Воспоминания о ветре (гет)

Меня почти что затянуло во тьму, но в тот же миг чей-то ветер всколыхнул мои мокрые волосы, направил поток дождя с юга на север и заставил с новой силой взволноваться воду в грязном кювете. От порыва внезапного ветра меня тут же окатило ледяной волной по согнутой напополам спине, я осела прямо в воде и зажмурилась с новой силой. Я слабо осознала, что невидимые иглы призрачного монстра, вопреки отсчёту, не впились в меня. Они нехотя, вынужденно отступили.

— Беги! — Знакомый, твёрдый голос раздался в голове колокольным громом. — Уходи отсюда быстрее! — Я слышала, но не слушала, цепенея. Как слышат на фоне кряхтение старого мотора или стрекот сверчков, не придавая значения окружающим звукам. В ушах больно стучала горячая кровь. Я просто не верила, что это может быть Сяо. Всё, что происходит сейчас, это какая-то шутка воображения, как и его голос. А после ветер стал похожим на вой. На рычание. — Уходи отсюда быстрее!

Я слышала звуки ударов рядом с собой, словно если бы высокие волны сталкивались с режущим пирсом. Слышала голод и острый гнев злорадного ветра, что хотел разрушать, поглощать в свои плотные, тёмные сети из призрачных лезвий. И его неожиданный, туманный страх перед Сяо. Я с трудом раскрыла глаза. От бьющего по лицу ветра засаднила щека, я рвано подняла руку и тут же вцепилась мокрой ладонью в лицо, стараясь унять боль и съёжившись. С перчатки ручьями стекали капли воды и крови.

Холодный воздух молниеносно насыщался потусторонней энергией. Всё казалось концом, безысходностью, а мир будто стал адом. Мерцающим, искажённым миражом, где обитают кровожадные демоны, что окружили меня в кольцо.

— Люмин! — его громкий, рычащий, приказной голос добрался до меня дыханием ветра, и я нашла в себе силы поднять голову кверху, крупно дрожа. Ледяные мурашки на коже, кажется, пробрались и в воспалённый от страха мозг. Мои глаза в очередной раз расширились от ужаса, вновь не веря в происходящее. — Убегай!

То, что я увидела, навеяло страх до режущей боли в висках, а новые слёзы подкрались к ресницам. Из горла просились хриплые крики о том, чтобы Сяо прекратить делать то, что он делал.

Вокруг его тела стремительно появлялось всё больше тёмных лезвий, похожих на те, что витали сферой вокруг того призрака. Но эти были будто бы дымкой, тёмными искрами, вытянутыми кверху, словно длинные, ползущие по стеклу окна капли дождя. Но всё такие же совершенно чёрные. Вокруг него разрасталась та самая тёмная аура, я поняла это почти в ту же секунду.

Злой призрак, попятившись, неестественно скрючил конечности по сторонам, дёргаясь от переполнявшей его ярости и жажды убийства. Глаза плесени на его плоти щурились, разбегались. Шептались, но ревущий ветер и ливень вокруг не дал распознать, о чём именно. Он готовился вновь наступать, окутывая себя такой же тёмной силой.

— Сяо… — Горло охрипло. Высказать всё, что крутилось на языке, стало мгновенно настолько трудно, будто бы я проглотила несколько кубиков льда.

— Ради всего святого, беги! — проорал он с яростью зверя, когда обернулся, уставившись на меня, как смотрит на человека тигр, запертый в клетке.

Темнота свинцовых туч окрасила его образ мрачной тенью, а глаза засветились ядом. Ядовитым, жёлтым цветом, словно как у хищных глаз на плесени призрака. Зрачки почти что кошачьи, вьющиеся чёрные волосы подсветились лазурным светом изнутри, растрепались как никогда и торчали теперь во все стороны. Сяо обнажил зубы в свирепом оскале. У него появились клыки.

Словно демон.

Тьма.

Я испугалась до волны дрожи по замерзающему в ледяной воде телу, и он, на секунду, как мне показалось, от этого болезненно дёрнулся. Но это был не тот страх, что я впервые перед ним ощутила. И даже не тот, что я чувствовала из-за кровожадного призрака. Это страх за его душу, что Сяо отдавал на растерзание тьме. Чтобы меня защитить.

