На озере (гет)

— ...На турбазу Гордеевы приехали с довольно большой группой рабочей молодёжи из Ленинграда. Это были не их друзья, а скорее, хорошие знакомые, клуб по интересам. Они вместе осматривали местные достопримечательности, ходили в кино и в Дом культуры на танцы. Но при этом Гордеевы держались немного наособицу, потому что эта поездка была их свадебным путешествием, так что им не столько в компании хотелось побыть, сколько вдвоём. Поэтому они и в поход только вдвоём собрались. Отношения у них, по словам Гордеева, были самые что ни на есть идиллические, они со школы вместе, с шестого класса за одной партой, техникум вместе закончили и недавно поженились.

— Значит, не было у Любы никаких поклонников? — спросила Мартуся.

— Нет, поклонники у неё как раз были всегда и немало, потому что была она девушкой яркой, весёлой и заметной. Везде и всюду привлекала к себе внимание. К примеру, за три дня до похода она на танцах в местном Доме культуры выиграла конкурс по твисту, и в посёлке, где турбаза, её стали узнавать на улице.

— Гордеев ревновал? — спросил Платон.

— Он утверждал, что нет. Что давно к этому привык и приспособился, и даже гордился ею, тем более что Люба никогда ему никакого повода усомниться в её чувствах не давала. Был довольно убедителен.

— Кроме выигранного танцевального конкурса что-нибудь ещё необычное у них в отпуске было?

— Да. Буквально за день до похода на Любу напали вечером в парке.

— Ничего себе! — выдохнула Мартуся. — Как напали? Кто?

— Какой-то хулиган из местных. У Гордеевых сломался примус, перед походом это было очень некстати, и Люба сбегала в хозяйственный магазин за новым. На обратном пути через парк какой-то парень заступил ей дорогу, схватил за руку и попытался увести с собой. Она стала отбиваться, громко закричала, и тогда вмешался мужчина постарше, прогнал обидчика, отвесив ему подзатыльник, и проводил Любу до турбазы.

— Не представился? — уточнил Платон.

— Хулиган? — удивилась Мартуся.

— Спаситель...

— Нет, — Сальников покачал головой. — Да и девушка от испуга не отошла ещё, ей не до знакомств было.

— Почему она решила, что хулиган из местных?

— Потому что она его прежде видела, как раз в Доме культуры. С шахматной доской.

— С доской? На танцах? — недоумённо переспросила Марта.

— Действительно, очень странно, — согласился Платон. — Но тогда этого шахматиста и найти было недолго.

— Ты прав, — кивнул Владимир Сергеевич. — С другими ребятами с турбазы поговорили, и оказалось, что одна из девушек видела эту личность на доске почёта.

— Хулигана?! — совсем растерялась девочка.

— Этот хулиган оказался очень нетипичным. Юрий Бекетов — комсорг, кандидат в мастера спорта по лёгкой атлетике, добровольный дружинник, передовик производства...

— Но он же напал на Любу?

— Напал, — кивнул Сальников. — Отрицать этого он и не пытался. Сидел перед следователем Крюковым и чуть ли не рыдал от раскаяния. Объяснял, что влюбился в Любу, простите за тавтологию, прямо там же на танцах, несколько дней ходил за ней, приглядывался, собираясь с духом, а потом увидел её одну в парке и повёл себя, как полный идиот...

— Дурак, — припечатала Марта. — Какая же это любовь, чтобы хватать и тащить?

— Если Бекетов сказал правду, то он, действительно, идиот, но я не уверен... — поморщился Платон.

— Почему? — спросили Мартуся и Сальников практически хором.

— Потому что он кандидат в мастера по лёгкой атлетике, а на танцы ходил с шахматной доской.

— Ну, может, он просто такой разносторонний, как ты, — предположила девочка. — У тебя же тоже и шахматы, и самбо...

— Он разносторонний, конечно, — дёрнул подбородком парень и добавил зло: — Дружинник народный, на девушек в парке нападающий... Дядя Володя, а выяснилось, с кем он в клубе в шахматы играл?

