Огонь в темноте (гет)

Возвращаться пора, и ничего ты с этим не сделаешь, не попишешь. Как река течет вперед, оставляя саму себя позади, роняя по дороге прозрачные слезы-капли, так неслась теперь вперед Лехтэ. Или назад? Ну, это смотря откуда и как считать. Живые должны думать о живом. Вот так. Жестоко. Так птица в поднебесье летит, оставляя позади лиги, оставляя часть своей души. Сдаться, лечь на землю, свернуться клубком и уснуть куда как легко. А ты попробуй выживи, когда сердце разбито, а впереди не видно ничего, за что стоило бы зацепиться и к чему хотелось бы стремиться. Это гораздо труднее. И чем-то напоминает мужество. Самую малость.

Лехтэ ехала по ущелью, любуясь теми самыми красотами, о которых вспоминала ночью. Надо, непременно надо будет вернуться сюда. Быть может, с братом. Вернуться и полазить, осмотреть тут все до последнего камушка. До чего заманчиво! Впервые за долгие годы, за тысячи лет, в глазах Лехтэ загорелся огонь. Конечно, еще лучше было бы приехать сюда с мужем. Живым. Но, увы, это нереально. По крайней мере — пока. А это значит, что надо выстраивать ситуацию, а вместе с ней и всю жизнь, исходя из имеющихся на руках данных. Исходя из возможностей.

Конь легко, стремительно бежал вперед. Вот закончилось ущелье и начались луга. Прямая стрела тропинки летела вперед, указуя путь. От оков и тьмы Мандоса к жизни, к свету. В Тирион.

Лехтэ притормозила, остановив коня, и в этот самый момент позади раздался грохот. Обвал? Да нет, не похоже. Будто… будто бы великаны переговариваются на непонятном для простых эльдар языке.

Налетел резкий порыв ветра, растрепав волосы, и опять ей послышалась в ветре этом чья-то речь. Лехтэ бессознательным движением убрала их и вдруг подумала, а не связано ли это с валар? Или майяр? В конце концов, много ли они знают о Стихиях? Да полно, много ли они знают о самих себе?

Лехтэ тряхнула головой и вновь пустила коня.

Мягкие, ласковые травы серебрились, клоня пушистые головы под порывами ветра, волнами убегая вперед. Впереди показался Лориэн, и Лехтэ, нахмурившись, стиснула зубы. На этот раз она не дрогнет! Ни за что на свете.

Перейдя на шаг, Сурэ, чуть храпя, пересек границу. С первого взгляда казалось, будто ничего не изменилось. Все так же, как прежде, наползал туман, а в воздухе витал сладковатый запах. Все так. Другой, наверное, была сама Лехтэ. Ни трепета фэа, ни дрожи в сердце. Ничего похожего на этот раз не было.

Как странно все же. На протяжении жизни с разными мыслями приезжала она сюда, с разными чувствами и ожиданиями. И всегда Лориэн был иным, не таким, как прежде. Веселый и страшный, равнодушный и жалостливый. Каждый раз она находила для себя что-то новое. И быть может, действительно невозможно место это исследовать до конца?

Вот запела в траве камышовка, и Лехтэ невольно остановилась послушать. Как странно, до сих пор с утра она нигде не слышала птичьего пения. Замолкли, словно перед бедой.

Вздрогнув всем телом, Лехтэ обратила взор на восток. И ей показалось, будто из-за гор наползал туман. Или в небесах отражалось нечто? Эфемерное, призрачное. Паруса в небе в отсветах пламени. Реальное или нет? Может, чья-то шутка? Что она предвещает?

Сердце вдруг зашлось в беззвучном плаче, фэа словно обдало холодом. Сейчас сделает короткий привал, чтобы Сурэ мог отдохнуть, и дальше в путь!

* * *

Конечно, можно было проехать еще чуть-чуть, пока не покинут Лориэна, и отдохнуть там. Но зачем же? Она не сдастся!

