Дуб, залитый солнцем (гет)

1926

Те годы, которые поначалу казались Августину долгим сроком, пролетели очень быстро. К тому же сама жизнь очень изменилась. Их с Агнессой отправили в школу. Вильгельм устроился при партии и имел неплохую должность, ему платили пусть и не сильно большую сумму, но это было гораздо больше, чем в мастерской, из которой его уволили. Вечера теперь проходили все одинаково: Вильгельм садился в своем кабинете за бумагами, запираясь за плотной дверью. По выходным к нему приходили друзья с его новой работы, и они хохотали допоздна, разговаривая о политике. Августин в такие вечера чуть приоткрывал дверь и слушал, про что они говорили, и именно это стало новым хобби мальчика. Он любил подслушивать разговоры взрослых, смотря потом в словаре новые слова. Он делил комнату с Юмом, и, пока он укладывал брата спать, Агнесса то же самое делала с Юнной. Потом они встречались и много разговаривали: о новой школе и сплетнях, о новых друзьях, но больше всего они предавались воспоминаниям о том, что было в старом доме.

Анна устроилась личным репетитором для детей к одному из партийных друзей Вильгельма. Жизнь, казалось, встала на свои места — до возвращения матери из тюрьмы. Рождество они справляли весело, Анна и Вильгельм не были богаты, как и их родители, зато они больше проводили времени с детьми. Но всему хорошему приходит конец.

Возвращение матери было для Анны и Вильгельма чем-то волнительным и непонятным, а для Августина с Агнессой тем более — они так отвыкли от присутствия родителей в их жизни, что теперь для них родители казались чем-то далеким и чем-то размытым. Это для взрослого время течет по-другому, и пять лет равны пяти минутам, для ребенка пять лет — это пять столетий, поэтому все забывается.

Августин не мог в деталях вспомнить тот вечер, когда их привезли сюда, а жизнь до этого рисовалась ему как что-то из фантастических картинок. Он так же играл на скрипке и рисовал, правда, теперь это приходилось делать вместе с маленьким Юмом, который желал узнать все вокруг и нередко мешал брату. Августин хоть и был очень спокойным, но порой даже его терпения не хватало. В такие минуты он уходил в гостиную и читал всевозможную литературу — в основном это были книги по истории и про политику. Агнесса же легко уживалась с Юнной: они имели похожие вкусы во всем, начиная от одежды и заканчивая выбором еды. Юнна во всем пыталась походить на сестру. Она одевалась в ее наряды и иногда смотрела, как сестра старается сделать прически. Это было мило, и Августин всегда смеялся, когда видел маленькую сестренку такой.

* * *

С самого утра Анна пыталась сделать всё как подобает: она готовила еду и была счастлива, она считала хорошим концом то, что дети воссоединятся с родителями. Вильгельм считал, что это нервное у жены; он, войдя сперва на кухню, долго смотрел на Анну.

— Анна, скажи, тебе грустно, потому что сегодня приезжает Юлона? — Вильгельм знал свою жену, и было трудно скрыть от него то, что она печалится и ей воротит душу от того, что сегодня они уже не будут семьей.

— Нет, что ты! — воскликнула она. — Я знала, что рано или поздно это произойдет. — Анна металась по кухне, присматривая за белыми скатертями, пирогом и бельем, висевшим на балконе.

— Анна, не ври себе. — Вильгельм подошел, взял кружку с кофе и отхлебнул от нее немного. — Просто ее возвращение еще ничего не означает. Ты должна это знать. — Анна внезапно прекратила суетиться и повернулась к мужу; конечно, ее мучила печаль и тоска, но больше всего ее беспокоило, что будет дальше.

— О, Вильгельм, откуда мы знаем? Наша жизнь стала лучше только потому, что мы смогли перешагнуть самое трудное, но это не означает, что она не разрушит то, что мы строили. — Вильгельм вздохнул, согласившись с женой, что у Армена и у Юлоны это свойство было. Они относились к тому типу людей, которые ломали всё — даже то, что было построено не ими.

— В любом случае, если они не захотят уходить, они смогут остаться с нами.

— Да, ты прав, мы совсем забыли, что у них тоже есть свой взгляд на эту ситуацию, и нам нужно послушать их. — Анна обняла мужа, и на этом они расстались.

