Зачем любить диванный пуфик? (гет)

Грегори Гойл страдал. Драко уже три дня никого не подпускал к рабыням. В последнее время беспредельное блядство в школе стало настолько обычным делом, что уже воспринималось как само собой разумеющееся. Как пожрать или сходить в сортир. Или как часть учебной программы, что здорово облегчало жизнь. Не надо ни к кому подкатывать, строить отношения, изображать из себя принца на жирафе, зачем? Всегда есть кому присунуть. Гойл знал, что многие старшекурсницы побросали своих парней, не выдержав конкуренции с гриффиндорскими шлюхами. Ему было похер на них. У самого Грегори никогда не было своей девушки: зачем ему, если Малфой обеспечивает? По секрету говоря, с эксклюзивной скидкой. А пару раз вообще удалось проскочить на халяву. А как же, кто помогал Драко открывать миру эти таланты?! И он вспомнил веснушчатую жопу рыжей Уизли, загнувшейся на мостовой в Косом переулке. Сейчас её не хватало. Что там Малфой думает?! И где он сам вообще шляется, сколько можно держать лучшего кореша на голодном пайке?

А Малфой действительно думал. Вернее, пытался это делать. Раньше иногда получалось, но в последнее время совсем отвык от такого занятия. Его мозг хорошо работал только на изобретения всяких гадостей, в этом он гений, но сейчас начался новый этап жизни, где кроме подлости и изворотливости понадобится ещё кое-что. Ничего, он сможет, он же не какой-то имбецил, вроде Грегори Гойла.

Драко всегда сильно волновался, когда чего-то не понимал. Иногда он мирился с этим, но сейчас вопрос касался самого важного последнего его проекта, — он решил теперь так это называть, — его рабынь. Девки припёрлись под утро, еле живые, и ничего не помнили. Ещё бы, ведь на них стояла Печать забвения, это он быстро определил. Хорошо, что не попытался сорвать сразу, а связался с Региной, выясняя: что за херню она творит? Он хорошо понял её ответ: «Драко, не то, чтоб я тебе не доверяю, но если ты тронешь мою печать, то даже не успеешь пожалеть об этом». Храни нас, Мерлин, от ведьм и чар! Да и чёрт с ней, с Региной! Ну, хочет баба держать в тайне свои интимные фишки, ну и пусть, эка невидаль. Но что означают новые наколки на телах рабынь: «Отдалась в душу один раз», — что это значит? Он сам придумал эти наколки для унижения гриффиндорок, чтоб все видели как, куда и сколько раз их использовали. Но для души он ничего не планировал. Что значит «отдалась в душу»? Он до ужина проторчал в библиотеке, рылся в магических книгах, ища хоть намёк на ответ. Но ничего не смог найти.

* * *

За ужином, как обычно, в Большом зале Хогвартса шумно.

— Слушай, Драко, люди жалуются, — Грегори Гойл решил начать первым, и это было что-то новое.

— Ничем не могу помочь, — Драко отвечал неохотно.

— Что за дела, Малфой? Где девки?

— Так ведь можно и друзей потерять, — присоединился к разговору подошедший Захария Смит.

«Твои друзья в овраге лошадь доедают», — подумал Драко, но вслух сказал:

— У них сегодня выходной.

— А не слишком часто у них выходной? Вроде же позавчера был.

«Вот блядь, всё считают. Пидоры озабоченные».

— Тогда сегодня санитарный день, — Драко твёрдо решил притормозить свой блядский садик, пока не выяснит подробности прошлой ночи.

— А ты ж говорил, у них не бывает. Вроде.

— Ты дурак совсем, Гойл?! Я говорю «день», а не «дни».

— А завтра-то всё нормально будет?

— Завтра, да, завтра всё нормально, — а про себя подумал: «Может быть».

— Смотри, с тебя вечеринка.

К их столу подошёл невысокий парнишка.

— Привет, Малфой.

— Ты кто? — Драко глянул на подошедшего. Мелкий когтевранец, ничего особенного. Грегори Гойл притих и опустил взгляд. Маклагген слегка отодвинулся.