— Там их трое было таких, с досками, — ответил Владимир Сергеевич.- Кроме Бекетова, ещё два дружка его закадычных, со школы ещё, Чижов и Тарасюк.

— И все трое с досками? Зачем? Если трое в шахматы играть хотят, им одной доски вполне достаточно.

— А ведь верно... — пробормотала Мартуся и посмотрела на Платона с восхищением. — Ну, ты даёшь!

— Даёт, — согласился Сальников с усмешкой. — Как есть, молодец. Для отвода глаз доски у них были, конечно же. Они в них мзду собирали с тех, кто в клуб на танцы приходил. С местных собирали, сами решали, с кого и сколько взять. Кто не хотел платить — оставался снаружи, кто возмущаться начинал — подкарауливали в тёмном переулке и "вразумляли". Туристов пускали бесплатно, зато обобрать могли, если кто-то один возвращался или сильно выпивши. В общем, не шахматисты, не дружинники, а казаки-разбойники...

— Значит, это они Любу? И ту, другую девушку?

— Вряд ли, — протянул Платон задумчиво. — То есть похитить могли, наверное, но убить... Там кто-то ещё был, кто-то матёрый, кто отца пырнул. Потому что эти "шахматисты" даже втроём отцу были бы на один зуб.

— Володя, а кто была эта вторая девушка, которую убили? — вдруг спросила Римма, которая почти всё время просто молчала и заинтересованно слушала. — Вы это выяснили?

— А это хороший вопрос, Римма Михайловна, — поддержал её Платон. — Ещё важно понять, насколько она на Любу была похожа, то есть могли ли их перепутать?

— Сходство было только самое общее: обе высокие стройные голубоглазые блондинки, волосы такого интересного, пепельного оттенка. А так черты лица очень разные, не перепутаешь...

— А если в темноте и со спины? — тихонько спросила Мартуся, явно опять вспомнившая крымские события.

— Пожалуй, — вынужден был согласится Сальников.

— Так, может, это Любу хотели убить, но ошиблись?

— Девушка ушла на первую ленинградскую электричку, — вспомнил Платон. — Это когда, часов в семь?

— Где-то так.

— В конце сентября в это время светло совсем. Значит, не могли ошибиться...

— А почему её не искал никто, в отличие от Любы? — задала Римма ещё один хороший вопрос.

— Просто некому было искать, — вздохнул Владимир Сергеевич.

— А разве... так бывает? — ужаснулась Мартуся.

— Ещё как бывает, солнце, — ответил он. — Если нет ни близких родственников, ни друзей, то могут недели пройти, прежде чем по месту работы или учёбы спохватятся... Мне лицо этой девушки ещё на опознании показалось смутно знакомым. Я сперва подумал, что в какой-нибудь сводке её видел, но нет, проверили — нигде она не проходила. Но память-то профессиональная, и чем дальше, тем больше я был уверен, что видел её, причём именно на фотографии. Яков мне сказал: "Если тебе она кажется знакомой, а мне — нет, значит, это, скорее всего, не по нашим делам. Подумай, где ты мог фотографии рассматривать, которые я никогда не видел". И я вспомнил, что видел её в нашем детдоме на стенде выпускников. Я ведь довольно регулярно там бываю, помогаю, чем могу. Из наших она оказалась, Светлана Рудакова, 1968 года выпуска. Жила в общежитии, училась в техникуме на агронома, но так себе училась, спустя рукава, поэтому, когда она после каникул не вернулась, решили, что просто бросила и всё, и никто её искать не стал.

— Это неправильно. Так не должно быть! — с болью сказала девочка.

— И неправильно, и не должно быть, — кивнул серьёзно Сальников, — но к сожалению, случается...

— Дядя Володя, — сказал Платон задумчиво, — но если она не вернулась после каникул, а тело её обнаружили только в конце сентября, то где же и с кем она была всё это время? Ведь очень может быть, что и пропавшую Любу Гордееву следовало искать в том же самом месте.

