кайло тоже... Почему все молчат? Я так больше не могу! Я тряхану этот Зуб Куны, и не зуб тоже, да мы перевернем эту Галактику, но выясним, что с ними случилось!», — говорила она тук'ата, а Ночь смотрела печальным взглядом, вздыхала. И Курук окликнул свою Заразу, не выдержав:

— Элси!

И она обернулась, обегая взглядом кусты н'вора, даже бровки свела, даже конопушки на вздернутом носике побледнели от волнения.

— Элси, мы застряли, оказывается, в другой Галактике, но мы скоро вернемся, обязательно...

Тут губки-ягодки Заразы упрямо сжались в жопку курочки-куко, и она засопела обиженно:

— Ах ты ж... Манка... Вот только попробуй не вернуться... я тебе башку отверну! Так и знай!

Курук даже не успел улыбнуться, как тягучие потоки энергии сомкнулись и Элси исчезла из его сна, но осталась ноющей болью в сознании...

— Я видел Юми, — вдруг сказал Ушар, повернувшись к Траджену, а в глазах цвета темного лакримеда, замешанного на слезах разумных пчел Нем, потемнело основательно, несмотря на солнечный свет, — и видел так, точно между нами не было расстояния величиной в полвселенной… И мне показалось… мне показалось, что она меня тоже… видела и… слышала… Во сне. И еще… Она сказала, что они нас найдут… И это был шаттл Кайло!

— У Бараночки трое вурпачат. Две девочки и мальчик, — отозвался Ап'лек, и море в его глазах заштормило сразу «три», — Анна держала их на руках, смешные такие, малюсенькие совсем, а Диверсант верещал и ругался, требуя вернуть обратно… И Анна меня… тоже слышала! Клянусь!

— Это сон! — хмуро ответил Траджен, — Наше подсознание выдает то, что мы хотели бы видеть.

— Традж, — Ушар посмотрел так, что Кардо не стал говорить, что Хоника грозила ему кулаком и пообещала задницу прострелить, если она узнает, а она узнает обязательно, если он соврал.

Ведь он честно ей сказал, когда этот кисель из гудящих потоков Силы во сне неожиданно перестал крутить перед глазами всякие водовороты, что он соскучился и что они где-то хрен знает где…

— Такие сны я видел на Рен-Варе, — совершенно серьезно продолжил Ушар,- только это были не совсем сны, там переплеталось все, мое и Юми, во сне одно, наяву другое, но мы… Место Силы? Тут место Силы?

— Где? — спросил Викрул, осмотревшись, — Где это место? И у вас с Юми связь, а у нас с Фэйн…

— И у вас с Фэйн связь! — уверенно кивнул Ушар, — Пусть не Силовая, но своя, особенная! Иначе бы Рей не увидела то, что увидела, и мы бы никогда не отправились туда, куда они с Кайло нас направили. Не было ничего случайного! Тут Сила вокруг такая… как будто кто-то генератор крутит, увеличивая мощность…

— Кисель, — вздохнул Курук, — тут всюду это… густое и странное.

— Допустим, — сказал Траджен, всматриваясь в пышноту еловых лап, проплывавших над головой, сквозь которые проглядывали причудливые окошки синего неба, — что это самое средоточие как-то наложилось на наш потенциал, а так как мы, не будем спорить, все думали о доме, то, гипотетически могли мысленно преодолеть непреодолимые расстояния. Ведь как-то Кайло видит Рей за сотни световых лет? Согласен, их Узы Силы — это неизученное, но, значит и у нас — неизученное. Иначе, как объяснить?

— Получилось, что мы совершили гиперпрыжок в Силе? — добавил Курук.

— Что-то вроде того, — кивнул Траджен, — предположим, что наша гипотеза верна, тогда осталось узнать, что каждый успел сказать…

В оставшиеся до «Канюка» метров двести малой скоростью снегохода, Рены, скрепя сердце, поделились личным и щемящим, а Траджен вывел обобщающие результаты:

— Итак, мы имеем... странное средоточие Силы, которая имеет ровное наполнение не в конкретной точке, а всюду. Тут. Дальше, отличие энергии.. насыщенность. Нас не видели, но слышали... Кроме Ушара, там понятно. Нас нет уже месяц, наши девочки не знают, где мы и что с нами, потому что Кайло, Юми и Рей тоже... отправились нас искать? Куда? Вопрос открытый. Но! Если нас слышали, то теперь они должны знать, что мы живы. Это главное. Для них. А для нас...

— А я вот ничего не видел! — перебил Траджена Альбрех, — Нервные вы какие-то стали, как боглики весной, а раз я ничего не видел, то нечего тут нас кормить кормом для бант... Данк фаррик! Я вот сразу заметил, что вы теперь похожи на поврежденный товар...

— Ты бы лучше тару держал крепче, — прошипел в макушку симеонга Кардо.

— Было время, и я ничего не видел, — сказал Викрул, — сам ты поврежденный товар...

«Ночной канюк», втиснутый Куруком и Традженом к деревьям на краю поля, смотрелся, как примороженный нус-кит. Растопленный при посадке снег вокруг корабля образовывал грязно-серо-коричневую неровную и вытянутую вдоль корпуса полосу, а сам корпус от осевшего и заиндевевшего пара казался уснувшим китом, покрытым колючей и сверкающей на солнце шкурой, а по миделю и вовсе этот иней образовал мохнатый толстый слой, отчего средняя турель с пушкой выглядела, как торчащий полурог нус-кита.

Курук полез за пазуху, нащупывая панель с идентификатором на предплечье, наощупь нашел нужное, активируя рампу. Из нутра корабля пахнуло теплом, так как резервное питание Траджен не отключал, и такими знакомыми, уже давно родными запахами железа и оружейной смазки с примесью подпаленной пластали.

Непроизвольно погладив черную, в неровных подкопченных аэродинамическим нагревом пятнах броню «Канюка», красиво прикрытых осевшим инеем, Курук, оббив снег с подошв валенок, выданных от щедрот дедом Саней, поднялся по рампе.

Позади нетерпеливо сопели остальные Рены и Альбрех с экспериментальными пол-литрами, жаждущие как можно скорее попасть на родной корабль. В тепло. Относительное, конечно. А вот дед Саня и баба Женя задержались, разглядывая «Канюк». Не сказать, чтобы они были сражены наповал осознанием, что это космический корабль, но в синеве глаз бабы Жени отражалось то самое восхищение, когда она впервые увидела вблизи самолеты. В тот год, когда родилась внучка, они отправились в дальний путь с дедом Саней к старшему сыну, сначала по реке до железнодорожной станции, потом на поезде до республиканской столицы, а уж оттуда на самолете до места дислокации.

Стоящие на взлетном поле лайнеры с четырьмя винтами, по два с каждой стороны крыльев, с иллюминаторами-прямоугольничками и буковками «Ил-18» на фюзеляже, бабу Женю тогда изумили, а тот, что без больших винтов, длинный, серебристый, с надписью «Аэрофлот» и буковками «ТУ-134», круглыми иллюминаторами и красивыми девушками на трапе, на котором они летели, восхитил, заворожил, и она еще долго вспоминала потом это свое чувство восторга от полета и вкус конфеток, что разносили стюардессы на подносиках.

Сейчас, рассматривая межгалактический транспорт, столь не похожий ни на красивые самолеты, ни на нарисованные «летающие тарелки» из журналов, чувство восторга смешивалось с осознанием сопричастности к чему-то невероятному, произошедшему в ее жизни.

Баба Женя провела рукой в меховой варежке по обшивке, расчистив от инея черный кусочек обшивки.

— Страшненький-то какой, — с состраданием произнесла она.

При более внимательном рассмотрении «Канюк» уже не так напоминал паровоз, разве что своими черными боками и вытянутой, грубоватой конфигурацией.

В высоту корабль проигрывал стояночной высоте самолетов, но никаких шасси-то у него и не было! Дед Саня прикинул на глаз, корабль свыше пяти метров, а то может все шесть! А в длину… свыше тридцати метров будет. Мда… вроде и не шибко огромный, а выглядит солидно.

Лесник тоже потрогал обшивку, местами обгоревшую, со следами облупившейся краски, почему-то зеленой. Колупнул ногтем. Зеленая чешуйка отлетела, обнажив под собой новый слой черни. Перекрашивали они его, что ли? Может, так надо у них там, сезонно так сказать, весной и летом зеленый, а осенью-зимой черный?

Взгляд деда Сани зацепился за пушки, завуалированные пушистой изморозью. Понятно. Даже с первого взгляда было видно, что корабль — боевая машина, и побывал во всяких передрягах. И не раз.

— Это сколько ж этот паровоз соляры-то жрет, — разохалась баба Женя, разглядывая плазмогасители и боковые плавники охлаждения, — а они говорят, что и на самогонке полетит? Да откуда ж столько самогона-то взять, а, Сань?

— Да не паровоз это, Евгеша. Сама, что ли, не видишь? — цыкнул на нее дед, весьма впечатленный внешним обзором, — Пошли вовнутрь.

По рампе поднялись не спеша, но головами вертели, внимательно все осматривая.

— Ты глянь! — баба Женя дернула супруга за рукав и ткнула пальцем в потолок на вспыхнувший при активации рампы аварийный светильник, — Нам бы такой в хлев к козочкам, и свет неяркий, и доить приятнее...

Дед только мотнул головой, при чем тут козочки и дойка, вот скажите мне! Поглядывал по сторонам. А вокруг все было чудно. Начиная от пола коридора, состоящего из мелкоячеистой сетки, но настолько прочной, что даже не проседала под весом шестерых лосяр и одного шимпазе, необычной обивки стен, освещения, каких-то мигающих кнопочек и слабого попискивания неизвестных приборов, до створок дверей, которые с негромким шипением разъезжались-съезжались, как в лифте.

— Это наш «Ночной Канюк»! — с нескрываемым чувством гордости через переводчик сообщил Траджен, — Наш корабль, наш дом, да что там, практически наш боевой собрат.

На Траджена произвело впечатление, с каким восторгом або смотрели на корабль. Обычно реакция была иной, чаще всего — отвращение, как в случае с Хаксом, когда он впервые увидел их «Канюк», либо страх, как в случае с жителями тех миров, в которые их забрасывали приключения, зачастую убийственные для окружающих. В принципе, внешний вид как корабля, так и самих Ренов дополняли друг друга по части психологического воздействия на граждан Галактики, являя собой откровенно неэстетичное зрелище с флером устрашения еще на этапе визуального наблюдения.

А тут у деда Сани и бабы Жени глаза прямо-таки светились любознательным восхищением. Поэтому Траджен решил провести их не кратким путем, а совершить, в кои-то веки, настоящую обзорную экскурсию. Он нажал активатор и створы грузового отсека открыли для лесника и бабы Жени вход в довольно широкий трюм с откидной рампой.

Первая экспозиция, которая предстала их глазам, был поверженный Викрулом, и поэтому криво притулившийся к стенке грузового трюма лэндспидер. Последнее, что осталось от их прошлой беспутно-драчливой жизни из транспортных средств, которые, по мнению не только Хакса, но и Леи Органы, одним своим потрепанно-непрезентабельным видом наносили репутационный урон почему-то Кайло и всему Первому Ордену. Два аэроспидера оставили на Чарни, там урон наносить некому было, кто там видит-то, на чем Курук и Ап'лек на охоту летают, а что там в гарнизоне скажут, было пофиг. Новые модели подбирались под новый корабль, но Рены залихватски спустили все свои собранные средства на свадебные подарки, корабль откладывался... пока, а вот транспорт, как приказал Кайло, Хакс должен был уже предоставить. Когда они вернуться... Да уж...

Дед Саня присел на корочки перед лэндспидером, сокрушенно поцокал языком, внимательно слушая объяснение Траджена и историю трагической поломки «летающих саней», как он окрестил для себя непонятный агрегат. Обратил внимание на странные следы на стенах, словно кто-то раскаленным прутом по ним провел. Пара стоек вообще оказались словно разрублены чем-то острым, но опять же с оплавленными краями. Дрались они тут, что ли?

Потом прошелся по самому трюму, рассматривая контейнеры с запасом оружия и боеприпасов, коими озаботился Кардо. Определенно, умозаключения деда Сани, что лосяры по росту на самом деде волчары по сути, подтверждались.

Баба Женя в это время по-хозяйски для себя отметила, что женской руки в этом трюме явно никогда не было, поскольку на полу и особенно вокруг лэнда скопилось некоторое количество красно-бурого песка вперемешку с сероватыми кучками какой-то почвы, листьями и остатками сухой травы, занесенными в процессе поиска ушлых грибников по планетам Куны. Явственно проступающие многочисленные следы самих Ренов сигнализировали, что они топтались по всему трюму, и не раз.

Сами Рены, озабоченные Традженом уборкой жилых помещений, на грузовой отсек внимания не обращали, зато нанесенная отсюда грязь вдохновляла на новую уборку, чтобы экипаж, так сказать, не расслаблялся.

Отсек со спасательной шлюпкой с откинутым защитным куполом, выпотрошенными спаспакетами, придававшими шлюпке вид слегка разграбленного транспорта, бабу Женю в удивление не привел. Наличие бардака она уже воспринимала, как неотъемлемое содержание бытия Ренов, еще даже не видя, что там дальше. А вот дед Саня впечатлился системами сброса, которые продемонстрировал Траджен.

Переход в медмодуль заставил бабу Женю сначала воскликнуть:

— Ох ты! Амбулатория тут у вас! — а, обведя взглядом помещение и остановившись на висящей над полом у дальней стены медицинской капсуле PSP-278, она ткнула в нее пальцем, — Это что ж, оно так и висит, как люлька тут?

— Это аварийная капсула, — объяснил Траджен, — старая, но рабочая. Носилки такие.

— Носилки, это хорошо, — задумчиво протянул дед Саня, разглядывая двух меддроидов, висящих прямо в воздухе над столом-каталкой.

Меддроиды, активирующиеся при входе в отсек, зажужжали, замигали, запикали, напугав, бабу Женю, которая от неожиданности ойкнула, приложив руки к груди.

