Вкус Сахары. 2. Вторжение (джен)

Алекс старался не терять друзей из виду. Но мертвяки теснили его всё дальше. Сначала пропала Белла, а следом за ней Орхан. Алекс надеялся, что сотник не даст пропасть его сестре, сбережет и защитит, ну, хотя бы во имя мужской дружбы.

Луис Кинтана размахивал своей дубиной, круша скелеты, Алекс его ещё видел из-за угла. А Мик, молотивший оглоблей где-то в отдалении, уже не был виден совсем.

Отступая всё дальше по параллельной, как он надеялся, улице, Алекс старался двигаться в сторону главной площади. Он догадывался, что в пылу сражения мог повернуть не туда. Заплутать здесь означало верную гибель. Ему только хотелось верить, что всё и на этот раз кончится хорошо.

Очевидно, добираться до дворца фараона им всё-таки придётся поодиночке, как бы жутко это ни звучало. Толпа стражей начала редеть, Алекс уже наловчился ударами двух палок ломать шеи и сбивать черепа. Лишь так можно было угомонить бессмертных воинов.

Когда со стуком скатилась голова последнего, Алекс готов был сам без чувств рухнуть на землю. Но вместо этого, не давая себе ни минуты отдыха, на четырёх лапах побежал к золотой колонне. Мэллори в беде и ждёт помощи, а МакФерсон в любой миг может добраться до подставки. Остальные придут, когда смогут.

Орхан пришёл в себя, очнувшись на крайне твёрдой почве и в полной темноте. В голове шумело, манило снова нырнуть в забытье, заснуть, забыться в зыбком тумане. Пальцами и ладонями он нащупал чьи-то останки и через пару минут пришёл к выводу, что лежит на куче костей.

Что-то забытое зашевелилось в памяти, силясь пробиться сквозь толщу воспоминаний. Что-то, о чем он слышал давным-давно и не вспоминал уже много лет. Но это что-то всё время крутилось рядом — образы, слова… Это что-то — о невольниках, принесённых в жертву… Куда он провалился? Глубина здесь никак не меньше десяти метров. Что это? Под Городом проходит ещё улица? Или это жертвенный колодец? Но такие колодцы не могут располагаться прямо в домах. Кто бы согласился жить в них, зная, что в подвале целое кладбище? Впрочем, если это подвал, то должен быть и выход из него.

Орхан поднялся на ноги. Всё тело болело и гудело от удара о землю. Он не сразу восстановил равновесие. Нужно поторопиться выбраться отсюда, потому что Белла… «Бедная моя… Совсем одна!». Непривычная, пронзительная нежность захлестнула его, поразила, как сталь, что влетает в грудь и вылетает из спины. Эта женщина — испытание, и он понял, что прошёл его только сейчас.

Орхан нащупал руками свои кинжалы и «осмотрелся». Видно не было ничего. Но откуда-то дул свежий ветерок, хотя, по здравому размышлению, воздух тут должен был быть затхлым, застоявшимся и душным. Шатаясь, он пошёл туда, откуда тянуло прохладой, и минут через пять наткнулся на грубо вытесанные ступени, ведущие наверх. По пути к лестнице он беспрестанно наступал на кости, а это означало, что сюда точно сбрасывали убитых невольников либо ещё живых оставляли тут умирать. Позади него послышалось сиплое дыхание, как если бы кто-то боролся за жизнь, отвоевывая у смерти каждый глоток воздуха. А потом во мраке с разных сторон что-то зашевелилось.

Орхан поспешил подняться по лестнице и, с трудом удерживая вертикальное положение, выбрался из отверстия в полу. Это был уже совсем не тот дом, потому что дверь была на месте, а кругом не валялись изрубленные обезглавленные скелеты.

Орхан вышел наружу. Дом без двери был находился на другой стороне и довольно далеко. Но пока улица была безлюдна, и, осторожно осматриваясь, он добрался до нужного дома.

