Храмовая демонология (джен)

Внутри Настоятельницы клокотало.

Она не испытывала гнева, который уходил весь Карену. Ее не мутило, как могло бы от запаха и вида тел. У нее не наворачивались слезы от вида тех, кто пришел в ее Храм, доверив жизни.

Ей хотелось убивать. Впервые в жизни ей хотелось по-настоящему убивать.

Также беспощадно и хладнокровно.

Холодная и стальная решимость заставила ее отбросить всякую осторожность.

И Настоятельница, нисколько не скрываясь, шла на первый этаж, в помещения служителей, туда, где ощутила две живые метки своих подопечных.

Распахнув дверь в зал, где обычно собирались на медитации Провидцы, она обвела помещение глазами.

У дальней стены стояла огромная, явно наспех сваренная клетка, забитая мелкими, зубастыми тварями.

Их было так много, что они сливались в мельтешащее, зубастое и многолапое черное облако.

Прямо перед клеткой стоял ассасин.

У его ног лежал связанный мальчишка из младших служителей Храма.

Он был на грани с безумием от страха, не плакал уже, только тихонько скулил.

Скользнув глазами по его избитому лицу, Мать-Настоятельница почувствовала как начинает гореть огнем метка на лбу.

— Это еще что за дрянь вы приволокли? — Не церемонясь, спросила Настоятельница про клетку, переводя взгляд на ассасина, а потом на двух его сообщников. — Кстати, вашего дружка я уже того, прирезала и в кустах бросила, — любезно сообщила она им, определив, что незадачливый охранник явно был соотечественником последних.

Один из парочки побледнел так, что лицо стало землисто-серым.

— Да не слушай ты эту суку, она только тявкать и умеет, — с мерзкой усмешкой подал вдруг голос ассасин. — Сколько смотрю на нее, все понять не могу — какого черта какая-то старая шлюха во главе Храма встала? Ну да сегодня все изменится.

— С тобой мы отдельно поговорим, чуть позже, — очень ласково пообещала Мать-Настоятельница, снимая ненужный уже платок, прячущий волосы и метку на лбу.

— Ни с кем ты не поговоришь, дура, — истерично, визгливо засмеялся ассасин. Даже его сообщники оглянулись на него с некоторой озадаченностью. — Сдохнешь здесь и сейчас, вместе со своим последним щенком! Как он! Как все до этого! — С безумным, страшным взглядом ассасин выхватил нож, за волосы дернул голову мальчика назад…и одним движением перерезал ему горло. Только кровь плеснула в стороны. — И все изменится, все! — Снова рассмеялся ассасин.

Настоятельница несколько секунд смотрела на безжизненное, обмякшее тело. Кровь, стремительно вытекающая из раны, сверкала алым.

— Что изменится? — Со смешком спросила она. И перевела взгляд на сообщников. — Что изменится? Что он вам пообещал?

Она не видела себя со стороны, но чувствовала, что метка на лбу горит жидким металлом, при чем уже не по центру лба, а оплетая голову диадемой.

Сообщники же предателя вдруг поняли, что светится не только странный рисунок на лбу женщины. Таким же ярким, насыщенным зеленым полыхают ее зрачки, от чего взгляд стал жуткий, пронизывающий до костей.

— У нас есть свой человек…на место главы Храма… — Один из сообщников хотел сказать это красуясь, храбро. А получилось какое-то блеяние.

— Это Берт что ли? — Рассмеялась вдруг Настоятельница. — Так он уже арестован! И вы правда думали, что глава Храма это должность назначаемая? — Последнее слово она так выделила, что вздрогнули внезапно все присутствующие.

Грейс повернулась к предателю, прищурила глаза и сделала шаг навстречу.

— Ты знаешь, что я прошла, становясь главой Храма? — Тихо спросила она.

— Не подходи! — Взвизгнул ассасин, попятившись. В панике она нашарил рычаг на клетке. Твари за его спиной чуяли свежую кровь и в настороженном азарте ждали.

Увидев его движения, заговорщики решили, что жизнь дороже — стать обедом сотне голодных тварей не хотелось никому — и почти ползком двинулись к дверям, понимая, что Настоятельница сейчас на них не смотрит вообще.

— Ты знаешь, как проходит выбор следующего Настоятеля Храма? — Громче спросила Мать-Настоятельница.

— Не двигайся! — Пискнул ассасин, все сильнее впадая в священный ужас.

— Грейс, Грейс! — Раздался на задворках сознания Настоятельницы голос Карела. — Грейс, это бесы!