Он злился, злился нарочно. Потому что от злости прибавляется сил. Высвобождал свои самые негативные, пагубные мысли, позволяя тьме впиться острыми когтями в душу. Я поняла это по витающим лоскутам тьмы перед своими глазами, которой Сяо приказывает до меня не дотягиваться.

Ливень громко барабанил по серым лужам, помятому капоту и крыше разбитой машины, по тяжёлой голове и сутулым плечам. Сяо тяжело и прерывисто дышал, вернув сосредоточенный взгляд обратно к неизвестному призраку, вокруг которого образовался столб тёмной энергии, прорезавший небеса, что сгустились тёмными тучами, заставляя их громыхать ещё громче. Воздух сотрясался от злости, выжигавшей жизнь.

Оба будто бы ожидали, кто из них нападёт первым, ощущая, что силы могли бы сравняться. Я инстинктивно попятилась назад, и, едва отважившись, развернулась и поползла к берегу, кое как взобралась по скользкому склону, пачкая ладони, одежду и обувь во влажной грязи. И без того тяжёлое белое пальто промокло до нитки, и, подобравшись к дороге, я дрожащими пальцами стала расстёгивать пуговицы, чтобы его снять. Я торопливо стянула белые перчатки, безразлично откинув их куда-то в сторону. Попыталась расстегнуть пуговицы на пальто, но деревянные, замёрзшие пальцы почти не слушались.

Я в испуге оглянулась на помятый бампер машины. Мистер Альберих сидел на водительском сиденье без сознания, припав головой к рулю, руки безвольно повисли. С его лба безостановочно текла кровь вперемешку с каплями дождя. Ему нужна была помощь. Побоявшись, что счёт мог идти на секунды, я нашла в себе силы бежать, стараясь не поскальзываться на мокрой, грунтовой дороге, которую занесло насыпью из ближайших дворов, камнями и грязью.

Вслед за громким треском, как от предвещающего шторм грома, столкнулись ветра, словно удары хлыста, раскалывая небеса. Мои мокрые волосы разлетелись по разные стороны, а ветер бил в спину, в лицо и дрожащие плечи. Я бежала, словно в тумане, отчаянно зовя хоть кого-то на помощь. Позади громыхало, небеса окрасили всё в поздний вечер: настолько стало темно. Щека разрывалась от боли, зимний холод и дождь пробирали до самых костей, до каждого капилляра и вены. Но я бежала. Бежала и дышала, как самый ужасный бегун на марафоне, размазывая по щекам кровь и слёзы. Кричала, как раненый зверь, и надрывно рыдала, пытаясь своими пустыми от надежды глазами отыскать хоть кого-то.

Будто бы все люди испарились куда-то. Неужто и правда они все не видят, что происходит на самом деле, попрятавшись в своих домах от обыкновенного буйного дождя?

Я плохо помню, когда. Не могу вспомнить, кто. Но кто-то всё же вышел из своего дома, подбежав ко мне — бледной, как луна, девушке школьного возраста без верхней одежды, осевшей под ливнем в грязной луже, набиравшей объёмы. Кажется, это был наш сосед. Я, упав от боли и бессилия, не добежала до своего дома всего метров пять.

Я ничего не смогла объяснить тому человеку. А были бы на то силы, не стала бы. Всё, что я могла, это тыкать в ту сторону указательным пальцем в крови. Дальше жизнь ощущалась вязким и плотным туманом. Я помню обшарпанные стены госпиталя и резкий запах лекарств, белые бинты и тяжёлые веки отца, влажные от непрекращающихся слёз наволочки и приятный запах тошнотворной еды, что я отказывалась в себя пихать. Помню и разрывающую моё сердце на кровавые сгустки тишину, в которую я произносила вновь и вновь его имя. Ведь я не знала, чем всё закончилось. Знала лишь, что Брайтон охватил шторм, мощь которого не смог никто предсказать.

Моё тело получило ушибы, отделавшись малой кровью, чего нельзя сказать о мистере Альберихе, его правом глазе и моей душе. Доктор Нёвилетт, прописав мне какую-то дрянь, нехотя разрешил мне возвратиться домой только на следующий день, потому что я о том настояла при разговоре с ним и отцом, который казался чернее самой тёмной тучи над Брайтоном. Я старалась казаться перед ними взрослой и рассудительной, даже убедила, что мне не нужен отдых, и я не готова пропускать занятия в школе. Слова звонко лились из моего рта, а тяжёлые эмоции были припрятаны до наступления ночи.

