Слизеринский Лев (джен)

Зверёк, сверкая пушистыми лапками, летел сквозь лес, словно за ним кто-то гнался, вечно называя нас копушами и поторапливая, то спрыгивая на землю, то на ветви деревьев, то на плечи к его любимице Браун. Я иногда останавливал его, чтобы выяснить новые сведения о том, какие травы водятся в этих местах. Благо, известно малышу было действительно многое, прямо мохнатый травник, эрудированный настолько, что я порой жалел, что не могу всё это записать, хоть и на память не жалуюсь. Надо сказать, я заметно успокоился, когда мы повстречали такого спутника. Сейчас, проходя по лесной тропе, я ощущал, что треволнения потихоньку покидают моё тело. Здесь словно и воздух был другой — свежее, слаще, он отличался от воздуха в магической Британии, как вода из родника отличается от воды из-под крана в поезде. Что, разумеется, не означало, что я полностью расслабился. Бдительность меня всё ещё не покинула.

Ещё Скоя́толло (это оказалось настоящим именем бельчонка) не упускал возможности посмеяться над Гермионой. Его явно забавляло то, как она краснела и мотала головой, он как будто специально повторял это «дочь Евы», зная, как ей неприятно такое слышать. Лаванде тоже было забавно смотреть на то, как дулась и фыркала её однокурсница. Что до Уизли — он смеялся надо всем, казалось, ему палец покажешь — он в хохот.

По пути Скоятолло встречал и других животных, тоже говорящих, и не забывал остановиться и со всеми поздороваться, откланяться и порой даже поцеловаться в щёки, как то делают люди. То птице в небе лапой помашет, то с выпачканным землёй кротом каким-то поболтает. При этом, почему-то он всё ещё умудрялся быть быстрее нас. Лаванде каждая из этих встреч приносила просто щенячий восторг, она повизгивала, повторяла словечки «прелесть» и «чудо», кидалась всех гладить, чесать и тискать, словно плюшевые игрушки, как будто в первый раз видела этих животных. Впрочем, зная, как нынешнее поколение совсем не знакомо с настоящим диким английским лесом, это, увы, не удивительно. Животные каким-то образом её терпели.

— Ой, посмотрите! — вдруг удивилась Полумна; а остальные удивились тому, что Полумну ещё что-то может поразить. Она показывала на одно хвойное деревцо, возле которого расположилась бледная, почти прозрачная женщина в белых вышитых одеждах и с длинными взъерошенными косами изумрудно-зелёного цвета, похожими на еловые лапы. Лавгуд поклонилась перед женщиной, как то делают азиаты, та лишь засмеялась, прикрыв рот рукой. Я тоже сделал поклон, но менее низкий и более европейский — будь на мне шляпа, я бы её снял.

— Доброго денёчка, Астрель. — дружелюбно пропел Скоятолло, подбежав к женщине — Как видишь, веду детей Адама и Евы к Кэр-Паравелю. Очень уж им надо туда. А ещё они там палки какие-то хотят получить, думаю, это по твоей части.

— Думаю, за день вы доберётесь. — незаинтересованно прокомментировала Астрель, играя с одной из своих кос.

— За день? Ничего себе лес! Да это целый город какой-то, а не лес! Запретный и то меньше! — возмутился Уизли.

— Да, мистер Уизли, в нашем мире такие большие леса давно повырубали ради выгоды. — съязвил я.

Астрель поперхнулась, как будто ей воздух попал не в то горло. Полумна поспешила отвлечь бедняжку от тех неприятных мыслей, что принесла ей моя ремарка.

— Вы же дриада? Я в прошлый раз дриад не встретила, но мне говорили, что они здесь есть. — широко улыбнулась Лавгуд, поглаживая любимое дерево новой знакомой.

— Ну, я думаю, изучить Нарнию полностью нельзя и за тысячи лет. — Астрель погладила Полумну по голове — Твоим спутникам, я вижу, только предстоит познакомиться с её малой частью. Кстати, а что наш маленький озорник Скоятолло имел в виду, говоря, что вам нужны палочки?

