Парадокс (гет)

Примечания:

Если кому-то стало сложно следить за обновлениями на Фикбуке, мой ТГ: https://t.me/+YvJ3mUnOdXQ3NjBi

— Слава богу, ты приехал, — выдохнула Изуми, бросившись к нему на шею.

В нос тут же ударил прекрасно знакомый ненавязчивый аромат крема и персикового кондиционера для белья. Она дрожала. По старой привычке он провёл ладонью по спине, волосам и поцеловал в макушку, стараясь успокоить.

Когда дети были совсем крошки и у них резались зубки, он часто по возвращении с работы заставал Изуми в спальне: измотанную и разбитую, с опухшими от недосыпа глазами. Она пыталась уложить мальчишек спать, но они плакали так, словно хотели перекричать друг друга. Не выдерживая, Изуми начинала плакать вместе с ними. Тогда он брал одного на руки и, покачивая, уходил в другую комнату, гладил по пушку на голове, похлопывал по крохотной спинке. Как только один засыпал, возвращался за вторым, проделывая тот же трюк. Жена в это время спускалась на кухню и, достав еду из контейнера, ставила в микроволновку. «Спонсор твоего ужина — твоя мама. Если бы не она, то ты бы уже помер с голоду. Боже, я даже её не поблагодарила!» — устало говорила Изуми, выкладывая еду на тарелку. Итачи приобнимал её со спины, пытаясь поцеловать, но она отпихивала его локтем, ссылаясь на то, что пахнет детскими отрыжками и вообще ужасно выглядит. Пока он ел, жена уходила в зал и находя её всегда на краешке дивана, накрывал пледом и поправлял подушку. Изуми просыпалась, и рассеянно смотрела на него воспалёнными полусонными глазами. Тогда он заваривал себе зелёный чай, а ей подогревал молоко, добавляя каплю мёда, и доставал овсяное печенье. Изуми поджав под себя ноги, облокотившись о его плечо, неспешно макала печенье и откусывала, прежде чем оно успевало плюхнуться. Они молчали, наслаждаясь заветной тишиной. Итачи проводил по волосам, спине и целовал макушку, а когда жена откидывалась на подушку, вытягивая ноги, он массировал её вечно ледяные ступни: начиная с кончика большого пальца, двигаясь к лодыжке. Иногда Изуми вздрагивала, когда с силой надавливал, пыталась отдёрнуть, но он не давал, продолжая массировать. В то время эта была единственная доступная близость. Сейчас бы отдал многое, чтобы вернуться в то период. Тогда не осознавал, насколько счастлив был и как ценны были эти моменты.

— Как мальчики?

— Спят.

Ему хотелось подняться наверх к детям, но, испугавшись, что разбудит их, сдержал минутный порыв.

— Это что дробовик? — вопросительно изогнул он бровь, обнаружив на диване охотничье ружьё.

— Да, — ангельски ответила Изуми, приподняв голову.

— Когда я говорил об оружии, я имел в виду пистолет или кольт, — усмехнулся Итачи, обхватив её лицо ладонями, слегка поглаживая щёки пальцами. После того как он съехал от них, то настаивал на покупке оружия для самообороны.

— Это твой отец принёс… Я не стала покупать. Пистолет, мальчишки могут найти. Ты же знаешь, как они любят везде копаться. — Итачи улыбнулся, их дети были неугомонные проныры, словно в задницах у них был пропеллер или вечный двигатель. Они постоянно где-то лазили и приходили домой замызганными оборванцами, соседи вечно жаловались на них: то газон истопчут, то стекло мячом разобьют. Он всегда удивлялся в кого они такие (ведь он и Изуми были довольно спокойными), но вспоминая своего брата Саске, понимал в кого. — Я не хотела брать, но папа так уговаривал, что мне стало стыдно…и я взяла.