По дороге к дому в арендованной отцом машине и с новым престарелым шофёром я даже не пыталась смотреть в окно. Но когда мы стали подъезжать, я не смогла сдержаться.

Не было ни разбитого мерседеса, ни зловещей энергии вокруг. Лишь нависшие тучи, следы от шин на блёклой траве кювета и вязкие, грязные лужи. Обыкновенные сырость и слякоть.

Дома тепло и пусто. Получив последние наставления от доктора, я послушно кивнула в последний раз, взглядом выпроваживая его на выход к проливному дождю. Весь вечер я провела в гостиной, слушая на фоне стук капель дождя и треск уютного огня, звуки печатной машинки из кабинета отца и тихие призыв клавиш фортепиано.

Отец уже давно отправился спать, а я продолжала играть, всё чаще отвлекаясь на темноту и тихий ветер за окном, пытаясь нащупать в себе покалывание от его необходимого присутствия.

И чем глубже становилась ночь, тем больше гас огонёк надежды. В конце концов он оставил лишь угли, как и огонь в нашем кирпичном камине.

Сяо не пришёл. И всё это время подкрадывающаяся к сознанию мысль о том, что он пропал во тьме, что его больше нет, наконец-то достигла своей цели.

Как только я закрыла за собой дверь моей комнаты, прислонилась к деревянной поверхности спиной и тихо сползла по ней, зажимая ладонями рот.

Я сдерживалась перед врачом. Я сдерживалась перед отцом. Сдерживалась долго и нетерпеливо. Это был конец моего самообладания. Отчаяние окончательно охватило сердце в колючие тиски, шипами оставляя саднящие кровоподтёки. Голова готовилась взорваться от боли и физической, и душевной. Непозволительно долго сдерживаемые рыдания острой вины, накопившиеся в моей груди, яростно разорвали преграду, удерживавшую их, и обрушились из моих уставших глаз бесконечным потоком.

Горестный плач отражался от стен. Всё погрузилось во тьму. Я уткнулась мокрым носом в свои колени, а солёные слёзы снова неприятно подползли к царапинам на лице. Казалось, до самого утра я не перестану всхлипывать и дрожать от холода под босыми ногами.

Но в середине ночи в неподвижном воздухе всё же мелькнула искра потустороннего присутствия. Моё сердце на мгновение остановилось. В пятне бледного лунного света среди темноты появился человеческий силуэт.

Кровь прилила к онемевшим ногам и рукам, и я, торопливо поднявшись, включила ночник в виде домика. Поглощающий мрак медленно рассеялся под тусклым, тёплым светом, отбрасывающим мягкую тень на оливковые стены, позволяя мне наконец рассмотреть силуэт в центре моей просторной комнаты.

Сяо стоял, сомкнув кулаки, и его тяжёлый взгляд тут же столкнулся с моим.

У меня перехватило дыхание, а облегчение столкнуло с моей души тяжёлый груз разбитых надежд. Он жив! Жив… если так вообще можно выражаться. Но душа — это тоже форма жизни. Пусть и иная.

Сяо выглядел невредимо, но паршиво, потому что казался ужасно обессиленным, но теперь он без тьмы, окутывавшей его. Его чёрные волосы снова привычно вились спокойными волнами, глаза перестали отдавать ядовитой желтизной, но зрачки всё ещё походили на хищные.

Мой палец так и застыл на выключателе ночника. А после я, моргнув пару раз и протерев предплечьем покрытое красными пятнами лицо, растерев по щекам влагу, позволила себе, наконец-то, глубоко и шумно втянуть воздух, чтобы на усталом выдохе, позволяя рукам повиснуть вдоль тела, спросить:

— Почему ты не приходил, когда я звала? — угрюмо издал мой рот, который после я пообещала себе помыть с мылом. Я мгновенно закусила щёку изнутри и отвела стыдливый взгляд. — Прости…

Я. Не кто-нибудь, а я извинилась. Прямо шаг навстречу званию «леди». Сяо же позволил моему порывистому извинению застыть в напряжённой тишине.