Рон, Лаванда и Гермиона уже открыли рот, но Полумна быстро ответила за них:

— Ничего. Мы не старики, доберёмся и без опоры на палочку.

Когда мы распрощались с Астрелью, Рон снова начал бранить Полумну:

— Раз ты у нас решилась в сквибы уйти, другим-то не мешай!

— Рон, ещё недавно в этом мире заправляла злая ведьма с волшебной палочкой. А мы и без того напугали бедную Астрель словами о вырубке лесов. — оправдывалась девочка, не снимая улыбки с лица.

— А мы разве виноваты в том, что тут была эта ведьма?

— Да нет. Просто нехорошо как-то.

«Конечно, зря она так яро отказывается от волшебства, думая, что без него можно легко прожить. Это всё равно, что по собственной воле причинять себе увечья, которые усложняли бы каждодневную жизнь. Явный признак душевного недуга.» — подумал тогда я — «Однако, я сомневаюсь, что дриада как либо помогла бы нам с его возвращением. Было бы куда разумнее спросить у здешних правителей».

Смеркалось, ближе к закату Скоятолло довёл нас до одинокой поляны, где предложил сделать привал и переночевать.

— Мне бы домой, к мамке… Сами понимаете, слишком долго я с вами гулять не смогу. — смущённо пояснил он — Но вы не пугайтесь, я вас одних не оставлю. Придумаем что-нибудь.

— Тут можно зажигать костёр? — спросил я повежливее.

— Можно, почему нельзя? Только не используйте живые деревья и убирайте за собой тщательно, вот и всё.

Я быстро собрал хворост; помогали мне Полумна и, как ни странно, Гермиона. Потом опять потянулся за палочкой… Ах, да. Когда-нибудь отвыкну.

— Что, придётся теперь как древние люди? — спросила Лаванда, испуганно прижимая к груди бельчонка.

— Не бойся, Лав. — подмигнул Скоятолло — Некоторые говорящие животные пользуются человеческими вещами, так что я могу спросить у них. Или гномов поискать. Может, у кого-нибудь найдётся огниво.

И бельчонок выскользнул из её рук и скрылся в лесу, оставив нас одних. Вскоре он вернулся, а вместе с ним — четверо рыжих как ржавчина тонконогих лис с длинными мордочками и огромными хвостами. Старший из них шёл на задних лапах, как цирковая собачка, а в передних лапках нёс красный кожаный мешочек, в котором оказались кремень и кресало.

Мы сумели разжечь пламя и лисы расположились вокруг него рядом с нами. Говорили они мало — когда я поблагодарил отца семейства за услугу, он даже не кивнул, только измерил меня взглядом своих зелёных глаз. Я прочитал в этих глазах строгое одобрение, однако, на самом деле это могло значить что угодно. Во многом лис напоминал мне одного старого знакомого — тот был серебристым лисом, мой же новый приятель — огненным. По видимому, Уизли тоже пришла в голову эта ассоциация, поэтому он сторонился «мохнатого Люциуса», оправдываясь тем, что «лисы могут переносить бешенство». А вот девушки — да, опять, даже Гермиона — расслабленно забавлялись с лисятами и смеялись, когда те игриво покусывали им руки. И такую строгую девицу, как гриффиндорская заучка, могут покорить смазливые мордашки звериных детёнышей.

Скоятолло пояснил нам, что договорился с лисами — они дадут нам переночевать в своих норах, а на другой день доведут до замка, осталось недолго. Лаванде было тяжелее всего расставаться с бельчонком, она взяла его на руки и поцеловала в чёрненькую головку.

— Ты, Лав, только сердцем не старей, не капризничай, и всё с тобой хорошо будет. — попрощался с ней зверёк — Ты Льву точно понравишься, и никто тебя не тронет.

vkusvill.ru

При всей трогательности этой сцены, меня больше волновал вопрос, как один взрослый человек и четверо подростков поместятся в лисьи норы. Однако, на деле эти норы оказались целым подземным домом с высокими потолками, где можно было даже спокойно дышать. Лисы усадили нас за свой стол, угостили каким-то мясом с ягодами (надеюсь, мясо было не мышиное). Я поблагодарил «Люциуса», он опять смерил меня таинственным молчаливым взором. Всё же с белкой было проще.

