Исцеление (гет)

Гарри не устоял и опрокинул в себя пару рюмок огневиски в баре. Детали, которые он узнал, и последовавшие за ними мысли и переживания не желали покидать его голову. Гарри выпил еще. Если бы не эта придурошная, из-за которой он обязан завтра встать с утра пораньше и, желательно, со свежей головой, он бы сделал одно-единственное, что давно уже хотел и должен был: забылся настолько глубоко, насколько позволяли запасы спиртного. Гарри кинул монет в рюмку и сполз со стула у стойки, поднялся к себе в номер. Только закрыв дверь, он, не раздеваясь, запрыгнул прямо с порога на кровать.

Как же охота ни о чем не думать. Вот бы сразу заснуть. Катись все колбаской!

Гермиона сидела за столом. «Ты ведь не убийца. Убийца. Ты…» Её лицо на глазах трансформировалось в бледную змееподобную морду с красными глазами. Но и она зарябила, словно отражение в воде. Цвета наплывали друг на друга, смешиваясь как краски, и всё погасло. Не вдруг, постепенно…

Тяжелые веки не поднимались, через черноту в глазах едва пробивался свет. Ему невозможно пошевелиться, он скован, тело не подчиняется, точно чужое. В темноте послышались чьи-то глухие шаги и встревоженный женский голос сказал: «Учащается сердечный ритм. Появилось дыхание!» Это нисколько не взволновало. Разум погрузился в апатию. Звуки долетали, словно издалека.

Вдруг он уловил слабый цветочный аромат и ощутил на руке что-то теплое, как прикосновение. Из глубин тьмы всплыли быстро сменяющие друг друга картинки, как череда кадров: длинные огненно-рыжие волосы, смешные веснушки на щеках, яркие карие глаза.

«Ты не выберешься!» Как только он услышал этот властный голос, Джинни исчезла. Ноги и руки обвили веревки, словно Дьявольские силки, и потянули куда-то вниз. Снова.

«Я здесь! Почему вы не видите меня?! Помогите. Освободите!» — закричал он. Казалось, все, кто был поблизости, должны были оглохнуть от его криков. Но никто не отвечал на зов, только тихие голоса окружали, они смешивались в один и что-то неразборчиво шептали в пустоте.

Гарри дернулся и проснулся, хватая ртом воздух, как рыба. Он приподнялся на руках и смотрел вперед невидящим взглядом. Черт! Что еще за кошмары его преследуют?

Свечение у стены привлекло внимание Гарри, и он, сместив взор с одной точки, увидел серебристое животное. Это была выдра. Она плавала в воздухе, металась от потолка к полу, иногда проделывая финт Вронского.

— Ты пришла меня будить или убить?

— Вставай, Гарри! — ответила ему выдра и растворилась в воздухе.

Гарри с минуту сидел на жестком матрасе, разминая шею и корчась от боли в пояснице. Похоже, он всю ночь проспал в одной позе. Может, от этого ему снятся ужасы?

Он вспомнил ледяной голос из сна, и у него непроизвольно вылетело: «Б-р-р». Он как будто уже слышал его, или что-то подобное с ним недавно случилось?

— Надо это обсудить, — сказал Гарри. — Вставай быстрее, тряпка.

Гарри глянул на часы и обмер. Он почти опоздал.

* * *

В шумном вестибюле Мунго, у справочных, сгруппировался народ, постоянно раздавались стоны и странные звуки, потому что рядом, на лавках и стульях, устроились всякие страдальцы и бедолаги, которым не повезло с заклятием или зельем. Кто-то даже квакал. Гарри хмуро глянул на соседей, отчего те сразу замолкли, и возвратился к чтению «Ежедневного пророка», который он стащил со стула и сам же сел туда.

Почему он должен ждать? Куда же делась ваша святая пунктуальность?

Вдруг поверх газеты в толпе людей Гарри заметил кудрявую голову с пучком на макушке и сразу вскочил со стула.

— Гермиона, — крикнул Гарри, махнув рукой и свистнув.

Она, заметив его, решительно рассекла людской поток, и ей даже уступали дорогу. Гермиона пробралась к Гарри и злобно зашипела:

— Что за поведение? Тут нельзя орать и свистеть, это же больница!