Я вновь посмотрела на него, как побитый котёнок, стараясь не зареветь от смеси самых разных чувств, а он сканировал моё состояние. Я выглядела не лучше. Непричёсанная, наверняка вонючая, и несчастная настолько, что блевать охота. Но мне было совершенно плевать.

Чернота на его рукаве. Эта… грязь. Неужели это то, о чём я подумала? Та самая плесень, что нашёптывает во зло? Потому он носит тёмную накидку?

Сяо ненадолго прикрыл глаза, болезненно сощурившись.

— Я боролся со своей тьмой, — сдержанно ответил он.

— А как же я? Я играла на фортепиано весь вечер. — Спорить не было сил. Но у меня на такое дело всегда они находятся.

Кажется, он понял: я итак осознаю, что Сяо мог, пусть и не нарочно, мне навредить.

— Как только смог, я пришёл. Ты и твой водитель в порядке? — поинтересовался он, не скрывая беспокойства.

Дурак. Это я у тебя должна спрашивать, не отрываясь от твоих кошачьих зрачков, в порядке ли ты. Но всё же я сдержалась: Сяо как никто иной заслуживал знать ответы на свои вопросы. Он защитил меня, и я прекрасно понимала это. Но в полной мере цену своего спасения я ещё не осознавала.

От лёгкой обречённости я, закрыв веки и зашагав к постели, забралась пальцами в спутанные волосы, нервно проведя ими от макушки до затылка, почёсывая кожу ногтями. И повалилась на кровать, осев на край. Я упёрлась взглядом в сторону от Сяо, без энтузиазма и убитым голосом поведала о всех навалившихся последствиях случившегося.

— Мне жаль. — Коротко и банально. Зато истинная правда. Сяо всё это время стоял, как вкопанный на одном месте, а его кулаки даже и не думали ослабевать. Наверное, даже тогда он боролся. Не прекращал этот бой ни на секунду.

— Что произошло, когда я убежала? — Я даже не пыталась скрыть нетерпение. Оно в моих глазах и холодных пальцах, сжатых на покрывале, в чересчур настойчивом взгляде и в саднящих царапинах на лице.

— Призрак скрылся, когда я отрубил ему половину глаз.

Картина перед глазами на миг стала кроваво-жёлтой. Я на пару секунд зажмурилась, отгоняя от себя напрашивающийся образ.

— Это значит, ты победил?

Сяо невесело хмыкнул.

— Если бы. Пока он существует, он будет угрозой твоей жизни.

Мысли вновь болезненным роем закружились вокруг. Рано я расслабилась. Но до этого момента все мои переживания утыкались лишь в мысли о Сяо. Какая глупость. Я будто бы даже не рассматривала варианты того, что с тем призраком не может быть покончено раз и навсегда в кювете у разбитой машины под шумным дождём.

Мелкая дрожь прошла по телу, а губы сами по себе искривились в безысходной усмешке. Сяо это заметил и тут же попытался меня успокоить, добавив тону большей уверенности.

— Не переживай. Пока он существует, я больше от тебя не отойду. Пусть это и плохое решение.

— Почему плохое? — В голове слегка прояснилась надежда от его слов. Но чем же эта идея ему не нравится? Надоела моя компания? Не хочет возиться со мной? Или, может, я недостаточно «леди»? От этих дурацких, посетивших вдруг мою встревоженную голову мыслей сделалось одновременно и паршиво, и слегка злобно.

— Потому что тебе нужно бояться и меня.

Меня будто током ударили.

— Но я не боюсь тебя, — тихо сказала я, множество раз порывисто втянув воздух заложенным носом. — Не боюсь… — Взгляд поражено опустился к ногам. Я будто бы уговаривала саму себя. Но то и дело начала представлять его налитые ядом глаза и демонические клыки. И тьму, собирающуюся вокруг него. Предательские мысли! Я же и правда не боюсь! Это же глупо — боятся того, кто тебя защищает!

— А следует. Теперь ты видела, насколько я и сам недалёк от тьмы. И это произойдёт неизбежно.

Вопреки сухости его тона, я различила в нём тень разочарования. Из-за меня? Из-за того, что я не в силах признаться себе в своих страхах?

Или из-за себя?