Когда пришла пора ложиться спать, в Гермионе опять проснулся синдром избалованной принцессы. Оказывается, насколько бы ни были очеловечены эти лисы, почивать они предпочитали вполне по-звериному — все вместе, вповалку, на подстилке из мха. Грейнджер упёрла руки в боки и уверяла лисиц, что женщинам нельзя спать с мужчинами рядом, потому что мужчины (тут она всегда переводила взгляд на меня) обязательно ими воспользуются и сделают что-то дурное против их воли. «Рыжие Малфои» по обычаю молчали, наконец один лисёнок пискнул:

— Не, ну если дочери Евы не нравится в норе, она может поспать снаружи. — и, как ни в чём не бывало, продолжил играть со своим хвостиком.

Гермиона опять покраснела, словно рак, развернулась и ушла в угол, будто сама себя наказав. Да, всё же ей ещё учиться и учиться находить общий язык с животными. Впрочем, когда я проснулся наутро, с матерью-лисицей, лежащей у меня под ухом как подушка, Лавандой по левую руку, Полумной по правую, а также ногой Уизли поперёк моего живота, я частично согласился с претензиями Грейнджер к лисьему менталитету. По крайней мере, выспаться удалось. На природе сон всегда здоровый, даже не в самых уютных условиях.

Мы позавтракали (снова чем-то таинственным) и отправились в путь. Неразговорчивость лисьей четы приучила и нас больше молчать во время пути. Только один раз Полумна спросила:

— А у вас не появлялось больше детей Адама и Евы, кроме нас и, разумеется, королей?

Тут впервые заговорил «Люциус»; голос у него был совсем не похож на того, с кем я его сравнивал — мягкий, вкрадчивый, совсем не пугающий тенор:

— За день до того, как вы появились, пробежали слухи о каком-то человеке в драной одежде иного пошива. О нём рассказал мне кентавр, он узнал от наяды, которая узнала от кабанихи, что в свою очередь слышала о нём от одного сокола. Откуда узнал сокол, мы не знаем. До королей довели сведения о нём, но пока не удалось его разыскать. Кентавр говорит — это злой человек. У него глаза почти как у Колдуньи.

— Ну, здесь он вам точно ничего не сделает, этот злой человек. Раз тут нельзя колдовать, вы его быстро победите. — утешила лиса наивная Лаванда.

— Может, это тоже кто-то из наших? — спросил Рон — Малфой, например?

— Малфой не может быть в драной одежде. — усмехнулась Гермиона.

— Ну, или не Малфой. Кто угодно со Слизерина. — продолжал догадки Уизли, видимо, совсем забыв, что я здесь рядом с ним иду. Ему повезло, что свежий воздух, природа и интеллигентная компания достаточно расслабили меня, чтобы я не решился отчитать его по всей строгости.

— Это может быть даже кто-то из другого времени — остановила их Полумна — Короли-то вообще из сороковых годов. Мы, скорее всего, даже не знаем этого злого человека.

— Ну, конечно. — поправила Гермиона почему-то с ноткой разочарования в голосе — Просто всё равно в пути скучно. Вы молчите, лисы молчат, вот мы и решили пофантазировать.

— А я уже море слышу. Значит, скоро прибудем. — взбодрила её Полумна и двинулась вперёд вприпрыжку.

Мы вышли из лесу и прошагали дальше: уже в моём поле зрения появился зелёный холм и дворец, стоящий на нём — белокаменный, с синими куполами, напоминающий в своём строении что-то из баварской готики. Заверещали чайки, сильно запахло солью, девочки за моей спиной начали обсуждать, как хорошо было бы сейчас бросить всё и — в океан.

У подножия холма лисы остановились и указали носами в сторону замка — мол, дальше вы сами разберётесь, а у нас в лесу свои дела.