Из чувства протеста перед самой собой, перед собственным страхом остановилась она на берегу озера и сошла с коня. Сурэ, ткнувшись мордой в плечо, пошел пастись, Лехтэ же, устроившись у воды, достала лембас и откусила.

Как ей дальше быть? Как жить? Чем заниматься? Обещание Атаринкэ вернуться вселяло надежду, но до тех пор надо было как-то пережить время. Бездну времени. И кто знает, насколько она окажется глубока? Нет, без дела нельзя. Такого, чтоб захватило с головой и не оставляло бы места для печальных мыслей. Резьба по дереву… эту работу Тэльмэ любила, но она не давала пищи уму. Нет, тут нужно искать другое.

Лехтэ задумчиво откусила кусочек лембаса и вновь уставилась на воду. Там плыли облака, и можно было подумать, что, сделав всего один шаг, сразу же попадешь на небо.

За спиной раздалось ржание, и Лехтэ в шутку крикнула, обернувшись:

— Не волнуйся, Сурэ, я не собираюсь топиться.

Конь как будто успокоился, но подошел ближе и посмотрел задумчиво. И то верно, пора ехать дальше. Лехтэ встала, вздохнула, переплела волосы и села верхом. И все повторилось сначала. Точнее, продолжилось. Снова бег, задорное ржание и ветер в лицо.

Вот остался позади Лориэн, и Лехтэ без сожалений обернулась, провожая его взглядом. Из мира мертвых в мир живых. Возвращение. И Лориэн своего рода граница между двумя мирами. Пока ты там, среди трав и туманов, ты не принадлежишь ни тому, ни другому. Ни жизни, ни смерти. Ты словно застрял в паутине, и хорошо, если есть силы вырваться. А если чуть зазеваешься, то он поглотит тебя без остатка. Твои мысли, твои желания, твои сны.

Лехтэ вздрогнула и пустила коня быстрее, в галоп. Как бы то ни было, как бы ни металась, ни страдала ее фэа, мыслей и чувств она никому не отдаст. Они тоже часть ее существа. Часть жизни. Уж какой ни на есть, а вот так.

Мост приближался, и Сурэ, взяв хороший разбег, легкой стрелой перелетел на другую сторону. Получилось!

— Молодец, Сурэ! — воскликнула Лехтэ, и конь радостно заржал.

Ветер сменился и теперь толкал в спину. Лехтэ чудилось, словно под копытами коня дрожит земля. Мелкой, рваной, словно судорожной дрожью. Вероятно, казалось. Снова чудились в шуме ветра непонятные голоса. Мощные, трубные. Грозные. Они то стихали, то нарастали, становясь почти нестерпимыми, и тогда она с трудом удерживалась, чтоб не заткнуть уши.

Все вперед и вперед. Тут почудилось Лехтэ, будто кто-то зовет. Словно сердце потянуло назад. И вдруг так нестерпимо захотелось развернуть коня и лететь назад, на запад, расправив крылья. Куда угодно, только дальше от Туны, которая уже показалась впереди. Подальше от Тириона!

Удивляясь самой себе, Лехтэ тряхнула головой, отгоняя непонятное наваждение, и продолжила путь.

Впереди творилось непонятное. Странное. Словно гул нарастал, двигаясь вперед мощной лавиной. Что происходит?

Сурэ устал, Лехтэ видела это. Пустив коня шагом, она начала подниматься на холм, к Тириону. Ничего, сейчас поднимется и с высоты поглядит, что происходит.

Спешившись, она хлопнула коня по крупу:

— Беги домой! Отдыхай, а я сейчас приду. Скоро.

Соседи позаботятся о коне. У них договоренность на этот счет. Сама же она, проводив взглядом Сурэ, побежала скорее к восточным воротам. Если оттуда должна прийти беда, то и ответ надобно искать там.

И в самом деле, чудится ей или нет, что земля дрожит, вибрирует под ногами?