Агнесса помогала Анне как могла — например, носила посуду, а маленькая Юнна смотрела за ними. Августин вместе с Вильгельмом и Юмом пошли в книжный магазин. По дороге Вильгельм постоянно говорил о политике, и это больше превращалось в его длинный монолог. Юм скучающе смотрел на него, а Августин и вовсе не слушал, отвечая на все положительно.

Вернувшись домой, Августин переоделся, и они стали ждать прихода матери. На часах было около четырех часов, Агнесса надела свое лучшее платье, Юм и Юнна пребывали в трепещущем ожидании. Августин старался улыбаться, и Агнесса, посмотрев на него, задала вопрос:

— Ты не рад? — Августин растерялся: он не знал, как ответить, чтобы сестра не обозлилась на него.

— Нет, что ты, — попытался оправдаться. — Просто прошло столько времени, и не могу сказать, что испытываю… Мама ушла давно, и я не знаю, какой она вернется. Я как-то вычеркнул ее из своей жизни, что ли, — чуть виновато произнес брат. Агнесса взяла его за руку.

— В любом случае сделай вид, что ты ей рад.

— Конечно. — Агнесса улыбнулась брату, и в этот миг раздался звонок. Все затаили дыхание; Анна побежала открывать двери. Вильгельм стоял рядом с детьми в гостиной. Послышался негромкий голос, и через несколько минут в комнату вошла совершенно незнакомая им женщина. Августин сначала даже испугался ее, потом только он разглядел в ее лице черты прежней аристократии и роскоши. Ее роскошные волосы потускнели, а местами и вовсе проглядывалась седина, под глазами были большие мешки. Августин сдержанно поздоровался с матерью. Агнесса, подойдя к ней, легонько обняла ее, но по сестре было видно, что она тоже не понимает, кто перед ней. Юм и Юнна обошлись кратким приветствием. Анна пригласила всех за стол, робко и неуверенно все двинулись вперед, кроме Августина — он стоял, не в силах пошевелиться, и лишь потом под строгим взглядом Вильгельма он прошел и сел рядом с матерью.

— Мы так рады твоему возвращению. — Анна пыталась сделать атмосферу приятной, но это плохо получалось.

— Как вы? — чуть осипшим голосом произнесла женщина, смотря на детей.

— Хорошо. — Агнесса еле выдавливала слова из себя.

— Неплохо. — Августин налил себе сока.

— Юлона, ты можешь остановиться тут на первое время. К тому же тебе все равно нужно привыкнуть к обстановке. — В разговор вмешался Вильгельм, видя ужас в глазах детей. По ним было видно, что им кусок в горло не лез.

— Да, конечно, но, думаю, что после моего возвращения я смогу добиться того, чтобы наши счета, которые были заморожены, разблокируют, и я смогу больше не обременять вас присутствием моих детей. — В комнате повисла гробовая тишина. У Августина похолодела кровь. Обременять? И куда они пойдут? Она ведь ничего не имеет за душой. Кто она вообще? Кто вообще такой теперь их отец и кто все они для своих родителей?

Его вывел из раздумий мужчина.

— Это совершенно не так, — подхватил Вильгельм. Ему в последнюю очередь хотелось, чтобы они уезжали отсюда, к тому же он понимал, что Юлона вряд ли что-то может сделать. Смотря на реакцию детей, он уловил то же самое чувство. Она была им чужая, они не узнавали ее, и нельзя было гарантировать, что после тюрьмы она не тронулась умом.

Августин смотрел на нее с враждебностью и холодностью, Агнесса делала глупые глаза, потому что боялась матери. Юм и Юнна тем более не помнили, что это была их мать, она скорее была для них чужой женщиной, чем родным человеком.

— К тому же, — в разговор вступил Августин, — тебе следует отдохнуть. — Он говорил холодно, но сдержанно. Мать, сидевшая напротив, смотрела на него холодным и черствым взглядом. — Я думаю, что пара дней ничего не сделает.

Агнесса поддержала его.

— Хорошо, я тебя поняла. Думаю, что отца отпустят досрочно и мы сможем съехать. — Больше она ничего не говорила и не рассказывала. Весь оставшийся день она просидела в гостиной в полном молчании. Агнесса не решалась к ней подходить, как и Августин, а младшие не сильно и жаждали. Августин просидел, рисуя на корочке бумаги в своей комнате. Только вечером он зашел в комнату Агнессы поделиться мыслями с сестрой.

— Можно? — Он постучал в двери.