Белла сидела на полу, обхватив голову руками. Было похоже на то, что у неё просто не хватает сил подняться на ноги. Но когда он нагнулся и тронул её за плечо, Беллу буквально подкинуло в воздух. Её дыхание, глубокое и шумное, говорило о только что пережитом испуге. Отдышавшись, Белла сказала, выделяя каждое слово:

— Обещай, что больше не оставишь меня одну.

Орхан сам не знал, как поддался желанию погладить пальцами нежную кожу женского лица, и целое мгновение, длившееся необычно долго, не мог оторваться от её глаз, утративших привычный настороженный блеск.

— Не оставлю.

И тут раздался такой вопль, что даже у него кровь на секунду застыла в жилах. И голос, глухой, как из-под земли, прозвучал, казалось, во всем Городе:

— Эй, вы! Те, кто вернулся, и тот, кто явился впервые! Сдавайтесь. Иначе ваш друг будет растерзан в клочья у вас на глазах!

— Боже мой! — прошептала Белла враз севшим голосом. — Кого они поймали?

В повисшей тишине прозвучал новый… нет, не вопль — визг. И взвизгнул не Алекс — о, его поймай-ка! И не Луис, говоривший шероховатым тихим басом. Не Мэллори, потому что такой противник им не по зубам. И не МакФерсон, иначе бы к нему не обращались.

— Это тот парень… Пилот! — Белла сделала шаг к двери, чтобы взглянуть из-за неё. — Надо что-то делать!

Но Орхан схватил её сзади за плечи, удерживая на месте.

— Нет.

— Нет?! Они же убьют его!!!

Снова раздался крик страшной боли.

— Вы слышите? Сдавайтесь, или мы оставим от его тела ту часть, которая вам не понравится!

Белла пыталась высвободиться, и сотнику пришлось обхватить её рукой спереди, оттаскивая назад, в дом.

— Что ты делаешь?! — в отчаянии закричала она. — Это же предательство!!! Мы должны его спасти! Он вправе рассчитывать на нашу помощь!

— Если пойдём туда, все попадем в ловушку, а его не спасем, — Орхан развернул оборотницу к себе лицом и твёрдо посмотрел в её глаза, надавливая голосом и стараясь подавить растущий гнев. — МакФерсон победит. И заберет с собой Мэллори. А без Мэллори пустыня похоронит нас всех. Или Город сделает такими, как эти. Ты этого хочешь?

Человек визжал не переставая, и Орхан мысленным взором видел эту картину: в свете горящего масла (откуда только оно берётся!) в кольце бесчувственных трупов корчится в непереносимых муках один-единственный живой человек. Что они с ним творят — не суть. Там не происходит ничего, чего он не видел бы раньше. Белла, конечно, бросится на помощь. И погибнет. Женщина должна быть милосердна, но не вопреки логике. Он знал, что прав. Правота бывает жестокой и неприглядной, но от этого не становится менее правой.

— Но они разорвут его на части!

— Да. Но лучше потерять одного, чем весь отряд! — Орхан встряхнул её, взглядом ища впотьмах дверь в другую комнату. Белла едва удерживала рыдания, шумно сопя и сглатывая слёзы, чтобы не разрыдаться в голос, и на секунду Орхан прижал к себе маленькое мужественное существо, успокаивающе гладя по голове. — Идём, Белла!

Она было оглянулась в сторону выхода на улицу, откуда всё ещё раздавались крики умирающего в пытках, но Орхан, не давая ей опомниться, потащил вглубь дома, и они выскочили в переулок через заднюю дверь.

Луис стоял в тихом пустом переулке и прислушивался. Он давно потерял то место, где видел в последний раз товарищей, и теперь не представлял, куда идти дальше и как разыскать своих.

Конечно же, он тоже слышал, что учинили покойники над бедным парнем. Он-то был как раз рядом и попытался подойти ближе, чтобы как-нибудь вызволить беднягу. Однако того окружало человек сорок, в одиночку с такой толпой не справиться, да и слух у них был острый. И Луис отступил, стараясь двигаться как можно осторожнее.