Наличие разного рода аппаратуры и принадлежностей, а так же слабые бурые разводы на каталке-столе, дополняли информацию деду Сане, но заставили задать вопрос бабу Женю:

— Это что же, кровь тут у вас?

— Евгеша, — шикнул на нее дед, — тут же медицина, а не театр юного зрителя!

Траджен не смутился и просто ответил:

— Да. Но у нас много чего есть, и выпрямители костей, и вот, лазерный прижигатель, бакта-помпа, так что штопаем себя качественно!

— Часто штопаете? — вкрадчиво спросил лесник, разглядывая манипуляторы меддроидов.

— Раньше.., — Траджен запнулся, как-то сразу вспомнив это «раньше», теперь совершенно далекое и ненужное уже, но докончил, — Раньше частенько, а сейчас... когда все изменилось, уже крайне редко.

Следующей экспозицией стала жилая часть «Канюка». Когда-то бывшие задние тюремные камеры, впоследствии переоборудованные в личные каюты рыцарей, по своей сути были одинаковыми по площади, но разными по содержанию. Поэтому решено было показать все каюты. В конце концов, або было достаточно гостеприимны, чтобы показать Ренам весь свой дом с многочисленными и довольно странными рефрешерами. Так что Траджен решил ответить им тем же. Поэтому, открыв створки дверей своей каюты, выглядевшей довольно сносно, если не считать вываленных из шкафа в поисках теплопроводимых вещей, шмоток, он подвел або к неприметной двери и активировал замок. Дверь с легким шелестом отъехала в сторону, представив деду Сане и бабе Жене небольшое помещение, оборудованное санационным душем, маленькой раковиной, туалетом и сушилкой-дезинфектором.

Переоборудованный из тюремного корабля, на котором перевозили заключенных, «Канюк» не отличался особым комфортом, но Ренов все устраивало. Тем более, установка кабин решала проблему возможных очередей.

— Рефрешер! — кратко пояснил Траджен, пропуская экскурсантов внутрь.

— Так вон оно что… — глубокомысленно пробормотал дед Саня, рассматривая непонятные кнопочки на приборной панели управления душем, — а мы им ведро… значит… Мда…

— Сань, надо их все-таки в баню сводить полноценно, — глубокомысленно изрекла Евгеша, заглядывая внутрь душевой кабинки, — а то, глянь, несчастные, в колбе какой-то моются. И как только помещаются в нее? Не по-людски как-то.

Вдоволь налюбовавшись на рефрешер, изучив особенности работы санационного душа и дезинфектора, дед Саня и баба Женя были проведены по каютам рыцарей, после чего Евгеша окончательно убедилась, что если женщины на этом корабле и были, то, видимо, давно. Особенно после того, как в каюте Кардо на небольшом прикроватном столике был обнаружен экзотический натюрморт из плазменной пушки, трех светошумовых гранат, недоеденного батончика из походного рациона и одного ношеного носка, которым были бережно прикрыты эти самые гранаты. А при виде разбросанных по всему жилому отсеку частей брони Ренов, баба Женя, сведя брови, авторитетно высказалась, что может Рены и инопланетяне, но бардак наводят не хуже обычных нефтяников.

Камбуз с многочисленными технологиями бытового назначения баба Женя осматривала особо тщательно.

— Это вот этим вот и питаетесь? — она показала на остатки от питательной серой пасты, подсохших квадратиков вег-мяса унылого зеленого цвета и пустые емкости от саморазогревающихся пайков штурмовиков, — На вид очень уж... — тут баба Женя сморщила личико, и покачала головой.

Никаких запахов настоящей еды на камбузе не ощущалось.

— На вкус тоже, — вздохнул Траджен, — полное... пуду...

Кают-компания, выдержавшая не один мозговой штурм и не только безобразные попойки, но и другие разные безобразия, переформатировавшись по ходу событий в штаб-квартиру уже не банды Ренов, с остатками «согревающего» на столе и двух полных ящиков раритетного пойла в углу, тем не менее оставила массу впечатлений для бабы Жени.

Снова заваленные хрен знает чем диваны маякнули яркими пушистыми подушечками. А несколько причудливых сосудов с торчащими оттуда образцами флоры с различных планет в бывшем оружейном шкафчике, и лист пластбумаги, приклеенный к дверце этого шкафчика, на котором яркими карандашами был изображен некий субъект, а рядом с ними некий субъект женского пола ростом поменьше, отдались в сердце бабы Жени сострадательным «ох, бедненькие...». Потому что сама знала, как скучала по своим сынам, да и волновалась тоже. А эти вот, горемычные, оторванные от дома и от тех, кто тут подушечки раскладывал, да вазы расставлял, и вовсе, получается, в непроглядных далях космических пропали...

Тут баба Женя посетовала, что как-то не понимает, почему железки лежат на диванах. А после того, как она категорично высказала предложение организовать рыцарей и симеонга на внеплановый субботник, Траджен от греха подальше повел экскурсантов в святая святых корабля — в кабину.

— Кокпит, — пояснил Траджен, жестом указав на довольно просторную кабину, только чем-то напоминавшую деду Сане кабину самолетов, что он видел в кинофильмах. Принцип тот же, отметил лесник, только всякой всячины понатыкано на панели управления размером до потолка, и вот еще на стенах тоже все светится, мигает, попискивает... Экранированный обзор показывал снежную уже не целину, а протараненные Ренами сугробы, заснеженные ели, сверкающий на солнце снег, стоящий «Буран» с санями...

В кабине оказались Курук и Кардо, которые сосредоточенно занимались своими делами. Курук включил тестирование системы двигателей, а Кардо копался в пульте контроллера автоматического слежения за огнем, подключив еще одну аварийную батарею из резерва питания, ее хватало на полноценное поддержание жизнеобеспечения звездолетов в несколько часов. Как раз хватит, чтобы осмотреть корабль после такого вот перелета и дать симеонгу время поколдовать с предполагаемой модификацией их нового топлива.

На вопрос, где остальные, Кардо махнул рукой в сторону бокового коридора, ведущего в бывшую допросную, ныне переоборудованную в лабораторию Альбреха.

Но прежде чем представить любопытным взглядам або берлогу симеонга, где он не только проводил свои алхимические опыты, но и фактически жил, пришлось продемонстрировать пульт управления «Канюком», дать потрогать штурвал и сенсорные панели управления системами двигателей и турелями (предварительно их выключив). Курук попытался объяснить деду Сане принцип работы гиперпривода, даже сводив его в двигательный отсек, но столкнулся с проблемой перевода ряда терминов, аналогии которых никак не мог подобрать даже с помощью переводчика. В итоге дед Саня махнул рукой, заявив, что потом возьмет тетрадочку и запишет все нужные термины. Для изучения.

А вот корабельные пушки на экскурсантов впечатление произвели. Кардо с гордостью продемонстрировав системы управления передней и средней турелью с лазерными пушками, а также задней тяжелой турелью с лазерной пушкой и неподвижными лазерными пушками, обращенными назад. Но стрелять не стал, опасаясь, что одного выстрела хватит, чтобы выжечь пару гектаров тайги. И тогда точно сюда сбегутся пресловутые органы, как внешние, так и внутренние. С разведкой.

Финальным аккордом экскурсии для впечатленных огневой мощью корабля Михалыча и бабы Жени стало посещение лаборатории симеонга. Альбрех, сразу же скинув шубейку и платки, в которых на «Канюке» было жарковато, и оставшись в одних штанах, как раз был занят изучением состава содержимого принесенных им же бутылей.

Баба Женя запнулась на пороге, пораженная увиденным. Если осмотренные ранее трюм и каюты вызывали у нее стойкое желание взять в руки метлу и тряпку, организовав генеральную уборку помещений, то при виде лаборатории Альбреха у нее просто опустились руки. Складывалось ощущение, что симеонг страдал редкой формой психического расстройства, при котором домой тянешь всякий хлам и категорически не хочешь с ним расставаться, наваливая в комнатах горы мусора. Тут же роль мусора благополучно исполняли горы камней и каких-то минералов, возвышающихся кучками как на полу, так и на массивном столе, установленном прямо посередине помещения. Между ними лежали и стояли всевозможные причудливые приборы. По полу к ним тянулись многочисленные провода толщиной в руку ребенка. Гигантская, от пола до потолка колба с сияющей в полумраке жидкостью, возвышалась около стены, и когда баба Женя подошла к ней поближе, то охнула, отшатнувшись. В колбе, словно заспиртованная для класса биологии жаба, плавало какое-то чудовище с красной кожей и выдающимися острыми, хищными чертами лица со странными наростами. Будучи убежденной атеисткой, бабе Жене захотелось перекреститься при виде такой страхолюдины.

Альбрех обнаружился в дальней части лаборатории, в компании Викрула, Ушара и Ап’лека. Все четверо толпились у еще одного стола, чуть поменьше первого, но тоже заваленного всяческими приборами и какими-то склянками. Среди всего этого барахла обнаружились принесенные бутыли, одна из которых была открыта и часть содержимого разлито в несколько емкостей, издали напоминающих обычные колбы. Одну из них симеонг как раз при них закупорил и засунул в один из приборов, на котором нажал на несколько кнопок. Прибор издал низкое гудение, потом тонко и пронзительно запищал. Симеонг удовлетворенно почмокал губами, достал колбу, засунув в прибор следующую.

— Альбрех как раз изучает состав предоставленных образцов, — пояснил Траджен.

— Ну и что он наизучал? — скептически спросил дед Саня, который как раз внимательно рассматривал коллекцию разнокалиберных молотков и молоточков, хаотично развешенных на стене, как раз над небольшой койкой, которую симеонг, похоже, использовал не только в качестве кровати, но и как место хранения нескольких небольших контейнеров.

— Говорит, что не машинный самогон, но «Канюк» и не на таком пойле летал. Так что сойдет, — перевел Траджен, - Но есть нюанс. Нужно еще сделать расчет расхода при переходе на гиперскорость.

Дед Саня ничего толком не понял, но со значением покивал.

В этот момент симеонг прошлепал голыми ногами по полу, подошел к леснику и ткнул его в грудь пальцем, проворчав что-то неразборчивое.

— Я тебе сейчас потыкаю! — дед Саня, не привыкший, что всякие обезьяны в него пальцами тычут, попытался влепить Альбреху затрещину, но не сильную, а то, вдруг, скопытиться, болезный.

Симеонг резво отскочил в сторону, выдав гневную тираду.

— Чего он от меня хочет? — спросил Михалыч Траджена, который с интересом наблюдал за противостоянием между або и ситхским алхимиком.

— Говорит, что может подсказать, как улучшить рецепт твоего пойла, чтобы его можно было в качестве топлива без модификации использовать.

Дед Саня крякнул, почесав затылок. Его самогон, крепостью не меньше семидесяти градусов, по вкусовым качествам устраивал всех. С ног валил, но мягко, любя. А вот если градусов добавить, то спирт обычный получится. Все равно разводить придется. И кто знает, что с организмами то случится, если этот шимпазе из его родного самогончика топливо гнать начнет. Это же как керосину напиться. Э, нет! Не надо никаких модификаций.

— Скажи ему, — дед Саня ткнул пальцем в сторону Альбреха, — что если ему надо по крепости выше, то это не ко мне, а к местному фельдшеру Ваньку надо. У него спирт есть, но весь по счету.

Траджен, которого явно веселила эта перепалка, перевел все симеонгу. Тот пожевал губами, махнул ушами и снова поковылял к столу с колбами, что-то бормоча себе под нос.

— Сань, — баба Женя подергала мужа за рукав, — тут, конечно, интересно, но домой надо, время козу доить, да и парней накормить надо бы.

Тот кивнул. Действительно. Время шло, а из запланированного на день еще толком ничего и не сделано. Непорядок.

— Пора нам и честь знать, — сообщил он Траджену.

Тот тут же махнул рукой Ренам, которые о чем-то заговорщицки шептались с Альбрехом, сообщив Михалычу, что он остается на «Канюке», помочь надо, а вот эти три пеглика поедут с ними. В качестве помощи по хозяйству. Иначе трех принесенных бутылей симеонгу на опыты точно не хватит.

И точно, пока дед Саня размышлял, имеет ли смысл самогон превращать в керосин, Ап’лек и Викрул раздобыли незнамо где мелкие металлические стопарики и, под укоризненный взгляд Ушара, успели опробовать подопытные образцы, значительно уменьшив объемы содержимого бутыли.

Планета Камсон

— Итак, что мы имеем? — Лея откинулась на спинку кресла, рассеянно просматривая в голопаде список кантин, отмечая те, которые были проверены за прошедший день, и оказались «не те».

Знакомый блеск решимости в темно карих глазах, едва заметная морщинка легла между бровей, явный признак того, что Лея Органа-Соло намерена справиться с возникшими трудностями, грозившими дестабилизировать обстановку на личных фронтах рыцарей Рен, что, конечно же, в свою очередь, грозило дестабилизировать обстановку в неизвестных пока секторах и системах (все будет зависеть от того, что предпримут Ренши в ответ на такой вот вызов со стороны рыцарей). Или это не рыцари! Явного ответа на этот вопрос не было по причине отсутствия Верховного Лидера и леди Рен. Судя по имеющимся у Леи сведениям (от генерала Хакса и из нескольких независимых источников), Кайло вместе с дипломатами и частью флота находился на пути в Огненный Кулак, то есть в гиперпостранстве, значит предстояло самим выяснить степень безбашенности Ренов, допустившим такой косяк, либо опровергнуть эту информацию.

После своего внезапного визита в стан Рен и душеспасительных разговоров с взволнованными девочками, Лея и Мама приняли решение локализовать предполагаемую опасность не откладывая свой вояж на Камсон ни на минуту!

Органа, опытный в отношениях с негодяем боец, памятуя залеты Хана, понимала, что не менее негодяистые (а даже более!) Рены могли быть попутаны разного рангами бесами, в основном алкогольной направленности, отчего тревожилась не меньше Мамы, хотя конкретно к Верховному Лидеру претензий не имелось. Однако коллектив рыцарей был настолько тесно связан с сыном, что нестроения в личной жизни Ренов несомненно скажутся на имидже и Верховного! Этого Лея допустить не могла.