— Я Клирэвей.

— И что тебе надо, Клирэвей?

— Дело к тебе, отойдём?

— Говори здесь.

— Ладно. Хочу заказать твоих рабынь.

Драко ещё раз оглядел подошедшего. Откуда у него деньги возьмутся?

— Цену знаешь?

— Слышал.

— Пять галеонов за два часа, но завтра. Сразу после учёбы рыжая твоя.

— Я возьму сегодня обеих. И на всю ночь.

Драко охренел от такой наглости.

— У тебя здоровья хватит, малой? А то смотри, мои девки крутые, всё через болт высосут. Для них это запросто, — Драко усмехнулся. Он рассчитывал, что Гойл заржёт, а за ним и остальные, но за столом стояла тишина... «Или я чего-то не знаю?», — быстро соображал он.

— За это не переживай, хватит, — подросток широко улыбнулся и оглядел всю компанию, — и на других останется.

— Ты кто, мать твою, такой? — не выдержал Драко. Он не привык оставаться без поддержки.

— Тот, кто хочет тебе заплатить, — парнишка примирительно развёл руками.

— Сегодня они не работают, санитарный день. Завтра приходи.

— Что ж, жаль, увидимся, — Ренджи развернулся и не спеша побрёл в сторону Когтеврана. Если бы Драко смотрел вслед ушедшему, он бы заметил, что тот шёл очень медленно, по пути подходя то к одному столу, то к другому, здоровался то с тем, то с тем, останавливался и подолгу говорил с разными знакомцами. Он не спешил.

За слизеринским столом все снова зашумели:

— Интересно, а если б это Садовница услыхала?

— Закопала бы его рядом с одуванчиками! Да-а, встрял Чистюля!

— Чистюля? Это Чистюля? Это который...- Драко глянул в сторону Грегори, — Гойл, правда? Это который… это он?

Кругом все заржали.

— Идите на хуй! — Грегори Гойл отвернулся и насупился. В своё время все заметили, что Гойлу как-то вдруг резко разонравилось вышибать деньги из малолеток.

— А Садовница тут при чём?

— Как при чём? Ты что, не знаешь, Драко? У них же, — Смит потёр указательными пальцами, — всё серьёзно.

— Да ну на хер! — Драко удивлённо глядел на компанию.

Кормак Маклагген кивнул:

— Так и есть. Мало кто в курсе, но сведения точные.

Драко обхватил руками голову: «Так она ещё и педофилка?! Грёбаный Мерлин! Куда катиться мир???» Вдруг он сорвался с места. План возник моментально.

— Эй, малой, постой!

Драко догнал Клирэвея:

— Я тут подумал, а-а, забирай! За десять.

Ренджи покачал головой:

— Хватит шести.

— Ни мне, ни тебе. Восемь!

Ренджи извлёк из-под мантии чёрный бархатный мешочек.

— Восемь галеонов.

— Восемь.

— На всю ночь, — Клирэвей протянул Малфою мешочек.

— На всю ночь. Говори, куда присылать.

… Драко высыпал деньги на ладонь и взглянул вслед уходящему когтевранцу. Ровно восемь галеонов. «Откуда он узнал, за сколько мы договоримся?».

* * *

Девушки ничего не помнили о событиях прошлой ночи, с момента, как Регина вырубила волшебный глаз. Они очнулись утром на полу, вернее, Трейси растолкала их. Их тела ныли, было зябко и некомфортно. Малфой ничего не спрашивал и даже заявил, что сегодня работы у них не будет. Это поразило больше всего. С Драко творилось что-то непонятное, он изменился, больше не старался их унизить или причинить боль, и это пугало. Значит, он добился того, чего хотел: он их сломал. Или думает, что сломал?

