Верный пёс (гет)

Лили тяжело дались первые годы в другом доме. Поначалу ей казалось, что она никогда не оправится от потери и не сможет жить как прежде, но дни всё равно текли дальше, один сменяя другой. К ночи она утомлялась от хлопот по дому и уходу за сыном и засыпала без затруднений, а поутру по привычке ждала ласкового поглаживания по щеке, волосам или же нежного поцелуя. Лежала и воскрешала в памяти голос Джеймса. Лежала и мучительно думала, из-за чего же они поссорились на Хэллоуин. Может, и вправду из-за ерунды? Может, просто долго сидели в доме, вот и вспылили на пустом месте?

— Ма-а-а-ма!.. Ма-ма!.. — звал Гарри, и ей приходилось подниматься с кровати, отбрасывать пустые раздумья и с улыбкой подходить к нему.

Вот только стоило за сыном поухаживать и вместе усесться хотя бы на ковре в гостиной, как всё снова повторялось. Малыш ходил туда-сюда и теребил игрушки, а Лили, посматривая на него, погружалась всё в те же раздумья. Временами ей казалось, что это она должна была умереть, а не Джеймс. Казалось, что он бы лучше справился со всеми заботами и смог бы поставить сына на ноги. А что она? Она беззащитна и беспомощна без Сириуса, а он, похоже, всё ещё винит себя в случившемся, хоть больше и не говорит об этом вслух.

— Доброе утро…

Возможно, до их появления в доме, он подолгу спал по утрам, а теперь до его комнаты стали долетать частые звуки шагов, плач Гарри и звон посуды с кухни. По его сонному виду сложно было понять, помешали ли они ему или всё дело в том, что он накануне опять где-то пропадал. В любом случае Сириус ни на что не жаловался, а Лили надеялась, что его вылазки не связаны с поиском Питера. Жестокий поступок последнего, конечно же, не укладывался в её голове, но вместе с этим она не хотела, чтобы пострадал кто-то ещё. Пусть этого предателя лучше поймают власти, в Азкабане ему будет самое место.

— И тебе доброе утро, — тепло отзывалась она. — Я там… завтрак приготовила на кухне и тебе оставила.

— О, спасибо. Подкреплюсь тогда…

Обычно утренние встречи с Сириусом или разговоры не бывали продолжительными, а вечером, если они и сидели за столом, то всегда находили какие-нибудь отстранённые темы вроде новостей в газетах или же с улыбками обсуждали самое любимое — достижения Гарри: его выходки, новые слова или забавные жесты. Гарри, казалось, делал то, что они не могли: продолжал радоваться жизни и резвиться. Вероятно, они видели в нём одного и того же человека, который был им дорог, видели и не произносили его имя, не желая делать друг другу больно.

— Ладно, я спать. Сладких вам снов, — под вечер произносил Сириус, движением руки ерошил Гарри волосы и временами целовал в щёчку.

Лили, конечно же, не приставала к нему с вопросами, чем он занимается и о чём думает, но не заметить перемены в человеке, которого она неплохо знала, было бы странно даже в её состоянии. Тот беспечный и весёлый парень, любивший заходить к ним в гости и рассказывать забавные истории, от которых они порой держались за животы и утирали слёзы, исчез. Вместо него возник серьёзный мужчина, всё такой же храбрый и преданный, как прежде, но временами крайне задумчивый и хмурый. Причины этих перемен были вполне понятны, но временами Лили не знала, как к ним относиться. К примеру, она не считала Сириуса безответственным или бестолковым человеком, но его желание вдруг пойти в Министерство и устроиться на работу её очень удивило. Раньше он так часто надевал джинсы, кожаные куртки и яркие футболки, словно хотел одним своим видом бросить вызов застарелому волшебному миру, теперь же стал носить брюки, рубашки и форменную мантию с заглавными буквами «ММ» на груди, как будто бы отрекшись от себя прежнего и выказывая смирение.

— Тебе очень идёт, — подметила Лили одним утром, смотря в коридоре, как он хмурится и пытается перед зеркалом поправить ворот рубашки.

— Ага, все девчонки мои будут, — буркнул на это Сириус.