Илла же, обожавшая всех Ренов скопом и своего зятя в частности, чутким материнским сердцем, как сенсорами, улавливала малейшие нюансы в их жизни, предпринимая вариативные попытки направлять эту самую жизнь в интересные и познавательные процессы устроения семейных отношений. Правда, тут стоило признать, начинания Мамы не всегда шли по плану. Точнее, еще ни разу познавательный процесс, устроенный ею, Рены не познали согласно этому плану. Неподдающиеся такие. Но Мама не теряла надежды, советуясь теперь и с опытной Леей.

Чувствительные сенсоры Иллы в этот раз сигнализировали «пятьдесят на пятьдесят». С одной стороны, Мама была абсолютно уверена, что злосчастное голофото не соответствовало действительности! Но... женская сущность Иллы, много лет проработавшая с мужским контингентом на Габредоре, сигнализировала, что практика «доверяй, но поверяй», никогда ее не подводила.

Папа был категорически против! Категорически! Но сам невольно становился поджигателем фитиля в Илле, читая свои лекции на тему: «Одомашнивание диких животных в экстремальных условиях». Правда, сами лекции к Ренам отношения не имели, но Илла «мотала на ус» все, что связано с дикой природой, прекрасно понимая, что дикий зверинец в лице рыцарей просто так одомашниваться не будет. Поэтому волновалась, да! А как же! Она же мать! И встать на защиту счастья дочери была готова всегда! Заслонив пышной грудью семейное благополучие и мир от всякого рода попыток дестабилизации! На что Кардо периодически откликался: «Мама, не зли меня!»

Папе удавалось купировать вставания маминой груди на защиту обходными маневрами, но материнское сердце тревожилось! И вот, опять, что ли? Опять это одомашненное зверье смотрит в сторону от дома? Илла этого так просто оставить не могла! Поэтому, поддержав друг друга во всем, главные дамы решительно отправились на Камсон!

В свете начинающегося расследования потеря Иллой одного чемодана с нарядами прошла незамеченной. Бараночка, пока Лея и Илла ворковали, успокаивая (аргументированно!) Ренш, почему-то решила, что для будущего гнездышка для маленьких вурпачат именно ассортимент Маминого барахла будет лучшей альтернативой того, что предложила Анна. Поэтому Бараночка, тяжело переваливаясь на лапках, погнала Диверсанта к чемодану, и оба вурпака за два часа визита Леи и Иллы искромсали наряды Мамы в мелкие клочья, сформировав уютное гнездо.

Хоника, первая заметившая суету у багажа Иллы, шепотом доложила Анне, что грядет шторм. Однако Мама, узрев Диверсанта на куче лоскутов, обнимавшего Бараночку, с умилением посмотрела на этот бело-черный пушистый нахохлившийся шар, взирающий на обступивших чемодан Ренш двумя парами голубых глаз, повернулась к Хонике и указала пальчиком с перстеньком на пристроившихся в ее чемодане вурпаков:

— Вот, доча! Смотри! Пример вам всем! Плевать на то, что шмотки стоят, как Звездный разрушитель Хакса! Главное что? Гнездо! И гнездо это надо охранять бдительно!

— Это ты, мама, к чему сейчас сказала? — вдруг насторожилась Хоника.

— Это к тому, — дипломатично вмешалась Лея, взглядом умоляя Иллу не продолжать, — что раз уж служба позвала ваших, то есть наших всех Ренов в поход, то вы должны бдительно охранять свои гнезда от разного рода обстоятельств. Разных! То есть следить за тем, чтобы в тылу, так сказать, всегда было мирно и спокойно! И вообще, Бараночка у вас на сносях, Танит опять отчудила протестные движения, у вас очередь уже на щенков тук'ата стоит, а вы тут сидите и переживаете! Отставить! Это я вам, как мать Верховного Лидера говорю! А мать Верховного Лидера знает все!

На этой оптимистичной ноте старшие дамы отправились к Маминой яхте и стартанули с Чарни в известном направлении.

Камсон в подавляющей своей части оказался планетой пустынной, лишь разбросанные по поверхности материков оазисы то тут, то там расцвечивали охристо-желтоватый колор красочными кляксами. С орбиты этот мир смотрелся, как унылый шар, по которому раскидали разноцветные горошины.

Делать тут было, по большому счету, нечего, поэтому один единственный город, довольно крупный, занимал приличную площадь и имел все признаки мегаполиса. Пара крупных горнодобывающих компаний освоила добычу руды аллантиума — незаменимого элемента в строительстве корпуса кораблей, что радовало Первый Орден, и на востоке, в совсем уж знойных районах, горняки добывали мальсаар, тоже нужный минерал. Естественно, что город был прибежищем как горняков, шахтеров, офисов различных компаний, так и местом, где некоторые криминальные элементы шуршали схемками левых поставок на нужды какого-нибудь значимого лорда или корпорации. Правда, за последний год схемок поубавилось, но шумный мегаполис все равно манил множество существ разнообразием развлекательных заведений, потому как на пути в рукав Тингел многие предпочитали основательно заправить корабли и передохнуть от путешествий.

Еще одна одна достопримечательность Камсона была облюбована предприимчивыми воротилами турбизнеса. Оазисы планеты представляли собой цветущие сады с набором всех прелестей визуальных красот, именно поэтому за последние лет десять освоенные кусочки благодатных рощиц среди песков и каменистых пустошей, были еще одной причиной, почему в космопорте Камсона всегда были заняты почти все стоянки.

Яхта Мамы удачно вписалась в строй таких же недешевых кораблей, так что визит Леи и Иллы не вызвал ажиотажа у таможенных и пограничных служб. Можно сказать, и те, и другие, разморенные жарой и туристическим бумом, вообще не смотрели, кто перед ними стоит, оставляя всю работу сканерам, которые не причислили дам к преступным элементам, а посему Органа и Мама начали свое расследование незамедлительно.

Лея была уверена, что найти «то самое место» не составит труда, впрочем, как и обнаружить Ренов. Потому что чувствительные к Силе пройти мимо попросту не смогут. Лея их почувствует!

Все оказалось не так просто, как виделось. Выяснение этого обстоятельства несколько огорчило, но не повлияло на решимость довести изыскания до конца. Упрямству в достижении цели, как Леи, так и Мамы, мог позавидовать любой. Но наличие букетов из цветов гаргеллы (которыми как раз и славились эти самые оазисы) в заведениях общепита поначалу сбило с толку. Оранжево-синие цветы, источавшие аромат духов, причем душновато-сладкий, считал своим долгом иметь любой хозяин кантины, таверны, бара и просто забегаловки в подвале складов в космопорте. Визитная карточка! Эта самая визитная карточка почти взбесила Лею. Потому что гаргелла оказалась растением, чувствительным к Силе, и сигналы в Силе для Леи буквально кишели энергией. Так что обнаружить Ренов с помощью ощущений уже было проблематично.

Тогда Лея тут же приняла решение прочесывать все, что есть, руководствуясь планом города и списком питейно-развлекательных заведений.

Список оказался немаленьким, а за день обошли… пф… всего ничего. Так, жалкое подобие того количества, которое в свое время Хан и Чуи успевали обойти после удачной доставки контрабандного груза. Мда… Были же времена.

Илла устало вздохнула, вытянула ноги и покрутила стопами вправо-влево, скинув туфли, и задумчиво вертя в руках стакан с мейлурунским морсом, в который заблаговременно плеснула из фляжки настойку на плодах гапанга. Букет получался сногсшибательный, с таким же сногсшибательным градусом. Но после такого напряженного дня прогулки по улочкам города, этот коктейль авторства Папы, неплохо так прочищал мозги.

Беготня по учреждениям общепита Камсона ее изрядно утомила. Городская застройка оказалась весьма богата на питейные заведения, которые были щедро рассыпаны по всей территории единственного одноименного города, выполнявшего роль столицы. Первоначальное решение обойти все с целью расспросить, а не у них ли некие код’еки сутулые в количестве шести штук разврату предавались, было признано неудачным и принятым преждевременно. Иначе и Мама, и Лея бродили бы по многочисленным увеселительным заведениям до скончания века, одичав и спившись в конец.

Поэтому Лея предложила иной подход. Вновь из голопроектора было извлечено ранее скопированное голофото «вероятных Ренов», и тщательно изучена окружающая обстановка. Единогласно было признано, что кантина эта не из респектабельных, где столики заказываются заблаговременно и куда Ренов точно не затащишь. Разве что только ради хорошего грабежа и драки, да и то, с натяжкой, потому как грабежи и драки в таких интерьерах редкие исключения.

Так же не попадал изображенный на голофото дизайн кабака и под категорию заведений, облюбованных наемниками, контрабандистами и прочим галактическим сбродом. Визуальный анализ склонял к тому, что это обычное место, где рабочие и мелкие клерки вечерами предавались возлияниям и плакались друг другу в жилетку жалобами на жизнь в целом.

Таких мест Мама на Габредоре повидала… мда, много, впрочем роскошных ресторанов там было... не было вообще! В отличие от мест, где вечерком посиживали работники всяких отраслей народного хозяйства и грустно вопрошали, отчего такая жизнь не роскошная-то.

Тем более удивительно, что «вероятные Рены» могли выбрать именно такое заведение. Из категории «и не подерешься, и не надерешься». Хотя, кто знает этих вислоухих мифозавров? Все же теперь они из категории «банда» уже перешли в категорию «дружный отряд», а это другое!

Поэтому из составленного заблаговременно списка заведений был выделен дополнительный список заведений, попадающих именно под нужные параметры поиска. Из них вычеркнули те, которые посещали исключительно только разумные, которые к человеческой расе не имели даже отдаленного отношения. Этакие закрытые клубы по интересам головоногих, насекомоподобных, змеиных, паукообразных и прочих обитателей планеты Камсон, понаехавших как на работу, так и на любование цветущими зарослями гаргеллы, то есть туристов. Но все равно список зашкаливал за сотню. Вот же скаред скраг!

Илла сделала глоток коктейля, прикрыла пушистыми ресничками глаза и снова вздохнула. Блицкриг не удался. Придется окапываться и менять тактику.

— Похоже, нам не стоит подолгу задерживаться в каждом заведении, — заметила Мама, прикидывая, сколько еще не пройдено.

Несколько растрепавшиеся солнечные кудряшки Иллы контрастировали с безупречной прической Органы, но зато взгляд темных глаз Леи и серых Мамы выражал одну и ту же упертую решимость.

— Да мы и так особо не задерживались, — хмыкнула Лея, разглядывая носок изящной золотистой туфельки, — всего-то, чтобы пару вопросов задать по обозначенной теме и по коктейлю пропустить. — Органа взглянула на Иллу и подмигнула, — чтобы не выделяться из местной публики.

Илла тяжело вздохнула. Да уж… не выделяться… тут вот как-то они не совсем продумали...

Мама в своем желтом комбинезоне с рюшами, перетянутым портупеей, на которой на самом видном месте красовалась кобура с бластером, чувствовала себя в любой кантине, как у себя дома. А вот Лея, в отличие от нее, оделась вроде неброско. Удобные штаны из выделанной кожи валоленя, такая же куртка, сапожки на невысоком каблуке и шикарная темно-синяя блузка из тончайшего набуанского шелка. Ну и еще небрежно повязанный на шею платок, один вид которого, в ярких цветах сачи, расписанным вручную на Чандрилле именитой художницей, сразу приковывал взгляды. Хотя... Ведь ничего особенного. Типичная принцесса, путешествующая инкогнито.

Не удивительно, что при ее появлении все посетители тут же начинали пялиться, но уже через минутку переключались почему-то именно на Маму. Интересно, почему?

В любом случае, пока эта «пара» вопросов тоже никаких результатов не дала. Даже когда вопросы задавались с пристрастием. Даже когда вопросы задавались Леей. Даже, когда бармены, да и завсегдатаи, припертые к стенке Маминым бластером с хризоплазом в семь каратов, встроенным в рукоять, утверждали, что никого, похожего на Ренов, в их заведениях замечено не было. И даже если еще раз подумать (после выстрела в потолок и возгласа Мамы: «В глаза смотреть, шуккинг, педунку ушастые!», то — нет, не было. Ну вот не было их тут и все!

— С опросом кантинного контингента надо как-то поднажать, — заметила Илла, вспоминая, как в кантине «Косая банта» вышибала-аквалиш минут пятнадцать провисел в воздухе, удерживаемый Леей с помощью Силы за одну ногу, пока не согласился отвечать на вопросы. А то, ишь ты, приватный танец от Иллы он захотел в качестве оплаты за ответ, фенгл раскоряченный!

Ну Мама, конечно, панамку-то натянула, Мама-то, конечно уже подготовила для аквалиша и приветственную речь и даже некоторые па, из привата, после которых аквалиш мог остаться без башки, но тут Органа пожурила Иллу: «Это не наш метод, дорогая!», и подтянула аквалиша за ногу повыше Силой.

Лея согласно кивнула, вспоминая, как они с Мамой несколько часов преследовали некоего Авиду Вучи, зендекианца с оливковой кожей, который, со слов бармена кантины «Растопыренный нетопырок», точно знал, где именно развлекались Рены. В итоге выяснилось, что это оказался Куниду Чучи, тоже зендекианец, но с желтой кожей. А зеленоватый оттенок он имел в тот момент только лишь потому, что в этот момент страдал несварением желудка. Да, неудобно как-то получилось. А вот оливкокожего они тогда так и не поймали.

— Тогда может быть… — начала Лея, но в этот момент на голопроектор Иллы поступил сигнал вызова.

Появившееся голоизображение Хоники заставило Маму расплыться в улыбке.

— О! Доча! И ты тоже рада меня видеть? — Илла тут же отметила, что Хони, несмотря на внешнее спокойствие, была явно чем-то недовольна.

Вот это выражение ее глаз, упрямо поджатые губы, и, главное, туго стянутые в узел солнечные волосы, уже о многом говорили.

— Мама, у нас проблема, — заявила Хоника, расправив плечики и стрельнув озабоченностью во взгляде, — нам всем кажется, что эта Шира сошла с ума!

— Шира? — вопросительно приподняла брови Мама, — наша непревзойденная первая дама гарнизона Чарни?

