21 закат нашей любви (гет)

Когда утренний солнечный свет заструился в окна, послышался громкий голос Аято, явно усиленный рупором: «Подъём! Подъём!». Некоторые медленно сели, потирая заспанные глаза, в то время как другие упрямо оставались под своими одеялами, желая еще хотя бы нескольких минут отдыха.

Члены отряда, все еще пытаясь стряхнуть с себя сонливость, один за другим неторопливо направились в ванную. Некоторые медленно двигались с полуоткрытыми глазами, другие стонали и бормотали жалобы себе под нос. Здание первого отряда эхом отдавалось от шаркающих шагов и невнятных жалоб, все пытались умыться и подготовиться к предстоящему дню.

Во время утренней зарядки все было относительно спокойно, за исключением того, что администратор лагеря попросил задержаться вожатых первого и второго отряда, в результате чего ребята вынуждены были сами идти в столовую. Но в тот момент, когда Скарамучча и Сяо переступили порог, началась катастрофа. В какой-то комично неуклюжий момент они споткнулись, их ноги запутались, из-за чего они оба чуть не упали. Остальные разразились смехом над этой неловкой сценой, дразня этих двоих за отсутствие координации.

Люмин, вспомнив медленный танец со Скарамуччей на дискотеке, решила себе позволить немного подразнить его. С дерзкой улыбкой, игравшей на ее губах, она спросила:

— Скарамучча, ты не выспался после нашего вчерашнего танца? Ты не спал всю ночь, думая обо мне?

— Ага, если бы… — проворчал он, раздраженно потирая виски. — Это все из-за Чжун Ли и его бесконечных приготовлений к этой чертовой встрече с Дотторе. Клянусь, одержимость этого человека планированием заставит кого угодно не спать по ночам! Он не мог никак заткнуться!

— Что?! Дотторе тоже приедет в этом году?! Фу, это будет настоящий кошмар. Этот человек — воплощение двуногого хаоса! — вскрикнула Мона, в мгновение проснувшись, словно её окатили ледяной водой.

— О, нет… Пожалуйста, нет, — почти хныкала Кэ Цин. — Что угодно, только не Дотторе. Он последний человек, которого я хотела бы здесь видеть!

Люмин, почувствовав всеобщий ужас при упоминании незнакомого имени, ощутила неподдельное и непреодолимое любопытство.

— Кто такой этот ваш Дотторе? — спросила она.

Чжун Ли, Мона и Кэ Цин обменялись взглядами, на их лицах читалась смесь страха и раздражения. Скарамучча закатил глаза, явно не желая выслушивать очередную порцию историй об этом типе.

— Это высокомерный, несносный и абсолютно невыносимый человек, который переворачивает всё с ног на голову, где бы он ни был, — раздраженно объявила Мона.

— Кроме того, он сын директора лагеря, и все его проделки, конечно же, сходят ему с рук, — добавил Чжун Ли.

— А мне нравился Дотторе, — с ухмылкой вмешалась Розария. — Хотя бы потому, что он приводил в бешенство Кэ Цин и Мону в прошлом году. На это зрелище стоит посмотреть.

Люмин, которую позабавили слова Розарии и упоминание о способности Дотторе создавать проблемы Кэ Цин и Моне, не могла не почувствовать себя немного заинтригованной.

— Он мне уже начинает нравиться, — усмехнулась она.

— Тебе бы лучше заткнуться, — резкие слова Кэ Цин прорезали воздух, явное раздражение сочилось в её голосе. — Завела одну подружку и обрела смелость? Всё равно никто, кроме Розарии, с тобой не хочет дружить. И то, вы подружились, потому что обе сами по себе одиночки.

— Ты хочешь поговорить о популярности? — не отступила Люмин, хотя голос её слегка подрагивал. Она просто не хотела молчать в тряпочку, когда её пытаются опустить. Она стремилась стать как Розария, которая никогда не даст себя в обиду. — Как насчет того, чтобы обсудить твое великолепное участие во вчерашней игре? Ты была так полезна, но что-то не вижу, чтобы с тобой все так жаждали пообщаться.

— Это твоя глупая стратегия привела нас к поражению, Вина лежит исключительно на тебе! — Кэ Цин, не в силах сдержать свой гнев, вскочила на ноги, ее голос был полон ярости и разочарования.

— А кто вчера, вместо того, чтобы нормально играть, тусовался с моим братом? То же самое я могу сказать и о Гань Юй, которая тупо сидела под деревом. Даже от овоща было бы больше пользы, чем от неё.

— Не смей оскорблять Гань Юй, — внезапно яростно вмешался Сяо. — Она не сделала ничего плохого и не заслуживает твоего сурового осуждения.

Скарамучча, терпение которого иссякло, решил тоже вмешаться, направляя свои собственные обвинения в сторону Сяо:

— Избавь нас от этого голубиного шоу, Сяо. Мы понимаем, ты влюблен в Гань Юй, но тебе не обязательно заталкивать свою привязанность всем в глотки. Тошнотворно наблюдать, как ты на каждом шагу ведешь себя как влюбленный верный пёс.

— Розария, Люмин, Скарамучча! — рявкнул Итэр, которого эта перепалка уже изрядно утомила. — Вам больше заняться нечем? Может, хватит цепляться к нашей компании?!

— О, даже не начинай, Итэр, — раздраженно запротестовала Люмин. — Ты всегда защищаешь свою драгоценную Кэ Цин, как будто она центр вселенной. Она ничем не лучше нас, так что не веди себя так, будто она какая-то святая. Она постоянно первая цепляется к нам, но ты этого не видишь, конечно же…

Чжун Ли, с присущим ему спокойным поведением, попытался вмешаться, надеясь ослабить растущее напряжение внутри группы и призвать всех успокоиться. Однако его спокойный голос был заглушен громкой перебранкой и криками.

Наконец, в столовую вернулись вожатые и увидели, как большая часть ребят ругаются и спорят. Были и те, которые оставались равнодушными, но большинство орали, пытаясь перекричать друг друга. Аято, не потерпевший такого безобразия, подошел к столу и стукнул по нему кулаком.