— Ты это им скажи, — Гарри указал в сторону стульев. — Вы слышали? — строго проговорил он стонущим. — Здесь нельзя громко орать.

Гермиона дернула его за собой и стала проталкиваться в сторону лифтов. Гарри не сразу заметил на ней лимонный халат. Он постоянно сталкивался с кем-то и сильнее надвинул на глаза кепку, чтобы избавиться от назойливых лиц.

Гермиона первой добралась до лифта и щелкнула кнопку:

— Что это с тобой? Вы что, всё-таки пили, да? Вы пили с Роном. Так и знала.

— Да угомонись ты, — ответил Гарри. — Всего пара рюмок. Без Рона.

За ними уже успела выстроиться очередь из таких же желающих.

— Ты представляешь, что сейчас будет? Ты понимаешь, что тебя ждет? — заговорила она вполголоса, приблизившись к Гарри.

— Да какая разница. Перед смертью, как говорится…

— Ты идиот!

— А ты тогда кто? Какого хрена я ждал так долго в этом гадючнике?

Двери вызванного лифта открылись точно в тот момент, когда Гарри проговорил последнее слово. Люди сразу начали выходить, и некоторые удивленно на него оглядывались. Среди них было несколько человек в таких же халатах, как у Гермионы. «Здравствуйте, здравствуйте», — поздоровалась она. Ее щеки уже покраснели, словно Гермиона была только с мороза.

— Входи, — грозно процедила она сквозь зубы. — Живо, — и, толкнув Гарри в бок, вошла следом. Их тут же придавило к задней стенке волной остальных людей, и лифт, наполнившись до отказа, начал медленно подниматься.

— А народу не многовато? — спросил Гарри у Гермионы, прижатой к нему крупной женщиной. — Сегодня прям форс-мажор какой-то.

— Тут почти всегда так. Бушует грипп, еще и вирус Драконьей оспы так некстати.

Кто-то чихнул и высморкался, и Гарри высунул руку, закрыв рот и нос.

— Спасибо тебе, Гермиона, — склонившись к её лицу, сказал он через ладонь. — Мне еще заразиться не хватало.

— Успокойся, — улыбнулась она и уткнулась ему в плечо. — Ты привит.

— В самом деле? — Гарри опустил руку, ее волосы щекотали щеку.

Лифт постоянно останавливался, не пропуская ни одного этажа, в кабине становилось все меньше людей и больше свободного пространства. Гермиона, закончив смеяться, отодвинулась от Гарри и бросила:

— Прости.

— Было не больно, почти, — подмигнул ей он.

Когда лифт поднялся на пятый этаж, в кабине, кроме Гарри и Гермионы, осталась всего пара человек. Двери открылись, и они в молчании вышли в приёмную залу отделения. Здесь было не так много людей, как на других этажах, от силы человек десять больных в серых ситцевых пижамах, среди которых постоянно мелькали лимонные халаты. Тихую атмосферу покоя почти не нарушали громкие разговоры. Они свернули от лифта направо и пошли по коридору мимо палат. Гарри почувствовал, что у него вспотели ладони.

— Молчи, если не спросят, — тихо заговорила Гермиона. — Лучше говорить буду я.

— Как он тогда поймет что со мной, если я ему все не объясню?

— Он в курсе. Мы с ним все уже обсудили.

Они снова свернули и прошли несколько дверей с табличками. Гарри заметил на них имена. Должно быть, это кабинеты целителей.

— И я уже описала все детали в твоей карте, — заговорила Гермиона, но Гарри не слушал и сказал одновременно с ней:

— Хотя да, ты права. Но есть еще кое-что, что тебе следовало бы знать.

— Что, прости?

— Что?

Они одновременно остановились и посмотрели друг на друга.

— Спокойно, — сказал Гарри, хмыкнув. — Не переживай ты так.

— Смысл мне волноваться. Это не я вчера пила огневиски перед приемом у специалиста по расстройствам ментального здоровья.

— Ты не слушала, что я сказал? Нужно кое-что обсудить.

— Сейчас не время.