После ужина Малфой отправил их на заказ в гостиную Когтеврана. В своём нынешнем статусе рабыни Хогвартса здесь ещё ни разу не были. Они обе волновались, стоя перед закрытой дверью. Смогут ли они сейчас правильно ответить стражу? В башню Когтевран просто так не попасть, пароля здесь нет. Нужно отвечать на вопросы. Раньше бы проблем не возникло, но после стольких месяцев скотской жизни, как сильно они отупели? Если страж их не впустит, они не выполнят приказ, и тогда мучения.

Гермиона ударила в дверь.

— Чья жизнь ценней? — раздался вопрос.

— Жизнь всех живых существ одинаково ценна, — как по учебнику выпалила Гермиона. Дверь не открылась.

«Чёрт! Что не так? Я всё правильно помню!» — она шагнула в сторону, уступая место Уизли.

— Кто побеждает?

Об этом говорили на философии. Джинни сосредоточилась, пытаясь вспомнить. Прошло сорок секунд.

— Тот, кто не печётся о победе.

Дверь распахнулась. Да! Джиневра шагнула и скрылась. Очередь Гермионы. Сердце забилось чаще, она выдохнула и постучалась.

— Что у всех впереди?

«Когда спрашивают обо всех, нужно отвечать о себе, каждый — это часть всех, — вспоминала она лекцию по широкому мышлению. — Что у меня впереди?» Она представила и чуть не разревелась. Прошла минута. «Так, успокоиться. Что впереди? Одно дерьмо». Ничего не получалось. Надо изменить вопрос: «Чего я хочу?» Гермиона разозлилась на себя. Плевать, будь что будет. Она подняла голову и расправила плечи:

— Счастье!

Дверь распахнулась. Уф!

— Какие сложные вопросы, — она почему-то начала шептать на ухо Уизли.

— Страж видит каждого насквозь и лишь напоминает то, что и так знаешь, — тоже отчего-то зашептала Джинни.

— Да знаю я.

В ярко освещенной гостиной было полно студентов разного возраста, и все уставились на голых тёток. У некоторых отпали челюсти. Да, тут не привыкли к таким зрелищам. Мелкий пухлый первокурсник замер в шаге от Джиневры и, широко раскрыв рот, рассматривал её снизу доверху охреневшим взглядом, то поднимая, то опуская голову.

— Чё пялишься? Хочешь — потрогай! — не выдержала Уизли. У мелкого дёрнулась рука.

— Что, малой, живых блядей не видел? — подошедший рослый парень взял его за плечо.

— Живых? Не-а.

— Ещё насмотришься, дуй отсюда, — парень протянул свёрнутую бумажку, — это вам.

Чёрт! На бумаге ничего не было.

— Эй, эй, постой, — Джинни догнала уходящего парня. — Ты нам не поможешь? У нас просто палочек с собой нет.

Парень обернулся, смерил её взглядом:

— Да без проблем, — он, похоже, хотел сказать что-то другое, но передумал, — Апарекиум! А, ну вот, понятно, это здесь рядом, пошли, провожу. А то начнёте бродить, народ пугать.

— Это что за хрень? — Драко не понял. В синей гостиной человек сорок, а в центре — его рабыни. «Что задумал Чистюля? И это за восемь монет?! А что там мелюзга делает?»

Драко снова подсекал. Он чувствовал: что-то происходит, но не мог понять, что. Непонятные наколки, непонятный Чистюля… Ничего, Драко разберётся. Он подстраховался. После того, как Клирэвей просил прислать рабынь в гостиную Когтеврана, Драко сразу взял комнату под наблюдение. Правда, хрустального шара у него нет, и сейчас приходилось смотреть через воду, но ничего, сойдёт. Колдокамеру он, конечно, тоже послал с гриффиндорками, хотя, после вчерашнего случая, Малфой не сильно доверял волшебному глазу. Да и включена она сегодня не на прямую передачу. «Так, а это что? — Драко вгляделся в экран, — что за записка? И куда они идут?.. Пиздец!»