* * *

Нет, не чудится. Теперь она видит совершенно отчетливо. Ощущает всем телом, каждой клеточкой существа. Земля дрожит. Вибрирует все быстрей и чаще. Словно надрывно, надсадно дышит. Слышен гул в горах. Обвалы. И невозможно ошибиться. Что происходит?

Ни разу за всю ее жизнь не случалось подобного. Слышалось эхо, и ветер ревел все громче и громче.

Лехтэ бежала, подобрав подол платья. Бежала так быстро, как только могла. Ветер швырял в лицо сорванную с деревьев листву, трепал волосы. То и дело со всех сторон слышался то ли треск, то ли стон. В громовых раскатах теперь отчетливо можно было расслышать гнев. Чужую речь. Слов не разобрать, но ошибиться нельзя. Уже нет. Что происходит?!

Захотелось остановиться, обратить лицо к небу и закричать. Закричать долго, мощно. Выплеснуть все напряжение из глубины фэа, рвущее ее и без того истерзанное существо на части. Но нельзя.

Прохожих было мало. Мужчины спешили, бежали кто на восток, как и она, а кто на запад. Иные с оружием, иные с инструментом. Кто-то, заметив, окликнул ее, прокричал что-то в спину. Лехтэ не поняла. И останавливаться не стала.

Вот и ворота впереди показались. Закрыты. Странно.

Взбежав по лестнице на дозорную башню, она перегнулась через парапет и оглядела склон Туны.

Войска! Немного, похоже на передовой отряд. Смертные. Воины Нуменора?

Конечно, они, ибо кто ж еще. Впереди в венце Ар-Фаразон. На лице решимость и гнев. На иных лицах страх. Оглядываются испуганно. Чего испугались? Или кого? Манвэ?

Ну да, это он. Его голос. Теперь Лехтэ наконец поняла. Потерла лоб. Словно туман впереди рассеялся. Как тогда, в преддверии Мандоса.

Под ногами тряхнуло, что-то громко, натужно скрипнуло. Застонало. Лехтэ вскрикнула и схватилась за парапет. Пелори задрожали, и вниз посыпались камни. Крупные. Прямо на головы захватчикам. Нуменорцы бросились врассыпную, но уйти им было не суждено. Уже нет.

Земля дрожала теперь непрерывно. Вздыбливалась волнами, словно море в шторм. Или Лехтэ только казалось?

Камни сыпались все чаще и гуще. Вот последнего нуменорца из тех, кто дошел до Туны, накрыло обвалом, и Лехтэ бросилась, не досмотрев, вниз.

Твердь снова вздыбилась, бросившись навстречу. Лехтэ упала, но тут же вскочила снова. В последний момент увернулась от камня. Успела. Надо спешить! Куда? Неважно! Лишь бы дальше отсюда, раз даже надежные, прочные постройки нолдор не выдерживают.

Она побежала, не глядя по сторонам, не выбирая дороги. Куда? Сама не знала. Без всякой цели. Туда, где казалось не столь опасно, где с неба падало меньше камней.

В реве ветра слышались ярость и имя Единого. После надо будет узнать у дедушки. Он скажет.

Дедушка! Лехтэ, вздрогнув, остановилась. Ведь он же звал! Она должна была сейчас быть в Валимаре! В безопасности. Глупая. И даже не вспомнила.

В плечо ударило, и Лехтэ отпрыгнула в сторону. Огромный камень. Нельзя стоять! Когда же кончится обвал? И как там Сурэ?

Она побежала, свернув в сторону дома. Крыши рушились, придавленные булыжниками. Тут и там в стенах зияли провалы. В воздухе витала пыльная взвесь, и Лехтэ то и дело терла глаза. Пыталась разогнать пелену руками, да, конечно, без толку. Снова тряхнуло сильнее прежнего, и она упала. Лежала так недолгое время, пытаясь понять и собраться с мыслями. А после снова вскочила и побежала.

Вот и дом впереди. Где же конь? Не видно Сурэ! У соседей темно. Ушли, взяв его с собой? Хорошо бы, тогда он вернется после. Выживет. Ее друг.