— ТЫ ДУМАЕШЬ Я ЭТОГО ХОТЕЛА? ЭТО БЫЛА ВОЛЯ ЗЕМЛИ! — Закричала Мать-Настоятельница. Вторя ее крику затрясся в локальном землетрясении пол, заходили ходуном стены.

Ассасин сначала замер, потеряв было силу воли от страха, но потом интуитивно дернул рычаг и бросился к ближайшему окну, в котором градом осыпалось стекло.

— Это бесы! Мелкие твари из Эфира, не демоны, просто низшие! — Скороговоркой затараторил Карен. — Вечно голодные, опасные большим количеством, но легко убиваемые!

Действие рычага привело в движение одну стену клетки.

Мелкие уродливые тушки, сверкая зубастыми пастями, горохом осыпались на пол и мгновенно накрыли черной волной тело убитого служителя.

— Что их убивает? — Сквозь зубы спросила Настоятельница, глядя на поток пищащих уродцев, приближающихся к ней — подростка она разгрызли в мгновение ока.

— Что угодно, — отозвался вдруг вслух Карен, материализуясь рядом с ней. — Не подпускай их близко, вцепятся — не отпустят как пираньи. Я помогу, но тебе придется побыть Носителем.

Настоятельница повела плечом, и демон мгновенно исчез.

В следующий миг она присела, выпуская веером перед собой сразу с десяток иглообразных ножей — все нашли свою цель, но черные тушки тут же пропали в живой волне.

Отскочив назад, чтобы сохранить дистанцию, Настоятельница сделала еще один выпад — и еще с десяток тварей упали без дыхания.

Попытавшись еще отступить в проход, Грейс обнаружила, что убегая, сообщники не забыли захлопнуть дверь — еще и похоже придавив чем-то снаружи.

Либо что-то упало, заклинив дверь, от тряски здания — поняла Настоятельница, но легче от этого не стало.

— Пни, — коротко скомандовал Карен.

Настоятельница быстро выполнила указание, и внезапно дверь вышибло в коридор от этого пинка, снеся все преграды.

— Обратно, клинки, — снова отдал указание Карен, и Мать-Настоятельница в повороте швырнула еще несколько ножей. Параллельно по полу от ее ног вдруг скользнули тонкие фиолетовые цепи, звеньями на концах превращаясь в шипы. Хлыстом снеся первый ряд живых тварей, цепи мгновенно втянулись обратно.

— Бежим! — Коротко выдохнул Карен. Грейс развернулась и послушно припустила вперед по коридору.

Один бес, вырвавшийся вперед, попытался воспользоваться этим, рывком прыгая на спину женщине, но словно наткнулся на полупрозрачный фиолетовый щит в полуметре от нее. Барьер откинул его так, что хрупкая, но агрессивная тварь улетела с разбитой головой.

Настоятельница и Карен в ней смогли вырваться в зал для прихожан.

Дверь в него вела целая, поэтому проскочив проход, Грейс успела перед захлопыванием двери закинуть сразу две маленькие шашки со взрывчаткой. Забившие коридор твари разлетелись от двойного взрыва, ненадолго перекрыв проход остальным.

— Половину мы снесли, — констатировал Карен, пока Настоятельница переводила дух. Бежать дальше было некуда — ни одного из бесов нельзя было выпускать наружу.

— Осталась еще половина, — вздохнула Грейс. — Ножей больше нет, шашек тоже. — Она вытащила из бедренных креплений, мастерски скрытых в складках ткани, два длинных клинка, играючи подкинула их в воздух. — Вся надежда на скорость рук и на тебя, Карен.

— Я сделаю, что смогу, — пообещал демон, но как-то…неуверенно. — Прости, если не справлюсь.

— Карен, — поморщилась Настоятельница, прислушиваясь к треску двери, сдающей позиции. — Рабом тебя делает не слабость, а мышление. Ты справишься, потому что прямо здесь и сейчас сильнее тебя никого нет.

— Никто не верил в меня более, чем ты, — тихо отозвался Карен.

— Вся моя ярость — твоя, поэтому ты сейчас — почти всесилен, — усмехнулась Настоятельница. — Подставь ладонь и бери мой огонь.

В ее груди вдруг словно разгорелось холодное, но живое пламя.

Фиолетового цвета — поняла про себя Мать-Настоятельница.

В следующую секунду рухнула дверь под натиском сотни голодных тел, и лучше всякого ответа от ног Настоятельницы навстречу им шипастой стеной взметнулись фиолетовые цепи.

Бой был короткий и яростный.