— Спасибо, лисички! — Лаванда погладила каждого из рыжей семьи; лисята даже лизнули ей руки.

Я попрощался с ними более сдержанно. И всё же на прощальные слова лисы тоже не расщедрились, кивнули, развернулись и сбежали. Единственное, что было для старшего лиса достаточно важным, чтобы рассказать об этом вслух — история о злом человеке со страшными глазами. Я начал размышлять о том, что в этом мире есть своё волшебство и свои колдуны и ведьмы — но отношение к ним всем такое же, как к тёмным магам в нашем мире. Если «злым человеком» был Сам-Знаешь-Кто, остаётся только надеяться, что эта земля и его лишила сил. Мне не нравилось теоретизировать на эту тему (в конце концов, часть меня считала, что жители этого места сами разберутся со своими чародеями), однако было бы неприятно, если бы столь славные животные как-то пострадали от той заразы, что могла прийти из наших земель. Да, можно сказать, что я уже чувствовал ответственность за нарушение спокойствия чужой страны. Поэтому, что бы ни говорила вдохновлённая Лавгуд, выбраться нужно как можно скорее. Не мешать жить чужим, и не портить жизнь себе.

Вышеупомянутая Лавгуд уже успела без моего ведома добежать до замка и что-то обговорить со стражниками. Когда я и остальные добрались до ворот, то увидели такую картину: она крепко обнимает и целует в щёки молодую девушку с совершенно детским лицом, пухлыми веснушчатыми щёками с ямочками и светлыми косами до земли. Двое смеялись, то хватали друг друга за руки, то снова прыгали друг другу в объятия, кружились и будто не замечали нас.

— Это и есть королева что ли? — шепнул Рон Гермионе опасливо.

— Нет, ты что! Разве королевы так просто выходят к поданным, да ещё и милуются, как девчонки на переменке? Наверное, какая-то служанка.

Я бы эту незнакомку служанкой не назвал — в такие алые шёлк и вышитую жемчугами парчу ни один хозяин свою прислугу не оденет, да ещё и золотой венец на её голове говорил явно не в пользу теории Грейнджер. Девушка действительно выглядела как будто вышла из фото-открыток сороковых годов — тогда люди были иными, и не только внутри. Более крепкое сложение, более осмысленный и глубокий взгляд, движения не такие резкие и даже голос ласковее. То было поколение моей матери — и я видел в ней те же самые черты. Невинность детства, что не была покорена войной и холодом бомбоубежищ, вера, пронесённая сквозь года — с песней, с танцем, с пением старого радио, с мелодией «Долог путь до Типперери» на улыбчивых устах, с неувядающей двуцветной английской розой, прорастающей сквозь сердце. Такими были люди, а особенно, молодые девушки и девочки, в эти тёмные времена, такими они остались до самого конца. Даже когда моя матушка уже утеряла всю надежду, я всё ещё настаивал на том, что это она, та самая дева из смутных времён моей родины, что у неё остались эти натруженные руки Флоренс Найтингейл, гордая осанка Годивы и простые, но родные глаза тёмной леди из шекспировских сонетов.

Тут Её Высочество обратила наконец внимание на нас и улыбнулась ещё шире. Я не знал, кланяться или преклонять колено здесь принято; на всякий случай всё же преклонил колено. Остальные неохотно последовали за мной; что поделать, в Риме делай как римляне. Хотя я уже слышал старческое кряхтение Рона, что ненавидел представлять хоть какой-либо авторитет над собой.

— Ой, да не надо! — рассмеялась Полумна, явно удивлённая нашими жестами — Я думаю, тут можно и без этого! Это же моя подруга, Люси, я вам о ней рассказывала! Люси, познакомься…

— Приветствую. — нежно кивнула головой монаршая особа; голос у неё звучал, как бубенчик. — Меня называют Люси Отважная. Я была неописуемо счастлива вновь повстречать мою милую Полумну, и я уверена, что её друзья столь же чисты сердцем и благородны, как и она сама. Однако я предлагаю отложить знакомства на потом. Не по-королевски держать путников на пороге. Пройдёмте же.