В ветре ей послышался зов. Зов не валы, нет. Голос эльда. Мужской. Чей? Кто зовет ее? Или чудится?

Как на западе там? То же самое? Или тихо все? Устоял Мандос? Устоял, должно быть. А как же иначе?

За спиной упало, свалившись, дерево. Едва успела она! Еще бы чуть-чуть, и не миновать беды.

Знакомый сад впереди. Ее ворота. Скорей туда! Вдруг Сурэ там все же?

За спиною слышался непонятный гул, нарастая. Остановившись, Лехтэ обернулась и, схватившись за голову, закричала. Приросла к земле, не в силах пошевелиться.

Гигантская волна, размером едва ли меньше самих Пелори, шла на город. Темная, страшная. Гигантские валы сметали все на своем пути. Накрывали поля, деревья, стены и башни.

Лехтэ вскрикнула от ужаса, представив, что было бы, не будь гор. Ведь Пелори наверняка смягчили удар. Нужно было бежать, спасаться, но Лехтэ, не в силах, будто приросла к месту.

Наконец, огромным усилием воли, она сделала шаг. Назад, к ограде. К дому. За ним еще один.

Как смогут спасти ее хрупкие стены, она не думала.

Перекрывая бурю, раскатился крик:

«…Отрекаюсь от власти над Ардой!..»

Почудилось или нет? Земля стонет. Ветер сгибает до самой травы вековые деревья. Рушатся дома.

Мама!

Лехтэ закричала, широко распахнув глаза, не мигая от ужаса.

Мамочка, зачем мне все это? Зачем я живу? Не проще ли…

Додумать мысли она не успела. Огромная балка, сорвавшись, полетела, подхваченная порывом ветра. Минуты, казалось, растянулись на века, складываясь в года, в столетия.

«Прости, Атаринкэ, что была тебе плохой женой…»

Волна все ближе. Вот уже подступила к самому дому. Еще чуть-чуть… Когда ее накроет, то что ее сможет спасти?

И в этот самый момент огромный кусок стены рухнул прямо на нее, придавив.

И наступила темнота.

«Мелиндо», — была последняя мысль прежде, чем угасло сознание.

И гигантская волна накрыла, наконец, маленький домик Лехтэ, поглотив без остатка.

* * *

Ветер ревел, будто стремясь опрокинуть Таникветиль в бездну. Море бросалось грудью на скалы, рассыпаясь мириадом пенных жемчужных брызг.

Мачты нуменорского флота у берегов Амана казались темным лесом на склоне горы. Темным и мрачным. Черно-золотые тучи знамен заволокли небо, и день, казалось, померк.

— Искажение Арды все еще слишком велико, — говорил Намо, и голос его, перекрывая вой бури, казался ревом тысячи труб. — Я сделал что мог, но этого мало!

Огромная молния ударила в берег. Туда, где еще совсем недавно покачивались на лазурных волнах корабли-лебеди.

— Да будет так. Преступления людей переполнили чашу терпения Творца, — отозвался Манвэ, нахмурив брови.

И обратил лицо к небу, воззвав к Единому:

— Пусть же Эру сам решит судьбы людей, своих детей, судьбу всего Нуменора и его преступного властителя Ар-Фаразона. Отрекаюсь от власти над Ардой!

И содрогнулись в этот самый миг горы до самых корней, до глубин Арды. Вниз, в ущелье, посыпались камни.

И отверзлась бездна.

И благой Аман был вынесен за пределы Арды.

И очертания мира изменились навсегда.

* * *

Немногим ранее. Мандос.

— Рад видеть тебя, Куруфинвэ Атаринкэ Фэанарион, — прошелестел Намо. — У меня для тебя есть новости. Скоро ты будешь вместе со своей женой.

— Приветствую вас, Властелин уныния. Неужели я так надоел тебе и твоим прихвостням, что ты готов меня отпустить? — весьма едко ответил Искусник.

— Увы, но нет, твоя фэа еще не готова к воплощению. Я лишь пришел сообщить, что твоя супруга скоро поселится в моих владениях…

— Что ты хочешь? — тут же перебил Намо Атаринкэ. — Ты ведь за этим пришел. Так говори.

