За семь минут до начала пары (гет)

Со дня, так называемого, «мира» Андрея Николаевича и Дарьи Алексеевны прошло около месяца. Их отношения явно наладились, они хотя бы здоровались в начале рабочего дня и прощались в конце его. Иногда Андрей и Дарья даже спрашивали что-то друг у друга по рабочим вопросам и охотно помогали друг другу.

Тот ноябрьский понедельник для Андрея Николаевича не задался с самого утра. Изначально, на классный час из его 132 группы пришло всего пять человек, затем было совещание у замдиректора, которое заняло половину второй пары, следом его группа, каким-то образом, потеряла журнал, но, слава Богу, его нашли, а из 135 группы, на третью пару, почти все пришли неготовые к занятию. Ситуацию спас только чай после третьей пары, в молчаливой компании с Дарьей. Далее тоже ничего хорошего не было — 138 группа, которая пришла на четвёртую пару отчего-то до ужаса взбесила Андрея, ибо была слишком уж разговорчивая, а 121, что была на пятой паре, наоборот — какая-то вялая. Ко всему прочему к пятой паре у него как-то резко разболелась голова, и настроение окончательно сошло к нулю. Было вполне терпимо, ибо головные боли были у Андрея частым явлением; хотя боль эта была достаточно неприятной и мешала ему нормально проводить пару. Он, изо всех сил, старался не сорваться на кого-нибудь, ибо любой шум раздражал его и отдавался в голове с двойной силой.

Пятую пару, с горем пополам и мысленно считая минуты до звонка, Андрей Николаевич как-то провёл, а после всё-таки решил выпить таблетку, чтобы легче было провести последнюю пару. Только вот, таблетки, как назло, закончились, да и попросить было не у кого, Наталья Сергеевна работает только в первую смену и ушла давно, у Ирины Васильевны каждый день разный график, и сегодня она ушла после четвёртой пары. Дарья Алексеевна ещё должна была быть здесь, ведь у неё тоже шесть пар, но Андрей в последний раз видел её только после третьей пары.

Он, осознав всю свою ничтожность перед собственным состоянием, в отчаянии, присел за свой стол.

В лаборантскую удачно вошла Дарья, которую он только что вспоминал. Андрея она заметила не сразу.

— Как же здесь душно… — с каким-то усталым вздохом, проговорила Дарья Алексеевна, складывая бумаги на стол. Она хотела открыть окно, но заметила коллегу и решила сначала спросить: — Андрей Николаевич, не против, если я окно открою?

Андрей покачал головой и тихо ответил:

— Не нужно, там слишком шумно.

— Шумно?.. — удивлённо и негодующе, переспросила Дарья, а потом, внимательно посмотрев на него и заметив, что что-то с ним явно не так, мягко спросила: — У вас голова болит?

— Да. У вас, случайно, не будет таблетки?

— Будет, конечно, — она поспешно подошла к столу, взяла свою сумку и стала что-то усиленно искать в ней. — Правда у меня только обычный цитрамон.

— Как раз то, что мне и нужно.

— Вот, сколько надо берите, —Дарья достала таблетки и протянула ему.

— Я две возьму, — произнёс Андрей и аккуратно оторвал две штуки. — Благодарю вас, вы правда очень помогли мне, — продолжил он, наливая в стакан воду.

Дарья Алексеевна, всё это время, с беспокойством, глядела на Андрея Николаевича и внимательно наблюдала за тем, как он запивает таблетку. После этого она, взяв вчё нужное, вышла.

Шестую пару Андрей провёл более-менее нормально, хотя голова у него не прошла, и, по окончании пары, перед тем, как идти забирать сына из садика, он выпил вторую таблетку. В этот самый момент как раз вошла Дарья.

— Андрей Николаевич, как ваша голова? — спросила она.

— Спасибо, гораздо лучше, — ответил Андрей, складывая в сумку контрольные работы. Он солгал ей, ибо лучше ему не стало, просто ему не хотелось её беспокоить.