— Что вы тут устроили?! Ну-ка, быстро все сели на свои места!

Ребята сразу же примолкли, глядя на него с удивлением и легким испугом. Постепенно они начали усаживаться на свои места, хотя гневные взгляды и шепот продолжали летать по столовой, как пчелы вокруг улья. Аято прошелся вдоль рядов, пристально смотря каждому в глаза, проверяя, что все действительно успокоились.

— Так-то лучше, — сказал он, убедившись, что наступила тишина. — Теперь объясните, что здесь произошло.

— Это она! — одновременно выкрикнули Кэ Цин и Люмин, указывая пальцами друг на друга.

— Я не просил указывать, кто начал спор, — строго сказал Аято. — Я просил объяснить, что произошло.

— Мы с Розарией общались, а Кэ Цин вмешалась и сказала нам заткнуться. С этого все и началось, — сказала Люмин.

— Я так сказала, потому что они обсуждали то, как Дотторе в прошлом году доставал меня, и сказали, что это было весело! — с обидой начала оправдываться Кэ Цин.

Вожатый нахмурился и посмотрел сначала на Люмин, затем перевел взгляд на Розарию, а после на Кэ Цин.

— Ясно, — вздохнул Аято. — Ситуация неприятная, но думаю, ничего нет катастрофического, чтобы устраивать такой шум. Теперь поймите одно: ваши слова могут сильно ранить окружающих. Кэ Цин, ты не должна реагировать так остро, каким бы обидным тебе не казался их разговор. А вы, Люмин, Розария, научитесь думать о последствиях своих слов. В нашем лагере мы должны поддерживать атмосферу уважения и взаимопонимания. Теперь извинитесь друг перед другом и постарайтесь избежать подобных ситуаций в будущем, — завершил беседу Аято, наблюдая за девочками, надеясь, что они последуют его указаниям.

Но они молчали. Никто не хотел извиняться. А что даже не подозревал, что этот конфликт — лишь вершина айсберга, и на самом деле обида уходит своими корнями куда глубже. И никто из них не хотел переступать через свою гордость, чтобы извиниться.

— Я не собираюсь перед ней извиняться, — твердо сказала Розария. — Кэ Цин постоянно вмешивается в наши разговоры, хотя мы её не приглашаем говорить с нами.

— Я вмешиваюсь, потому что вы в крысу обсуждаете меня. А в глаза слабо сказать?!

— Не слабо. Хочешь скажу, что я о тебе думаю?! — ощетинилась Розария, вскочив с места.

— Стоп! — рявкнул вожатый. — Не хотите жить дружно — ваш выбор. Только потом не удивляйтесь, когда наш отряд будет всегда на последних местах из-за отсутствия сплоченности.

Розария и Кэ Цин недовольно поглядывали друг на друга, но их спор был временно утихомирен вмешательством Аято.

— Мы думали, что вы уже взрослые ребята, вас можно оставить одних. И что в итоге? Оглянитесь вокруг: все другие отряды давно поели, а вы никак не можете позавтракать!

Подростки виновато опустили глаза, кто-то разглядывал свои тарелки, кто-то смотрел в сторону окна, избегая прямого взгляда.

— Кроме того, — добавила Аяка. — Другие отряды еще вчера выбрали командира, а мы даже это не начали обсуждать!

Возникла гнетущая пауза. Было слышно только, как ветер шевелит занавески, и как за окном поют птицы.

— Значит так, — Аято поставил руки на стол и навис над ребятами, как хищник. Его глаза блестели холодной решимостью. — Мы не пойдем на пляж, пока вы не выберете командира. Так что быстрее заканчивайте свой завтрак, и мы идем в корпус.

Подростки переглянулись, в их глазах читалась смесь стыда и раздражения. Несмотря на громкие возмущения, они начали торопливо доедать свою кашу и убирать тарелки. Ясно было, что никто не хочет затягивать неприятный момент.

Солнце уже стояло высоко, напоминая о жарком летнем дне, и мысли о прохладном море манили всех, как оазис в пустыне. В тишине, прерываемой лишь звоном посуды, каждый из них внутренне готовился к напряженному обсуждению выбора командира. Вожатые были правы: без четкого лидера отряд не сможет нормально функционировать.

— Итак, вы сами обсудите и выберете достойного командира отряда? Или мы с вами будем кидать жребий, как в детском саду? — строго спросил Аято, когда все разместились на стульях в игровой комнате.

Подростки замерли на мгновение. Никто не ожидал столь категоричного подхода со стороны вожатого. В глазах собравшихся отражались как волнение, так и доля любопытства.

— Сами, — пробормотал Скарамучча, раздражённо потупив взгляд. — Жребий ещё непонятно на кого выпадет.

Аято пристально посмотрел на каждого из подростков, словно оценивая их реакцию. Он знал, что кто бы ни стал командиром, это решение важно для сплоченности и организации отряда, ведь все будут следовать за командиром, а значит, ребята должны избрать его сами.

— Вот и отлично. Обсуждайте. Пока не выберите командира, никакого вам пляжа! — с этими словами вожатый резко повернулся и вышел из комнаты, оставляя за собой ауру решительности и неотвратимости.

Начались перешептывания. Ребята глядели друг на друга, оценивая, кто же из них может быть лучшим лидером. Вопрос выбора командира оказался не таким простым, как могло показаться на первый взгляд.

— Может, проведём голосование? — робко предложил Беннет. — Или пусть каждый скажет, кого бы хотел видеть командиром.

— Я считаю, что командиром должен стать Чжун Ли, — первая начала дискуссию Ёимия. — Вспомните предыдущие два дня. Именно он проявлял лидерские качества.

— Я тоже думала о кандидатуре Чжун Ли, — поддержала Шарлотта. — Именно он предложил название отряда и несмотря на первоначальное несерьезное отношение к этому, он смог нас убедить. Именно он командовал нами вчера на церемонии Открытия Смены, когда нам нужно было предоставить название и девиз. Чжун Ли организовал обсуждение тактики вчерашней игры. Кроме того, он в этом лагере уже седьмой раз, у него много опыта.