Он увидел, что они подошли к кабинету с табличкой: «Янус Тики». Гермиона вошла и, кивнув, сказала:

— Проходи, Гарри. Знакомься.

В довольно просторном помещении горел камин, хотя на улице был летний зной; Гарри увидел слегка седого темноволосого мужчину. Он величаво восседал в кресле, а чуть дальше, почти напротив камина, стояли еще два, вероятно для них.

— Итак. Для начала представлюсь, — сказал мужчина, вставая. Он слегка картавил, что придавало его облику простоты: — Хоть мы уже знакомы заочно.

Гермиона, не дожидаясь Гарри, села возле небольшого окна.

— Профессор Янус Тики, — представился целитель, пожав руку Гарри. — Для меня честь наконец-то встретиться с вами лично.

Гарри не дал бы ему больше шестидесяти, но Янус был вовсе не похож на «добренького дядечку». Его пронзительные серые глаза точно заглядывали в душу, отчего Гарри стало некомфортно. Он коротко поблагодарил Януса, и тот сухо улыбнулся.

— Присаживайся, Гарри, — сказала Гермиона, указывая на соседнее кресло.

— Гермиона что-нибудь говорила о том, что вас ждет? Как она обрисовала вам ситуацию? — спросил Янус, тоже вернувшись на свое место.

— Он в курсе, Янус. К чему формальности? Давайте перейдем сразу к делу.

— Она упоминала кто вы. В общих чертах, — вставил Гарри, не дожидаясь, пока она закончит. — Вроде вы занимаетесь помешанными.

— Вот как. Я действительно консультирую душевнобольных. Но не только. Основная моя специализация — волшебники, страдающие расстройствами памяти, и лечение расстройств личности. Я думаю, нам с вами не стоит спешить, иначе можно упустить детали.

— Как считаете нужным, профессор, — проговорила Гермиона.

Гарри скосил взгляд в её сторону. Она сидела с непроницаемым видом, в точности как за своим столом в кабинете Министерства.

Почему обязательно надо делать это? Для чего прятаться за маской? Ведь она совсем не такая.

— Перейдем на ты, Гарри, не возражаете? Для разрядки слишком, скажем так, официальной обстановки.

— Окей, я не против.

— Я так понимаю, мне бы следовало начать за Гарри, — сказала Гермиона. — Возможно, стоило бы разъяснить всё более четко.

— Да, это верно. Диалог с пациентом меня больше устраивает.

Гарри хмыкнул — «диалог с пациентом»… Будто его пациентом была сама Гермиона.

— Два дня назад у Гарри случился приступ. Ночью он потерял сознание, было очень слабое дыхание, плохо прощупывался пульс и резко упала температура тела.

— Долго ли длился приступ? — спросил Янус.

— Часа четыре. Я точно не уверена.

— Почему вы сразу не обратились в Мунго?

— Я решила, что могу сама справиться. Нелогично еще срываться и бежать куда-то.

— Продолжай дальше, Гарри.

Гарри, начиная уже засыпать, встрепенулся. Целитель сосредоточил на нем проницательный взгляд.

— Ты что-нибудь запомнил из того случая? — спросил Янус.

— Ну, я помню мало. Боль в основном, холод.

Гарри сразу вспомнил об утреннем кошмаре. Пустота, беспомощность, чьи-то голоса. И запах духов Джинни, затем снова тьма и шепот. Не связано ли одно с другим?

— Гарри ничего не помнил, когда очнулся, — продолжила Гермиона. — Он едва говорил. У него был сильный озноб и спутанность сознания.

У Гарри появилось ощущение, будто Гермиона на курсах мракоборцев и сдавала вступительные тесты на стрессоустойчивость. Взгляд Тики сверлил ее, будто он хотел увидеть ее душу. Или, может, он просто представлял ее голой? Гарри подавил смешок.

— Воспоминания так и не вернулись, — заключил Янус.

— Верно, — сказала Гермиона. — Он ничего не помнит из своей настоящей жизни. Возможно, когда случился приступ, у него были галлюцинации, что вызвало спутанность сознания. И он продолжает верить в них, принимая за реальность.

Целитель кивнул.