— Что ты так располыхался-то, не пойму я никак, — по-прежнему миролюбиво спросил владыка Мандоса. — Погостите у меня эпоху и вместе выйдите.

— Нет. Лехтэ не должна здесь оказаться. Твои условия, Намо.

— Разобьешь сильмариллы вместо своего отца?

— Не смогу.

— Значит, скоро твоя ненаглядная будет рядом, но не вместе с тобой, ты же знаешь правила.

— Я не знаю про эти камни ни-че-го! С тем же результатом можешь попросить это сделать Тулкаса, — прокричал Искусник.

— Убедил. А на колени встанешь?.. Не ожидал, вот уж удивил ты меня. А говорят, вы непокорные. Выходит, и из вас можно сделать ручных и послушных псов, — Намо со скорбным участием глядел на стоящего перед ним на коленях Атаринкэ. Однако, встретившись с его взглядом, замолчал и отшатнулся.

И в этот миг Искусник ощутил фэа любимой. Собрав все силы и призвав свой огонь, он оттолкнул Лехтэ, не дав пересечь роковую черту. Его фэа осталась на страже, дожигая себя, но не позволяя душе любимой расстаться с телом.

— Ах ты наглец! — вскричал Намо, но было поздно. В полуразрушенном Тирионе Тэльмиэль Лехтэ открыла глаза. — Будешь сидеть тут до полного исцеления! И никаких больше встреч.

* * *

Боли не ощущалось. Наоборот, было хорошо. Так легко и мирно, как не случалось, наверное, уже очень давно.

Роа Лехтэ не чувствовала. А фэа… Фэа покачивалась посреди бескрайнего золотого моря, словно кто-то бережно и ласково держал в руках и баюкал.

Золото сверху, золото снизу. Нежный, мягкий золотистый свет со всех сторон. Словно лодочка мягко качается на волнах. А она, Лехтэ, лежит на дне ее на спине и смотрит в небо.

Или гамак. Гамак в саду. Привязан между деревьями. А над головой плывут облака. Пушистые, мягкие. Теплый ветер, запах меда и трав. Кружит голову и хочется петь. И на фэа так хорошо, словно не было за всю ее жизнь ни печалей, ни горестей. Не было, и не будет уж никогда. А будет лишь пение соловья, да цветение яблони, да весна круглый год.

Фэа Лехтэ нежилась, наслаждалась. Впитывала золото, купаясь в нем. Хотелось распахнуть глаза и вдохнуть полной грудью. Но увы, ни глаз, ни груди не было. И это единственное, пожалуй, что огорчало.

Слышался голос. Успокаивающий, ласковый. Словно кто-то мягко журил, как непоседливого котенка, что запутался в клубке ниток, и гладил по голове. Шептал на ухо нежности. Убаюкивал. И мягко уговаривал на что-то, ласково, но настойчиво подталкивая. Атаринкэ. Муж. Она узнала его. Снится ей он или в самом деле говорит с ней? И о чем?

Этого Лехтэ никак не могла понять. Куда она должна идти? Назад? Как будто бы. А зачем? Ей ведь и здесь так хорошо!

А потом появился совсем другой голос. Второй. Настойчивый, грозный. Он звал совершенно в другом направлении. И Лехтэ вдруг поняла. Узнала Намо. Так значит…

Мысль никак не укладывалась в сознании. Выходит, она умерла? И слышит зов… Тот самый зов.

И что ей делать теперь?

Лехтэ стояла, с растерянностью оглядываясь по сторонам. Куда же ей? В Мандос?

Она сделала движение. Первое, неуверенное. И тут поняла, что никак не может продолжить. Словно какая-то невидимая сила сопротивляется, не пуская ее. Отталкивает назад. В голосах их, и Намо, и мужа, слышен гнев. Или даже спор? Не с ней ругаются, вовсе нет. Друг с другом.

