Гарри Поттер и Лабиринт минотавра (джен)

Ее лицо… Он начал понемногу привыкать к тому, что видит ее каждый раз, когда открывает глаза. Волшебное видение не заканчивалось. Она не растворялась в воздухе, не исчезала. Какая долгая, удивительная иллюзия! Она была такая настоящая, теплая, знакомая... Из ее рук будто неслышным потоком струилась любовь и безопасность, окутывая его, пряча от боли, защищая от резких звуков. Сейчас это было всё, в чем он нуждался. Только немного тишины и покоя… Какой-то крошечной частью сознания он понимал, что нужно заставить себя встать и идти, искать выход из этого запутанного темного лабиринта, в котором он очутился. Хотя бы понять… Но он не мог. У него не было сил. Он слишком устал. Он даже почти не помнил, кто он. И сейчас это было неважно, ему не хватало сил даже попытаться вспомнить. Все, что ему было сейчас нужно — это ее мягкие, сильные, волшебные руки. Нежные прикосновения тонких, теплых пальцев к его лицу и телу. Сейчас это был весь его мир. Его воздух, его пища, его свет. Единственное, ради чего стоило существовать.

Временами в нем вспыхивал страх. Ужасный, огромный, удушающий, он затапливал, заполнял его изнутри. Ему казалось, что спасительный пузырь чудесной иллюзии вот-вот лопнет и та боль, от которой он едва ускользнул, вернется снова… И тогда он закрывал голову руками и кричал. Пытаясь отогнать от себя эти страшные тени, пытаясь спрятаться... Но она была рядом. Она защищала его от врагов, словно сияющий патронус, разгоняя жуткое удушье и возвращая ему способность дышать. А потом снова плела прекрасный, теплый кокон из волшебных прикосновений.

Она что-то говорила ему. Он не понимал, что именно. Но это точно были хорошие слова. Что-то очень доброе, светлое. Ее тихий голос журчал, как целебный источник, вливая в него силы. Он чувствовал, как через это журчание в него вливается ее любовь, как наполняет изнутри, вытесняя всякую тьму. И его снова охватывал покой. Более всего его страшило сейчас только одно: что этот прекрасный сон закончится. Что она исчезнет, свет померкнет и он снова окажется там, в дощатом сарае, с вывернутыми руками, задыхающийся, терзаемый невыносимой, невообразимой болью мучительного заклятия… Он ни за что не хотел возвращаться туда. Лучше навсегда остаться здесь, в этой прекрасной иллюзии, где так спокойно, так тихо. Здесь есть она. Даже если это галлюцинация, иллюзия, сон. Пусть. Она будет его единственной реальностью. Навсегда. Только бы не возвращаться туда. Только бы не расставаться с ней…

Он боялся засыпать. Но почему-то сейчас очень быстро уставал, поэтому ему было трудно бороться с сонливостью. А если она исчезнет, пока он спит?

— Не уходи. Пожалуйста…

Он молил ее об этом это каждый раз, когда закрывал глаза. Она не уходила. И, встав с постели, он снова дышал ею, укутывался ее ласковыми прикосновениями, ее волшебным голосом. Она давала ему что-то, и он ел. Ему было все равно, что это — она не могла дать ему ничего плохого… Он ел. Потом пил. Что-то очень знакомое, вкусное, что растекалось по венам живительным, исцеляющим теплом. И потом она снова была рядом. Он чувствовал тепло ее тела, запах ее волос…

Наверное, он действительно умер там, под пытками. Кто-то милосердно вырвал его из той невообразимой муки и теперь оберегает его здесь, в тишине и покое. Давая возможность его душе прийти в себя. Поэтому он еще не видел маму и папу. Он еще не готов к этой встрече. Он слишком устал, ему нужно собраться с силами... И та, кто сидит с ним рядом, конечно же, не может быть настоящей Джинни, потому что настоящая Джинни жива, она сейчас с их маленьким сыном, которого ей придется растить одной… Но даже придуманная, она была нужна ему больше, чем воздух или вода. Он не был готов отказаться от ее присутствия, даже если это всего лишь спасительная выдумка…

«Пожалуйста, только не уходи, только не уходи, умоляю», — повторял он снова и снова, глядя на нее. Она что-то отвечала ему. Гладила по голове, расчесывала волосы, потом целовала. Это было так ярко, будто по-настоящему. Ее губы. Такие сладкие, такие теплые… Совсем как тогда, когда он был жив. Когда они были вместе. Когда оставались наедине и тонули, растворялись друг в друге, соединяясь в единое целое, как солнечные лучи, как струи горного водопада…

— Сон. Такой хороший сон, — опять проговорил он, глядя на нее и трогая пальцами лицо жены.

Джинни поцеловала его ладонь, проглотив слезы. Бедняга, он никак не мог справиться с этим. Вот уже несколько дней они с Гарри ходили по замкнутому кругу. От идеи, что все это лишь спасительный бред, передышка между пытками, что он вот-вот вернется в лапы палачей, Гарри становился очень тревожным и взволнованным. Ходил кругами, потом забивался в угол и кричал… Едва удавалось его отвлечь от этих жутких мыслей, он переходил к другой идее — что он умер и теперь к нему вот-вот должны прийти его родители, Сириус и Люпин. И тогда он успокаивался и погружался в нетерпеливое ожидание. Это было несколько лучше, но смотреть на это было все равно невыносимо.

— Ронни передавал тебе привет, — проговорила Джинни, гладя его по волосам. — Гарри, ты помнишь Рона?

Он посмотрел ей в глаза, чуть удивленный неожиданным вопросом.

— Рон… — повторил он эхом. — Рон…

От этого имени веяло силой и надежностью. К нему можно было прислониться, как к большой, теплой печке. В груди шевельнулось что-то такое…

— Рон, — снова повторил он, словно пробуя его имя на вкус, перекатывая его на языке. Это было приятно. Откуда-то изнутри поднялась сила, как горячая вода из подземного источника. Он будто наяву вдруг увидел перед собой его лицо в веснушках, длинный нос, голубые глаза, рыжие волосы на лбу…

— Ронни, — с нежностью проговорил он, пытаясь вложить в это все тепло, которое вдруг вспомнил. Друг, родной, такой сильный, такой надежный. Как давно он не видел своего друга.

— Где? — спросил он у своего прекрасного воображаемого ангела.

Джинни, снова с трудом переводя дыхание, улыбнулась ему.

— Ронни дома, с ним все хорошо, — ответила она, увидев тень тревоги на его лице. — Он очень скучает по тебе, очень хочет тебя увидеть, велел передать тебе привет.

— Привет. Да…

Его неожиданно сильно обрадовали ее слова. Внутри будто цветок расцвел.

Гарри посмотрел на жену и впервые за много-много дней улыбнулся. Совсем как раньше, открыто и светло.

Джинни, уже не пытаясь сдержать хлынувшие слезы, заключила его в объятия. Это была еще одна маленькая победа. Еще один шаг к свету.