Вероятно, новый имидж его тоже немного смущал или нервировал, но он не был бы собой, если бы не проявил упрямство или пожаловался. Эти черты у них с Джеймсом были общие, как и их храбрость.

— Насчёт всех не знаю, — приблизившись, заметила Лили, — но многие точно западут…

Заслонив собой зеркало, она притронулась к вороту рубашки Сириуса, вытащила из-под жилетки и быстро расправила.

— …если только ты не забудешь им улыбнуться.

Подняв глаза выше, она заметила его пристальный взгляд. Сириус раскрыл было губы, словно намереваясь что-то сказать, но почему-то передумал и растянул их в улыбке.

— Да, так намного лучше, — оценила она и ощутила прикосновение его губ к своей щеке перед прощанием. — Хорошего дня!

Конечно Лили тоже не сидела круглыми сутками дома. Временами она выходила на прогулки с Гарри, временами звала с собой затворника Римуса и они вместе ходили по Косому переулку или Хогсмиду. Лили догадывалась, что Сириус немало тратит на них с Гарри, хоть и никогда не говорит об этом, поэтому она тоже покупала что-то для дома и что-то для изготовки зелий. Лили готовила для Римуса аконитовое зелье, хоть тот смущался и говорил, что он не стоит ни её усилий, ни затрат, готовила эликсиры, которые можно было сбыть за приличные суммы в нужных кругах. Гарри, может, и был мал, и часто требовал её внимания и ухода, но он никак не мешал ей в течение дня параллельно заниматься чем-то другим, да и Сириус тоже не особо спрашивал, что за котёл и с чем именно мог стоять в стороне на кухне. Казалось, если бы она её подорвала, то он бы только улыбнулся.

За одной безрадостной зимой незаметно прошли весна и лето, Гарри пошёл третий год и Хэллоуин в доме никто не стал отмечать. Под ночь Лили лишь слышала хлоп входной двери и по шуму внизу — что-то явно упало и было за это обласкано бранными словами — поняла, что Сириус не просто где-то пропадал в выходной, но ещё и выпил несмотря на то, что завтра ему рано вставать и отправляться на службу.

— У-у, какой ты большой стал, Сохатик!

— Да-а?

— Да, посмотри сам!

Вместе с пустыми, безрадостными днями бывали и те, что запоминались Лили. Порой незначительные события очень её трогали, лишь потому что вновь вызывали в груди чувство тепла. К примеру, она невольно улыбалась, когда посматривала на Сириуса с Гарри. Сириус на манер Джеймса тоже временами ставил крестника к дверному косяку и делал небольшие отметки, показывал их Гарри и говорил, как тот подрос.

— Сири! — по вечерам, бывало, восклицал Гарри и мчался к входной двери. — Сири, идём играть! — твердил он, едва успев обняв крёстного, и дёргал того за руку. — Идём! Идём!..

Если Сириус и бывал хмур после работы, то на Гарри он не срывался. Крестник, казалось, занимал особое место в его жизни, и Лили нравилось видеть, как он улыбается, когда мальчик к нему бежит, нравилось видеть, как они вместе играют в гостиной или носятся по дому. В такие моменты создавалось ощущение, словно ничего плохого ни с кем из них не случалось.

Ещё одно Рождество в этом доме прошло немного веселее и легче, чем прошлое. Гарри, конечно же, больше всех радовался подаркам под ёлкой, а остальные с улыбками на него посматривали. Лили отстранённо думала, что ей удалось сделать невозможное — украсить ёлку и дом без участия Джеймса. Ещё не так давно она не могла себе даже представить ни одного дня без него, думала, что жизнь остановится, а она всё продолжалась... и продолжалась. В ней всё время что-то находилось: какие-то дела, заботы, тревоги. Время текло и, словно река, уносило с собой различные события, что когда-то казались значимыми, остужало некоторые чувства и приносило новые.