— Я соглашусь, — кивнул Беннет. — Еще хочу отметить, что Чжун Ли не конфликтный и спокойный человек. Многие не видели, но именно он в столовой пытался успокоить девочек…

— А я против, — воскликнула Мона. — Кэ Цин должна стать командиром.

— Аргументы? — кратко потребовал Скарамучча. — Или ты предлагаешь её только потому, что она твоя подруга?

— Нет! — вспыхнула Мона. — Я считаю, что командир — это лицо отряда. А Кэ Цин красивая и привлекательная.

— Да какой она командир?! — вспылил Скарамучча. — Она с презрением относится ко всем событиям в этом лагере. Вспомните вчерашнюю игру. Как ты думаешь, мы предпочтем красоту Кэ Цин вместо явных лидерских качеств Чжун Ли? Что за глупость, Мона?! Я за Чжун Ли!

— Я тоже за Чжун Ли, потому что, если Кэ Цин станет лидером, тогда у нас будет не команда, а клоунада, — вмешалась Розария, в своей обычной резкой и прямолинейной манере. — Ребята, вы серьезно? Эта высокомерная, самовлюбленная выскочка на роль лидера? Не смешите. На самом деле мне все равно, кто станет командиром, если это будет не Кэ Цин.

— Объективно, Чжун Ли — лучший командир, — внезапно и неожиданно слышится голос Тартальи, который со вчерашнего расставания с Кэ Цин не обмолвился ни словом. И его голос вызвал у некоторых легкое удивление. — У Кэ Цин очень сложный и высокомерный характер, и, честно говоря, не всем приятно общаться с кем-то вроде нее!

— Я за Кэ Цин! — пылко воскликнула Гань Юй. — Вы можете называть мое решение глупым, субъективным, но это только потому, что Кэ Цин — моя подруга. Я не хочу голосовать против неё!

— Я тоже за Кэ Цин, потому что моя девушка проголосовала за неё.

— С какими же идиотами я нахожусь в отряде… — с обреченным вздохом выразил свое разочарование Скарамучча. — Детский сад, ей-богу. «Мы подружки, поэтому я проголосую за тебя». О Сяо я вообще молчу. Подкаблучник.

Казалось, напряжение в комнате росло на глазах. У каждого из них были свои причины для голосования, но никто не мог убедить остальных в своей правоте. Это была не просто внутренний конфликт отряда, а настоящая битва характеров, где личные убеждения словно водовороты смешивались, создавая хаос.

— Просто некоторые не понимают, что при обсуждении таких вопросов нужно включать мозг, а не эмоции и личные привязанности, — высказался Тарталья вновь, и все посмотрели на него так, будто задавали немой вопрос: «Ты снова научился говорить»?

— Я за Чжун Ли, — наконец, сказала Люмин. — Все аргументы были уже озвучены до меня, и я с ними согласна, поэтому не вижу смысла повторять еще раз.

— За Чжун Ли, — пробормотал Альбедо, рисуя что-то в своем скетчбуке простым карандашом.

— Ну, ребята, мне кажется, тут уже решать нечего, — робко подытожил Ка Мин. — Большинство проголосовали за Чжун Ли.

— Но мы его даже не спросили, хочет ли он сам быть командиром, — хихикнула Ноэлль.

— Я не против, — тут же отозвался Чжун Ли. — На самом деле, за семь лет я был командиром отряда уже два раза, так что для меня это уже почти как обыденность.

Все ребята вздохнули с облегчением. Никому не нравилось, когда на них ругались. Вот и им хотелось поскорее закончить с этим и отправиться на пляж.

— Ну что, негодники, выбрали командира? Или снова ссоритесь, как дети? — строго спросил Аято.

Толпа ребят слегка замялась, переглядываясь друг с другом. В конце концов, из середины шагнул Чжун Ли, как новый лидер.

— Мы выбрали, — с достоинством произнес он. — Я буду командиром.

Аято внимательно смотрел на него, оценивая его решимость и уверенность. Наконец, на его лице появилась одобрительная улыбка.

— Хочу, чтобы вы помнили: теперь вы — команда, — сказал он мягче. — Время споров и разногласий прошло. Чжун Ли, ты за всех в ответе. Понимаешь?

Он кивнул, чувствуя, как ответственность тяжёлым грузом ложится на его плечи. Остальные ребята ощутили ту же перемену настроение — от радостного облегчения к серьёзному осознанию важности поставленной задачи.

— Тогда марш собираться на пляж! — сказал Аято, резво развернувшись и уходя в вожатскую.

— Камисато Аято, — обратился Чжун Ли. — А можно взять надувной матрас на пляж?

Аято на мгновение остановился и взглянул на него, а затем кивнул, чуть улыбнувшись.

Первый отряд вслед за вожатыми отправился на пляж. Яркое солнце, теплый песок и шум волн, разбивающихся о берег, создавали живописную картину. Все остальные отряды давно уже наслаждались отдыхом. Кто-то уже собирал красивые ракушки, а кто-то, смеясь, плескался в прибрежных волнах. Некоторые расположились под зонтиками, стремясь скрыться от жаркого солнца.

— Нужно накачать матрас, пока не пришел инструктор, — прояснил Чжун Ли, доставая из рюкзака небольшой насос. — Предлагаю по очереди, я начну первый. Что скажете?

Отряд, как обычно, разделился на несколько группок. Кэ Цин в компании Моны, Итэра, Гань Юй и Сяо фыркнули и спрятались под зонтиком, начиная обильно мазать кожу кремом для загара. Альбедо сел под другим зонтиком и принялся рисовать, Ноэлль присела рядом и молча следила на процессом, изредка с улыбкой что-то комментируя. Шарлотта носилась с фотоаппаратом и выбирала лучшие кадры для фото, Ка Мин и Беннет, кажется, подружившиеся, беспомощно оглядывались по сторонам, не зная, к кому присоединиться, и в итоге решили, что будут сами по себе.