— Да, майорша наша, — кивнула Хони, и капелька иронии заблестела в серо-голубых, как у Иллы, глазах, — она на днях явилась к нам в гости, уверенно, совершенно без приглашения, говорит, по заданию Верховного Лидера! И, знаешь ли, теперь собирается тащить нас всех в поход! Это, Мама, как она довела до нашего сведения, стоит у нее в плане первым пунктом. В плане!!!

Брови Хоники шевельнулись, но не сдвинулись, а Илла, зная, что Хони, как и все Ренши, не переносившие вмешательства в личное пространство, подумала, что надо как-то помягче нейтрализовать вломившуюся в это пространство Ширу. Эх, маловато у нее, видимо опыта... Не то, что у Мамы, а уж у Леи...

— И что тут необычного? — как могла тепло удивилась Мама, пухлые губки расплылись в самой доброй ироничной улыбке, — парни ваши... э-э-э... в отъезде, Верховный умотал по своим делам... надо же как-то время коротать, доча! Не среди кораблей там ползать, а вот... свежий воздух, природа, новые впечатления... Это же лучше, чем сидеть на месте! Как раз развеетесь, отдохнете...

— Развеяться? — протянула обескураженно Хоника, что-то в тоне Иллы ее насторожило, с чего это вдруг Мама рьяно рекламирует начинания Ширы? — Мы-то да, мы-то отдохнем, наверное, — голограмма дочери качнулась, — Но майорша, Мама, а мы выясняли, ты уж поверь, она же никогда в походы не ходила! Для нее самое долгая прогулка была исключительно по магазинам Корусанта, когда муж вывез ее однажды туда в отпуск. Наши источники утверждают, что Шира понятия не имеет ни о каких походах! Ни в лес, ни, извини, Мама, даже за дровами для костра! И вот она теперь вцепилась в нас, как карранский жук, и нудит про какие-то нехоженые тропы, романтические рассветы в лесу и песни у этого самого костра, напирая на то, что это, якобы просьба Кайло! Мама, ты пойми, если мы согласимся, то простой поход на несколько дней превратится в спасательную экспедицию, в которой спасать придется исключительно Ширу от ее же глупости. Мы с девочками решили, что она несколько не в себе, поэтому вели себя вежливо и, как ни странно, сдержанно. И что нам делать? Может, ее надо как-то нейтрализовать? Тактично? У нас даже есть предложение! Если у нее такая охота к перемене мест, может, ты ее пригласишь пока погостить у вас, на Исопи, чтобы Ясти там ей поход организовал. С нехожеными тропами и песнями у костра? Чтобы она не мешала нам заниматься своими делами?

Илла покачала головой, солнечные кудряшки упали на гладкий лобик, она смахнула их назад, чтоб не отвлекали. Осложнения стратегического плана образовались просто на пустом месте, думать надо быстро! Похоже, завербованный ими агент «Мохнатый тапок» был близок к провалу, забравшись на территорию, где абсолютно не имел никаких познаний.

— Доча, не переживай. Я что-нибудь придумаю, — успокоила Хонику Мама, прежде чем отключить связь.

— Наша Шира ударилась во все тяжкие, — усмехнулась Лея, которая слышала весь разговор, — Поход, конечно, не очень плохая идея, но тут Хоника права: блукания по лесным чащам — не конек жены Майора. А вот девочек занять надо, да. Хотя… есть у меня одна идея.

— Выслушав задумку Леи, Мама, нахлобучив свою панамку, налила себе полную рюмочку настойки из гапанга, выпила ее залпом, после чего кивнула.

— Идея, конечно, попахивает безумием, но почему бы и нет? Заодно и сами развлечемся. Да и девочки не так переживать будут, — после чего продолжила изучать список запланированных кантин на завтра.

— Мы с тобой потеряли хватку, — внезапно сообщила Лея, безмятежно глядя в окно на ночные огни города, — Если охотник на варактила не может его выследить, он ищет его гнездо. А мы, как два гаткарра, продолжаем метаться по джунглям, пытаясь поймать собственную тень.

Мама с минуту смотрела на Лею ничего не выражающим взглядом, а потом расхохоталась.

— Лея, вот за что я тебя уважаю, так это за стратегическое мышление! — Илла хлопнула ладонями по коленям, — Ну, конечно же! Как мы могли забыть про «Пикантную ягодку», которая и слила это злополучное голофото.

План поимки таинственной папарацци был до скучного прост. Решив, что хватит с них походов по злачным местам, Лея связалась с парочкой редакторов местных новостных каналов и, между прочим, в ходе светской беседы сообщила, что через пару дней рыцари Рен в ходе суперсекретной миссии должны посетить Камсон. А еще по секрету она сказала, что Рены уже забронировали номер в отеле «Песчаный замок». Как раз в том, где в данный момент снимали апартаменты Лея и Илла.

— Правильно! Хватит мотаться по этой песчаной дыре, — одобрительно кивнула Мама, — пусть теперь эта пронырливая девица голову ломает, как проникнуть сюда. А мы лучше проведем время с пользой. Ты слышала, что на соседней улице недавно открылся неплохой спа-салон?

Расчет принцессы Органы оказался верным. На следующее утро все местные новостные каналы пестрили яркими заголовками; «Рены надвигаются!», «Рыцари Рен посетят Камсон. Спасайся, кто может!», «Апокалипсис грядет: рыцари Рен обещали не щадить никого!». Соответственно, в самих статьях, изобилующих подробностями о темном и весьма кровавом прошлом рыцарей, вскользь было упомянуто, что отелю «Песчаный замок» светит незавидное будущее, поскольку Галактический кошмар в лице шести особей мужского пола, обвешанных оружием, будет базироваться именно в этом заведении.

Лея, которая еще вчера через подставных лиц забронировала соседний номер-люкс на имя «Рен», довольно кивнула. Ключ-карта от этого номера уже был у нее, и теперь оставалось только ждать. Приманка однозначно должна была сработать.

И она сработала!

В ночь «прибытия» Ренов Лея с Иллой разместились непосредственно в снятом номере. Приглушив свет, они расположились в креслах напротив панорамного окна и молча, попивая Папину наливочку на шууре, созерцали сияющий внизу город. Все же была определенная прелесть в пустынных планетах, когда безоблачное небо, усыпанное миллиардами звезд, словно отражалось в сияющем огнями мегаполисе.

Ближе к полуночи в дверь что-то поскреблось. Мама, приложив палец к губам, осторожно достала свой бластер, положив на колени. Лея молча кивнула, полностью погасив в номере свет. Спустя несколько минут возни с магнитным замком, дверь осторожно приоткрылась, и в номер проскользнула тень. На цыпочках прокралась по номеру, с грацией пьяной банты натыкаясь на предметы мебели и тихо шипя ругательства. Потом перевернула вазу, которая благодаря пушистому ковру, не разбилась. Когда на этот же ковер грохнулся торшер и с журнального столика свалилась чашка с недопитым кафом, Лея решила, что для этого номера достаточно разрушений, и скомандовала голосом, которым она обычно отправляла на смерть эскадрильи крестокрылов и останавливала драки пьяных техников:

— Не двигаться! Руки — за голову, ноги — на ширину плеч! Стреляю без предупреждения!

В темноте кто-то пискляво ойкнул и грохнулся на пол, сбив телом журнальный столик. Звон посуды ознаменовал боевой вопль Мамы, которая, вспомнив молодость и уроки отца, прыгнула на спину незнакомки, вывернув назад обе руки.

Но прежде чем в номере вспыхнул свет, за окном послышалось:

— Я не поняла? Тут уже вечеринка и без меня? — и на балкон, пыхтя, перевалилось нечто грузное и пыхтящее, как хатт в забеге на дальнюю дистанцию по пересеченной местности.

Лея, выхватив уже свой бластер, рванула на балкон, обратно повалив на пол пытающуюся встать фигуру.

И в этот момент дверь в номер распахнулась, и внутрь, с воплями: «Пупсики, мы любим вас!» ввалилось как минимум с десяток девиц.

Оценив критичность ситуации, Мама, продолжая удерживать первую нарушительницу, выстрелила в потолок. Отцовские уроки стрельбы не прошли даром, в результате чего шикарная люстра из воздушных кристаллов была метко сбита бластерным разрядом и с грохотом и приятным жужжащим звуком рухнула на пол.

— Стоять, скаред садо, иначе всех перестреляю! — завопила Мама под пронзительный визг девиц, которые кинулись было обратно к выходу, но два разряда, ударивших прямо в дверь номера, остановили их бегство.

— Похоже, мы попали на встречу горячих поклонниц Ренов в полном составе, — хохотнула Лея, заталкивая в номер трясущуюся от страха тушку покорительницы балконов, и включила в номере свет.

Взглядам Илле и Леи представило зрелище полностью разгромленного номера, посередине которого друг к другу жалась группка особей женского пола разного вида и возраста. По крайней мере, в трясущейся от страха кучке Илла заметила двух твилечек, одну имрусианку и одну панторанку. Лея в этот момент к общей массе любительниц Ренов подтолкнула пышнотелую саркаи с ритуальными татуировками на лице. В номере воцарилась тишина, нарушаемая только негромкими всхлипами.

— Мы не хотели ничего плохого! — пропищала панторанка.

Ее синяя кожа от страха почти побелела и теперь она больше походила на обычную обитательницу нижних ярусов Корусанта, не видящую открытого неба и солнечного света годами.

— Девочки, похоже, мы ошиблись номером! — воскликнула покорительница балконов, и кинулась было к выходу, но тут на ее пути встала Илла и направила на нее дуло бластера. Хризоплаз в семь каратов угрожающе блеснул из рукояти.

— Стоять, пеглики общипанные, — рявкнула Мама, — Вы пришли как раз по адресу. Куда и должны были прийти. И мы с принцессой Леей очень хотели бы знать, какого криффа вы хотите от Ренов?

— Принцесса Лея!.. — по толпе плененных девиц пронеслась волна вздохов и восторженных всхлипов.

Теперь с десяток пар восторженных глаз уставились на Органу, которая стояла у окна, предотвращая возможность побега через балкон.

А потом принцесса Лея разразилась речью. О, как она говорила! Такой речи Галактика не слышала со времен, когда она заседала в сенате. Бойцы Сопротивления после подобных речей обычно готовы были атаковать файтеры Первого Ордена даже без крестокрылов. Своим ходом, так сказать. Мама слушая, затаив дыхание, поскольку уже в первые минуты речи она почерпнула несколько новых ругательств, которые, она была вверена, ее подчиненные точно должны были оценить. Даже она прониклась величием момента и неотвратимостью наказания любого, кто готов был посягнуть личную жизнь Ренов и разбить сердца их любимых супруг.

— … и если вы, мурглачье семя, хотя бы даже попытаетесь подумать в сторону рыцарей, если попытаетесь сунуться к нашим мальчикам, — в этот момент Мама подтверждающе кивнула и еще раз угрожающе сверкнула хризоплазом на бластере, — лично я, джербы сутулые, найду каждую из вас, повыдергиваю все, что растет на ваших глупых хубба-тыквах, по недоразумению названных головами, поотрываю конечности, пришью их в произвольном порядке и скажу, что так и было!

Лея закончила свою речь, грозно сверкнув глазами и выпустив в потолок сноп Силовых молний. Девушки взвыли, парочка из них грохнулась в обморок.

Где-то на 1/6 части суши планеты Терра.

Баба Женя, впечатленная увиденным и услышанным, казалась сильно задумчивой и немного грустной. Дед Саня, чувствуя, как ослабевает хватка жены на его талии, немедленно выводил ее из задумчивости грозным окриком:

— Евгения! Кутчысь ме бердӧ!

Тут баба Женя прижалась к дедовой спине, уткнувшись в олений мех совика, обхватила, сколько могла и крикнула, перекрывая голосом шум мотора снегохода:

— Санечка! Это ж как потомкам нашим повезет, что вокруг нас такая жизнь на звездах! А мы-то помрем и не узнаем ничего. А я-то, дура старая, все про тарелки да зелененьких и лысеньких читаю, а они вон какие, парни-то хоть куда, да и не на тарелках летают. Ну почему вот нельзя нам с тобой еще лет тыщу прожить, а?

— За тыщу наши точно не долетят, — ответил дед Саня, чуть повернув голову, — не, не сдюжат.

Баба Женя всхлипнула, на что Михалыч тут же отреагировал:

— Женька! Мы вот пацанов обратно отправим, а потом они, глядишь, к нам в гости уже официально прилетят, про нас то не забудут, уверена будь!

— Ты, Сань, уж постарайся, я ведь поняла, военные они какие-то, прямо как наши мальчики…

— Постараюсь, — ответил дед Саня и поднажал. Сани шли легче, да и дорога уже проторенная.

Собаки радостно скакали вокруг возвратившихся, Пырка сдержанно фыркнул, подойдя к Ап'леку, а Парма, к удивлению бабы Жени, позволила себя погладить.

— Гляди-ка… — только и сказала хозяйка, — понимают они его, что ли…

— Не отвлекайся, Евгения, график у нас, двоих тебе тут оставлю, по хозяйству, а этого вот, с хитрющими глазами, точно в реку смотришь с обрыва, то одного они цвета, то другого, с собой заберу. Чтоб Валере предъявить инопланетянина живьем.

— Тогда уж этого, смуглявого с хвостом бери, он точно впечатлит.

— Нет, кофейного не возьму, насторожится Валера. Больно он на нашего идеологического противника смахивает, а Валера контуженый…

Дед Саня, усадив Ренов в зале, смахнул салфеточку с телевизора и включил первую программу, чтобы, пока они с бабой Женей отбирать нужное из закромов будут, гости не скучали.

Когда экран засветился, а потом в нем появилось изображение, цветное, Викрул радостно воскликнул:

— О! Голонет!

— Да нет там голых, точно! — сказала баба Женя, — смотри, Сань, какие приличные, как голые, так они прям сразу «нет!».