Когда высокий когтевранец с запиской в руке вывел Грейнджер и Уизли из гостиной, Драко всё понял. Его опять наебали. Сюда они больше не вернутся, а нового места он не знал. Попасться на такой детский трюк! Что он думал? Что Чистюля будет их при всех шпилить? Может, сам Драко так бы и поступил; да что там, именно это он и делал, много раз… Драко чувствовал себя идиотом. Почему он не предусмотрел вариант с запиской? Ведь это так просто! И дело не в рабынях, пусть с ними творят что хотят! Обидно сознавать себя дураком. Очень обидно! Но не всё потеряно, есть ещё волшебный глаз, если снова не вырубят. И снимки будут только завтра, но ничего, он потерпит.

* * *

Регина встретила их на пороге. Сегодня на ней была белая туника без рукавов, до середины бедра, подпоясанная; волосы собраны сзади, на руках по несколько тонких браслетов, прическу украшала миниатюрная золотая диадемка. Тем не менее, в её наряде не замечалось никакой вычурности, напротив, она смотрелась естественно, как-то просто и по-домашнему.

— Ну вот, знакомься, Ренджи, это Гермиона и Джинни.

Клирэвей подошел к ним. Ростом он был не выше Гермионы, а рядом с Региной казался просто нескладным подростком.

— Что скажешь?

— У Малфоя нет вкуса. Если вот эту надпись, — и он указал на плечо Гермионы, — поместить под сосок, смотрелось бы изящнее.

От этих слов Гермиону передёрнуло и пробежали мурашки. Что за игра опять начинается? Но Клирэвей уже двинулся вглубь комнаты, жестом приглашая всех за собой.

— Располагайтесь и рассказываете всё, что с вами случилось, — он указал на один из двух диванчиков, стоявших друг напротив друга. Сам расположился на втором. Регина присела на подлокотник, закинув ногу на ногу, и обняла его за плечо.

— Мы не можем говорить об этом, — начала Гермиона.

— Ерунда, — прервал её Клирэвей.

— Милый, они не помнят о вчерашнем, — уточнила Регина.

— Да, мы не можем говорить ни с кем, ни о контракте, ни о... — Гермиона осеклась, — ма-хо-ви-ке, — по слогам выговорила Грейнджер. Что происходит? У неё получилось это произнести.

— Рассказывайте всё, — широко улыбнулся Ренджи.

Когда гриффиндорки закончили, прошло больше часа. За это время они как будто всё пережили заново, и от этого было мерзко.

— Вам следовало послать Малфоя сразу, ещё в Косом переулке, — выслушав, произнёс Ренджи.

— Мы не можем, магия контракта — огромная сила.

— Не обижайтесь на Ренджи, — вмешалась Регина, — о силе заклятий трудно судить тому, перед кем магия бессильна, — и она скосилась на когтевранца.

Джинни и Гермиона переглянулись и удивлённо уставились на Клирэвея.

— Объясни им, милый.

— Я пускаю магию в свою жизнь, когда хочу, и не пускаю, когда не хочу.

…- Как это? — спросила Уизли после минутной паузы.

— Магия властвует лишь над тем, кто относится к ней серьёзно. И отступает перед тем, кому она безразлична.

— Магглы ничего не знают о магии, но она на них действует.

— Лишь потому, что каждый из них втайне ждёт чуда.

— И что, если забить на магию, рассеются чары и заклинания?

— Попробуй, — улыбнулся Ренджи, — и узнаешь.

* * *

«Ах! Если б всё это только могло быть правдой, — думала Гермиона, прокручивая в голове события прошлой ночи и всё, о чём говорил Клирэвей, — нет, такое невозможно. Но если представить себе… Тогда можно всё изменить. И забыть. Нет, забывать нельзя, как там сказал Ренджи? Если забыть беду, она вернётся; если спрятать её в себе — она тебя съест».

Последний урок закончился, и все начинали расходиться, пора и им… Сейчас начнётся… Утром, до занятий, Малфой припёр их к стенке и прошипел, скрежеща зубами: «Ну, всё, суки, готовьтесь!» Гермионе было всё равно, что с ней будут делать, бояться надоело.

— Ты как? — поинтересовалась она у Джинни.

— Мне похер.

…Драко схватил её за волосы и ткнул в стену. Джинни он держал, обхватив нижнюю челюсть.