Он как раз пробрался на улицу, шедшую параллельно той, где они с друзьями выдержали сражение, но оставался ещё в тени, когда мимо проскользнули какие-то двое.

— Эй! — окликнул он, и силуэты замерли, поднимая оружие.

— Луис?

Кинтана с облегчением выдохнул, признав Орхана и Беллу. Страха он пока что не испытывал, но радость оттого, что снова не один, на мгновение сделала его тело совсем лёгким, даже ноги едва не подогнулись.

— А где Алекс? — в голосе Беллы отчётливо прозвучала тревога.

— Не знаю. Давно его не видел.

— А этот парнишка… Что с ним сделали?

Луис слишком хорошо знал Орхана, чтобы не заметить едва различимое неодобрительное движение его губ, складку гнева, залёгшую между бровями. Крайне сдержанный в выражении чувств, Орхан не осудил её вопрос вслух, но был им недоволен, видимо, разговор на эту тему уже возникал между ними и Белла рассердила его. Луис поспешил закрыть вопрос:

— Лучше тебе не знать, Белла. Куда пойдём?

— Дальше на север, — ответил за обоих сотник. — Поторопимся.

Они быстро двинулись по улице, прячась в тенях от каждого подозрительного шороха. Однажды где-то поблизости раздался вой, похожий одновременно на трубный рев слона, рычание волка и визг человека, и Орхан с Беллой, подхватив Луиса под руки, метнулись в первый попавшийся дом и затаились там.

— Что это? — передёрнувшись, спросил Смотритель Хранилища.

— Горгулья, — еле слышно ответила оборотница.

— Горгулья?! — на миг потеряв осторожность, воскликнул Кинтана.

— Тише! — одернул его Орхан-бей.

— Горгулья? — уже шёпотом переспросил Луис, надеясь, что всё-таки ослышался. — Вот как на Соборе Парижской Богоматери?

— Да. Только та каменная, а эта живая. И, наверное, здесь такая не одна.

— Ну и ну!

— Даже странно, что до сих пор мы никого не встретили из той нечисти, что была тут в прошлый раз! — поделилась сомнениями Белла, поглядев в глаза Орхану.

Орхан не ответил. Что сказать? Уже одного этого крылатого чудища хватит на них всех, если оно учует их запах. А ведь медлить тоже нельзя, потому что нельзя действовать в одиночку. И Белла права: они пришли совершенно не подготовленными. Он не счёл нужным упомянуть про оживающих мертвецов под Городом, чтобы не пугать друзей. К чему? Вылезут так вылезут, живые скелеты уже не новость.

Выждав в наступившей тишине несколько минут, они вышли из дома и бегом бросились в сторону площади. Если повезёт, с Алексом они встретятся там. Быть может, он нашёл подземный ход и уже стоит у колонны.

Алекс во всю прыть несся по улице, уворачиваясь от встречных костей. Восставшие ото сна стражи не обращали на него особого внимания. Кому придёт в голову преследовать бездомную собаку, когда в Городе чужаки? А если кто и пытался ухватить его за загривок, то быстро лишался и руки, и желания настаивать на своём.

Оборотень знал, что бежит, куда надо, — его вели запахи, хотя и старые, десятилетней давности, но знакомые и надёжные: здесь проходили его тогдашние товарищи. Он торопился, понимая, что каждая минута на счёту. Арти, конечно, простил бы им неудачу с МакФерсоном и даже не стал бы особенно ругать. Но ведь этот позор никогда не забудется ими самими и всегда будет всплывать при каждом воспоминании о Египте. А Лори? О, этот мерзавец ни за что с ней не расстанется! И что же, ей теперь всю жизнь служить для него живым щитом? Забыть о муже, детях, друзьях? Потерять память о привязанностях? А они сами? Неужели переживают все эти ужасы напрасно? Неужели так и сгинут здесь все вместе и тоже станут бесчувственными слугами кровожадного Города? Нет, только не это!

Ещё издали Алекс увидел, как улица буквально «вылилась» в большую круглую площадь, точно в центре которой золотой отметиной сияла колонна с солнечным диском на вершине. А напротив неё темнела громада дворца Рамзеса II.