— У меня не было галлюцинаций, — сказал Гарри. — Там ничего не было, ничего. Только темнота, боль и холод. Я уже говорил. Сначала я был в одном месте, миг, темнота, и очнулся уже совсем в другом. А все, что было до тьмы, исчезло.

— А что было, Гарри? — спросил Янус.

Гарри вкратце рассказал, кем был до приступа, указал на Гермиону, добавив: «И рядом — не она», и заметил, что она сложила руки на груди.

— Был у тебя в практике бред такого рода, Янус? — колко взглянув на Гарри, спросила Гермиона.

— Чтобы увидеть картину полной, копнем немного глубже и позволим себе окунуться в прошлое. В нем что-нибудь отличается, Гарри?

— Я думал над этим. И выяснил, что всё началось с Битвы за Хогвартс в девяносто восьмом. Многое сходилось до этого момента, но потом всё стало развиваться по-другому. Свой последний год в Хогвартсе и все, что было следом, я уже не помню.

— Там вы сражались лицом к лицу с Сами-Знаете-Кем и его приспешниками. Это сильнейший стресс и нечеловеческая нагрузка. Он мог убить, либо нанести такие увечья, которые оставили бы тебя, Гарри, на всю жизнь инвалидом. Но ты остался цел и невредим, притом, что Лорд погиб. Как тебе удалось победить столь могущественного темного мага?

— Там было всё запутано, Янус, — сказала Гермиона, — но одно могу сказать точно, Бузинная палочка уничтожила его. Лорд погиб от собственного заклинания.

— Всё было не совсем так. От меня требовалось выполнить одно условие. Бузинная палочка не смогла бы уничтожить его, если бы я не сделал этого.

Гермиона сердито выдохнула и повернулась к окну.

— Что же ты сделал, Гарри? — с интересом спросил Янус.

— Я был его крестражем, и он должен был убить меня.

— В тебя попало смертельное проклятие?

— Да. Я бы умер, если бы не захотел вернуться назад. И я вернулся.

— Это же объясняется, — вмешалась Гермиона. — В нем погибла часть души Волдеморта, но Гарри не умер сам. Он был в коме.

— Не исключена и клиническая смерть.

— Вообще-то я стоял на вокзале Кингс-Кросс. И там встретил Дамблдора и осколок души Волдеморта.

— Ты не был на вокзале, Гарри. Это называется кислородным голоданием, — сердито сказала Гермиона, и Гарри повернулся к ней.

— Это вызывает галлюцинации, — кивнул Янус задумчиво. — Но, согласитесь, много ли мы встречали людей, два раза переживших смертельное проклятье?

Гарри и Гермиона, как по команде, одновременно посмотрели на Януса.

— Это, бесспорно, могло вызвать расстройство нервной системы, многих систем. Уж ментального-то состояния определенно.

— Вы тоже считаете, что я просто сошел с ума?

— Прошло пять лет! Как это связано с приступом два дня назад? — начала уже закипать Гермиона.

После коротких раздумий, точно он рассуждал: говорить этим глупцам, или нет, — Янус ответил:

— Летаргический сон. Вот ответ.

— Что?! — воскликнула она.

— Или «мнимая смерть». Ментально ты едва не погиб.

— И это, похоже, хреново, — Гарри нахмурился и вытер лицо.

— С чего ты взял?! В него впадают люди, испытывающие перенапряжение, слабость, апатию, недостаток сна. Мало того, это очень редко случается, очень.

— Что если клиническая смерть пять лет назад повлияла на организм? — возразил Янус. — С возрастом прибавился стресс, напряжение, какие-то разочарования, что только ухудшило состояние. Вот и наступил пик и срыв всех функций, организм для защиты впал в сон, почти кому.

— Еще чего? — вспылила Гермиона. — Какое перенапряжение и недовольство? С ним было всё в порядке. Я бы заметила. Конечно, заметила.

— Летаргический сон вызывает галлюцинации, в которые человек продолжает верить после пробуждения. У меня однажды была пациентка, страдающая этим состоянием, и нам с трудом удалось разбудить ее. Она забыла своё имя и стала считать себя совсем другим человеком. Всему причиной были иллюзии, в которых она пребывала почти полгода.