Андрей Николаевич попрощался с коллегой и отправился забирать Николая из садика. Как и всегда, он привёл сына домой, накормил и уложил спать.

— Спокойной ночи, сынок, — мягко произнёс Андрей и, с любовью, поцеловал сына в лоб.

— Папа, почитай мне книжку, — произнёс Николушка и взглянул на отца.

— Хорошо, сынок, — ответил Андрей, тяжело вздыхая и открывая книжку со сказками. Несмотря на усталость и головную боль, он решил хоть немного уделить время сыну, ибо практически не уделял его ему.

Николай заснул почти сразу, и Андрей Николаевич, укрыв его, ушёл на кухню. Включать свет он не стал.

В кухне было достаточно темно, как и на улице, а за окном шёл снег. При свете блёклых полуразбитых фонарей иногда проходили люди. Детская площадка покрылась тонким слоем белого пушистого снега.

Несмотря на какую-то странную лёгкую слабость, спать Андрею почему-то не хотелось, а голова до сих пор болела. Он, прислонившись щекой к стеклу, стоял у окна и глядел на эту унылую картину.

«Невыносимо…» — подумал Андрей.

Минут десять Андрей Николаевич просто стоял вот так, а потом, наглотавшись снотворного, пошёл обратно в комнату. Он присел на диван и, включив настольную лампу, решил немного отвлечься от всего и почитать художественную книгу.

Спустя полчаса снотворное начало действовать, и Андрей почувствовал, что его сильно клонит в сон. Он, зевая, убрал книгу на стол, выключил лампу, опустил уставшую голову на подушку и сомкнул веки. Андрей уснул сразу же, несмотря на то, что разрывающая боль в голове всё ещё не прошла и, кажется, не собиралась.

На следующий день Андрей Николаевич позвонил на работу и сообщил о том, что идёт на больничный.

* * *

Утром Дарья Алексеевна, ещё ни о чём не зная, шла по коридору. Около расписания она услышала любопытный разговор студентов из разных групп третьего курса.

— У нас сегодня гражданское, с вами совмещёнка, — произнёс студент из 133 группы.

— А что отменили? — спросил его товарищ из 136.

— Уголовное.

— Уголовное? А куда ж Николаевич-то делся? — спросила одногруппница того из 136.

— Заболел, говорят.

— Он и заболел?.. — удивлению и негодованию её не было конца и края. — Да не поверю ни за что!

«Ой, здравствуйте, Дарья Алексеевна!» — одновременно произнесло несколько студентов, увидев Дарью, которая подошла к расписанию.

— Здравствуйте всем, — сухо ответила она и подняла глаза на сегодняшнее расписание.

В самом деле на вторую пару гражданского права стояло сразу две группы: 133 и 136, мало того, на пятую конституционного стояли вместе 121 и 124, а на шестую — 124 и 128. Всё уголовное право на сегодня и завтра было отменено.

— Денёк однако… — с некоторым разочарованием, тихо проговорила Дарья и поплелась к лестнице, а затем на четвёртый этаж.

Войдя в лаборантскую, она застала там Ирину Васильевну и решила спросить у неё, куда же всё-таки подевался Андрей Николаевич, вдруг она знает?

— Здравствуйте, Ирина Васильевна.

— Здравствуй, Дарья.

— Вы не знаете, правду ли студенты говорят, что Андрей Николаевич заболел? Я сегодня не видела его ещё, и пары у него отменены…

— Да, он на больничный ушёл.

— А что с ним: простуда или вирус?

— Нет, свои болячки, хронические. У него третья группа инвалидности, ты не знала? Он и пенсию по инвалидности получает.

— Но ему ведь не больше тридцати пяти…

— Тридцать четыре, — Ирина Васильевна вздохнула. — Он ведь полковник в отставке, в Афганистане служил, два раза был серьёзно ранен.

— Да вы что… — Дарья Алексеевна глубоко задумалась. — Он вчера таблетку у меня просил, сказал, что голова болит.