Чжун Ли вызвались помогать Скарамучча, Люмин, Розария, Ёимия и даже Тарталья затесался в эту компанию. Видимо, освежил мозг после расставания с Кэ Цин и понял, с кем действительно нужно водиться. Жаль, что Итэр этого не понимает…

Когда надувной матрас надули, как раз подошел инструктор, и подростки бросились к нему:

— Можно сделать небольшое исключение из правил и позволить нашему первому отряду купаться десять минут, а не пять? А это у нас надувной матрас, мы с ним дольше провозимся… — умоляюще попросил Чжун Ли.

Инструктор с суровым взглядом окинул глазами радостную группу ребят, глядящих на него с надеждой и любопытством. Он не сразу ответил, будто раздумывая над предложением, а потом наконец улыбнулся, разом растопив всю свою строгость.

— Ну что ж, — сказал он, делая вид, что серьезно обдумывает вопрос, — если вы пообещаете быть внимательными и аккуратными, то, думаю, малое исключение можно сделать. Но ровно десять минут, ни секундой больше! Но еще одно условие: у вас будет только один заход в десять минут, второй заход пять минут, а третьего не будет. Устроит?

Чжун Ли кивнул и победно подпрыгнул, а остальные захлопали в ладоши. Инструктор сделал шаг назад и жестом руки указал им путь к воде. Надувной матрас уже ждал их, поблескивая на солнце.

— Спасибо! — закричали подростки в один голос и с еще большей энергией, чем ранее, понеслись к воде, не дожидаясь второго приглашения.

По команде инструктора все отряды бросились в море, оставляя за собой кучу брызг. Чжун Ли, Скарамучча и Тарталья тащили надувной матрас, пока Люмин, Розария и Ёимия громкими голосами указывали им путь. Вода ласкала их ноги, прозрачная и холодная, вызывая у всех ребят радостные крики и восторженные смехи. Волны захлестывали их, но они упорно продвигались вперед.

Когда все погрузились в воду по грудь, начали залазить на надувной матрас. Он был достаточно большим, чтобы на нем уместились шесть человек, но Ёимия отказалась и решила просто поплавать, оставляя матрас для Чжун Ли, Скарамуччи, Тартальи, Розарии и Люмин. Парни залезли на матрас с легкостью, затем, с некоторыми усилиями, забралась и Розария, а вот Люмин, при попытке залезть, соскользнула обратно в воду, вызывая у всех смех. Ее волосы раскинулись по поверхности воды, а лицо приняло забавное выражение удивления и досады.

— Эй, Люмин, демонстрируешь акробатические навыки? — поддразнил Скарамучча, когда она, пыхтя и кряхтя, попробовала снова. — Давай помогу.

Скарамучча протянул ей руки и, когда она ухватилась за них, потянул наверх, помогая Люмин забраться.

— Чайльд! — недовольно крикнула Аяка с берега. — Где твой головной убор?! Ну-ка быстро на берег, и не зайдешь в воду, пока на твоей голове не будет кепки

Тарталья осмотрел других ребят и убедился, что они все были в панамках и кепках, и пощупал свою голову, убеждаясь в отсутствии головного убора. Немного раздраженно он спрыгнул с матраса и поплыл в сторону берега. Висевшая на лице унылая гримаса отражала его настроение: не хотелось прерывать веселье ради каких-то условностей. Но он понимал, что спорить с вожатой бесполезно, особенно если подключится Аято.

Выбравшись на песок, он пробежал к своим вещам, которые беспорядочно лежали на полотенце. Рядом со своим рюкзаком он нашел яркую красную кепку. Нацепив её на голову, Тарталья рванул обратно к воде, плескание волн и весёлые крики товарищей звали его обратно в прохладную стихию.

Тем временем остальные оставшиеся на матрасе лежали, наслаждаясь солнышком, окунув ноги в воду, как вдруг послышалось жужжание. Люмин повернула голову и крикнула:

— Оса!

Остальные быстро взглянули на насекомое и, охваченные паникой, резко вскочили, с криками начиная спрыгивать в воду. Всё вокруг них запенилось, и надувной матрас закачался, чуть не опрокидываясь. Волны, созданные их суетой, уходили в разные стороны, а жужжание неизменно звучало всё громче.

Люмин, в панике пытаясь найти безопасное место, всё же заметила, что оса кружила над матрасом, но не спешила улетать. Она взглянула на своих друзей, которые отплывали подальше, пытаясь найти спасение.

Спасатель, следящий за всеми отрядами на вышке, увидел, как четверо ребят одновременно упали с надувного матраса, и подумал, что они тонут. Он дунул в свисток, привлекая внимание своих коллег и отдыхающих, и с молниеносной реакцией нырнул в воду, плывя на помощь. Его мощные удары рук рассекали воду, сердце бешено колотилось в груди. Все вокруг замерли, следя за происходящим, и водная гладь наполнилась ожиданием и волнением.

Подростки с опаской наблюдали, как наглая оса ползала по матрасу, будто предъявляя на него права. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густые кроны деревьев, играли на её полосатой спинке, и каждый раз, когда она перемещалась на новое место, ребята инстинктивно вздрагивали, ожидая неизвестного. Все четверо переглянулись, понимая, что борьба за территорию, которую они считали своей, только начиналась. Оса же, словно ощущая себя полноправным хозяином, передвигалась медленно, методично, как бы исследуя каждый квадратный сантиметр мягкого убежища.

— Что тут происходит?! — строго спросил спасатель.

— Оса! — просто заявила Люмин, указав пальцем на насекомое, ползающее по надувному матрасу. Остальные ребята согласно закивали.

— Тьфу ты! — выплюнул спасатель. — Из-за одной маленькой осы столько шума! Она сама вас боится.

Спасатель подплыл к матрасу и махнул рукой, прогоняя осу. Но ей это не понравилось, и она опасно закружила над ним, подлетела поближе, словно оценивая свою цель, а затем стремительно ужалила его в нос.