— А вот это уже очень-очень горячо, Платон, — сказал Владимир Сергеевич, — да вот только, кем была вторая девушка и когда она пропала, я выяснил уже, когда твой отец в госпитале лежал. А мы с вами остановились на том, как следователь Крюков "шахматиста" Бекетова в первый раз допросил, счёл его покаянный лепет убедительным и отпустил его под подписку о невыезде.

— Как отпустил? — возмутилась Марта. — А как же мзда и обобранные туристы?

— А это тоже уже гораздо позже стало известно, Мартуся, а на тот момент у следователя ничего против Бекетова не было, кроме неудавшегося нападения на девушку, из-за которого этот передовик-активист-атлет обильно посыпал голову пеплом. Даже заявления в милицию не было по поводу нападения. Так что увы, но следователь его отпустил, а нас в тот день не оказалось рядом, чтобы его отговорить.

— Почему "увы", дядя Володя? — спросил Платон. — Он что, сбежал? Или... — Парень переменился в лице, — ... его убрали как ненужного свидетеля?!

— Второе. На следующее утро после допроса его нашли в Волхове. Всплыл рядом с лодочной станцией. Экспертиза показала, что его сперва слегка придушили, и в воду он попал уже без сознания...

— О-ох, — горестно всплеснула руками Мартуся, — да что же это такое!

— Второе убийство, — скрипнул зубами Платон. — Чёрт! А с дружками его что?

— Насчёт дружков было так: утром двадцать девятого сентября мы позвонили Крюкову, чтобы узнать о результатах допроса Бекетова. И он нас "обрадовал", сообщив об убийстве. Тогда Яков сказал, что нужно немедленно задержать Чижова и Тарасюка. Крюков собрался к Тарасюку, а мы — к Чижову, потому что были поблизости от его места жительства. Опоздали мы буквально на пять минут. У входа в подъезд нам попался какой-то здоровый мужик, а Чижова мы нашли на третьем этаже в дверях его квартиры с двумя ножевыми ранениями в живот. Яков приказал мне проверить, жив ли Чижов, а сам сразу бросился вдогонку этому бугаю. Я проверил пульс, убедился, что мы имеем третий труп, позвонил в соседнюю квартиру, предъявил соседке удостоверение, велел вызвать милицию, а сам побежал за Штольманом. Догнал его уже у автобусной остановки, двери автобуса у меня перед носом закрылись. Пришлось вернуться за машиной. А дальше... Что в автобусе произошло, вы уже знаете. Убийцу я настиг на мосту. Зацепил его машиной слегка. Он упал, но почти сразу поднялся, вытащил заточку. Правой рукой вытащил, и только в самый последний момент попытался её в левую руку переложить, но я был уже к этому готов, выбил у него и оружие, и... и вообще не знаю, как я его там совсем не убил. В машину я его запихнул уже в полубессознательном состоянии, наручники надел...

— Дядя Володя, — вдруг перебила его Мартуся неожиданно звонко, — а почему у вас наручники были, а пистолета не было?! Почему вы в отпуске всё время без оружия расследуете?!

— Так не положено нам оружие во внерабочее время, солнце, — развёл руками Сальников.

— А оно у вас разве бывает, "внерабочее"? — спросила Марта, очень выразительно шмыгнув носом. И тут же Платон снова обнял её, притянул к себе, осторожно погладил пушистую макушку.

Ответить Владимиру Сергеевичу было нечего. Объяснять, что правила есть правила, а они со Штольманом и сами по себе довольно серьёзное оружие, в свете рассказываемой истории было как-то особенно глупо. Он вздохнул и покосился на Римму, которая тоже была взволнована и расстроена. А ведь это он только подобрался к кульминации.

— К автобусу я вернулся как раз вовремя: передал этого урода коллегам и поехал следом за скорой, которая Якова увезла. В больнице через час ко мне вышел хирург и сказал, что благодаря своевременной и профессиональной перевязке шанс есть, хоть и призрачный, и чтобы я вызывал семью. Я позвонил Августе, потом в управление, чтобы дали ей машину с водителем, а потом сидел под дверью реанимационного отделения и боялся, что они не успеют. Но они успели...