— Да, конечно. Что случилось? — Сестра заботливо накинула ему на плечи плед.

— Я пришел узнать, как ты.

Агнесса отложила книгу.

— Не сильно хорошо, как и ты. — Августин присел на кровать. — Я не думала, что после тюрьмы она так сильно поменяется, и уж тем более, что она захочет забрать нас отсюда. Куда? Зачем? Она ведь ничего не имеет. — У Агнессы закончились слова от невозможности выразить то, что в ее душе.

— Агнесса, еще ничего не решено. К тому же непонятно, когда отец выйдет и в каком он будет состоянии. Я тоже не в восторге, и я не хочу, чтобы нас отбирали у Анны и Вильгельма. Я уже привык к ним, что ли… Они многое сделали и многим пожертвовали.

Агнесса села рядом с братом.

— Я тоже привыкла, что Анна постоянно меня чему-то учит: то шитью, то рукоделию, да и не так уж и плохо мы тут живем. — Августин обнял сестру. — Почему она вообще решила, что мы не поменялись?

— Я в любом случае думаю, что она не сможет тянуть нас всех, это слишком тяжело. — Агнесса согласилась с ним.

В следующие дни стало очевидно, что приход матери обернулся полной катастрофой для их мирной жизни. Она постоянно кричала по ночам или бродила, заходила в комнату к Юнне, и тогда Агнесса успокаивала ее. Юма она постоянно ругала, и на помощь приходил Августин, который ставил мать на место. Отношения между матерью и старшим сыном накалялись до предела. Вильгельм очень часто разводил их и говорил Августину, что нужно быть сдержаннее; тот всего лишь говорил, что в следующий раз постарается быть сдержаннее, но этот случай так и не наступал. С Агнессой мать тоже не смогла наладить отношения: поняв, что Августина она уже не построит, как ей нужно, она переключилась на Агнессу, но та просто выходила из комнаты при каждой попытке матери поговорить.

Дошло до того, что дети начали закрывать комнаты по ночам. Покоя не было никому. Отношения с Вильгельмом и Анной она так же подпортила, и ее в доме никто не любил.

Последней каплей стало утро, когда они завтракали вместе. Агнесса и Августин вместе отправились в школу, а Юнну и Юма отвели в садик. Анна уже хотела уходить, но Вильгельм, зайдя на кухню, сказал ей присесть.

— Юлона, есть разговор. — Женщина обернулась.

— Что за разговор?

Анна напряглась. Она до того устала от этих ссор, что легче было просто выставить Юлону за дверь.

— Юлона, прошу тебя, не отбирай у нас детей. — Анна короткой фразой сказала то, что долго собирался подбирать ее муж. — Мы многое с ними прошли, и вряд ли у тебя есть средства.

Юлона смотрела сначала на Вильгельма, потом на Анну.

— Вильгельм, я тебе говорила, что я попробую через суд добыть средства.

— Юлона, очнись, у тебя нет никаких денег, и детей ты содержать не сможешь, — произнес мужчина жестким голосом. — К тому же с твоей судимостью это вряд ли.

— Это не твое дело! — Юлона была жестка в своих позициях. Анна, видя, что ссора набирает серьезный оборот, встала на сторону мужа.

— Юлона, послушай, он в чем-то прав. Дети тебя просто боятся. Разве ты не видишь, как они счастливы тут?

— Анна, не лезь в наш разговор! — Юлона вспылила, она опиралась на непонятно какие доводы и непонятно на что рассчитывала. Тем не менее суд вероятнее встанет на ее сторону. — Разговор окончен. Как только мой муж выходит из тюрьмы, я забираю детей.

Вильгельм с Анной молча встали и вышли. Спорить было бесполезно — теперь осталось только сообщить эту новость детям.

Отца выпустили через полгода, и со скандалами и ссорами, но Юлона перевезла всех в квартиру, что сняла на деньги Анны и Вильгельма. Августина, как главного, она отправила в пансион — на деньги, которые присылали Анна и Вильгельм. Суд постановил их опекунами детей. Но правда была такова: она избавилась от Августина, и Агнесса, оставшаяся наедине с родителями, в конце концов не выдерживала и часто приходила спать к Вильгельму и Анне. Юма и Юнна же ходили за старшей сестрой как хвостики, желая как можно меньше контактировать со своими родными отцом и матерью. Их счастливым денькам пришел конец.