Впервые мысль о том, что, возможно, они слишком долго пользуются добротой и гостеприимством Сириуса, посетила Лили лишь когда Гарри пошёл пятый год и наступила осень. Не то чтобы раньше она не знала, что Сириус хорош собой и потому у него немало поклонниц, но она начала замечать то, что женщины замечают лучше всего. Все те мелочи во внешнем виде и в поведении, говорившие об очень многом. В Министерстве магии у него кто-то был, да и почему нет? Он ведь не женат и раньше тоже с кем-то частенько встречался, хоть и потом шутливо жаловался Джеймсу, что девчонкам от него нужны лишь деньги и принадлежность к известному роду Блэк, нежели он сам. Теперь же Сириус о пристающих к нему «девчонках» не говорил, но Лили, сидя с ним и Гарри вечером за столом, невольно ощущала некоторое беспокойство и… печаль. Невольно представляла, как Сириус улыбается кому-то в коридоре или обнимает тайком в кабинете, и думала, что она должна радоваться за него, как радовалась бы за Римуса, реши тот наконец-то позволить себе быть счастливым. Но радоваться за Сириуса почему-то не получалось.

— А в Хогсмид пойдём? — нетерпеливо спрашивал его Гарри. — Конфеты купим? Летать на поле будем?

— Я же сказал, да, я тебя что, когда-то обманывал? — вопросом ответил ему Сириус.

Гарри очень обрадовался их планам на ближайшие выходные и с грязной тарелкой в руках побежал к раковине. Лили проводила его взглядом и невольно встретилась глазами с Сириусом.

— Ты чего какая молчаливая сегодня? — спросил он. — Может, хочешь к нам присоединиться в выходные?

Ей хотелось думать, что всё дело в Гарри. Если его крёстный кого-то встретил и снова стал бодр, то им лучше бы съехать и не мешать ему строить личную жизнь. Для Гарри такая перемена, наверное, будет болезненна, думала Лили, хоть и несколько лукавила.

— Не уверена, что я вам не помешаю… — сказала она вслух.

— Да брось, мы же не весь день будем на мётлах летать, — тепло возразил Сириус. — Пойдём, развеешься. Можно и Римуса позвать, чего он дома у отца тухнет…

— Хм… неплохая идея, пожалуй, я ему напишу.

— Отлично!

Сириус щёлкнул пальцами и, подхватив тарелку, тоже отправился к раковине. Оставшись в одиночестве на кухне, пока сын и его крёстный что-то обсуждали в коридоре, Лили снова ощутила необъяснимое ей чувство беспокойства и нахмурилась. Всё же идёт так, как и должно, естественно, подумалось ей, пока она мыла чашки. Сириус и раньше, бывало, пропадал где-то до позднего вечера, а потом приходил домой, когда мрачный, а когда бодрый и весёлый, почему же теперь её стало это так волновать? Потому что она не может представить, как переедет с сыном в другой дом и будет его обставлять по своему усмотрению? Или же дело в чём-то другом?

Лили не хотела признать очевидное хотя бы самой себе и гнала прочь непрошеные мысли. Признать очевидное ей казалось предательством и, лёжа в постели, она мучительно думала всё о том же. О ненавистном Хэллоуине. О милом Джеймсе. Об их уютном домике в Годриковой Впадине. О той глупой ссоре, причины которой она не могла вспомнить. Думала, желая воскресить прежние чувства и напомнить себе, кто она есть и что должна делать. Вот только мысли всё равно возвращались в то же русло… Возвращались к тому, что она не должна испытывать к Сириусу других чувств, кроме благодарности, а вместе с этим ей вдруг стало противно его с кем-то делить. Противно представить в его объятиях какую-то девушку и уж тем более то, как он вдруг приведёт её познакомиться с ними. Но ведь это неправильно, она не может так думать. Лили тряхнула головой, вновь отгоняя непрошеные мысли, и подумала, что им пора поговорить. Сириусу не стоит только ради них с Гарри скрытничать и отказывать себе в удовольствии проводить с кем-то ночи и дни.

Тяжко вздохнув, Лили ещё раз повернулась с одного бока на другой и кое-как заснула. Сама того не осознавая, она желала лишь одного. Хотя бы намёка, что она всё ещё интересная привлекательная девушка, а не просто жена погибшего близкого друга, о которой надлежит заботиться.