По широкой каменной лестнице поднимались двое. Мужчине, одетому не по здешней моде в чёрный свитер и серый с отливом костюм, было за пятьдесят, прямые с сильной проседью тёмные волосы обрамляли худое, уставшее, немного грустное лицо. Великолепная белокурая молодая женщина, лёгкой походкой шедшая рядом, была одета в вечернее чёрное платье из кружев и люрекса. На её лице застыло уверенное, но несколько отсутствующие выражение. Как будто она думала о чём-то своём и мысленно одерживала победу.

К тому времени как Алекс домчался до лестницы, Мэллори и МакФерсон добрались до балкона. Хозяйским жестом Лори погладила золотые перила и окинула взглядом Город в огне, как королева оглядывает свои владения. Ей тут явно нравилось, и она не спешила. Это место отлично подходило ей, а она — ему.

Её спутник, завороженный красотой подруги, бережно притронулся к идеально уложенным локонам, струившимся по полуобнаженным плечам. Не скрывая восхищения, он галантно поцеловал её пальцы.

— Мэллори, ты прекрасна! Я никогда не встречал женщины, подобной тебе. К ногам таких богинь бросают миры!

— Давай останемся здесь, Джеймс? Город признает нас новыми хозяевами и будет служить нам!

— Моя война только началась, дорогая. Многое предстоит сделать. Не время прятаться здесь.

— Ну, хорошо. Пусть будет как ты скажешь, мой господин.

— Покажи мне, где ты видела подставку в прошлый раз.

МакФерсон ласково обнял её за плечи, и они уже повернулись, чтобы скрыться в тёмной глуби дворца, когда Алекс, не найдя ничего более умного, закричал:

— Лори!!!

Мэллори отыскала его взглядом. Холод её голубых глаз пронизал его насквозь. «Ну, где же вы?» — мысленно торопил он товарищей, не представляя себе, что предпринять.

— Что тебе нужно? — спросила она, но вопрос скорее прозвучал неодобрительным окриком, чем приветствием.

— Ты! — Алексу показалось, что она сама дала ему в руки козырь, указала лазейку, и он поспешил воспользоваться даром. — Мы пришли за тобой. Вернись к нам!

— А врать ты так и не научился, — с издевкой заметила Мэллори. — Палишься, как ребёнок. Вы пришли за подставкой, а не за мной.

— Лори, не слушай их. И вот что: я хочу, чтобы они ушли, — мягко проговорил МакФерсон, погладив её по руке. — Попроси вежливо. Если не уйдут по-добру, действуй по своему усмотрению.

И он растворился во мраке внешнего зала дворца.

— Ты не права. Ты наша подруга. А этот… тебя использует. Ты нужна ему, только чтобы добиться своего.

«Какой позор! — думал оборотень. — Какая разница между нами и им? Она права, нам нужна эта чертова подставка, чтобы не досталась МакФерсону. А Лори просто стоит между нами!».

— Ты хочешь сказать, что вам подставка не нужна, так? Что вы пришли сюда исключительно ради меня, а не по указке регентов?

— Лори! — запутываясь всё больше и уже не зная, на что отвечать, в отчаянии воскликнул Алекс. — Ты же сама знаешь, что нельзя её отдать МакФерсону!

— Правда? Чтобы вы заперли Зеркало в своём мерзком Хранилище и оно уже никогда не увидело солнечного света? Чтобы им могли пользоваться одни регенты — кучка жалких трусов, загребающих жар чужими руками?

Алекс опешил. Не то чтобы он никогда не думал о таком, но в нём всегда жило глубокое уважение к тем, что управлял всеми Хранилищами, начиная с самого первого. И то, что говорила сейчас Лори, настолько расходилось с её всегдашним почтением к этим людям, что ему даже показалось, что это уже не их Лори.

— Что ты говоришь, Лори! Ты ли это? Разве ты не знаешь, зачем нужны Хранилища? Разве не знаешь всю опасность таких изобретений?

