Я, снова я и Грейнджер (гет)

Грейнджер вконец охренела.

Драко с отвращением прошелся глазами по списку требований магического контракта:

● Вернуть команде Гриффиндора законные часы тренировок, с полной их неприкосновенностью. Не вторгаться на квиддичное поле, не зачаровывать мячи для нанесения ущерба и прочих вредоносных действий.

Что ж, этот пункт соблюдать будет несложно, учитывая насколько злоумышленник в его теле далек от квиддича. Ведь умирать Драко в ближайшем будущем не планировал.

● Никогда, ни при каких обстоятельствах не беспокоить дерево Невилла Лонгботтома и не приказывать кому-то другому заниматься подобным бесчестным и неприемлимым самоуправством.

— А если, произойдет землетрясение, и жалкий обожатель растений сам будет умолять меня спасти возлюбленное дерево от неминуемой гибели?

Сощурившись с откровенным, но ничуть необоснованным презрением, Грейнджер задумчиво сощурилась и нехотя внесла правку:

В случае чрезвычайной ситуации или масштабных стихийных бедствий, а также исключительно по добровольному желанию владельца растения, данный пункт может считаться недействительным.

Однако на этом наглая грязнокровка не остановилась.

● Перестать беспричинно отнимать баллы у Гриффиндора и других факультетов.

— А тебе не кажется, что твои требования излишне завышены? — прошипел Драко, едва сдерживая порыв смять дурацкую бумажку в комочек, чтобы швырнуть им в источник всех своих жизненных бедствий. — Как глава Инспекционной дружины заявляю: я не могу пренебрегать своими обязанностями!

— Не смеши меня, — фыркнула она. — Мы оба прекрасно знаем, что единственная твоя обязанность — получение колоссального, изощренно-дикого потока удовольствий при третировании беззащитных в условиях полной безнаказанности.

Закончив очередной акт скучной тирады, озлобленная Грейнджер гордо вздернула подбородок, прищурилась, сдула с лица сбившиеся пряди волос и медленно выдохнула.

— И все же данный пункт тебе придется вычеркнуть, — невозмутимо уведомил ее Драко, оборвав затянувшееся молчание.

К несчастью для некоторых книжных червей, убивать взглядом или превращать собеседников в лед не входит в число обязательных дисциплин среднестатистической магической школы.

Пусть даже ей этого, несомненно, мучительно хотелось.

— Отлично, — процедила Грейнджер сквозь стиснутые зубы, но едва он успел одарить ее победной улыбкой, добавила: — Вместо этого ты поклянешься не жаловаться Амбридж на Гарри и Рона при любом удобном случае.

Малфой нахмурился.

— Не могу поверить, что ты затеяла все это ради своих тупых дружков.

Вместо ответа она ткнула пальцем в чертов список.

● Скрыть конфликт, произошедший 23 ноября 1995 года на квиддичном поле. Обеспечить защиту Гарри Джеймсу Поттеру, всей гриффиндорской команде и их поклонникам. При необходимости взять на себя вину за неудавшуюся посадку.

— Грейнджер, мать твою, ты не могла бы, если тебя, конечно, не сильно затруднит, объяснить, какого дьявола я должен защищать этого бешеного очкарика, по вине которого оказался прикован к постели и едва не погиб? Именно из-за его идиотизма я больше не могу участвовать в тренировках!

Он продемонстрировал больную ногу. Впрочем, безжалостную грязнокровку это ни капельки не смутило:

— Во-первых, — она угрожающе поднялась с места и принялась расхаживать вокруг его кровати, натягивая и без того напряженные струны его нервной системы. Решив не поддаваться на провокации, Драко устало вздохнул, заведомо предвкушая долгий и занудный монолог. — Ты здесь не из-за Гарри, а исключительно по собственной вине. — Он вопросительно изогнул бровь, она непринужденно пожала плечами. — Это обыкновенное причинно-следственное умозаключение, — от звуков ее голоса разболелась голова. Впрочем, не исключено, что дело обстояло в травме. — Если бы ты таким подлым образом не забрал бы часы Гриффиндора, чтобы отработать новые, — она изобразила в воздухе кавычки, — приемы, никакой ссоры бы не произошло. Во-вторых, — она самодовольно загнула еще один палец. — С метлы свалилась твоя тайная личность, имеющая, мягко говоря, серьезные спортивные проблемы, так что ответственность за этот инцидент целиком и полностью лежит на тебе. И, наконец, в-третьих, — последовала короткая пауза. — Не драматизируй. К твоему сведению, я слышала, как мадам Помфри обещала выписать тебя завтра. Кто знает, может она бы сделала это уже сейчас, не будь ты таким нытиком.

— Да как ты смеешь?! — взорвался Малфой, пытаясь вспомнить был ли в треклятом списке пункт насчет оскорблений в адрес составителя. К счастью, не было. — Поганая грязнокровка!

— Поганая грязнокровка, — передразнила его Грейнджер. — Неужели придумать нечто новое, менее глупое и чуть более обоснованное выше твоих сил? Может, мне следует напомнить, что случится, если ты вздумаешь отказаться от условий соглашения? Неужели хочешь публично признаться в своей… проблеме и довериться квалифицированным специалистам?