Но как же быть? Если ей туда нельзя, значит, надо назад? А где ее тело? Что с ним?

И едва она успела подумать, как туман стал постепенно рассеиваться, и она услышала дивное, волшебной красоты пение. Ничего подобного не приходилось слышать ей за всю длинную жизнь. И если вернется в роа, то не услышит уж никогда больше, ибо ухо воплощенных, смертное или нет, не может уловить и воспринять всю полноту, всю гамму этой чарующей музыки. Пения. И кто же поет?

Лехтэ огляделась, ища родной дом. Вот он. Картина резко приблизилась, увеличившись, и она увидела руины Тириона. Разрушенные дома, упавшие башни. Не все, но многие, очень многие. Мокрые улицы, мостовые. Остатки воды, что пришла неумолимо, уничтожая и разрушая, и скоро схлынула, оставив изломанные фонтаны, статуи, растерзанные тела.

Лехтэ вскрикнула испуганно. Да ведь это она. Ее дом, что частично обрушился. Ее тело. Изломанное, неловко лежащее. Словно брошенная как попало кукла.

А рядом с нею… Да, вот брат. Неловко держит за руку, на щеках слезы. Ни разу еще не видела она, как Тарменэль плачет. Сердце Лехтэ зашлось в беззвучном рыдании. На руках и ногах ее раны, множество переломов. Внутри же роа… Теперь она видела. Ужасающе ясно, отчетливо. Внутри сломаны ребра, и органы превратились в кровавую кашу.

Рядом с братом Арафинвэ. Нолдоран. Интересно, что он делает здесь? И как оказался?

А рядом с ними… Лехтэ сначала не поверила было увиденному. Но нет, тут ошибки быть не могло. Сама валиэ Эстэ склонилась над ней, а с ней рядом девы-майяр.

Лехтэ метнулась вперед, подлетела ближе. Так вот кто пел! И хотя их губы не шевелились, фэа ее была уверена. Это они! Эстэ складывала руки, ноги ее. Возвращала им прежний вид и форму. И в тех местах, которых касались руки валиэ, зарастали страшные, тяжелые раны, с которыми, конечно, не смогли бы справиться целители-эльдар. Ни вместе, ни поодиночке. Лучшие из них и то спасовали бы.

В руках дев-майяр была чаша с чистейшей, прозрачной ключевой водой. Вот одна из дев взяла в руки цветок и опустила в чашу. Цветок растворился. Истаял без следа. Как удивительно. Удивительно и красиво. Зрелище завораживало, и Лехтэ не могла оторвать от него глаз.

Тут вдруг снова послышался голос мужа. Словно ласково, но настойчиво ее подталкивал. Куда же? А вон туда. В то самое роа, что лежало теперь на земле, исцеленное руками валиэ. Без малейшего следа былых ран. Без проломленного виска. Роа цело, словно в момент творения.

В этот момент Эстэ встала, взяла из рук служительниц чашу и, склонившись, дала выпить Лехтэ. Та подчинилась, не приходя в сознание.

— Дальше пусть все идет своим чередом, — сказала валиэ. — Выздоровление роа не должно слишком опережать выздоровление фэа. Но опасность позади. И если Тэльмиэль захочет, она будет жить.

Вновь туман затянулся, и Лехтэ заметалась испуганно. На раздумья времени уже не было. И хотя она не слышала больше зова Намо, но отчетливо знала, что если она захочет, Мандос примет ее.

Но не хочет, кажется, кое-кто другой. Настойчиво, неумолимо отталкивал ее Атаринкэ, не пуская. Преграждая путь. Лехтэ всхлипнула, пряча подальше страх. Выходит, дальше жить? Да, мелиндо?

И сопротивление прекратилось. Это «да», поняла она. Согласие. Что ж, Атаринкэ прав. Наверное. Значит, жить.

Лехтэ вздрогнула, попытавшись руками прикрыть глаза, вскрикнула, и вдруг поняла, что слышит этот крик. Отчетливо слышит ушами роа.

И открыла глаза.