— Клуб путешественников, — дед Саня подождал, пока Вик посмотрит в свои визоры, — программа такая. В ней про нашу Землю рассказывают и показывают. Познавательно для вас будет…

Для операции по добыче топлива дед Саня приготовил мешок, куда с ледника заложили четыре семги, пять рябчиков и лосиную ногу. Для Валеры. Это нефтяникам рыба в самый раз, а Валере без надобности. Он у ненцев, куда летал на своем МИ-8 регулярно к северу, рыбы вдоволь получал, а вот лосятинки…

Дед Саня, встряхивая шкурку песца, был остановлен супругой:

— Нет, Санечка, тут уж меня слушай. Кынь ку ему ни к чему, а вот две чернобурки придется отдать…

— Геша! Это ж Насте, уже в возраст входит…

— Меня, слушай! — надавила баба Женя, — На кой Валерке песец твой, когда Ирка-продавщица все мечтает себе шапку да воротник из чернобурки, она там в телевизоре в фильме на актрисе какой-то увидала. Она Валерку боится, потому как контуженный, а он и так к ней и эдак, так что чернобурка, и не спорь со мной! Он за такие подарки для Ирки тебя хоть на экватор свозит!

Когда предметы торга за топливо были уложены в мешок, баба Женя добавила еще две пол-литры самогонки:

— Сразу не отдавай, нефтяникам своим, может рыбы да рябчиков хватит, а то запасу то и нет уже… почти.

Снарядив таким образом экспедицию, дед оторвал Ап'лека от увлеченного созерцания «Клуба путешественников», где знаменитый Юрий Сенкевич следовал по следам литературных детей капитана Гранта. Объяснив через Викрула Ап'леку задачу, дед Саня строго сказал Ушару и Викрулу:

— На хозяйстве! Баба Женя главная!

Пока Ап'лек пристраивал тяжеленный мешок, дед Саня притормозил у двери в подклеть, подумал, потом занырнул в свою подсобку, повозился там, а вышел уже с брезентовым солдатским сидором, по виду весу приличного и по объему тоже.

По зимнику в поселок Михалыч прибавил, сколько мог. Ап'лек удерживался с трудом, много места занимал громоздкий мешок, но было не скучно, а уж скорость, хоть это и не спидербайк, но ему нравилась. Языковой барьер его не пугал, вполне сносно уже общался с дедом Саней и знаками, больше вдыхал морозный вкусный воздух, да по сторонам смотрел.

Солнце, поднявшееся невысоко над вершинами деревьев, тем не менее светило ярко, и Ап'леку даже показалось, что морозно уже не так, как вчера, не так ощутимо. Может попривык? А, может, это одежда такая теплая? «Ушки» шапки, закинутые назад, чем-то напоминавшие концы его капюшона, только меховые, закрывали почти половину лица, а поднятый воротник тулупа не давал встречному ветерку пробраться дальше.

Поселок пролетели как-то быстро. Раскиданные по холму деревянные дома, добротные и ладные, так похожие на усадьбу лесника, с крытыми дворами и отдельно стоящими баньками и дровниками. С трех сторон окруженное лесом, село спускалось улицами по склону холма к широченной замерзшей реке, дугой охватывающей поселок. Дым от печей поднимался вертикально вверх и пахло каким-то особым запахом, уютным.

Границы подворий темнели оградами, усыпанными снегом. Оснеженные деревья в палисадниках склонялись под белой тяжестью. Наметенные ветром заструги, еще не расчищенные по улицам, напоминали полутоннели, такой высоты сугробы образовались, выше человеческого роста.

Ап'лек крутил головой, подмечая и группу людей у здания с красивой вывеской, поблескивающей, как снег на солнце, и то, как плоскими деревянными лопатами аборигены отбрасывали от ворот снег. То ли мужчины, то ли женщины, сразу и не поймешь, хотя... У женщин меховые вещи украшены ярко, точно! Желтые, красные, синие, зеленые полоски, даже узоры! И светлее, и изящнее.

А дальше снова по зимнику, проложенному через тайгу, пока снегоход не вырулил к пристанищу нефтяников. Расчищенное от леса пространство, где были построены несколько домов барачного типа, пара двухэтажных, для семейных, длиннющие сараи для дров, и гостиница для заезжих ненадолго специалистов. Чуть дальше на утрамбованной площадке одиноко грустил винтокрылый оранжево-синий МИ-8, да у конторы стояли в ряд четыре ГАЗ-66 цвета хаки.

Нефтяники встретили лесника настороженно. В карты играли, набившись к одному из них в комнату в общежитии, да так и застыли все пятеро за столом, покрытым клеенкой в цветочек.

На сегодня по трассе был дан отбой, так что время проводили за интеллектуальной игрой в «дурака». Судя по тому, что Серега-инженер предстал в сатиновых семейных трусах, войлочных ботах на босу ногу и в растянутой трикотажной футболке с надписью «Москва-80», интеллект у него оказался ниже, чем у линейно-эксплуатационной службы, электромехаников и службы КИПиА. Потому как они сидели вполне одетые, в трениках, свитерах и даже носках.

Дед Саня сразу заметил — напряглись, по глазам видел, что уже просчитывали, где и когда они могли снова нарваться на статьи 163 и 164 Уголовного кодекса. Вроде ж за прошлое рассчитались, да и сетей нет, дед Саня отобрал, а то, что двух тетеревов взяли, так это далеко было, да и съели их уже…

Лесник рассусоливать не стал, молча подошел к столу, сдвинул карты, махнул Ап'леку, придерживая сидор рукой, чтоб пол-литры не звянькали.

Нефтяники столпились у окна, с тревогой рассматривая высокого незнакомца в тулупе и охотничьей шапке деда Сани. Он поднес мешок, а Михалыч, со стуком выложив на клеенку замороженную семгу, одну за другой, и трех ощипанных рябчиков, обвел взглядом потенциальных штрафников, скользнул по трусам и ботам Сереги-инженера, заметил, что гусиной кожей покрылся, все же с мороза они с Ап'леком, и сказал:

— Две пары унт, вот размеры.

Тут Дед Саня положил веревочку с узелками, которыми отметил ногу Кардо и Траджена, обмерив, поверх тушек рябчиков и многозначительно посмотрел на нефтяников.

Пауза не затянулась, будущие штрафники переглянулись и бросились по своим келейкам общежитским, оставив Серегу-инженера мяться в трусах с ноги на ногу.

— Штаны-то надень, бедолага, они ж мухлюют, а ты, интеллигенция, ни ухом ни рылом, — буркнул дед Саня, посмотрев на Ап'лека, который с любопытством рассматривал нехитрую обстановку комнаты и особенно тщательно плакаты красивых актрис на деревянной стене, пришпиленных канцелярскими кнопками. Одна из актрис, не нашенская, щеголяла на этом плакате в нижнем белье, а еще одна и вовсе без всего, прикрывая грушевидные мясистые груди одной рукой, а интересное для мужского взгляда место, второй.

— И где только берут девок этих голых, — вздохнул дед Саня и спросил у Сереги, уже натянувшего теплые треники, — спишь-то как, горемычный? Когда над тобой девки вон во всю голые улыбаются? Прям издевательство какое себе придумал…

Линейно-эксплуатационная служба в лице дяди Давида, матерого нефтяника с десятилетним стажем штрафных санкций от деда Сани, обретавшегося тут по причине развода с женой, да так и прикипевшего к северам и спокойной от истерик бывшей жены и осуждения многочисленной родни жизни, смуглого, каштановолосого, кареглазого армянина средних лет, рассудительного, но готового ко всяким приключениям, прибыла первой. С двумя парами унт. Но обе не подошли, потому как маловаты были, от узелков сороковой размер дяди Давида отлегал на несколько сантиметров. Но Давид тут же сориентировался и снова метнулся за дверь.

Электромеханики пришли к финишу вместе, столкнувшись в проходе, приволокли еще две пары, но дед забраковал, пожурив, что жмотовство и принцип «На тебе, Боже, что нам не гоже» не проканает. На что электромеханики, родом из самой столицы, но отправленные мамками с папками от греха соблазнов подальше, так как светило чадам за спекулятивную деятельность немало, почти обиделись, сказав, что им такие уже достались. Комендант выдал, когда на их чахлые ботиночки глянул. А на новые они уже заработали, да Валера все никак в районный центр не летит. Потому что невеста Костика, приехав на Новый год, только глянула на суровые климатические условия и дома для семейных, тут же его бросила и укатила, еще до Нового года и метелей. А Костик впал в уныние и почти запой.

— Сам видел, — вдруг пробасил худой Серега-инженер, — из канистры спирту наливал и пил! Страдает он сильно!

А без правака Валера в район лететь отказался, сказал, что не положено! Теперь выводит Костика из уныния, потому как завтра точно лететь придется, у них смена к вечеру.

Дед молодых исправляющихся в условиях Крайнего Севера спекулянтов пожалел, но унты с дряхлым войлоком на подошве брать отказался.

Электромеханики уселись на кровати Сереги-инженера ждать, вперясь взглядами в замороженных рыбин. Да и рябчиков хотелось жуть как, потому что тушенка, выдаваемая трассовикам ящиками, уже обрыдла, а местные на обмен брали только у ветеранов нефтегазовой отрасли, а чужаков еще изучить надо. А Ирка-продавщица сказала, что завоза еще не было в магазин, откуда б ему взяться, когда зимник замело и морозы такие, что даже зимний дизель густеет. Так что ждите. Вот они и ждут. Только уже за время простоя слопали все… почти.

Все эти сведения дед Саня принимал, в конце жалоб задав один вопрос:

— Из какой-такой канистры спирт был? И откуда ты, Сережа, знаешь, что спирт?

— Канистра пластмассовая, зеленая, с белой крышечкой, — четко ответил инженер, а знаю, потому что мне тоже налили, чтоб я Костику посочувствовал. Я посочувствовал, еле в метель от их домика досюдова добрался, немного потерялся…

— Хорошо, что не вовсе, — проворчал дед Саня, кинув взгляд на Ап'лека, стоявшего у бревенчатой стены, скрестив руки на груди, в которых держал шапку. Море в его глазах веселилось разными бликами, хотя и не понимал ничего, но сами нефтяники его забавляли. А Серега этот был чем-то похож на дарта Йокзика, такой же длинноносый и всклокоченный.

— А это с кем ты? — спросил Серега, заметив, что Ап'лек усмехнулся.

— А это смена моя, — зловеще сказал дед Саня, — вот знакомлю его с вашими физиями, чтоб, значит, в лицо знал нарушителей-рецидивистов.

Оператор КИПиА, спортивного вида мужчина с высшим образованием лет сорока, примчался запыхавшийся и молча примерил пару унт, новеньких, пахнущих кожей и овчиной к размерным узелкам. Подошло!

Дядя Давид явился через минуту и принес еще две пары, точно подходившие под заявленные. Новые!

— Васильич спрашивает, какого черта унты прям щас надо? — сказал бывалый нефтяник, узрев электромехаников со старенькой обувкой в обнимку.

— К Васильичу я потом загляну, — ответил дед Саня, отметив, что комендант сегодня добрый, значит, что-то потребовал от Давида, скорее всего то, что там опять родственники пришлют из южных краев, дары природы.

Лесник молча выставил одну пол-литру, забрав все три пары, сгодятся, и кивнул Ап'леку на выход, но обернулся:

— А чего ж Васильич пацанам такое старье сплавил? Они ж снегом забиваются…

— А в воспитательных целях, — вздохнул дядя Давид и влепил электромеханикам по подзатыльнику, — ты за них, Михалыч, не переживай, они эти унты все равно не носят, справили себе уже пимы у Панева. А тебе что, жалились? Что отдавать-то на склад будете, шпана?

Летчики жили в отдельном домике, на краю летной площадки. Еще несколько строений рядышком являлись диспетчерской, ангаром с топливом, техничкой, вотчиной техника Володи и гаражом для заправщика.

Ап'лек, втянув носом воздух, безошибочно узнал знакомое сочетание железа, топлива и ни с чем не сравнимого запаха машины. Это ему понравилось.

«Буран» деда Сани забурчал и покатил к грустному Ми-8.

Валера уже четыре года был местной достопримечательностью. С тех самых пор, как его попросили из армии. Ну, как попросили, вроде как комиссовали. Хотя до того момента, как он совершил поступок, отвратительный с точки зрения некоторых товарищей с лампасами и без, но сидящих в высоких кабинетах, и геройский с точки зрения тех, без больших званий и без лампасов точно, выполнявший свой интернациональный долг, Валера считался одним из лучших пилотов.

Он окончил военное училище и направился на службу под восхищенный вздох начальника этого самого училища: «Ну ты и борзый…». Хотя его рост превышал допустимый аж на один сантиметр, но свои метр девяносто один он как-то легко внедрял в кабину вертолета, а уж что на нем вытворял…

Возможно поэтому безбашенному в некоторых вопросах Валере особо доверяли спецназы десантуры, с которыми он попал на самую настоящую войну, очень далеко не только от родных границ, но и от тамошнего столичного восточного города и крупных гарнизонов.

Тихой заставой или аванпостом место дислокации назвать было трудно, а добираться от столичных огней еще труднее. Так что эти трудности перелета доверяли только Валере. Героическая служба никому не мешала, десантура выходила из боев почти без потерь, опять таки, благодаря Валере. Потому как он мог садиться и взлетать, казалось и с вертикальных склонов ненашеских гор. Опять же, даже попадая в почти безвыходные ситуации, когда триста на десятерых, Валера умудрялся забрать всех, да еще и пройтись по этим тремстам точными очередями, основательно прореживая контингент. Падал раза три, но всегда почему-то падение заканчивалось аварийной посадкой, а не катастрофой. Спецназы говорили, что он целованный ангелами. Последний раз выход из безвыходной ситуации дался Валере тяжко. Потому что ребят вроде уже и похоронили, и вертолеты никто терять не желал, и эти там, начальство, в ненашенском столичном городе, на запрос о помощи покумекали и решили, что не стоит уже, исходя из поступившей информации. Тогда командир заставы решил поддержать Валеру и приказ нарушил.

Вернулись они обратно на вертолете, светившимся, как решето, дымившимся, как дымовуха, но с теми, кто выжил и уже считал, что героически погибнет, подорвав и себя, и раненых товарищей последними гранатами. Однако нехорошие бородатые бандиты не ожидали, что прилетит Валера. Впрочем, сажал он вертолет уже раненый, а обратно долетел вообще неизвестно как, потому как врачи сказали, что уже раз пять должен был помереть. Да и крови под его креслом натекло знатно.