Его слова легли оковами на наши руки, пуская тонкую трещину по душе. Я захлебнулась собственными, текучими грязным водопадом эмоциями. Страхом перед мистическим злом. Горем от одиночества, что невидимо вилось вокруг моей шеи змеёй уже долгие годы.

Внезапной грустью от осознания, что мама больше никогда меня не обнимет. Никогда. Потому что её больше нет. Однажды не станет и отца. Меня. И Сяо.

Воспоминания предстали картиной: я утыкаюсь в плечо своей мамы, а она вытирает мне слёзы розоватым носовым платком, приторно сетуя, что снова придётся купить себе новый, потому что этот она отдаст мне. Может, я и сейчас там, у неё на руках?

Как узнать, что вокруг нас настоящее? Где искренняя родительская любовь? Каковы истинные желания? А реальна ли моя жизнь и всё, что в ней происходит? Или же это проклятье?

А настоящий ли Сяо? Но я его видела. Вижу. Вот же он — стоит передо мной в двух шагах. Как самый обыкновенный, угрюмый и чем-то вечно недовольный человек.

Я не соображала, что делаю. Хотелось проорать небесам, задавая вопрос о том, чем им так не угодил юный призрак по имени Сяо, и разорвать в клочья крепкий металл кандалов невообразимой судьбы.

Я действовала на уровне инстинктов умирающего. Я поднялась, а перед моими глазами простиралась пелена накопившихся до краёв слёз. За долю секунды я к нему подошла, и Сяо, не успев даже оторопеть и опомниться о того, что я делаю, на миг сверкнул трусливым удивлением. Потому что я зажала его холодное тело в своих руках, обнимая и равно прижимая его к себе, скидывая с себя все оковы и разрываясь в рыданиях.

Он стоял, как неживой оловянный солдатик в позе смирно и, забываясь в полнейшем шоке, лишь выслушивал мои вопли, даже не предпринимая попытки выкрутиться из моей цепкой хватки, пока я увлажняла ткань его одежды.

Но когда он, далеко не сразу, невесомо коснулся ледяными кончиками пальцев моего плеча в ответ, я резко прекратила издавать какие-либо звуки. Потому что в тот же миг осознала матушку-реальность, прекратив даже дышать. Я притихла и тут же перестала чувствовать его пальцы на своём плече.

Меня пронзило. Я смогла прикоснуться к Сяо. К призраку, через чьё тело когда-то насквозь прошла моя кисть, и по именно этой причине я никогда даже не пыталась перешагнуть эту невидимую преграду.

Я не закричала, нет. Я даже не расцепила руки вокруг его спины, что казалась чуточку теплее из-за его тёмной шерстяной накидки с длинными рукавами. Я, сделав краткий вдох, на выдохе жалобно, хрипло и тихо спросила, боясь взглянуть в его глаза:

— Как?

Сяо рефлекторно сглотнул. Будто бы жутко нервничал то ли от осознания, что я способна обнимать, то ли от того, что тоже не представлял, как такое могло произойти.

— Это возможно, — утвердительно произнёс он таким же тихим, взволнованным тоном.

— Как? — бессознательно повторила я уже громче, вдыхая ртом запах прошедшего дождя и тупо вылупившись в темноту, смущённо спрятав нос у него на плече. Стало до жути… странно. Пугающе, но одновременно ужасно интересно. В то же время мои рыдания волшебным образом почти прекратились, что было не так уж плохо с этой стороны.

Сяо даже не цыкнул по привычке. Я-то знаю, что он не любит вопросы. А тут прямо сейчас накапливался целый поток, готовый в любую секунду захлестнуть его с головой.

Наверное, если бы я ослабила тиски своих объятий, он сделал бы даже шаг назад от меня. Но в те мгновения я даже не думала об этом. Я закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на своих ощущениях, возникших от этих объятий.

Затаив дыхание, я пыталась поверить, что это реальность. Не было никаких признаков призрачности. Я не сотрясала воздух, я не застыла перед пустотой наедине с тусклым светом ночника. Я обнимала обычного человека с холодной кожей и запахом осенней листвы. Это не может быть правдой. Если открою глаза — я проснусь.

— Как, Сяо? — требовательно и в нетерпении произнесла я снова, сжав ладони на его спине в кулаки. Я нуждалась в ответах, как в самом дорогом успокоительном в Англии.