С выражением боли и удивления на лице, спасатель резко отдернул голову назад. Он потер нос, почувствовав резкую жгучую боль, которая тут же стала невыносимой.

— Проклятая оса! — прошипел он, пытаясь удержаться на плаву и при этом не выглядеть растерянным.

Люмин смотрела на спасателя с лёгким сочувствием, но в её глазах можно было заметить и долю юмора.

— Может, теперь вы больше остерегаться будете? — поддела его Розария, пытаясь сдержать улыбку.

— Легко вам говорить, вы не сталкивались с этими маленькими террористами каждый день, — буркнул спасатель, пытаясь совладать с болью. Опухший нос начинал приобретать угрожающе красный оттенок.

Чжун Ли, заметив его состояние, слегка задумался и произнес:

— Вам надо бы обработать укус, — предложил он, указав в сторону пляжа, где стояла небольшая будка с красным крестом на крыше.

Он кивнул и поплыл к берегу, а ребята снова обратили свои взгляды на матрас, где до сих пор продолжала ползать оса. Теперь пляж казался не таким уж и безопасным местом, как раньше…

— Что мы стоим?! Давайте просто убьём её! — грозно предложил Скарамучча, снимая с головы кепку. — Давайте окружим её и прихлопнем!

— Ну, давайте попробуем, — неуверенно согласилась Люмин.

— Я не хочу быть ужалённой в лицо, как тот спасатель, — пробурчала Розария.

— Да ладно, попытаемся. Если она попытается напасть, мы просто нырнем в воду.

Все сняли кепки и начали окружать матрас, на котором продолжала ползать оса. Каждый, держа свою оружие наготове, напряженно следил за насекомым, готовясь нанести решающий удар. Внезапно, оса слегка взмахнула крыльями и едва приподнялась в воздух. Этот неожиданный маневр заставил всех в суетливой панике отпрыгнуть назад, бросая кепки и издавая полные паники крики. Оса, казалось, насмехалась над слаженностью их действий, кружась в воздухе, как в танце.

— Вы тут что, какую-то секту организовали? — рассмеялся Тарталья, который был не в курсе всей ситуации.

— У нас тут настоящая война за территорию! — воинственно воскликнул Скарамучча.

— Ага. Оса отняла у нас матрас, — хмыкнула Розария.

— Оса? Эта что ли? — Чайльд с усмешкой указал на маленькое полосатое насекомое. — Вы серьёзно её настолько боитесь? Смотрите!

Он взмахнул рукой и одним сильным движением прихлопнул осу. Опасность миновала, и все ребята смотрели на него с изумлением. Чайльд, осознавая эффект своего поступка, ухмыльнулся ещё шире.

— Ну вот, — сказал он, стряхивая останки насекомого с ладони. — Проблема решена.

— Ого! — восторженно воскликнула Люмин. — Ты вообще их не боишься?

— Одно время ко мне в окно постоянно залетали осы. Я уже приноровился их убивать, — объяснился Тарталья. — Можешь считать меня своим героем, спичка.

С этим словами он подмигнул Люмин, и она, покраснев, отвела взгляд. Остальные ребята понемногу расслабились, улыбки возвращались на их лица. Весёлый шум и смех вновь заполнили атмосферу, и друзья хотели было забраться на матрас обратно, как вдруг…

— Выходим из воды, первый отряд! Десять минут прошло! — крикнул инструктор, и все разочарованно вздохнули. Из-за глупой осы они не смогли как следует насладиться отдыхом.

Половина первого отряда угрюмо поплелась к выходу из моря, а вторая половина только приготовилась к купанию. Сейчас им можно было бы только позавидовать.

— Розария, где твоя кепка? — осведомилась Аяка.

Та в ответ пощупала свою голову и удивлённо оглянулась вокруг в поиске головного убора, а затем взглянула на море. Кажется, Розария обронила кепку, когда спасалась от осы, и головной убор уже утонул.

— Я, кажется, ее потеряла, когда плавала, — неуверенно ответила она. — Ладно, ничего страшного, у меня запасная есть. В корпусе.

— Тогда зайди в тень и не выходи на солнце, — проинструктировала Аяка и подошла ближе к воде, собираясь следить за другими ребятами во время купания.

— Да пофиг, — фыркнула Розария и обернулась к друзьям. — Пойдемте в волейбол снова сыграем.

Безжалостное солнце палило изо всех сил. Розария, пренебрегая головным убором, беззаботно играла в волейбол с друзьями. Песок приятно жег босые ступни, и все чувствовали себя полными энергии, несмотря на невыносимую жару.

Но в один момент Розарии стало не по себе. Сначала пришло легкое головокружение, которое она попыталась игнорировать, продолжая бегать за мячом. Затем в глазах начало темнеть. Она остановилась, пытаясь понять, что происходит. Мир вокруг нее будто бы стал размыт, голоса друзей эхом долетали до сознания, но казались неописуемо далекими.

Розария постаралась сохранить равновесие, но ноги стали ватными. Она медленно опустилась на колени и попыталась глубоко вдохнуть, но даже воздух казался тяжелым и вязким.

— Розария, все хорошо? — обеспокоенно спросила Люмин, опускаясь рядом с ней.

Она попыталась ответить, но из уст вырвался лишь бессвязный звук. Сознание стало ускользать, и она почувствовала, как её тело теряет контроль.

Рядом послышались встревоженные голоса. Кто-то поднял её голову, другой попытался защитить от неумолимых солнечных лучей, создавая тень. Ощущение парализующей беспомощности овладело Розарией, и последний образ, который она уловила, был перепуганный взгляд Люмин, склонившейся над ней.

— Камисато Аято! Камисато Аяка! Здесь Розарии плохо! — закричал Чжун Ли, привлекая внимание вожатых.

Аято подскочил к ней и перенес Розарию в тень, а затем схватил бутылку с холодной водой и начал брызгать на её лицо, пытаясь привести её в чувство. Вокруг все собрались и обеспокоенно переглядывались.

— Её нужно отнести в медпункт! — в панике вскричала Аяка.