Бесы, вечно голодные существа, стремились на зов всей их сути. Видя добычу, такую сладостно близкую, они бросались вперед и умирали, заливая пол полупрозрачной кровью.

Когда все было кончено, Настоятельницу трясло. Клинки не подвели во время драки за жизнь, но сейчас пальцы откровенно дрожали, отвыкшие от такой нагрузки.

Весь пол вокруг был усеян чешуйчато-склизкими телами, разрубленными на части.

— Неужели все, — прошептала Мать-Настоятельница, осматриваясь и вспоминая про ускользнувших преступников.

Сил не было даже вытереть лезвия, не говоря уж о погоне.

И в эту секунду последняя полумертвая тварь, ведомая только одним инстинктом, совершила последний предсмертный прыжок, метя в затылок неподвижной цели.

Раздался странный хруст.

У Карела тоже не осталось ни капли силы.

Исчерпав все, что успел накопить у себя, ему так же нечего было взять у Настоятельницы.

И единственное, что он успел сделать — просто материализовать свое тело на траектории прыжка зубастой твари.

Обернувшись на звук, Мать-Настоятельница с изумлением увидела дымчато-стеклянное тело демона медленно оседающее на заляпанный пол.

На его груди, вцепившись зубами прямо в основание шеи, уродливым кулоном висел обрубок тела беса — уже мертвого.

Грузно осев на пол, Карен поднял лиловые глаза на Настоятельницу, как-то слегка удивленно моргнул и вдруг словно потерял сознание.

Его тело начало покрываться знакомой дымкой, под ногами стремительно разливалось темно-синее озеро.

— Ты что, опять умирать собрался таким глупым образом? — Мать-Настоятельница разозлилась так, что усталость сняло как рукой.

Она присела, успев подхватить под плечи истончающееся тело демона, не давая упасть.

По ее рукам и коленям потекла жгучая, холодящая кожу, синяя кровь.

— Карен! — Настоятельница повернула к себе его голову, зафиксировала ее плечом и свободной рукой выдрала беса из тела демона. — Карен, нет, ну какой же ты засранец, не смей умирать вот так!

Доставать одной рукой длинный клинок было неудобно.

Еще неудобнее было, зажимая рукоять зубами, вспарывать себе руку.

Тело Карена в ее руках становилось все прозрачнее и невесомее, он таял в воздухе как льдинка в горячей воде.

— Бессрочный Договор! — Почти выкрикнула Настоятельница, зажимая рану демона на горле окровавленной рукой.

Но Договор не активировался, и кровь просто смешивалась, стекая фиолетовыми подтеками.

Грейс, закусив губу, почувствовала, что у нее наворачиваются слезы.

Но натура, всего за сутки смягченная демоном, не успела привыкнуть к разнице, и женщину захлестнуло такой волной ярости и гнева, что она почти зарычала.

— Не смей! Вот так! Умирать! — Рявкнула Настоятельница, прижимая к себе тело демона, очертания которого уже едва угадывались.

Лоб главы Храма охватило знакомое жжение и рана на руке вдруг полыхнула зеленым огнем.

Насыщенная зелеными огнями кровь Грейс коснулась синей крови демона, но не смешалась как до этого в фиолетовый, а словно вскипела, начала шипеть, испаряться, вступая в реакцию с тремя взаимодействующими.

— Бессрочный! Договор! — Прорычала таки Настоятельница, чувствуя активацию формул в голове.

И тело демона послушно потемнело, стало плотнее в ее руках. Кровь остановилась у обоих, и Настоятельница увидела, как обе раны — страшная Карела и порез у нее — на глазах стянули края, превращаясь сначала в рубцы, а потом и вовсе исчезая.

Карен грузом выпал у нее из рук, вывернулся, перекатился, приняв знакомую позу на четвереньках.

— Да сколько ж можно… — Сквозь надсадный кашель просипел он.

Настоятельница осела рядом, наплевав на грязный и скользкий пол — просто вдруг окончательно кончились силы и разъехались ноги.

Она молча смотрела на приходящего в себя демона, чувствуя себя снова усталой, почти выпотрошенной, но спокойной и уверенной.

Подняв на женщину лиловые глаза, Карен моргнул, как-то неуверенно дернулся и протянул Настоятельнице руку.

— Никто не верил в меня более, чем ты, — едва слышно повторил он, глядя прямо в глаза Матери-Настоятельнице, когда та приняла его ладонь, завершая Договор.

Через несколько секунд раздался грохот со стороны внутренних помещений Храма, и они оба дернулись.