— Ну что, суки, понравилось вам у Чистюли? — орал он в лицо. — Понравилось?!

Драко был в бешенстве. Он подробно просмотрел все снимки с колдокамеры. Как этот гадёныш посмел вытворять с его собственностью такое?! Сам Драко на это не решался. Так вот, что значит «в душу»! Но формально предъявить Чистюле было нечего, и свою ярость он теперь вымещал на рабынях.

— Да, понравилось!!!- Джинни вырвалась и проорала ему в ответ чистую правду. — Он — мужик, а ты — слизень!

— Ну всё-ё, Гойл, держи эту! — Малфой толкнул Гермиону. Гойл сгрёб её в охапку и затащил в чулан. Он толкнул её на стену, надавил на плечи, опуская на колени.

«Вот и конец сказки», — горько усмехнулась про себя Гермиона. Она зажмурилась и раскрыла рот.

…Гойл рычал и дёргался где-то рядом. «Что происходит?» — Гермиона открыла глаза. Гойл с рычанием, переходящим в похрюкивание, трахал пустоту. Обхватив руками невидимую голову, он проталкивал свой немаленький прибор дальше и дальше, глубже, как ему казалось, пока не упёрся в стену. «Да-а-а! — заревел Гойл, — вот тебе-е-е!». Он надавил сильнее, его фитиль начал загибаться вниз и разряжаться. Гойл глубоко дышал, глядя в потолок. Гермиона в ужасе наблюдала за происходящим.

«Сейчас он придёт в себя и всё поймёт», — вдруг поняла она. Она осторожно, чтобы не спугнуть зверя, пальцем зацепила со стены мутную каплю и поместила себе на подбородок. Грегори опустил голову и поглядел на Грейнджер осоловелым взглядом: «Что, соскучилась по папочке? Вечером повторим». Он застегнул ширинку и вышел.

Выбравшись из чулана, Гермиона на цыпочках пробралась к комнате и приоткрыла дверь. Комната была пуста. Она прошла чуть дальше. Ага, вот она. Уизли сидела на полу, обхватив колени, с каменным лицом и стеклянным взглядом.

— Эй, ты живая?

Не меняя взгляда, Уизли начала раскачиваться из стороны в сторону.

— Что он сделал?

— Он, он... — она повалилась на бок и оглушительно захохотала, — он, он… я не могу! Ха-ха-ха-ха…

— Отдолбил стенку? — уже спокойно поинтересовалась Гермиона.

— Не-е, ха-ха-ха! Диванный пуфик! Ха-ха-ха-ха!

И рыжая, то и дело срываясь на дикий хохот, поведала, как Малфой швырнул её на диван, как сам упал рядом и, зажав свой отросток двумя пуфиками, надругался над школьным имуществом.

Они еще смеялись какое-то время, делясь впечатлениями, хотя обе знали: то, что случилось — лишь забавный фокус, подарок Ренджи, ничего не меняющий в их положении. Отводящие заклинания живут недолго и легко разрушаются.

— А помнишь? Регина сказала, что Ренджи не пользуется заклинаниями, — вспомнила Джинни и осеклась. Ей было совестно перед Региной, потому что это Джинни, когда вчера завибрировали кольца, первая не выдержала и попросила Ренджи помочь им. И она помнила, как Регина молча отвернулась и уставилась в стенку. А Ренджи подошел к ней, сказав, что сделает это только раз, просунул руку между её ногами и, взяв кольцо двумя пальцами, изучал его пару минут, потом как-то крутанул, — она совсем ничего не ощутила, — и кольцо упало ему в ладонь. Но чувство вины перед Региной осталось.

В комнату вошёл Малфой, за ним Смит и Дин Томас.

— Ну что, выходные кончились? — протянул Смит, глядя на рабынь.

— Погоди, вы гляньте, что они творят без нас! — отвлёк его Драко и протянул альбом. — Смотри — этой ночью, свежие.

Томас и Смит развернули альбом. «Вчера Регина не заглушила камеру!» — ужаснулась Гермиона.