— Так вышло, — начал он наконец говорить, пусть и неуверенно. Будто в ответ ему я шмыгнула носом. — Потому что я не успел сделаться… неосязаемым.

Я разлепила глаза и в замешательстве отстранилась, сделав маленький шаг назад и выпучив на него красные глаза. Мне нужно было увидеть его лицо.

Захотелось себя ущипнуть. Или его. Не успел сделать что?

Его зрачки снова сделались обыкновенными. Сам же он стал выглядеть более расслабленным, пусть и слегка опешившим. Со смешанными впечатлениями он смотрел куда угодно, но только не на меня.

Так по-человечески. Ещё и осязаемый. Вернув взгляду чёткость взмахом руки по глазам, я будто бы увидела его впервые. Опять.

Только не говори, что ты из плоти и крови. Не смей произносить, что у тебя есть сердце. Его присутствие оказалось таким настоящим, как холодные клавиши чёрного фортепиано. Слишком реально. Слишком правдоподобно.

Я скосила глаза от его лица в бок. Его волосы… они такие же, как у меня? Слегка спутанные, совершенно не мягкие и тонкие? Или же наоборот? Выглядят так обычно. Так, чёрт возьми, по-настоящему.

Вдруг моим самым сокровенным желанием стало вновь и вновь нарушать все законы загробной жизни и жизни реальной.

Я затаила дыхание, а мои мысли насытились предвкушением, когда я представила, что протягиваю к нему руку в порыве тепла и поддержки.

— Тебе сейчас нужен покой, — вопреки ровности тона я знала, что ему вовсе не всё равно. Может, он даже думает о том же, о чём и я?

— Ты что-то почувствовал? — не понимая откровенность своего вопроса, с искренним любопытством спросила я. Потому что это и правда было пыткой. Непонимание происходящего, его реальность, граничащая с чудом, — это пытка.

— Я ведь уже говорил. Мы не чувствуем того, к чему мы прикасаемся. — Его голос стал мягче, чем обычно. Густым, с нотками печали.

Сяо устало прикрыл веки, смотря куда-то вниз. Да, Сяо. Я тоже устала. Устала каждый раз удивляться этой реальности, твоей реальности. Какие карты в рукаве своей тёмной накидки ты скрываешь ещё?

— Но это ведь я начала, — заметила я. Вопреки его словам я шестым чувством ощущала тогда иное. Моя близость с пронзительным взглядом не давала ему и шанса увернуться от ответа.

— Это… не описать, — несмело начал он, всё же чуть отойдя и остановившись вполоборота ко мне, по привычке скрестив руки. Я уже готовилась удариться головой о стену или о кровать от разочарования, и плевать, обо что именно. Зависит от того, что ближе. Но всё-таки после непродолжительной, болезненной для меня паузы продолжил объясняться. — Я не знаю. Это не тепло, но и не холод. Я честно не понимаю. Так что и ты не поймёшь. Я не человек, не забывай.

Я недовольно простонала, насупившись. Знаю. Знаю, что не человек! И нельзя судить его по человеческим меркам. Произошедшее показалось фокусом, граничащим с издевательством.

Мысли отказывались поддаваться какой-либо логике, но слабая её нить всё же нашлась. Потому что я вдруг вспомнила, как восемь лет назад он спас мою жизнь собственными руками.

Вот идиотка. Правда лежала на поверхности, и не было ничего тайной, которая, как труп, всплывает и барахтается по морской глади, ожидая момента, когда её найдут.

Кажется, Сяо всё же искоса поглядывал на кипящую жизнь в моём воспалённом мозгу, что выражалось на складках во лбу и почёсыванием переносицы. В конце концов я всё же выдохнула, решив признаться тоже.

— А ты холодный, как осенний ветер. Но…

Мама говорила, что мои руки всегда оставались тёплыми. Её же всегда были холодными, словно ледышки. Но вопреки этому факту её объятия всегда казались мне тёплыми. Такая она — аномалия жизни.

А когда-то давным-давно она рассказала мне, что у людей, чьи руки всегда холодны, самое доброе сердце. Какая же глупость, почему я это вдруг вспомнила?

—… Но мне было тепло.

Как давно я вот так обнималась с кем-то? Кажется, с тех пор прошло несколько лет. Я наконец-то позволила себе раствориться в чьей-то поддержке, пусть это и холодные, безответные объятия. И мне, очевидно, хотелось ещё.