— Давайте я, — мгновенно среагировал Чжун Ли и схватил Розарию на руки, быстро унося ее в сторону небольшого здания, где еще недавно скрылся спасатель с распухшим от укуса осы носом.

Его шаги были уверенными и быстрыми, а остальные ребята и вожатые бежали рядом. Кожа Розарии была накаленной, а дыхание неровным, явные признаки солнечного удара. Врачи немедленно принялись за дело, укладывая Розарию на кушетку и прикладывая холодные компрессы к ее лбу и шее. Ребята попытались ободрить друг друга, шепотом разговаривая о том, что все будет хорошо.

— Обильное питьё и покой в прохладной обстановке, и все будет хорошо, — сказал врач. — Пока мы оставим её здесь. Как только ей станет лучше, мы передадим её в ваш лагерный медпункт, где её оставят примерно на сутки.

— Хорошо, мы поняли, — кивнул Аято, на лице которого было заметное беспокойство. — Надеюсь, она быстрее поправится.

По приходу в корпус вожатый Аято еще раз прочитал подросткам нудную лекцию о важности головных уборов в жаркую летнюю погоду, подчеркивая, как опасно находиться под палящим солнцем без защиты и как это может привести к тепловому удару. Отдыхающие переминались с ноги на ногу, переглядывались, и время от времени бросали короткие вздохи, как будто пересчитывали секунды до окончания этого затянувшегося наставления.

— Всё, можете вернуться в комнаты. Обед у нас через десять минут. И сразу возьмите с собой вещи для душа, потому что после обеда мы пойдём туда.

* * *

На тихом часу начался какой-то переполох. Люмин хотела было поспать, как в комнату ворвалась добрая часть отряда.

— Это я всех позвала, — объяснилась Кэ Цин на удивленный и вопросительный взгляд Люмин, а затем сообщила. — У меня есть отличная идея! В общем, я считаю несправедливым, что нам урезали время пребывания на пляже, поэтому я предлагаю свинтить туда сейчас. В одном месте в заборе есть большая дыра, в прошлом году мы с подружками сбегали через неё на море. Я знаю один отличный дикий пляж, на котором никто не отдыхает. Там очень красиво и недалеко отсюда. Что скажете?

— Вы думаете, что вожатые тупые? — скептически поинтересовалась Люмин. — Будто бы они не заметят нашего исчезновения.

— Так я и не предлагаю бежать всем отрядом, — зашипела Кэ Цин. — Например, тихоням, таким как Альбедо, Ноэлль, Ка Мину и Беннету я вообще ничего не сказала, они останутся, Шарлотте тоже — слишком шумная, она нас спалит со своей вечной тягой к фотографиям. Розария в медпункте — автоматически отсеивается. И нас остается… — она окинула всех взглядом, мысленно пересчитывая. — десять человек. Но это все равно много. Засекут. Давайте сделаем, чтобы половина отряда осталась в корпусе. То есть два человека из нас не пойдут. Проведем жеребьевку. Я сейчас напишу на листочках ваши имена… Не переживайте, вы тогда пойдете в следующий раз.

— Меня не пиши, — отрезала Люмин. — Я не хочу.

Кэ Цин странно переглянулась с Моной, и последняя заулыбалась. Кажется, они были рады тому, что Люмин добровольно отказалась от побега.

— Не-е-ет, Люмин, не отказывайся… — протянул Скарамучча.

— Она сказала, что не хочет идти, значит, не хочет, — металлическим голосом проговорил Тарталья. — Не будем настаивать. Давайте скорее проведем жеребьевку.

Люмин поджала губы, почувствовав от слов Чайльда неприятный озноб, и не понимала, почему ей было так обидно. Да, она действительно сказала, что не хочет сбегать, но почему-то из уст Тартальи это звучало как-то пренебрежительно. Будто всем совершенно всё равно, что её не будет с ними. Хотя, наверное, так и есть. Кому вообще есть до неё дело?

— Чайльд, ты тоже не идешь на пляж, — невозмутимо проговорила Кэ Цин, вытащив из шляпки, в которую сложила все листочки, одну из записок. — Я вытащила твое имя.

— Да в смысле?! — возмутился Чайльд. — Ты наверняка нечестно вытягивала!

— О, не истери, как девчонка, — подкольнул его Чжун Ли и хлопнул по плечу. — В следующий раз.

Чайльд фыркнул и откинул его руку и вышел из комнаты, видимо, направляясь к себе. Остальные весело переглянулись и выскочили из помещения, забывая о существовании Люмин. Тишина… Как же давно её не хватало. Но сейчас эта тишина почему-то казалась давящей и недружелюбной.

Люмин сидела на краю кровати, пытаясь разобраться в своих чувствах. Ощущение тревоги и беспокойства не давало покоя. Она ведь сама отказалась от затеи сбежать на пляж, сама уверенно сказала, что не хочет идти, хотя все её сверстники с радостью подхватили эту идею. Так почему же она сейчас чувствовала себя покинутой и ненужной?

Её мысли крутились вокруг того, что происходило с её друзьями на пляже. Она представляла себе их смех, шутки, разбегавшиеся в разные направления брызги воды. Каждый момент казался ей таким живым и весёлым, а реальность, где она осталась в одиночестве, — серой и тусклой.

Она не хотела нарушать правила. Было что-то в этом, что пугало её. Может, она боялась наказания? Она просто представляла, как Аяка и Аято обнаружат, что половины отряда нет, поднимут панику, начнут их искать, позвонят родителям. Они бы заставили волноваться всех… Люмин понимала, что даже если бы пошла со всеми, то не смогла бы спокойно насладиться купанием, ведь её терзали бы мысли о том, что происходит в лагере…

— Люмин, — звучно прокричал за спиной женский голос. Она обернулась и увидела Аяку, с беспокойством онлядывающую комнату. — А где остальные девочки?

— А… Э… Ну я… — из горла Люмин вырывались, какие-то нечленораздельные звуки, пока она пыталась сообразить, как выбраться из этой ситуации.