Провалялся в госпитале, потом отбил нападки врачей, которые прям требовали, чтобы он больше не летал, и направился обратно, на свою далекую заставу. Ну а кто ж, если не он? Правда теперь перед полетом жахал сразу полстакана водки, для успокоения и концентрации.

И тут прибыли на заставу какие-то продвинутые папками-генералами сынки, все с иголочки в новеньких мундирчиках, и даже с какими-то медальками, которые, конечно же нигде не воевали совсем. Но все знали, что если хочешь медальку, то можно даже из самолета в столице восточной страны не выходить. Раз прилетел типа «на войну», то все, получишь. Это вот те, кто не по паркетам шаркал, а в бою зарабатывали, могли медалек и не дождаться, потому что паркетникам штабным нужнее было. И такие вот, пижоны наглаженные, прямо с дач и курортов отважно летели на денек-другой отсидеться в гостинице или там по улицам ненашеской столицы посмотреть, чтобы такого экзотичного с "войны" привезти, а потом всем рассказывать что "я там был". А чтоб, значит, орден себе навесить, тогда уж надо было из комфорта столичного гостиничного номера выбраться. И даже выбирались! Самые те, кому по лестнице вверх надо было влезть кровь из носу. Скрепя сердце и приняв на грудь энное количество дорогого коньяка.

Эти будущие орденоносцы прилетели и сразу начали строить личный состав. А личный состав пару часов как вышел из боя и вернулся, завалившись спать, после трех суток неспанья. Те, что с иголочки и паркетные, были очень, очень недовольны и даже отругали командира что подворотнички пришиты криво и сапоги не начищены у личного состава, и что это за вид вообще, небритый? Пожурили, значит, выполнили свой долг и засобирались обратно, потому как страшно все-таки. Стреляли.

Но со столицы за ними борт не прислали, пришлось Валере вывозить будущих орденоносцев на своем Ми-8.

Подмигнул он командиру и пацанам, жахнул свои полстакана, чем ввел проверяющих в ступор, да и полетел. Но не прямо так, а с применением всех своих талантов, то есть изощренно выкручивая разные фигуры.

Говорят, что проверяющие летали в салоне туда-сюда, понабив себе много разных шишек и фингалов, а в столичном городе встречающие были очень удивлены, что наглаженные и с иголочки медаленосцы выбрались из вертолета малость в облеваных мундирах, и даже как-то характерно пахло, точно кто-то и подобосрался со страху. Короче, Валеру с армии теперь уже точно попросили посредством выданного вердикта врачей. И он в свои тридцать остался один на один с бедой, потому как его никуда не брали. Орденоносцы, значит, сильно обиделись, хотя Валера и объяснил, что спасал их, как мог, уводя вертолет от опасности быть сбитым.

Однако десантура по своему сарафанному радио раструбила о Валере, вот так старший сын Михалыча и узнал о воздушном хулигане. А дальше однополчанин деда Сани — Генка Рочев, который к тому моменту заседал в высоком кресле в республиканской уже нашенской северной столице, предпринял меры, и Валеру пристроили к нефтяникам.

Года два назад, правда, уже поняв, что Валера вписался в коллектив, и что Крайний Север именно то, что и нужно для таких виртуозов, Валеру хотели забрать в областной отряд, но он отказался. И никакие уговоры и даже посулы квартиры не помогли. Потому что в Цыеле обреталась продавщица Ирка с маленьким сынишкой, а Валера безуспешно пытался обратить на себя ее внимание. Пацанчик свое внимание обратил сразу, можно сказать с первого взгляда, и даже проводил с Валерой много времени, строя заговоры против Ирки, а сама продавщица, напуганная разного рода слухами, что Валера контуженный на войне, значит — псих, самым решительным образом противилась не только своему общению, но и общению сынишки.

Валера впадал в печаль, но потом брал себя в руки и уперто мозолил Ирке глаза в свободное от вылетов время, хотя его и мало было. Потенциальным ухажерам путь к Ирке был заказан, а вновь прибывшие нефтяники и заезжие всякие, нейтрализовывались Валерой сразу же, как только вдруг открывали для себя, придя в магазин, что в этой глухомани такая красавица обитает.

Ирка злилась, что ухажеров-то нет, а ничего поделать не могла. Кроме Валеры, получалось, что и не светило.

Дед Саня по этому поводу говорил, что правильную тактику выбрал, измором взять, памятуя свою молодость и свою Женю в стадии негодования. А баба Женя говорила, что Валере тактику пора менять, переходя в атаку. На что дед качал головой и вздыхал:

— Лучше измором, Геша, а то ответная контратака шуганет Валеру аж за Печорский кряж, как потом снова подбираться к ней?

Каждый оставался при своем, но развития событий ждали все. Сейчас дед Саня, обдумывая разговор с Валерой, решил говорить прямо, надеясь, что чернобурка подбодрит летчика и умягчит сердце несгибаемой Ирки. Тем более за все это время никаких психов за Валерой не замечалось. А то, что он ухажеров от нее отваживал, одним ударом вырубая кандидатов, так это для наглядности и чисто по мужски, разъяснительные мероприятия.

Ап'лек застрял у «Бурана», разглядывая вертолет, смутно осознавая, что это странного вида летательный аппарат не просто так в их судьбе появился, и страстно желая увидеть, как это средство передвижения функционирует. И, главное — на чем функционирует. Знакомый зуд нетерпеливости взять то, что нужно, уже пробирался по позвоночнику, когда дед Саня окликнул:

— Проверим, если керосин ваш «Канюк» примет, то и вопрос решим быстрее. Но мы будем с нескольких направлений заходить сразу.

Ап'лек подхватил мешок и пошел вслед за лесником по протоптанной между сугробов дорожке к деревянному крыльцу.

Валера, повернувшись на открывшиеся двери из сеней, сидел за столом в просторной комнате в тельняшке, трусах и валенках и взирал на гостей спокойным взглядом печальных серых глаз, чуть склонив короткостриженую голову к плечу. Ап'лека он обсмотрел снизу вверх с особым интересом.

Из комнаты вели две двери, одна закрытая, а в открытую, на которой висело желтое полотенце, виднелся шкаф, угол кресла и край застеленной мятым невзрачным покрывалом кровати с железной сеткой, на которой точно кто-то лежал. Потому что кровать заскрипела и хриплый голос спросил:

— Кого еще черт принес?

Дед Саня, сняв шапку, пригладил темные вихры, кивнул Ап'леку, снимая совик и пододвигая стул к столу. На самом столе, на клеенке в клеточку, стояла сковородка с остатками жареной картошки, тарелка с солеными огурцами, мочеными яблоками, три не съеденных шляпки подберезовика плавали в маринаде, политые подсолнечным маслом, нарезанные ломти серого хлеба за двадцать копеек, наполовину пустая банка из под консервов китового мяса и вылизанная из-под бычков в томате, лежали две вилки и два стакана в подстаканниках. Пустых. Но пахло не чаем.

Валера заценил Ап'лека, обсмотрев теперь верхнюю черную камизу, совершенно чужого какого-то фасона, поясную сбрую, коммуникационную панель на предплечье, еще одну на второй руке, на плече, посмотрел прямо в глаза, несколько секунд оба так и говорили взглядами, потом, как понял дед Саня, прекрасно поняли, кто есть кто.

" Светомузыка на нем как на дискотеке", — подумал Валера, встав из-за стола, загородил собой почти все окно, но вытащил из-за занавески пластиковую канистру-двадцатку с белой крышечкой и кивнул Ап'леку на отгороженный угол, где висел шкафчик, в котором теснились разнокалиберные стопки, рюмки, чашки и три хрустальных фужера.

— Стопарик?

— Он не понимает, — сказал дед Саня, однако Ап'лек пошел к шкафчику, просканировал содержимое и достал три стопочки.

Валера кивнул, прихватил двухлитровую банку с водой и сказал, присаживаясь и отвинчивая крышку в канистре:

— Ну, здравствуй, отец, а это с тобой кто?

Дед Саня вздохнул, подмигнул Ап'леку, как было условлено при инструктаже, доставая из сидора пол-литру своей самогоночки.

Валера почесал тельняшку на могучей груди, снова завинтил крышечку и поставил канистру на пол.

— Это, паря, гостит у меня… молодец, — начал дед, разливая по стопочкам, — заезжий. Как заехал, так мы ж прямиком в магазин, сам понимаешь, там у Ирки в трехлитровой банке такие огурцы… на закусь самое то!

Михалыч внимательно следил за Валерой, в глазах которого при упоминании магазина и Ирки, вспыхнуло пламенем ярко затаенное и не имеющее выхода, пока…

Летчик взъерошил темно-русый ершик волос на голове, прикрыв взгляд стрельчатыми ресницами, и потянулся к стопочке.

— А мой-то как Ирку увидал, так и взопрел, — продолжал дед Саня, а рука Валеры зависла в воздухе, — а она-то как улыбнулась ему, так даже я воссиял. Скажу тебе, какая-то она вчера необыкновенная была… как моего молодца-то увидала…

Тут Валера шумно вздохнул, вставая, отодвинул стул ногой в валенке, тот с противным скрежетом проскользил по полу, а летчик, поманив указательным пальцем Ап'лека, глухо выдал:

— Сюда иди, заезжий, популярно тебе объясню один раз…

Ап'лек все это время, предупрежденный подмигиванием деда Сани, вспомнил инструктаж и зорко отслеживал не только движения Валеры, но и его эмоции. Ох ты ж! Сколько там в нем Тьмы в момент закрутилось! Глубоко эта Ирка в нем окопалась, дна не видать!

«Наш!» — подумал уважительно Ап'лек, поднимаясь из-за стола и мысленно пиная свою дрыхнувшую Тьму, чтоб очухивалась, надо поработать!

Тьма, широко зевнув, расползлась по «киселю» в потоках Силы и лениво пробормотала:

«Ой, ну что еще-то? Опасности нет, я ж чую… Чужие бабы нам зачем? У нас своя есть, мало не покажется, а давай мы ему скажем…»

«Заткнись и делай!» — приказал Ап'лек, собирая расплывшуюся Тьму в один сгусток.

Валера был на пять сантиметров выше и тяжелее, да и мышечная масса, выраженная в бицепсах, мощном торсе и мускулистых бедрах не могла не концентрировать внимания. Хотя опасности, действительно, никакой, а вот получить в челюсть Ап'лек не жаждал.

— Слушай сюда, — голос Валеры был тверд в интонации, — пока доступно объясняю. Ирке мозги своими улыбочками не делай, заезжий! — и он стремительно выбросил вперед кулак, но никуда не попал.

Ап'лек и уклонился, и переместился за мгновение «до», уже широко улыбаясь, так ему нравилось это кипящее в Валере чувство «мое не тронь!», хотя и не совсем догонял, с чего вдруг Валера злился? Оно и понятно, дед Саня причину мордобоя не озвучивал при инструктаже, просто сказал, что когда Валера быковать начнет, надо будет как-то ему показать, что Ап'лек тоже кое-что может, без драки! Но эмоции летчика сигнализировали, что упомянутая дедом Саней Ирка и есть предмет спора.

Валера еще по глазам заезжего понял, фрукт опасный и бывалый, поэтому отнесся к разъяснениям серьезно, еще раз стремительно двинув гостю в челюсть. Опять не попал, а Ап'лек, широко улыбнувшись, сказал:

— Бой тренировочный. Давай уже подвигаемся!

Валера повернулся к деду и удивленно спросил:

— И что этот залетчик сейчас сказал? Борзый такой.

Дед шмыгнул носом, опрокинул стопочку, выдохнул и ответил, захрустев огурцом:

— Сказал, что Ирка ему уж больно понравилась, красивая девка такая. Но это не главное. Главное, сказал, что он ее увезет отсюдова в дальние дали, пока ты тут, значит, кота за хвост тянешь и тянешь…

Валера мысленно отметил, что как-то тирада Михалыча длиннее в несколько раз, чем то, что сказал молодец, но последняя фраза привела Валеру в сильно обидчивое состояние. Как это увезет?! Его Иришку?! И Игорька тоже?! Вот этот вот?! Лыбится он стоит!

Несколько вальяжная Тьма Ап'лека сгруппировалась моментально, как только темный шар из эмоций Валеры метнулся в его сознании:

«Ох, ни хера ж себе!» — взвыла Тьма, — «Ты смотри, че бабы-то с мозгами творят! А я тебе всегда говорила…»

Дальше Ап'лек по привычке среагировал, но без фанатизма, потому что в Силе над дедом Саней кружило нечто шкодливо-веселое, даже озорное, что означало, что проведенный инструктаж имел какую-то конкретную цель, но никак не полноценный мордобой.

Валера ничего не понял, когда его швырнуло к стене, он задел плечом полочку с книгами, неудачно так. Полочка сорвалась одним концом и брыкнулась вниз, покачиваясь на одном шурупе, а нехитрые книжонки (из серии «Библиотека приключений и «Регламент технического обслуживания вертолета Ми-8. Часть 1 и 2 в мягкой обложке), с приличным шумом попадали на пол. Сверху на Валеру грохнулся карниз, вместе с занавеской, а сам Валера внезапно оказался подвешен над полом невидимой удавкой, чуть прихватившей горло. Но это обстоятельство разгоряченного Валеру ничуть не обескуражило.

— Ну, падла… — прохрипел летчик.

Он рванулся вперед, несмотря на неудобства, проворачивая валенками воздух, как будто крутил педали велосипеда, и зарычал, как Пырка давеча, когда Ап'лек сматывался от пса на крышу бани. За горло не хватался, как принято, плевать ему было на эту удавку, зато сжатые кулаки, которыми он все пытался достать наглого гостя, и полыхающие пожаром ярости серые глаза очень понравились Рену:

«Точно наш!» — с удовольствием подумал рыцарь.

Залетный стоял в трех метрах, вытянув руку и опять улыбаясь, а дед Саня, выдохнув к плечу, жахнул еще стопочку:

— Опускай! — скомандовал Михалыч Ап'леку, махнув рукой.