— Хм… Одно из ранений как раз, вроде бы, в голову у него.

Дарья, как обычно, провела все пары, но весь день её не переставала мучить мысль о том, что же всё-таки случилось с Андреем.

Вечером Дарья Алексеевна направлялась домой и, когда заходила в подъезд, даже не подозревала о том, что в тот самый момент, находясь дома и держа в руках кружку с чаем, из окна дома напротив на неё, с удивлением, смотрел Андрей Николаевич.

«Так она живёт в доме напротив? Поразительное совпадение! Хотя совпадений ведь не бывает…» — подумал он, делая глоток тёплого чаю.

К слову об Андрее. Ему было чуть лучше, чем вчера вечером и сегодня утром, но в теле всё ещё была какая-то слабость, а голова немного побаливала. Врач, приходивший днём, не сказал ничего внятного. Сказано было лишь то, что состояние его связано с нарушением работы сосудов головного мозга, а произошло это из-за ранения, полученного более десяти лет назад; обострилось всё это из-за резкой смены погоды, перегрузки на работе и стресса — всё это сложилось, и организм дал такую реакцию.

Впрочем, Андрей Николаевич и так знал это всё и также понимал то, что ещё одной причиной было его моральное состояние, которое после смерти жены (в чём он винил себя) и отца пришло в полнейший упадок. Хотя любящая сестра, которая была замужем, и единственный сын очень поддерживали его. Да и «мир» с Дарьей, после продолжительной беспочвенной взаимной неприязни, немного успокоил Андрея.

Какое-то странное отношение было у Андрея к ней ещё с первого сентября, кажется, в начале он ненавидел её, но чем-то она зацепила его, а теперь, после того, как Андрей узнал о Дарье некоторые факты из её жизни и её саму чуть ближе, он начал питать к ней какие-то странные чувства, которые и сам не мог понять.

Вернёмся к Дарье Алексеевне. В ту ночь, она, переворачиваясь с боку на бок, долго не могла уснуть, она всё переживала о том, как там Андрей и что с ним. Было два часа ночи, а Дарья всё ещё не спала. Совсем неожиданно в голове её возникла мысль: «А почему я так волнуюсь за него?»

Дарья перевернулась на спину и, устремив взгляд в потолок, всерьёз задумалась. Действительно, «почему?» Она так и не смогла найти ответа на этот вопрос и, незаметно для себя, заснула.

* * *

Утром через два дня Дарья Алексеевна, неожиданно для себя, увидела в лаборантской Андрея Николаевича, разбирающего бумаги на своём столе. Как же она была рада видеть его!

— Андрей Николаевич, вы вернулись… Здравствуйте, — пытаясь скрыть радость, максимально спокойно произнесла она.

Он сразу же повернулся к ней.

— Здравствуйте, Дарья Алексеевна, рад вас видеть, — Андрей слабо улыбнулся. Выглядел он не очень хорошо — взгляд его был какой-то уставший и измученный, а щёки были очень бледны.

— Как вы чувствуете себя?

— Спасибо, лучше, хотя признаю, что не так уж и хорошо, как хотелось бы… Но я хотя бы уже в состоянии проводить занятия.

— Андрей? Ты уже здесь? — изумилась Ирина Васильевна, которая только что вошла. — Всё то же на этот раз?

— Неужели вы думали, что эта мигрень, ни с того, ни с сего, оставит меня в покое? — ответил Андрей.

— Я надеялась на это, Андрей. Уж как я надеялась!

— Так сильно беспокоитесь?

— Беспокоюсь, Андрей! Ты же мне как родной сын.

— Уже уходите? — спросил Андрей, глядя на коллегу, которая, взяв журнал, уже собралась уходить.

— Ухожу, а то 134 группа там уже с ума сходит, — она вышла.

— Я тут подумал, Дарья Алексеевна, может быть перейдём на «ты»? В нашем коллективе все на «ты», только к тем, кто намного старше на «вы».

— Я не против, Андрей.