Отец с мамой всегда хотели дочку, и когда Изуми возникла на пороге их дома, то сразу же окружили её заботой и любовью. Саске так вообще считал её своей сестрой и обращался к ней за советом и даже делился любовными переживаниями. Их развод больше всего ударил по родным, а когда они узнали истинную причину разрыва, то несколько месяцев не разговаривали с ним. Изуми просила не рассказывать, но всё же он не мог солгать матери, когда та в десятый раз спросила.

Жизнь вроде бы кардинально не изменилась, разве что жили раздельно и секса больше не было (хотя он исчез, после рождения детей). Изуми всё так же оставалась частью его жизни, семьи. Её звали на все праздники и теперь они пересекались за общим столом гораздо чаще, чем когда состояли в браке. Можно сказать, что связь между ними стала лишь крепче: у них не было претензий друг к другу, ушли напрасные ожидания и обиды. Он оставил им дом, который они приобрели (не без помощи родителей с обеих сторон), и который Изуми всё уговаривала продать, чтобы он не скитался по съёмным квартирам. Однако он был против — это был идеальный район для воспитания детей: спокойный, хороший и до школы пешком десять минут. А ему много не надо: лишь кровать после тяжёлого рабочего дня.

— По-твоему, получается, дробовик они не найдут? — он скривился, наступив на лего, подняв, положил на полку.

— И как я его не увидела… — виновато произнесла Изуми, забрав деталь. Пройдя два шага, бросила в коробку, оправила тонкую бретельку ночной сорочки, отчего шёлк соблазнительно заструился по телу, и если бы он не знал её так хорошо, то подумал, что его обольщают. — Он не заряжен, к тому же выглядит устрашающим и весит высоко… И можно ударить прикладом по голове.

— Любое оружие в руках человека выглядит устрашающим, но…убедила, — сглотнул он, с трудом оторвав взгляд от её стройных ног. Трудно было не заметить, как за последние годы Изуми похорошела, детский и наивный взгляд исчез, уступая место таинственной загадочности, её движения, и то как она теперь держалась, говорили о новой растущей в ней силе — уверенной в себе женщины, и это порой будоражило его сознание. Хотелось открыть её заново. — Перцовый баллончик тебе не помешает.

— Боюсь, это будет пострашнее пистолета — присев на диван, она скрестила ноги и, обхватив подушку, уткнулась в неё лицом. — Спасибо, что приехал. Я так испугалась…надеюсь, не отвлекла от важных дел? — сделав ударение на последнем слове, посмотрела на него с прищуром ящерицы.

— У меня обещанный выходной…целых два свободных дня. И…я ни с кем не встречаюсь…тебе бы сообщил первой, — ответил, поняв, к чему она клонит. Через год после развода он попытался начать отношения с адвокатом одного подсудимого, но через несколько месяцев, они разошлись на фоне жгучей ревности с её стороны к его бывшей жене и детям. А всё остальное, нельзя было назвать отношениями, так знакомства на одну ночь, которые в дальнейшем не приносили даже физического удовлетворения, лишь опустошение. — Где у тебя успокоительное?

— Там же, где и всегда.

— А ты бы сказала? — спросил он, открывая дверцу кухонного шкафчика.

— Наверное, — Изуми переплела пальцы, прикусив нижнюю губу, — если бы всё было серьёзно, сообщила бы. А ты бы расстроился…услышав, что я выхожу замуж?

Он замер с пузырьком над бокалом, капля за каплей растворялись в воде. Комнату заволокло ароматом валерьяны. Расстроился бы он, если бы она вышла замуж? По правде говоря, об этом ни разу не думал. Как бы эгоистично ни звучало, но в его мыслях она была всегда на расстоянии вытянутой руки — одна. Хоть мать и говорила ему, что Изуми молода, красива, и может найти себе другого мужчину, если он ничего не предпримет. Он лишь отмахивался, не представляя такое даже в очень далёком будущем. Итачи знал, Изуми любила его, несмотря на то, что не могла простить случайную измену, видел безграничную любовь в глазах и был уверен, что это станет камнем преткновения в новых отношениях.

— Нет, наверное, — соврал он, почувствовав неприятное жжение в животе. Вложив в её руки стакан с успокоительным, присел на колено, ласково убрав упавшие пряди с её лица, — мы же взрослые люди. Ты…же не собираешься…замуж?