— Но он был без сознания всего несколько часов и очнулся…

Гарри задумался. Многое, что говорил профессор, сходилось. Выходит, он мог впасть в летаргический сон и перепутать желания с реальностью? Черт, что же получается? Разочарования, возможно оттого, что занимался не тем, чем хотел. Плюс, стресс и чувство вины от возможных измен с Джинни. А во сне он мог это всё иметь. Он точно мог перепутать?

Гермиона продолжала спор с профессором, точно от решения этого человека зависело жить ей, или ее, прямо здесь, казнят. Гарри было не интересно, о чем они спорили. Смысл оставался один, и не важно, кто здесь прав, а кто виноват.

Не все могло так гладко сложиться у него в голове. Он же слышал голос и продолжал видеть эту черноту. Во снах он словно был где-то, где искал выход, как из лабиринта.

— Этот случай не связан всё равно. Какое перенапряжение?! Гарри хотел учить детей.

Выходит, когда в него ударила «Авада» Волдеморта, у него была клиническая смерть.

— Стойте, — перебил их Гарри. — Когда я оказался на вокзале, я не знал всех путей. Я знал только про мир живых и мертвых. Но что если там могло быть еще что-то, чего я не заметил. Например, какой-то лабиринт. Возможно ли, профессор, переселение душ? Вы верите в это?

Янус откинулся на спинку кресла в задумчивости и через секунду ответил:

— Я предпочитаю доверять тому, что знаю и видел. Но всегда присутствует сама возможность, я допускаю существование неизведанного. Только богам все известно.

— Да, и великому Мерлину, — добавила Гермиона. — Ради бога, Янус! Вернемся к реальности.

— Скептицизм убивает чутье и интуицию врача, поэтому кто-то и не распутывает, на мой взгляд, заурядные случаи. Даже если кто-то блестяще справляется с работой.

— Существуют четкие рамки норм и правил, которых всем следует придерживаться. Ваше чутье и интуиция — всего лишь везение, а оно не продлится вечно.

Гарри шлепнул Гермиону по руке и спросил: — Значит, вы не оставите меня здесь?

— Этого не требуется. Как правильно сказала Гермиона, ваше состояние стабилизировалось. Вы здоровы, но вам потребуется покой. Желательно снизить уровень стресса, иначе есть вероятность, что приступ повторится.

— Круто, — выдохнул Гарри, вставая из кресла, и разогнулся. У него уже успела затечь спина.

Гермиона тоже поднялась и поправила халат.

— Меня пока не будет, Янус. Я отведу Гарри домой. Вечером загляну в отделение. И спасибо. За помощь.

— Гарри, — сказал Янус напоследок, — берегите себя. Не всё на свете зависит только от вас.

Они вышли из кабинета в молчании. Гермиона остановилась возле двери неподалеку от него, и Гарри заметил табличку: «Гермиона Грейнджер».

Гарри усмехнулся — фамилию она снова менять не стала. Впрочем, ему никогда не нравилась эта их идея с двойной фамилией Грейнджер-Уизли. Так что такой вариант хотя бы не резал слух.

Она вытащила палочку, и Гарри решился.

— У тебя с этим профессором, случайно, ничего не было?

— Что? Ты сдурел?

— Гермиона, признайся. Тебя же заводит, когда люди не уступают тебе и не хотят прогибаться?

— Иди к черту! — огрызнулась Гермиона и сразу огляделась.

Время приближалось к обеду, и в коридоре почти никого не было. Похоже, всех больных вернули в палаты, и целители разошлись по кабинетам.

— Дома поговорим, — сказала она тихо, но четко.

— Аж жуть как страшно. Но я же прав, да?

* * *

Гарри вышел из камина дома в Годриковой Впадине и почувствовал волны негатива, которые излучала Гермиона. Ощущение предстоящей взбучки не на шутку расстроило Гарри. Он хотел спокойно с ней обсудить все догадки, но она, вероятно, уже нашла для себя верное решение. Как и всегда это делала, сама посчитала нужным ни с кем ничего не обсуждать. Зря он вообще решил вернуться сюда. Ничего хорошего его здесь не ожидало. Надо было сразу вернуться в «Дырявый котел», а потом найти Рона.