— Что там еще… — Пробормотала Грейс, поднимаясь на ноги и вытирая от собственной крови клинок.

Карен втянулся в ее тело, готовый защищать Настоятельницу.

Перехватив нож в боевую хватку, Мать-Настоятельница прокралась к выбитым дверям, осторожно прислушиваясь.

Выглянув в проход, она с облегчением рассмеялась и убрала оружие в ножны.

— Ты не представляешь, как я рада тебя видеть… — Она оперлась на дверной косяк.

— Ты не представляешь как я рад тебя видеть, — с иронией отозвался Канцлер, стоящий в проходе в похожей одежде ассасина. — Особенно живой, здоровой и даже, — он заглянул поверх ее головы в зал, приобнимая женщину. — С победой.

— Увы, не особо победная победа, — отозвалась Настоятельница, с облегчением утыкаясь носом в грудь Лоренса — воняло в зале довольно сильно. — Сбежали трое, один ассасин, двое — явно шпионы наших соседей.

— Не сбежали, — с усмешкой отозвался Канцлер, потянув Настоятельницу в сторону доступного выхода. — Твой мальчик хорошо себя показал, скрутив ту самую парочку на подходе к городу. А предатель выпал на нас прямо из окна.

На этих словах они вышли на задний двор, где тщательно связанные лежали четверо человек. Их охранял перешедший в Тайную полицию ассасин, так ненавязчиво поигрывающий ножом, что тройка иноземцев молча отводила глаза. А вот предатель ругался в голос, непрерывно и громко.

Однако увидев живую и невредимую Настоятельницу, он подавился на полуслове и замолчал, глядя на женщину широко распахнутыми глазами.

— Прости меня, но этот мне кое-что задолжал, — обратилась Мать-Настоятельница к Канцлеру, не отводя глаз от ассасина. — У тебя не получится его даже допросить, он должен понести наказание.

Предатель молча смотрел в ярко-зеленые, светящиеся глаза, даже не дыша.

— Ничего, я думаю этих троих мне хватит, — спокойно согласился Канцлер.

Одной рукой перехватив за веревки связанного ассасина, Мать-Настоятельница, даже не удивляясь своей силе, легко утащила мертвым грузом висящего ассасина на второй этаж.

К телам.

Бросив того в одной из комнат, Мать-Настоятельница приблизила к нему лицо.

Зеленое свечение знака Храма и глаз Настоятельницы отразилось у предателя в глазах.

— Ты думал, вот это — просто рисунок? — Тихо спросила Настоятельница, рванув ворот рубашки ассасина, оголяя метку Храма на его ключице.

Та, обычно едва видимая на коже, светилась слабой, отраженной зеленью.

— Ты думал, твои клятвы — просто слова? — Свистяще продолжила Мать-Настоятельница.

Обреченный глупо икнул…и начал молиться.

— Кому ты молишься? — С холодным интересом спросила Настоятельница. — Мне? Мне молишься о спасении?

Предатель попытался закрыть глаза. Он боялся так, как не боялся никогда в своей жизни. Совершая проступки все, чего он ожидал — простого человеческого наказания.

Сейчас из глаз главы Храма на него смотрела сама Мать Земля — богиня.

— Я… — Заикаясь начал он. — Я Твое дитя…

Взяв мужчину за шиворот, Настоятельница рывком развернула его к мертвым телам.

— Они — Мои дети, — бесцветно сказала она ему. — Ты убил своих братьев и сестер. Ты убил Моих детей. Ты не Мое дитя. — Приблизив лицо к искаженному лицу ассасина, Настоятельница холодно улыбнулась. — Ты — Моя ошибка.

Предатель вдруг забился, закричал страшным голосом. Настоятельница выпустила его веревки из рук, давая упасть и биться в судорогах на полу, в засохшей крови.

А ассасин корчился и кричал от страшной боли — его тело гнило на глазах. С огромной скоростью кожа чернела, рвалась, обнажая вонючую плоть. Та вздувалась, лопалась пузырями, выпуская гной и кровь.

Буквально в три минуты взрослый мужчина сгнил, не оставив после себя ничего, кроме обрывков одежды.

Мать-Настоятельница закрыла глаза.

По ее щекам скользнуло несколько слезинок, оставившие зеленоватый след на коже.

— Вы свободны, Дети Мои, — прошептала она, подняв руки.

В ответ ее словно обдало теплым воздухом.

И когда Настоятельница открыла уже свои темные — не светящиеся глаза — комната полностью пустовала.

О творящихся здесь ужасах напоминала только вонючая лужа у ее ног.