— Ни х..я се! — глаза парней округлялись, чем дальше они листали страницы.

— Да этот Чистюля полный изврат.

— Конченый!

— Я хотел тебе предложить что-то такое, но, честно, боялся, — повернулся Смит к Малфою.

— Ничего, теперь с ними всё можно, — успокоил тот.

«Интересно, что они там увидели такого, что..?» — подумалось Гермионе, и тут же в голове мелькнуло: «Мы замечаем то, к чему стремимся», — опять же, слова Ренджи.

— Сейчас отдохнём, — провозгласил Драко, разливая по стаканам огневиски. Они выпили по полстакана, Драко налил еще, спустил штаны, уселся на диван и скомандовал:

— Уизлетта, работать. Заучка — к пацанам!

Подчиняясь магии, Джинни двинулась с места. Впереди, как одинокий флюгер, маячил худой стручок Малфоя. И вдруг ей вспомнилось, как недавно он яростно втыкался меж подушками, как дёргался Малфой, вопя: «Давай, Джинни, дава-а-ай!», и ей стало так смешно, что она остановилась и зажала рот, безнадёжно пытаясь сдержать хохот. Она не могла пошевелиться, никакая сила уже не толкала её вперёд, она просто стояла на четвереньках и заливалась беззвучным смехом.

Когда, наконец, Джинни смогла поднять голову, то увидала, что Малфой мирно сопит, откинувшись на спину, что-то бормочет, шевеля губами, а его бледный отросток по-прежнему уставлен в небо. Уизли огляделась. Захария Смит и Дин Томас распластались в разных позах, а Гермиона катается по полу, схватившись за живот.

— Эй, ты в порядке?

— Я в порядке. Ха-ха-ха-ха! А ты? Ой, смотри, что это??!

Джинни обернулась, и глаза её полезли из орбит: Драко поднял руки и дёргался вверх-вниз. Темнокожий Дин Томас изгибался, делал фрикции лёжа на боку, отчего заскользил по дивану, уверенно приближаясь к заднице Захарии Смита. Не дойдя совсем чуть-чуть, он резко выгнулся, и брызнула струя. Драко задёргался быстрее, заскрипел зубами, ладони его сжались, стискивая воображаемую партнёршу. Его инструмент запульсировал и выдал фонтан. Струя подлетела и обрушилась вниз, заливая грудь и живот густыми каплями. Гриффиндорки покатились со смеху.

Через пару минут Гермиона сообразила: «Надо их почистить». Взгляд её упал на кувшин с водой. «А то запалят», — кивнула в ответ Уизли. Смочив два полотенца, подруги двинулись вперёд.

* * *

В следующие дни в замке творилась форменная дичь. Малфой раздавал своих рабынь налево и направо. Но все клиенты или сразу засыпали, или нажирались, как свиньи, у кого-то падало сразу, кто-то насиловал предметы, представляя себе женщин, пару раз любители групповух прошли по самой грани содомии, одним словом, — массовое сумасшествие. Сейчас, идя на заказ, девушек интересовало только одно — достаточно ли там воды и салфеток. Их роль свелась к уборке. Даже подарки Малфоя больше не беспокоили рабынь: с тех пор, как Ренджи вернул кольца на места, те ещё ни разу не включались.

Но так не могло продолжаться вечно. И Джинни, и Гермиона это хорошо понимали и ждали развязки. Но уже не страшились её. На смену страху пришло безразличие.

…Когда Драко втащил их в слизеринскую гостиную, ставшую постоянным местом для оргий, где находилось человек двадцать, Грейнджер решила: «Ну вот, похоже, и всё. Отвести глаза им всем одновременно не сможет никакой маг». Она глянула на Уизли, та вздохнула и наклонила голову, соглашаясь.

— Посидите здесь, — Драко толкнул их на пол. Рабыни плюхнулись на задницы и отползли к дивану.

— Малфой, тащи их к нам! — донеслось из толпы.

— Ну ладно, — Драко повернулся. — А где они?