Гермиона молчком обошла Гарри, но вздрогнула и вскрикнула:

— Рон! Какого черта ты тут ошиваешься?

— И тебе привет, Гермиона.

Похоже, они оба были каждый в своих мыслях, и не сразу заметили Рона, сидевшего за столом на кухне.

На ловца и зверь бежит. Только вопрос, кто здесь ловец?

— Я хотел тебя дождаться, узнать, как прошло. Поэтому отпросился ненадолго, и вот благодарность. Не успела войти, сразу оскорбляешь, — возмутился Рон и добавил без особой радости: — Вижу, и Гарри с тобой вернулся.

— Ты выбрал не лучшее время для заботы, — сказала Гермиона и остановилась рядом с ним.

Гарри обошел их с другой стороны от стола. Раз уж он здесь, то хорошо бы сварить еще кофе.

— Гарри, я думал, тебя в Мунго оставят. Ты же нездоров?

— Нет, как видишь, Рон. Ты, вероятно, очень волновался, да? За Гермиону.

— Прошло не очень? — Рон быстро перестроился на нее, напряженно следившую за Гарри, как коршун.

— Ты не представляешь, насколько отлично, — ответила она. — Нам столько удалось выяснить. И сделать выводы.

— Мы уже сделали выводы? — вздохнул Гарри. — И какие же?

— А такие, что я иду наверх собирать остатки твоих вещей. А ты возвращаешься в свой «Котел», либо в свой любимый особняк на Гриммо. Можешь даже в Хогвартс катиться. Выбирай, куда хочешь.

— Вот и поговорили, — нахмурился он. — Теперь ты меня гонишь, хотя еще вчера хотела вернуть?

— Тебе нельзя нервничать. Забыл, что сказал Янус? Раз без меня ты был счастлив, считаю с моей стороны ошибкой и насилием над твоей раненой душой удерживать тебя здесь. Иди куда хочешь.

— Так что случилось? — выпучил глаза Рон, отставляя кружку с кофе, который он пил до их прихода.

— Это всё был летаргический сон, Рон. Всему виной чертов сон. Потому что его тяжелая жизнь, которая тяготила его снова и снова, не давала ему радоваться и быть счастливым.

Гермиона схватила чашку, оставленную Роном, и, со всей силы размахнувшись, метнула ее в Гарри, прибавив еще и заклинание, которое он не успел распознать, потому что чашка неслась ему в лоб со скоростью бладжера. Он еле успел пригнуться, она пролетела в миллиметре над головой и со звоном разлетелась на куски о плитку на стене, оставив на ней черно-коричневое растекающееся пятно, словно ссадину.

— Он мечтал быть мракоборцем, — крикнула Гермиона, запуская вслед что-то еще, — мог стать отличным бойцом, если бы не я.

Гарри краем глаза заметил, что Рон вскочил, но не предпринял ни одного действия, чтобы как-то помешать Гермионе.

— Ты-то здесь при чем? — сказал он, сжав в кулаке палочку, на случай, если она еще вздумает что-нибудь запустить.

— Единственный раз в жизни переубедила этого человека подождать и не принимать необдуманных решений. Но, оказывается, — я ошиблась. Он так и продолжал мечтать об этом. И вот так я поплатилась за эту глупость. Всё было ошибкой.

Она, тяжело дыша, ринулась в коридор. Гарри бросился за ней, но на ходу столкнулся с Роном, и тот отлетел на два крупных шага в сторону, едва устояв на ногах.

«С дороги, мать твою!» — разозлился Гарри. Перед Роном живо возникла Гермиона, вставшая прямо между ними.

— Я так верила, что ты когда-нибудь согласишься на мои аргументы, что тебя будет все устраивать. Наивная дура.

Она все еще крепко сжимала палочку.

— Эй, ребят, — Рон опомнился за ее спиной и запротестовал. — Может, хватит уже! Вы же разнесете дом.

— А пускай, к черту. У него Гриммо есть!

— Можешь не пытаться взывать к моей совести. Хоть убей, но я не понимаю в чем виноват.

— Да, ты же просто жертва, Гарри. Жертва обстоятельств!

Заклинание слетело с конца ее палочки, он отпрыгнул, и оно с грохотом врезалось в стену позади.