Сяо смотрел на меня, как на учебник по алгебре: ничего не ясно, но вызывает отдалённый интерес. И сохранял молчание.

Я, недолго выдерживая этот слегка смущающий взгляд, протопала к кровати, завалилась в её мягкость и укуталась в кокон из одеяла, уткнувшись взглядом в стену перед собой.

— Я спать, — устало промямлила я.

— Спокойного сна, — миролюбиво ответил Сяо, и я услышала его отдаляющиеся шаги. Я обиженно насупилась в пустоту. Впрочем, чего я ещё ожидала. А после характерно заскрипели по полу тонкие ножки кресла.

— Ты не уходишь? — Я не смогла скрыть и половины своего удивления.

— Я же уже сказал, — цыкнул он, разваливаясь на кресле. Прежний самоуверенный Сяо на месте. И никакого режущего по воздуху чувства неловкости и чего-то… ещё чего-то странного. — Я от тебя не отойду, пока не смогу убедиться, что тебе ничего не угрожает.

Вот это поворот. Смотреть будет, как я сплю?

Прямо картина перед глазами: спящий с ночником человек в уютной постели своего дома, казавшегося всегда безопасным. И никогда не спящий призрак в его кресле напротив, сосредоточивший взгляд на ничего не подозревающем человеке. У нас с Сяо, конечно, всё немного не так…

И я бы с удовольствием высказалась ему на этот странный счёт, но язык не поворачивался. Спасибо тебе, самая сильный и ненадёжный кусок мышцы в моём теле.

Ведь с другой стороны я была рада, что он остался рядом.

— Я так не засну. — Не знаю, зачем я это так небрежно сказала.

— У тебя нет выбора, — заявил Сяо прямолинейно, а мой рот предательски зевнул. — И… — Я навострила уши. Чего это он так замялся вдруг? — Мне тоже было тепло. Но я не ощущаю тепла как такового.

Впервые за эти несколько дней я смогла выдавить из себя что-то похожее на улыбку. Зато искреннюю.

— Спасибо, что снова спас меня, Сяо. — Кажется, мои слова ещё никогда не впитывали в себя столько благодарности и тепла, как сейчас. Мой голос и правда может быть таким? И пусть Сяо только попробует сказать, что всё это пустяки, тогда увидит, что будет. К тому же я теперь могу его стукнуть.

Он не ответил мне. Да и не нужно было. Я чувствовала его спокойствие, ощущала мир в его душе. И его ставшее уже родным присутствие.

Я заснула.

Мне снился сон. Очень странный сон. Я и он — мы смотрели на море, сидя на прохладном от ночи песке, и слушали волшебную музыку прибоя. Я держала его тёплую руку в своей, а его вьющиеся, чёрные волосы слегка колыхались на ветерке.

Я, в любовании оглянувшись, спросила:

— Как тебе море?

Сяо, будто вынырнув из морского гипноза, посмотрел на меня вдруг широко раскрытыми глазами. И стал исчезать.

* * *

Рядом с ним высохли все мои слёзы.

Следующий день я провела практически в тисках доктора Нёвилетта. Он всё ещё пытался выявить у меня психические отклонения, заставляя пить дурно пахнущие жидкости, то и дело мне что-то приписывая, отмечая, что авария не могла не пройти для меня бесследно.

Как же раздражает. А особенно то, что Сяо безучастно всё это время расслаблялся на кресле гостиной, бездействовав на любую наглость врача. И только легонько махал головой в отрицании каждый раз, когда я, устав возмущаться в одиночку, выразительно оборачивалась на него и сердито хмурила брови.

В этот день никаких призрачных покушений не наблюдалось. Кроме тех, когда Сяо пытался пройти со мной в душ. Я ведь всегда теперь должна быть под его присмотром!

— А ещё говорил, что никогда не пытался пробраться в мою ванную! — тихо вспылила я. В своей спальне дремал мой отец.

Лицо Сяо почти что окаменело. Ура, до него дошло!

— Иди, — сказал он, смущённо проведя ладонью по лбу.

Я не сдержала смешок, силясь не слишком измениться в лице.