— Их нет на территории лагеря, туалет пустой. Шарлотта сказала, что они собрались в этой комнате. Куда они пошли? — настойчиво поинтересовалась вожатая.

— Я не знаю, — кое-как выдавила из себя Люмин, начиная нервничать. Краем глаза она заметила свой телефон, что лежал на тумбочке. Если она сможет позвонить Итэру и предупредить их, чтобы они вернулись как можно скорее…

— Пройдем со мной, — попросила Аяка. Рука Люмин потянулась было к телефону, чтобы написать хотя бы сообщение. Однако вожатая пресекла и это. — Телефон тебе не нужен. Оставь его здесь.

— Но я… — Люмин попыталась найти хотя бы какое-то оправдание, чтобы взять телефон. — Я хотела позвонить маме.

— Это подождет, — проницательно взглянув ей в глаза, строго сказала Аяка. — Пройдешься со мной? Вдвоем будет гораздо легче найти ребят, не находишь?

Деваться некуда, и Люмин, нехотя расслабив хват на своем телефоне, зашагала в сторону двери. Надо же было так встрять. Она не хотела выдавать ребят, но если Аяка начнет задавать вопросы, она вряд ли сможет выкрутиться.

— Администратор меня предупреждал о том, что некоторые из ребят могут устроить побег… Опыт прошлого года, скажем так. А тут обнаруживается, что их нет. Ты последний человек, который мог их видеть. Расскажи, пожалуйста, ты что-то знаешь?

«Дело — дрянь. Я попала!» — подумала Люмин. Самым надежный вариантом в данной ситуации будет уйти в отрицание. Сдать ребят — это последнее, что она может сделать.

— Я не знаю, в какое время они были в нашей комнате, — как можно увереннее начала Люмин. — У меня болел живот, и я пошла в туалет. Когда я уходила, в комнате были только Кэ Цин и Мона. А когда вернулась, в комнате уже вообще никого не было. И я подумала, может, они ушли к Гань Юй снова?

— Ты же врешь, — мгновенно считал Аято, появившись рядом. — В заборе, отделяющего пляж и лагерь, есть дыра. Я иду их искать. А вы с Аякой будете стоять около забора на случай, если они вернутся. Аяка, забери у Люмин телефон, чтобы она не смогла отправить им сообщение.

— Телефон у нее в комнате, — коротко сообщила Аяка.

Хуже и не придумаешь. Люмин хотелось вцепиться себе в волосы от ужаса. Жгучее чувство вины не давало ей покоя. Она перекатывалась с пяток на носки и обратно, стараясь унять дрожь в руках. Внутренний голос терзал её душу: «Почему я не смогла собрать силы в кулак? Почему не придумала что-то, чтобы запутать вожатых?»

— Понимаешь, Люмин, — голос Аяки смягчился, и она доверительно положила руку ей на плечо. — Пока вы в лагере, вы находитесь под нашей ответственностью. За пределами лагеря с вами может случиться всё, что угодно, в этом случае нас, вожатых, ждет серьезное наказание вплоть до лишения свободы, понимаешь? Кстати, а почему ребята не позвали тебя с собой?

Вопрос вожатой бил ниже пояса, и Люмин снова начала копаться в себе, снова чувствуя себя ненужной. Аяка словно читала ее как открытую книгу. Люмин могла только бороться с нахлынувшими сомнениями и пытаться понять, что ей делать дальше.

Люмин чувствовала, что Аяка пытается запутать ее, чтобы выяснить, куда сбежали из лагеря ребята. Она искала слова, которые могли бы защитить ее, притупить остроту этого пристального взгляда, но все попытки оправдаться тонули во внутреннем хаосе. Дыхание стало прерывистым, а сердце забилось чаще, отражая всю панику, которую она стремилась скрыть.

— Я же уже сказала, — дрожащим голосом ответила Люмин. — Что меня не было в комнате, я даже не знала, что они собираются куда-то. Может, они вообще никуда не сбежали, а решили прогуляться по территории лагеря.

— Слушай, Люмин, — тихо, но с нажимом произнесла вожатая. — Я понимаю, что ты, возможно, переживаешь из-за чего-то. Но сейчас самое главное — это безопасность всех в лагере. Если ты знаешь, где ребята, тебе нужно нам помочь.

Люмин подняла глаза, столкнулась взглядом с Аякой. Внутри нее бушевал ураган противоречий. Какая-то часть её хотела сказать, куда они пошли, но не могла решиться на предательство. Ведь ее собственное одиночество грызло ее изнутри, и она боялась потерять последних друзей.

— Я понимаю твои сомнения, Люмин. Ты не хочешь выдавать друзей, — наконец проговорила вожатая. — Но когда дело касается безопасности, иногда приходится принимать трудные решения. Я не хочу тебя ни к чему принуждать, но подумай о последствиях.

Послышалась возня за забором и звонкие голоса и смех. Аяка дёрнула Люмин за рукав, и они спрятались за деревом. Сердце Люмин словно сжалось и упало. Как только ребята перелезли через забор, из-за дерева вышла Аяка и преградила им путь.

— Ну что, нагулялись?! — очень строго и грозно спросила она.

Они резко остановились и переглянулись, их лица мгновенно побледнели от неожиданности.

— Мы просто… — начал было оправдываться Чжун Ли, но строгий взгляд Аяки заставил его снова умолкнуть.

— Никаких «просто»! — её голос звучал громче, чем обычно. — Вы знаете, что выходить за территорию лагеря строго запрещено!

Гань Юй нервно сжалась, чувствуя, что ситуация становится критической, но Сяо взял её за ладонь, как бы пытаясь поддержать её.

— Мисс Аяка, это была моя инициатива, я уговорила их на эту затею, — внезапно призналась Кэ Цин, шагнув вперед, чем очень удивила Люмин. — Остальные тут ни при чем, я просто очень хотела показать им одно место…

— Это не освобождает вас всех от ответственности! — продолжал грохотать голос Аяки. — Вы подвергли себя опасности, и если бы что-то случилось, помощь могла бы не прийти вовремя, — она сделала паузу, оглядывая виновников. — Сейчас соберём всё руководство лагеря, и вы все будете объяснять свои действия!