В этот момент из комнаты попытался выскочить опечаленный Костян, который, заслышав звук потасовки, грохот и рычание Валеры, печалиться перестал и двинул на выручку командиру, прихватив уже ополовиненную трехлитровую банку с рассолом из-под огурцов, выставленную Валерой в качестве антидота на тумбочке рядом с кроватью.

Ап'лек Валеру на пол опустил, но не отпустил, удерживая его рывки Силой, а вот Костик, угрожавший Рену со спины, был остановлен полетом стула, сперва приложившего опечаленного пилота в районе груди и плеча, а потом хрустнувшего и разломившегося на две неровные половинки. Грохот от падения остатков стула слился со звуком падения Костика, веселым бульканьем рассола и звоном разбитого стекла. В комнате отчетливо запахло кислым, укропом, хреном и чесноком.

От неожиданности второй пилот крякнул и эмоционально выразился: — Блять!- садясь на полу и потирая плечо. Растекавшаяся лужа рассола намочила уставные кальсоны белого цвета, и Костик опять возмутился, — Ну какого ж хера, а?

Дед Саня, подойдя к негодующему Валере, который не мог понять, почему перед ним ни хрена нет, а он буксует, а этот «шуруп», оказывается…

— Валера, — проникновенно сказал дед Саня, глядя в сердитые серые глаза пилота, — не знает он твоей Ирки. Им тут вообще все без надобности, у них дома свои Ирки есть. Я видал, красивые девки, — и махнул Ап'леку: «Отпусти!».

Валера дернул шеей, сжал кулаки, поверх плеча Михалыча буравя Ап'лека взглядом, но дед стоял решительно между ними, да и смысл слов лесника как-то быстро зашел.

— Кому «им»? — спросил пилот, теперь рассматривая, как Костян, поднявшись, переступает осколки банки и остатки стула босыми ногами.

— Инопланетникам, — серьезно ответил дед и указал на Рена, смотревшего бесхитростно и задорно, а крохотные огоньки на коммуникаторах панелей мигали веселыми разноцветными искорками.

Валера деда сдвинул, подошел столу, посмотрел на налитую стопочку, потряс головой "бр-р-р" и сделал несколько глотков прямо из горла бутылки. Для концентрации, как перед полетами на войне делал.

— У нас еще рассол-то есть? — вдруг спросил Костян в мокром белье, натягивая унты.

Разлохмаченные светлые вихры торчали во все стороны, а изумление во взгляде явно затмило все печали сердца. "Впечатлился", — решил дед Саня.

— В сенях, — коротко ответил Валера, не отводя взгляда от Ап'лека.

— Та-а-ак, — протянул пилот, — на психа ты, Михалыч не похож, это ясно, «шуруп» или не «шуруп», скорее на «вэДэса» смахивает, но тактика не наша. И не янки...

Дед Саня снова полез в сидор и достал оттуда тяжелый бластерный пистолет DL Викрула, покачал в руке.

— Такое видал? И я не видал.

Валера как-то сразу напрягся весь, вид оружия, хоть и напоминавший пистолет, но явно отличался от всего того, что было в наличии в мире.

— Не видал. Но это не значит, что янки не могли уже что-то придумать.

— Такое — нет, — покачал головой Михалыч, — я обсмотрел, аккуратно, нет тут пуль. Другое, а вот что это...

Тут дед Саня повернулся к Ап'леку, протягивая бластер.

— Покажи, что тут есть-то? Я сам не разбирал, мало ли что...

Ап,лек кивнул, в принципе, понял, раз бластер их интересует, значит надо продемонстрировать. Оружие Ренов, тоже, в принципе, было почти стандартным, но с нюансами модификации Кардо, а именно, за исключением удаления схемы безопасности, что позволяло им расходовать свои боеприпасы быстрее и опаснее, плюс включали корпус подавителя обратной вспышки, индикаторы уровня мощности и переключатель настройки оглушения. Ну, и самая малость. Вместо тех же стандартных пятьдесят выстрелов, вместимость бластеров Ренов составляла семьдесят.

Ап'лек несколько секунд осматривался, подошел к окну, сдернув окончательно оборванную занавеску, открыл форточку. За окном сплошное белоснежное поле, до леса метров сто... Хватит! И нажал селектор спускового крючка.

Валера, узрев вспышку и луч лазера, улетевший в морозный день, хмыкнул, а дед Саня, уже не сильно удивленный, но все-таки удивленный, разлил еще по одной и сказал:

— Обсерутся янки, пока такое сделают.

Ап'лек между тем, раз уж попросили, решил, что боевой режим был, но есть же еще режим оглушения! Его же тоже надо продемонстрировать! Переключатель был переведен в нужное положение, но оглушать кого? Валеру рисковать не надо, деда ни в коем случае...

Двери в сени открылись, и Костян, пятясь спиной и прижимая подбородком две глубокие миски и литровую банку капустного рассола, что нацедил из кадушки, попытался двери закрыть. Миски мешались, поскольку дальновидно были загружены грибами и капустой. Сами солили!

Ап'лек легко нашел цель, подвинул переключатель мощности на самый малый и синие радиальные волны, вылетев из ствола бластера со звуком «пи-и-и-у», достигли Костяна.

Через секунды две, отмерев от вида свалившегося на пол Костика, опять разлитого рассола и россыпи грибов в капустке, Валера посмотрел на деда Саню и спросил:

— Это он че творит?

Валера метнулся ко второму пилоту, уже закипая, какие, на хер, инопланетники! Это ж вражина настоящий! Уложил Костю!

— Костян! — позвал взволнованно Валера, почти оседлав своего второго пилота, два раза шмякнув того по щекам.

Костик открыл глаза, облизал губы от выплеснувшегося на него рассола и прохрипел:

— Сле-езь, блять, раздавишь…

Ап'лек счастливо ухмыльнулся и кивнул на бластер:

— Тут несколько режимов…

— Я этому инопланетнику сейчас… — прорычал Валера, поднимаясь.

Костик потряс головой, перевернулся на бок, обозревая опять лужу и треснувшие напополам миски.

— Че-то я сегодня не в ударе, — пробормотал второй пилот, обозревая себя в рассоле и пол в грибах и капусте, — да ну, нах, так всю посуду перебью…

— Режим оглушения самый малый, вырубает противника на несколько секунд, — продолжал Ап'лек, — боевых тоже три… тут батареи усиленные, поэтому на семьдесят выстрелов… Вот индикатор..

— Валера! Он правда инопланетник, — встрял дед Саня, смотря, как Костик потянулся за веником, а Валера за двустволкой, которая стояла за дверью, — я на корабле-то у них был…

— Вообще-то мы бластерами не очень, — продолжал Ап'лек, который почему-то хотел убедить Валеру, что оружие это стало оружием для Ренов только после вмешательства Кардо.

— Настоящий корабль, космический! — дед Саня двинулся к Валере, потому что ружбайка в его руках не входила в планы Михалыча.

Тут Костик возник с веником и совком, Валера вскинул двустволку, Ап'лек хлопнул ресницами, и вскинул руку.

Ружье дернулось из рук Валеры, но тот держал крепко, поэтому ствол повело вверх. Ап'лек поднажал Силой, и выстрел прозвучал одновременно с тем, что ружбайка вылетела из рук пилота, жахнула Костика по второму плечу и грохнулась на пол. Валера отлетел в двери, а Костик от толчка шлепнулся на четвереньки. С потолка посыпалась деревянная труха, дымный пороховой след завис в комнате, а дед Саня поднял двустволку и строго рявкнул:

— Твою ж мать! Парни! Сели за стол! Теперь я говорить буду!

Михалыч почти сердился, не ожидал, что перегибы пойдут, да кто ж знал, что эта штука может? Ну, пистолет и пистолет, а оно вон еще как…

Костик бросил веник с совком, схватил меховую жилетку, и накинул поверх уставного комплекта нижнего белья, кальсоны в рассоле прикрыть.

Валера собрал волю, одернул рукава тельняшки, поправил резинку трусов и прошел к своему месту.

Когда все расселись, а Костян рассматривал Ап'лека, все норовя потрогать коммуникаторы на его руках, дед Саня, пристроив двустволку рядом с собой, гаркнул на Костю, чтоб сидел смирно и продолжил строгим голосом:

— Слушать сюда оба! Внимательно и включая мозги.

Завладев вниманием всех троих, Михалыч махнул свой стопарик, выдохнул и начал рассказ, как он вчера увидел падающий метеорит.

По мере повествования лицо Костика вытягивалось, в глазах прояснялось, от волнения он потянулся к самогонке, но Валера, даже не глядя на него, убрал бутылку и показал внушительный кулак. Ап'лек попытался налить и Валере, но тот накрыл ручищей стопку и покачал головой. «Нет!» Тогда Ап'лек плесканул себе от души оставшееся, но уже в стакан в подстаканнике, получилось почти половина. Валера машинально пододвинул ему тарелку с огурцами и хлебом, а дед Саня, рассказывая, дальше, с удовлетворением заметил, как в серых глазах Валеры потеплело.

Свой план изложил коротко:

— Первое. Парней Лехе и кому-то еще сдавать не станем. Им домой надо. Второе, топливо. Этот их шимпазе, химик который, что-то там вроде придумывает, чтобы их корабль полетел на том, что есть. Говорит — сможет. Но! Где взять столько самогонки? И тут, Валера я у тебя спрашиваю, откуда канистра? Быстро!

Пилоты переглянулись, Костик поводил носом, а Валера сказал:

— Это брательник нашего главы поссовета нас подрядил. Два раза летали. Платил хорошо. Там какой-то левак у него на спиртзаводе… образовался как-то, так он его сюда к нам переправляет. Там в сороковом квадрате, за болотами, где пал в прошлом годе прошел, ты ж помнишь, Михалыч. Еще сколько времени остолопы тлели, от промысловиков пывзян остался, там пала не было. Теперь в том направлении никто ж не ходит, чего ж ходить, когда выгорело… Вот в этот пывзян канистры и возили. Два раза. А шамью они основательно обустроили, охрана там у него. Четыре человека. На вид бичи. Но серьезные ребята. Думаю вояки бывшие. Они и разгружали. Одну канистру нам отвесили.

— Так…- сказал дед Саня, — это тридцать километров будет… болота и глушь… Значит, брательник этот спиртягу со своего завода тырит…

— Да не тырит он, — встрял Костик, — там у него какой-то ушлый молодой специалист появился, что-то там на линии подкрутил, что мощность увеличил, вот больше и стало. Только кому это надо? Директор быстро сориентировался, спецу премию, а то, что сверх плана идет, решил вот… не знаю куда, пока там прячет. Нам-то какое дело? Мы прилетели, отвезли, все!

— А глава наш, Зигфрид который, знает?

— Думаю, да, — кивнул Валера, брательник все же, да и пывзян на его территории, не района.

Он скосил взгляд на Ап'лека, который уплетал капустку, на лежащий рядом с ним бластер и спросил:

— А что?

Дед Саня задумчиво крутил пустую стопочку в пальцах, думал.

— А третий ваш где? — не ответив на вопрос, поинтересовался лесник.

— Бортмеханик-то? — Костя хмыкнул, — Так в районе еще, мы его как перед Новым годом отвезли в больничку, с ангиной, так там и застрял.

— А когда летали?

— Тридцатого, — Валера захрустел огурцом, — культурный наш сектор из клуба на совещание срочно возили. До сих пор там сидят. Метель же какая была…

— Третье, — продолжил дед Саня. Вы, значит, перед Новым годом и привезли мне этих бедолаг, то есть цирк. Легенда у нас такая будет. Поняли-нет?

Костик замер с открытым ртом, Валера свел брови, а Михалыч, подтянув мешок, достал из него лосиную ногу, бухнув ее на стол и все, что там стояло, жалостливо звякнуло, следом на стол выложились рябчики (ощипанные!) а потом достал завернутые в газету «Труд» лисьи шкурки, развернув сверток:

— Значит, тридцатого к вечеру вы их и привезли!

— А мне? — тихо спросил Костян.

— А тебе что надо? Лося мало? Могу рыбой и грибами. Тебе на кой шкуры? Коли твоя тут устроила морду воротить от нас, так и обрадуйся уже, а то бы маялся всю жизнь! Помахай ей ручкой, да осмотрись, сколько у нас девок тут славных.

— Погоди, батя, — остановил его Валера, — значит привезли мы эту цирку и что?

— Да ничего, — пожал плечами дед, — ты сам сказал, культмассовый сектор в полном составе в районе сидит. Ну, еще дня три будут сидеть, пока зимник расчистят. Сто километров — это вам дело неспешное… А мы за это время... — дед Саня кинул взгляд на Ап'лека, который считывал эмоции, составляя картину происходящего, — а мы за это время должны будем как-то с топливом определиться…

— Можно насчет керосина подумать. Зачем самогон-то? — сказал Костя.

— И керосин, и самогон, все проверим и определим, — согласился дед Саня, помолчал и спросил, — А что, Валера, парням-то помочь как? Ждут их там, в далекой от нас галактике.

— Без вопросов, — пробурчал Валера, буравя чернобурку взглядом, он уже прям сейчас жаждал бежать к Ирке, — а что делать?

— Вот подумал я тут, — вздохнул дед Саня, — и решил, что левый спирт надо изъять. На доброе дело.

Михалыч прищурил один глаз, с хитрецой разглядывая реакцию пилотов, — оно ж спирт-то получше самогонки будет, а? На доброе дело пойдем, ребята! Своих выручать!

— Не получится, — замотал головой Костян, — нашу птичку за версту слыхать и видать, вычислят!

— А мы птичку светить не станем, — тут дед Саня уже вошел во вкус, обрисовывая свой новый план по вновь открывшимся обстоятельствам, — вы вообще ни при делах. Вавля поможет, а мои инопланетяне все сами и сделают. Нам бы, Валера, вот сейчас на разведку-то слетать, да к Вавле в гости нагрянуть. Неожиданно так. А потом, парни, я вас в баньке попарю. Заодно вот и с инопланетянами боевую слаженность наладим. Так как?

Пилоты молчали, Валера заточил второй огурец, размером с молодой кабачок, а Костя вместе со стулом придвинулся к Ап'леку, протянул руку и сказал:

— Костян.