— Да-да. "Найти, изъять и быстро спрятать!". Слепец Арти вколотил в нас этот лозунг. Будь он умнее, уже правил бы миром!

— Так ты этого хочешь, а, Лори? Править миром? Этой жалкой планеткой?

— Для начала.

— Мэллори, ты ли это?

— Ты мне надоел. Брешешь, как собака, а ещё волк!

— Надо же… А мы-то думали спасти тебя. А тебе оно не нужно, это спасение. Как и наша любовь.

— Любовь? — взвизгнула женщина. — Какая любовь? Это ты-то любишь? Наверное, из любви ко мне ты женился на своей шавке?

— Что? — разговор свернул в такое русло, что Алекс снова потерял твёрдую почву под ногами. То, что говорила Лори, все эти злые слова… Он считал, что это артефакт направляет ход её мыслей. Но последняя фраза была слишком личной, слишком болезненной, чтобы её могла подсказать какая-то магическая штука.

— Или, может, меня любит твоя сестрица, которая так смела в отношении других, а когда дело касается её, прячет голову в песок? — эта реплика предназначалась Белле, которая еле успела затормозить метрах в пяти от ступеней, а позади остановились, чуть не впечатавшись в неё, Орхан и Луис. — Или моему муженьку, которому поднадоела супружеская жизнь и он днюет и ночует на своей проклятой работе, а я только беременею, детей рожаю и не вылезаю из лохани с грязными пелёнками? Или Орхан-бею, которого волнует только сохранность Запечатанного города и нет дела ни до кого из нас?

— Мэллори! Ты не права! — возразил Орхан, глядя на неё снизу, с подножия лестницы. — Мы все дорожим тобой.

— Хорошо. Докажите свою любовь ко мне — уходите с пустыми руками. Может, тогда и поверю вам.

Орхан с трудом верил тому, что слышал. Всё это говорила женщина, которую он искренне уважал как жену своего лучшего друга. И даже восхищался, как восхищаются жёнами, от которых мужья всё ещё без ума после девяти лет брака. Частый гость в их доме, Орхан неизменно радовался, видя эту пару счастливой и крепкой, а их двух ребятишек довольными и уверенными. Тем более невероятным казался упрек Мэллори в чувстве служебного долга Луиса. Да уж, работу на Хранилище однообразной вообще не назовешь, Орхан и сам порой неделями не видел свою семью. И она, Лори, прекрасно знала, за кого шла замуж, знала эту работу изнутри. А злые слова в адрес Беллы! И что это там такое было сказано про «шавку»? У него появилось ощущение, что это всё говорит не она. Неужели артефакты могут настолько менять людей?

— Только не ждите, что я вернусь, чтобы снова гнить домохозяйкой в четырёх стенах, подтирая детские сопли и делая вид, что всех вас безумно люблю. Этого никогда не случится.

— Лори, опомнись! — Белла попыталась подойти ближе, но Орхан схватил её за плечи, подозревая, что терпение «стихийницы» вот-вот закончится и она метнет в них струю огня.

— О, бедняжка Белла! Ты расстроилась, видя меня прозревшей?

— Скорее, оборзевшей!

— О, узнаю тебя, милая. Уж я-то знаю, какой сукой ты порой бываешь. Молчишь, молчишь, а потом как куснёшь!..

— Сукой, говоришь? Не мудрено, всё-таки я женского пола.

— И было бы смешно принимать тебя всерьёз за белого пушистика, каким ты кажешься в волчьей шкурке… А шкурка хороша — всегда мечтала её повесить над камином в гостиной!

Белла напряглась и зарычала — глухо, низко и тихо. И Орхан крепче сжал пальцами её плечи, молча призывая не реагировать на поток оскорблений.

— Рычишь? Ах, ну да, на самом деле, ты ведь животное, как и твой брат… Орхан, надеюсь, у тебя нет аллергии на шерсть. Сучьи дети линяют каждую весну. А теперь уходите, пока целы. Пока ещё можете.