Скарамучча нахмурился, и его взгляд метнулся к дереву, где стояла, сжавшись, Люмин.

— Предательница! Ты нас сдала! — его голос отдавал ядом, от которого становилось не по себе.

Люмин дрожала, но не от холода, а от страха и обиды. Она смотрела в землю, стараясь не встречаться с ним взглядом. Его слова прозвучали как удар, и вокруг наступила гнетущая тишина. Все взгляды устремились на Люмин.

— Я не сдавала вас! Вожатые сразу обнаружили ваше отсутствие! Я не знала, как вас прикрыть! — отчаянно закричала она

— Не знала? — грозно повторил Скарамучча, скрестив руки на груди. — Ты просто нам позавидовала! Я видел, как помрачнело твое лицо, когда Чайльд пресек мои попытки уговорить тебя пойти с нами. Ты просто лезешь из кожи вон, чтобы всем понравиться и привлечь хотя бы немного внимания! Молодец, уважение вожатых ты заработала, а вот уважение отряда… Потеряла навсегда. Пойдемте, ребята, я не хочу разговаривать с крысами!

— Хватит! Я не потерплю оскорблений и обвинений, — прикрикнула Аяка, подняв руку вверх. — И я вас еще никуда не отпускала. Сейчас вы все идете со мной в здание администрации, и мы будем решать, что с вами делать! Люмин, свободна.

Ребята один за другим проходили мимо Люмин, кидая на нее осуждающие взгляды. Чжун Ли лишь обреченно вздохнул, Скарамучча ужалил взглядом, подобно той утренней осе, и намеренно толкнул плечом. Гань Юй почти плакала, Сяо обнимал её за плечи. Даже Ёимия шла с поникшим лицом.

— Завистливая гадина, — выплюнула Кэ Цин, проходя мимо.

— Тебе не место в нашем отряде! — вторила ей Мона.

— Я не думал, что моя сестра — стукачка, — прошипел Итэр, и это стало последней каплей. — Лучше бы ты не приезжала в этот лагерь!

Люмин смотрела им вслед, чувствуя, как её сердце сжимается от обвинений. Ей хотелось крикнуть, оправдаться, объяснить, что всё это недоразумение. Но силы покинули её, и она в очередной раз поняла, что её слова ничего не изменят. Она спрятала лицо в ладонях, пытаясь сдержать слёзы. Её одиночество казалось непреодолимой стеной, и воспоминания о счастливых моментах в отряде разъедали душу изнутри. От неё все отвернулись, даже Итэр.

«Лучше бы ты не приезжала в этот лагерь…» — эти слова резали её душу как нож. Она обняла себя за плечи, чувствуя, что вся дрожит. Докуда этот кошмар будет продолжаться? Как она могла убедить всех, что не делала ничего плохого?

Опустив голову, она медленно поплелась назад к корпусу, решив, что теперь ее пребывание в лагере будет настоящим испытанием. Утешала только мысль о том, что скоро Розарию должны выпустить из медпункта. Но что, если ребята расскажут ей, и даже Розария отвернется от нее?

Пытаясь остановить слезы, Люмин решила прогуляться по территории лагеря, чтобы успокоиться. Она медленно шла по тропинке, вдыхая воздух и стараясь привести свои мысли в порядок. Но вскоре её одиночество было прервано.

— Ты плачешь? — мужской голос послышался со стороны, и Люмин обернулась, увидев незнакомого парня.

— Нет, — сквозь сдавленные слезы выдавила она, пытаясь вытереть покрасневшие глаза.

— Ты врушка, — хмыкнул он в ответ, его глаза были проницательны и немного насмешливы, но в них светилась мягкость и забота. — Почему ты грустишь? Тебя кто-то обидел?

— Я не грущу.

— Еще скажи, что у тебя просто глаза слезятся. Ладно, хочешь подарок? Чтобы больше не плакала.

— Н-нет, спасибо, — Люмин хотела было уйти от этого странного парня, но он, с улыбкой проигнорировав её отказ, засунул руку в карман и вытащил пачку жевательных конфет.

— Угощайся. Это тебе. Вся пачка.

Его красные глаза тепло улыбались, и Люмин, несколько ошеломленная, смущенно всё же приняла подарок. Приятная мелочь помогла отвлечься от дурных мыслей, а добродушное лицо незнакомца вселяла веру в то, что Люмин может еще с кем-то подружиться.

— Ты из какого отряда? — парень продолжил атаковать вопросами.

— Из первого, — смущенно ответила Люмин. — А ты?

— Пока что из второго. Но может все измениться. Я уже хочу попросить отца перевести меня в первый… Ты же Люмин, да?

— Откуда…

— Откуда я знаю твое имя? — с ухмылкой перебил он и сделал шаг вперёд. — Я знаю каждого в этом лагере, потому что мой отец — директор. Меня, кстати, зовут Дотторе.

— Д-Дотторе? — Люмин распахнула глаза, не веря своим ушам.

— Судя по твоему выражению лица, ты уже кое-что обо мне слышала. Но скажу так: многие преувеличивают, когда рассказывают обо мне. У меня просто немного больше привилегий, вот и все. Ладно, милашка, еще увидимся. Больше не плачь. Если станет грустно — возьми конфету. Вот увидишь — настроение сразу поднимется.

Дотторе подмигнул ей и начал удаляться в сторону корпуса второго отряда. Люмин опустила взгляд на конфеты, пытаясь разобраться в своих чувствах. Как так получилось, что обычный тихий час в лагере превратился в настоящий вихрь конфликтов и неожиданных знакомств? Она с трудом понимала, почему все в лагере так резко отзывались о Дотторе, ведь он казался довольно приятным человеком… Возможно, слухи о его характере были действительно сильно преувеличены. Если уж её теперь все ненавидят, возможно, было бы логично подружиться с человеком, который также вызывает ненависть практически у всех…