Ап'лек посмотрел на руку. Рука как рука. Пустая. Чего ему надо? Но, понял — знакомится.

— Ап'лек, — кивнул Рен и улыбнулся. Этот забавный Костян пах рассолом, капустой и одеколоном.

Тут Валера хлопнул себя ладонями по голым коленям:

— Значит, Костян, слушай мою команду, меняешь штаны на сухие, с рассолом в кабину не пущу, и двигаешь к вертолету. Пока вы там с Володей-техником машину смотрите, хотя чего смотреть, он и вчера там терся, и сегодня с утра копошился. С дядей Колей- диспетчером я сам поговорю. Если что, Вавля вызвал, у нас срочный санитарный рейс. Срочный! У него там все время кто-то рожает, не в первый раз. То, что их бабы только в крайних случаях в больничку кладутся, все знают, значит что? Правильно, бабу Женю, как всегда, вроде доставим в стойбище, они всегда ее зовут.

— А если нет у Вавли в стойбище сейчас никого, кто рожает? — засомневался Костя, — Не конвейер же у него там, вдруг выяснится…

— Вернемся, скажем фальстарт был! — тут же нашелся Валера, — А баба Женя подтвердит, — тут он повернулся к леснику, — подтвердит, что там надо сказать-то?

— Баба Женя завсегда!- согласился Михалыч, — Валер, ты это, извини, что я тут с Ириной-то тебя в провокацию поставил. Ап'лек не знал, он же не понимает по нашему…

— Да ладно, — отмахнулся Валера, — прав ты, батя. Хватит мне уже… кота-то тянуть за одно место…

Дядя Коля, диспетчер, полноватый мужичок за пятьдесят, добродушный и ответственный, смотрел телевизор, когда Валера ввалился в диспетчерскую и с порога воскликнул:

— Вавля вызывает! Дед Саня приехал, говорит срочно! Так и запиши — срочный санитарный рейс!

— А это кто с вами? — с подозрением спросил дядя Коля, всматриваясь через окно в Ап'лека.

— Фельдшер, — нашелся Валера, — у бабы Жени гостит, этот, племянник, вот приезжал на Новый год…

— Смотри, Валерка, — проворчал дядя Коля, — санитарный, не санитарный, а рейс!

— Не боись, — заулыбался повеселевший от предвкушения приключений Валера, — погодка самое то! Видимость отличная! Я ж с утра сводку-то видел. Начальство все в отъезде, а у нас форс-мажор.

— А Костян?

— А Костяну это как раз для терапии тоже надо, срочно!

— А медосмотр?

— Фельдшер Назарьев осмотрел, все в норме! Так и запиши!

— А керосин? — не унимался дядя Коля.

— А это вот я спрошу у начальства, когда оно прибудет, как насчет того керосина, когда я жен ответственных работников в город в магазины завозил?

— Тьфу ты, Валерка, все то ты знаешь...

Тем временем баба Женя уже понимала, что экскурсия на «паровоз» действительно из графика несколько выбила, тут Саня оказался прав, чего уж. Так что пришлось нагонять.

Оставленные на хозяйстве Викрул и Ушар получили разнарядки согласно графика, так что времени на то, чтобы опять заглянуть в здешний голонет, не осталось совсем, хотя сильно хотелось.

Баба Женя крутилась на кухне, так как знала, что кормежка всего личного состава — дело основное.

Разъяснение начального фронта работ для Ренов не заняло много времени, Викрул через визоры получал вводные, так что недопонимания не случилось. Но сам фронт работ отозвался в Ушаре звонким «бы-бы-мц!», когда они поняли, что «рефрешеры» придется выносить аж за ворота и основной «рефрешер», в специальную яму. Самим. Дроидов, по понятным причинам, тут не наблюдалось.

Видя их недоуменные лица, баба Женя спросила:

— Что непонятно-то? Вас вон сколько ночью набегало, взяли и понесли!

Пырка и Парма следовали за гостями по пятам, приглядывали, не сперли бы что, но Ренам «рефрешеры» ночные были почему-то без надобности, поэтому сторожа были спокойны. Даже побарахтались в снегу немного, порыкивая и отфыркиваясь, стирали запахи хлева со шкуры.

Такой веселой компанией сбегали за огород и обратно. Потом пришла пора натаскать воды. Натаскать одно, это даже полезно в плане разогрева, а вот достать эту воду из колодца… Но обошлось, приспособились и даже облились всего ничего. По крайней мере, большой бак на кухне и нутро «Мойдодыра» заполнили под завязку.

Картошку чистить Рены не умели, чем огорчили бабу Женю:

— Вот поэтому вы всякой дрянью и питаетесь! — резюмировала она, — А умели б чистить, на одной картопле б продержались! Засыпали бы в трюм свой и все, лети куда хочешь, и пожарить, и отварить, да с мясом потушить… Да у вас и мясо-то какое-то странное. Ничего, я вас тут перед дорогой откормлю хоть немного…

Однако все, что надо было порезать, пришлось Ренам по душе. Тут виртуозно была разделана рыба и порублено мясо, да и овощи прицельно тоже. Пришлось еще раз смотаться на огород к яме с ведрами, снова принести воды, потому как емкости, в которых готовилась пища оказались солидные по литражу.

Так как вокодер остался у Траджена, то говорила баба Женя, рассказывая о житье-бытье в исторических реалиях. Рены выслушали лекцию по поводу международной обстановки, текущей обстановки в стране, а так же пространное объяснение, зачем завтра придется много печь сладкого. Оказывается праздник, но не официальный, хотя все празднуют «испокон веков».

Баба Женя рассказывала с огоньком, двигалась быстро, Ренам скучать не давала, наблюдая со смешинками с глазах, как два здоровенных лосяры, пусть немного и неуклюже, но покладисто исполняют ее распоряжения, отмечая про себя, как они переглядываются меж собой. Слов мало, но понимают друг друга и без слов. Бабе Жене командовать лосярами было не привыкать. Своих четверо, да постоянно ж то охотники, то рыбаки, то геологи… А как же ж? Ими не покомандуешь, сразу бардак устроят, как у этих вон, на паровозе ихнем. Ничего не меняется, ни тут у нас, ни там у них. Как только женской руки нет, все — покатились в анархию!

И все время вспоминала о страшном оружии, что видела на корабле, да тех уродливых масках, в которых они прибыли. Бр-р-р… А вот когда скинули эти маски, да когда вот так, по хозяйству… вроде и не инопланетяне вовсе. Интересно, у них-то хозяйство-то какое есть?

Далее фронт работ переместился в хлев. Участок ответственный и без бабы Жени никак. Нет, сами не справятся, хоть и смышленые. Скотина, она к чужим настороженная! Поэтому, приведя рыцарей в хлев, баба Женя подробно объяснила правила поведения, пока там гости рассматривали живность, а живность — их.

Колька весело заржал, завидев хозяйку, но зафыркал, вопрошая, кто такие? Козочки сбились в кучу в загоне, пока баба Женя их не успокоила, всучив Ренам куски хлеба, чтоб покормили, чтоб козочки, значит, не волновались, но Борька, стервец такой, по глазам видно было, задумал пакость. Глаз да глаз за ним! Пока баба Женя доила козочек, Ренам была уготована уборка стойла Кольки, предварительно привязанного в углу и умиротворенного кусковым сахаром. Вообще-то он был дружелюбный и смирный, общительный, но мало ли что.

Ушар, зайдя в стойло с ведром и лопатой, сморщил нос и сказал Кольке:

— Ну ты и навалял, братан…

Викрул рассмеялся, никогда еще он не занимался тем, что скреб за пулгой кучки и не убирал мокрое сено-подстилку. Однако работать в команде с бабой Женей ему понравилось. Вик помотал головой, волосы, собранные в хвост на затылке, тоже помотались туда-сюда. Колька, не сводивший взгляд с уборщиков, подумал, что хвост, как у него почти, похож, и помотал своим, в знак приветствия. А баба Женя, наблюдавшая за Ренами, подумала, что этот хвост-то тому, что с кофейными глазами, отрубить не мешало бы…

Она вынесла молоко, вернулась, теперь же надо было сена наносить… Вик взлетел на поветь, сгружая пахнущее вкусно сено, а Ушар рассортировывал по стойлам и загонам. Колька топтался на месте, козочки уже не боялись, только Борька-стервец смотрел как-то нехорошо, задумчиво жуя сухую траву.

Баба Женя полезла в курятник, прикрыв дверку, чтоб боевой петух не рыпнулся, лови его потом, Ушар гладил холку и гриву Кольке, что-то тихо говоря ему, а Викрул, подняв голову, рассматривал в свете дня стропила и балки чердачного перекрытия, так основательно уложенные.

Баба Женя открыла дверку и протянула Вику эмалированный тазик со свежими яйцами:

— Осторожно смотри, порожки! Не споткнись!

Позади нее квохчали курочки, более голосистый петух что-то им там втолковывал, баба Женя уже вылезала из курятника, а Викрул пошел к выходу, неся тазик на вытянутых руках, как хрустальную вазу.

Борька атаковал в подходящий момент, когда баба Женя ослабила бдительность. То, что Вик не закрыл на деревянную задвижку калиточку в загон к козочкам, Борька заметил сразу, приоткрылась чуть, заманчиво так. Бросок рассчитал, правда в силу того, что места для разбега было маловато, эффектного выхода козлячей вредности и ухари не случилось.

Баба Женя успела только крикнуть: — Борька, скотина такая! — но было поздно.

Удар лбом и рогами в задницу Викрула пришелся не сильный, но этого хватило, чтобы сосредоточенный на яйцах Рен прощелкал недружественные действия козла Бориса. А так как стоял Вик у порожка, то приданное Борькой ускорение сподвигло Викрула через этот порожек навернуться, таки споткнувшись, однако взбаломошенная от неожиданности атаки Тьма сама успела сгруппироваться, и как-то исправить положение, но немного. Спасли яйца в тазике, куда Вик вместо пола и припечатался лицом.

Баба Женя ахнула:

— Не расшибся? — и тут же принялась пинками загонять веселого от пакости Борьку обратно в загон, — Я тебе дам! Ах, ты ж паскудник! Пошел, пошел!

Ушар перемахнул ограждение, смотря, как Вик пытается избавиться от липучего сырого белка на лице и волосах, а баба Женя, затолкав козла обратно, запыхавшись, сказала:

— Да ничего, сейчас до умывальника, а потом баню будем топить, а то скоро ж и наши уже будут, чувствую я. Там тебя дед Саня отмоет уж основательно. Всех отмоет, напарит, веником постегает, в прорубь мокнет…

При слове «прорубь» Ушар посмотрел на Викрула:

— Ты правильно перевел?

— Правильно. Это то, о чем мы подумали?

— А о чем мы подумали, когда она сказала «постегать веничком»?

— Ушар, я в прорубь против, это уже за гранью. Говно за пулгой и козел по моей заднице въехал, ладно, но задницей в ледяную воду я не согласен! Кроме задницы у меня еще кое-что имеется, и что я скажу Фэйн, если отморожу, на хер, самое дорогое?

Ушар тоже не хотел ни в прорубь, ни веником получить, и уж тем более самое дорогое отморозить, но предпочитал подождать развития событий. У него оставалась надежда, что они не совсем правильно поняли бабу Женю. Такого рода изуверства Рены бы точно не допустили! Поэтому, когда уже умытого и относительно отмытого от яиц Викрула и Ушара баба Женя заставила одеться, вывела во двор и выкатила саночки, оба Рена слегка успокоились.

— Теперь важное, — строго сказала баба Женя, поправив пуховый платок на голове, — берем дрова, вот отсюда, смотрите не перепутайте, вот эти — береза и осина, для дома, а вот эти, Ушар, сюда смотри! Пырка только поел, он не голодный. Раз уж голодный вас не тронул, значит инопланетян признал. Здесь сосна и лиственница. Это на баню! Теперь нагружаем в саночки и повезли…

Несмотря на то, что задница Викрула побаливала, везти саночки с дровами оказалось весело. Ушар тащил, Вик толкался ногами, скользя по двору и ухватившись за алюминиевые поручи, а баба Женя уже открывала двери баньки.

Сделав две ходки, Ренов озадачили водой, опять, но тут баба Женя остановила их направленность к колодцу и пошла за баню:

— Вон, мосточки в лед вмёрзшие видели? Там у нас озерко такое, маленькое, а как мосточки заканчиваются, там вот и прорубь. Правда, сейчас мерзлая, морозы-то какие были, — вздохнула хозяйка.

— Были? — удивился Ушар.

— Ну да, — баба Женя пошла дальше, спускаясь к озерку по снегу, — разве ж не чуете, как потеплело? Вон она, прорубь, только прорубить надо. Оттудова и воды натаскаете в выварку, что в бане стоит, синяя для горячей будет, а белая в сенях — на холодную. Прорубите и все, черпайте себе на здоровье. Потом-то она чуть ледком накроется, но да это ерунда, постучите топориком, да уже и омываться можно будет…

— Вик, — сказал Ушар, смотря на замороженное озерко, — ну под холодной водой нам мыться не привыкать. Но зачем эти або моются льдом?

— Ты у меня спрашиваешь? — вздохнул Викрул, — Думаю, мы имеем право отказаться?

— Можем, — кивнул Ушар, — только топлива у нас нет. А если откажемся, и або обидятся и сдадут нас своим органам, которые внутренние?

— У меня есть предложение, — сказал Викрул, отряхивая снег с рукавиц, — надо будет сперва Альбреха запустить. А там — посмотрим.

---

Примечания:

Кытысь усин? Мелань!-Откуда ты свалился? Ко Мне!

Кутчысь ме бердӧ! — "Держись за меня!"

Поврежденные товары: Тот, кто имеет неразрешенный конфликт эмоций после травматического события и больше не считается пригодным для своей цели.

Корм для бант: бесполезная вещь, или нечто, не имеющее ценности.

«шуруп» — не десантник

«вэДэс» -офицер или инструктор воздушно-десантной службы ВДВ.

пывзян-для остановок в лесах промысловые избушки

щамья — чулан, в виде голубятни на столбах, для предохранения добычи от хищников