Он в упор смотрел на гриффиндорок и не видел их.

— А-а, смотри, спрятались! Га-га.

Он сунул руку под диван и извлёк оттуда надувную куклу в полный человеческий рост. Одну, потом вторую. На одной был длинный рыжий парик, больше же она ничем не походила на Уизли. Парик второй отдалённо напоминал волосы Гермионы.

— Давай их сюда! Гулять, так гулять! — орала толпа.

И началось..!

— Смотри, смотри, что они делают! Что они с ней творят?! — шептала охреневающая Джинни.

— Это они с тобой творят, — нашёптывала в ответ Гермиона.

— Они же её разорвут!

— Бедная моя, — наглаживала Грейнджер по голове подругу.

Девушки как будто смотрели какой-то идиотский матч, и каждая переживала за свою спортсменку.

Вдруг Маклагген потянул за парик надувную Гермиону, стаскивая её с Гойла. Волосы с треском отлетели. Что сейчас будет!? — Гермиона в ужасе закусила кулак.

— Глядите, а Грейнджер-то лысая! Га-га-га-га!

— Так она раньше прикидывалась!

— Так ещё интереснее. Гы-гы!

Джиневра упала на ковёр:

— Лысая Грейнджер, лысая Грейнджер! — каталась она по полу, тыча пальцем в Гермиону.

— Дура!

«Мы для них — куклы, потому они и не замечают разницы», — догадалась Гермиона.

Понаблюдав ещё с полчаса за этой сумасшедшей оргией, Уизли подытожила:

— Что-то мне здесь скучновато.

— Мне тоже. Пойдём?

Бывшие рабыни поднялись в полный рост и, не волнуясь, заметят их или нет, вышли из гостиной, даже не обсуждая, куда направиться. Они давно друг друга понимали без слов.

* * *

Ренджи сидел в освещенной беседке и слышал приближающиеся голоса:

— …Ну-у, в общем, Грааль они не вернули, зато рыцарь Персиваль нашел в Аваллоне другое сокровище, фею Илийн. С тех пор магия не оставляет нашу семью.

— Опять рассказываешь сказки про Мерлина?

— Между прочим, четверо моих пра-пра-пра-пра-… были королевами.

— И это чистая правда, — важно кивая подтвердил Ренджи.

— Спасибо, Ренджи, — Джинни протянула ему волшебную палочку, — какая лёгкая, из чего она сделана?

— Не знаю, — пожал плечами Клирэвей,- Регина, ты не знаешь, из чего делают мебель в Хогвартсе? Сосна, наверное. Я её выстрогал на той неделе из сломанного табурета. Это уже пятая или шестая, они всегда куда-то теряются.

— Ты умеешь делать волшебные палочки?

— Нет, конечно. Но без палочки же нельзя, она как часть школьной формы.

— Если так, то она не будет работать.

— А она и не работает.

— А как же..? Как ты творишь магию?

— Я не творю магию. Ничего не надо творить, всё уже есть вокруг. Опустоши голову, и оно проявится как картинки или ощущения. Я просто ловлю нужные и играюсь с ними. Как ты поймала жёлтого дракона.

Гермиона, кажется, начала понимать:

— И то, что случилось с извращенцами…

— И это тоже. Проявил их тайные стремления. Они должны благодарить меня за это, — Ренджи растёкся в улыбке.

Он вышел из беседки, поднял руки и начал жестикулировать. На небе заиграли сполохи сияния, дрожа и переливаясь. Ренджи отвёл руку в сторону, и там беззвучно полыхнула молния. Он провел рукой вниз, и по земле промчался ветерок, поднимая упавшие листья.

— Ребёнок, — кивнула Регина. Гриффиндорки смотрели на Рэнджи с открытыми ртами. А он продолжал играть со стихиями.

— Только дождя нам не сделай!

— Регина, а почему ты такая, а в жизни обычно… э… — Гермиона замялась.

— Что, как чучело? — улыбнулась наследница аваллонской феи. — Мне важно быть красивой для своего мужчины. Ну, и для друзей.