— Я очень не хочу с тобой драться, Герм. Лучше опусти палочку по-хорошему.

Он отступил к лестнице, выставив обе руки перед собой.

— А я и забыла с кем говорю. Я же запросто могу сесть после этого!

— Или у меня будет отличный день, чтобы сдохнуть наконец-то.

— Что-то не помню, чтобы вы так ссорились. Это уже ни в какие рамки! Остановитесь, пока не поздно, — взмолился Рон.

— Всё выяснилось, и теперь все кончено, — проговорила Гермиона. — Ты не мог от меня что-то долго скрывать, и ты прокололся. Хоть и так чудовищно глупо.

— Я думал, ты не поверила ему. Ты же не веришь в такое, Гермиона. Где твоя сознательность?

— А мне ничего не остается. Бессмысленно спорить с фактами. А они кричат мне в лицо.

Она глубоко вздохнула и засунула палочку обратно в лимонный халат. Затем пошла вперед, на метр обходя Гарри.

— Объясни еще раз, Гермиона. — Рон побежал за ней. — Что это за хрень я только что услышал. Что еще за сон такой?

Гарри смотрел, как Гермиона поднималась по ступенькам. Она уходила, и Рон вдогонку, как назойливая муха. Неужели на этом все, вот так просто все закончится?

— Вот что бывает, Рон, когда выбираешь не ту женщину! — выкрикнул Гарри.

— Ах так! — по новой взорвалась Гермиона и, остановившись на середине лестницы, оперлась на перила. — Ты скотина, Гарри Поттер. Грязное похотливое животное! Я даже не собираюсь разбираться в том, что у вас там было с его сестрой. Я брезгую!

— Чего? — Рон спустился к Гарри. — У тебя что-то было с Джинни?

— Я не помню! — вскрикнул Гарри. — Но не исключено, — сказал Гарри и приготовился, если потребуется, отбивать даже «Аваду».

— Это отвратительно. Пускай и дальше останется в твоей больной голове, — скривился Рон.

— Не всё сходится, ты слышишь меня? — пихнув его, сказал Гарри и подошел ближе к Гермионе. — Возможно, так оно и есть, но, возможно, и нет. Было еще кое-что, что я хотел с тобой обсудить. Но я передумал. Раз ты только и делаешь, что орешь на меня, справляйся теперь с этим сама, в одиночестве. Рон, валим отсюда!

— Ага. Ты иди, я сейчас.

— Что? Ты останешься?

— Он прав, Рон, — вздохнула Гермиона, шмыгнув носом и вытирая глаза. — Уходи, прошу тебя.

— Я тебя больше не оставлю одну. Я уже один раз накосячил, больше не допущу этого.

— Ладно. Прекрасно. У тебя теперь пунктик, я понял, — сказал Гарри и развернулся от них по направлению к коридору. — Я ухожу. Потом пришлешь с ним мои вещи. Надеюсь, они будут целы.

— Ты думаешь, я способна опуститься до такого, — закричала она, но Гарри не стал оборачиваться, и ее слова летели ему в спину. — Это я больше не могу тебя видеть, и я тебя выгнала, понятно?!

Гарри переместился через камин в «Дырявый котел», поднялся к себе в номер и со всей силы пнул потертую деревянную тумбочку возле кровати. Это просто задница какая-то, просто жопа! Что теперь ему делать? Что?

У тумбочки тут же треснула ножка — мебель покосилась, лампа съехала и упала на рваный ковер.

Гарри решил не обедать в баре. Он вызвал Кикимера и, когда тот принес еды, Гарри понял, что совсем не проголодался, но принялся лениво жевать безвкусную котлету, точно сделанную из резины.

Все-таки нужно посетить Хогвартс. Возможно, там он смог бы представить себе свою прошлую жизнь. Тем более на носу сентябрь, и скоро начнутся занятия.

Теперь уж и его настоящее ожидало его там. Сейчас меньше всего ему хотелось возвращаться в особняк Блэков, а жить в этой убогой комнатушке совсем не вариант. Зато он мог бы остаться в Хогвартсе. Да, он дождется начала учебного года там. Если он препод, наверное, и собственный кабинет у него имелся?