— Нет…это я просто…рассуждаю, — ответила Изуми, мягко улыбаясь и сделав глоток, сморщилась, выплюнув всё, — Ты уверен, что добавил пару капель, ощущение, что налил целую бутыль.

— Кажется переборщил, — принюхиваясь проговорил он. Когда она положила чашку на журнальный столик, заметил на правом предплечье небольшое пятно, — Это что — татуировка?

— А? — нахмурилась и вытянула руку, — да, сделала месяц назад. Красивая?

— Да, но зачем? — он обвёл пальцами карпов кои, прозрачный пушок волос тут же поднялся от его касания, и Изуми резко отдёрнула руку, — И что это значит?

— Не знаю, — пожала она плечами, — захотелось чего-то нового. Чего-то непохожего… Шла мимо тату-салона, выбрала первый понравившийся эскиз. Мальчишкам нравится и мне тоже. Они, правда, предлагают мне набить их страшный эскиз Годзиллы, но я пока держу оборону, — хихикнула Изуми.

— Эскиз настолько ужасен?

— Не то слово…когда они мне показали рисунок, то я сразу поняла — художниками не будут. Но они так старательно его дополняют, что моё сердце скоро не выдержит и я соглашусь на эту каляку…

— Может мне сделать и пугать подозреваемых.

Они вместе захохотали. Тихий смех, наполненный чистотой, окутал его и, глянув в её нежные карие глаза, он не удержался и коснулся её губ. Она робко ответила на поцелуй, неуверенно коснувшись языка, и тут же отпрянула, вспрыгнув с дивана.

— Извини, не знаю, что нашло, — прошептал Итачи, зачесав рукой назад волосы.

— И ты меня прости, — заходила она по комнате и ударила мизинец на ноге о стол, — у-у-у-у, как же больно…

— Где синица? — спросил он, пытаясь избавиться от нависшей между ними неловкости.

— Там, — она указала на пакет, что стоял на кухонном столе, — думаю отвезти к бывшим коллегам, они проверят её.

— Может, всё же кто-то из соседей решил подшутить?

— Кому надо так заморачиваться? И главное, зачем?! — возмутилась она.

— В мире много ненормальных. Ты никому розы не раздавила в этот раз? — съехидничал он, припоминая давно забытый случай.

Они тогда только переехали, и Изуми, оставив машину у гаража, забыла поставить на ручник. У них был небольшой уклон и медленно, но верно автомобиль скатывался к соседям — милой на тот момент бабушке. Переехав декоративный забор, машина раздавила все розы в палисаднике. С тех пор «милая бабушка» стала единственной соседкой, которая на дух не переносила Изуми. Жена, что только не делала, пытаясь загладить вину: купила лимитированные розы из-за границы, наняла садовников и дарила по праздникам подарки, но женщина была непреклонна. Впрочем, вскоре, она продала дом и пропала.

— Нет, — надула она щёки, зло сверкнув глазами.

— Тогда я уверен, что это случайность, — пробормотал Итачи, заглядывая в пакет, — ты же знаешь детали дела и мотивы преступника…

— Дело в том, — замялась Изуми, переступая с ноги на ногу, виновато смотря в пол.

— Только не говори мне, что…

— Я выиграла «Счастливый Билет», — она подняла на него полный радости и восторга взгляд, — набор антипригарных сковородок, представляешь! — и тут же отвела, виновато прикусив губу, как только он посмотрел на неё со всей строгостью.

— Сдались тебе эти сковородки…

— Ты не понимаешь…

Дело набирало совсем другой оборот, и устало вздохнув, он выдвинул стул из-под стола и сел.

— Я останусь здесь, пока ситуация не прояснится.

— Я спущу одеяло.

— Я буду спать в спальне…с тобой, — чётко проговорил он, заметив, как она покраснела.

— Но… Ита…

— Возражения не принимаются. Я не успею добежать, и тебе перережут горло.

Она сглотнула и медленно поднялась.