Вернулась я со слегка приподнятым настроением по сравнению с тем, что было раньше. Чистое тело и мягкая, свежая одежда благоприятно повлияли на самочувствие. Я вернулась в свою комнату, где Сяо восседал на кресле, и, плюхнувшись на кровать, с наслаждением запустила пальцы во влажные волосы, перебирая их. И заметив на себе его взгляд, но не обратив на это внимание.

А когда откинула волосы назад, снова поймала его на наблюдении. Он тут же отвёл глаза, будто бы не уследя за своим любопытством.

Стало малость неловко. Неужели он и правда наблюдал? Глупость какая. Что ж, надо привыкать, ведь неизвестно, сколько он вот так будет ходить за мной по пятам. Я откинулась на подушки прямо влажным затылком. Ничему меня лохматость не учит.

— Как думаешь, где может быть этот призрак?

— Понятия не имею, но на его месте я был бы поблизости.

Лучше бы я не спрашивала.

— Чего он на мне зациклился так? — спросила я, хмурясь. Сердце вновь нервно забило мелодию беспокойства.

— Я не знаю, чем это объясняется. Но так происходит. И он не успокоится, — со знанием ответил Сяо. Словно строжайший учитель.

— Но ты-то смог, — с надеждой проговорила я. И с долей комплимента к нему. И к себе тоже, ведь я принимала в этом самое прямое участие.

— Этот не сможет. Он обречён.

Его слова звучали законом. Как будто бы никаких выходов нет, кроме наихудших. Это злило, раздражало и вызывало пока ещё отдалённый и смутный страх.

— Ты говорил, что от злости может произойти что-то плохое. Он же может в любой момент взорваться!

— Люмин, его стихия — ветер. Он не может «взорваться». — Я буркнула в ответ что-то неразборчивое и вот прям почувствовала, как он глаза к потолку закатил. Но честно говоря, для человека и призрака между нами не такая уж и большая пропасть недопонимания. — И нет. Ничего не произойдёт, пока он не насытится желанием.

— Ты говоришь о голоде?

— Можно и так сказать.

Я ненадолго притихла. Оказывается, я не просто играю на фортепиано для Сяо. Я с ложечки кормлю его музыкой Моцарта, Баха и ещё кучи народу. Пора уже свою книгу про мистику писать. Но если я это сделаю, то тогда доктор Нёвилетт точно сдаст меня в сумасшедший дом.

— И… как долго всё это будет? — нерешительно спросила я. Я правда не хотела задавать этот вопрос, но все мои мысли невольно утыкались именно в эту неподвижную стену.

— Когда он перестанет терпеть и заявится.

— А!? — вскочила я на кровати в ужасе. Опять испытать тот страх, от которого даже у самых храбрых всё тело холодеет? Сяо с видом хмурой тучи уставился на меня. — Меня такой план не устраивает! Ты приманку из меня хочешь сделать?

— Есть другой вариант. — Я сосредоточенно сдвинула брови. — Пойти к нему вместе.

Я снова устало откинулась на подушки. А что, если он нападёт в моём доме? В школе? А если в следующий раз у Сяо не выйдет противостоять своей же тьме? Пусть это и неизбежно… Плевать на какую-то там неизбежность, Сяо не должен исчезнуть из-за меня!

И тогда неожиданно в моей слегка посветлевшей голове засветилась яркая лампочка.

— А что, если узнать, каким он был человеком? Он ведь говорил мне, что не знает, как умер. Может, в этом дело?

Вот только сразу же свет гениальной мысли отключился. Потому что однажды я предлагала такой вариант Сяо, когда воодушевилась идеей вознесения его души на небеса, а Сяо резко ответил, что всё это бесполезно. И остался крайне недовольным.

— Даже не думай, — несколько испуганно встрепенулся и отрезал он ледяным тоном, направив на меня острый, предупредительный взгляд, когда я снова уселась, скрестив ноги. — Не лезь на рожон. Я разберусь со всем сам, — крайне настаивал Сяо, делая свой тон чуть грубее и строже.

А ещё любые вопросы о своём прошлом он всегда либо ярко игнорировал, либо язвил в ответ. И я всё никак не могла взять в толк, почему.

И сейчас, среди двух крайне ужасных вариантов развития дальнейших событий, мой казался куда более правильным и безопасным.

И Сяо меня не остановит.