Сучка.

Дрожа от переполнявшей ярости, Драко потянулся к волшебной палочке, вспомнил нужное заклинание, чтобы поставить подпись под долбаным списком. После чего Грейнджер, самодовольно усмехнувшись, выхватила бумажку из его рук и пересела обратно на кровать, поглаживая уродливого кота, все это время тихо выжидавшего у изголовья, подобно затаившемуся тигру.

Но, очевидно, ласка наскучила мохнатому созданию, потому что оно, недовольно мяукнув, вырвалось из-под контроля докучливой хозяйки, затем без какого-либо разрешения запрыгнуло на его постель. Драко попытался отмахнуться здоровой ногой, но тогда невоспитанная тварь приземлилась ему на живот.

— Грейнджер, немедленно убери от меня эту блохастую мерзость!

— Не трогай его, Живоглот, — она закатила глаза. — Заразишься бешенством.

— Ты назвала кота Живоглотом? — скривился Малфой, пропустив бесчестную атаку, из-за чего кот лизнул его в лицо, заставив простонать: — Отвратительно…

Но, к счастью, в дверях лазарета показался спасительный силуэт миссис Норрис, побудивший грейнджеровского кота остановиться, принюхаться, приглядеться, и, напоследок взмахнув лохматым хвостом, вскочить немалым весом на больную ногу Драко, спрыгнуть на пол и умчаться следом за кошкой Филча.

Однако вздохнуть с облегчением времени не хватило, так как место кота заняли еще более неразумные твари, а если точнее: Потти и Уизел. И если до этого Малфой в худшем сне вообразить не мог нечто в той же мере ужасное, жуткое, как целая ночь, проведенная в незавидном обществе грязнокровки Грейнджер, теперь, оценив по достоинству возникшую перспективу разделить утро с ее ничтожными дружками, осознал, как горько, тяжко ошибался. Поглащенный печальными наблюдениями, он даже не успел позвать Помфри, чтобы та быстро выставила всю эту шумную компанию прочь из лазарета, между тем Уизли с необоснованной уверенностью опустился на кровать Грейнджер, с до омерзения жалостливой миной разглядывая ее руку.

— Как ты себя чувствуешь, Гермиона? — заговорил он приторно-взволнованным голосом. — Сильно болит?

— Помфри заверила, что нет никаких видимых причин для беспокойства. Кость уже срослась, мышцы не растянуты. Смотри, — подтверждая свою поразительную живучесть, она пошевелила забинтованным запястьем. — Чувствую себя прекрасно!

— Какая жалость… — тихо проворчал Малфой.

О чем сразу же пожалел: внимание собравшихся сразу переключилось в его сторону, Поттер угрожающе нахмурился.

— Бедняжка, — сочувственно протянул рыжий нищеброд и зачем-то погладил Грейнджер по голове, будто неожиданно спутал ее со своим домашним животным. — Тебе пришлось ночевать по соседству с ядовитыми, злобными змеями…

— Минус… — начал Драко.

— Не волнуйся, Рон, — вмешалась нахальная грязнокровка. — Змеи были слишком заняты собственными проблемами со здоровьем, — она сделала многозначительный акцент на слове «проблемы» и незаметно покрутила у виска пальцем. — У них не осталось времени, чтобы брызгать ядом. Верно, Малфой?

Он счел ниже своего достоинства отвечать на столь грубую провокацию и, скрипнув зубами, попытался отвернуться. Получилось так себе. Забинтованная нога привязана к подвесной конструкции сковывающей все тело, из-за чего развернуться, не оказавшись на полу, виделось невозможным. Оставалось одно: закрыть глаза, заткнуть уши и представить себя далеко-далеко от всей этой смехотворно-нелепой, неправдоподобно-идеалистической сцены дружеского участия.

Мерзкие гриффиндорцы…

Интересно, куда делась его группа поддержки, когда она так нужна? Где носит ворчливого Блейза, Пэнси с ее странной губной помадой? Почему, в конце концов, не явились Крэбб и Гойл? Можно подумать, у них есть дела поважнее, чем развлекать своего лидера, пожертвовавшего пятью годами и психическим здоровьем, чтобы воплотить в жизнь все их самые смелые, честолюбивые мечты.

Неблагодарные ублюдки…

Вдруг дверь распахнулась вновь. Гадая, кто из его вероломных соратников все же решил исполнить свой священный долг, Малфой с любопытством раскрыл глаза и увидел в проеме безвкусное розовое пятно. Пожалуй, обойти весь мир, невозможно отыскать кого-то настолько же смелого, чтобы носить одежду подобной расцветки. День ото дня. С идеально-непринужденным видом. Круглый год.

— Какая удачная встреча! — воскликнула Долорес притворно-сладким голоском, от которого в помещении стремительно падала температура и вздрагивали самые отчаянные нарушители порядка. К тихой радости Драко, на этот раз поежился Бесстрашный-Спаситель-Всех-Обездоленных-Он-Же-Гребаный-Поттер. — Как раз собиралась вызвать вас всех в мой кабинет для доверительной беседы!

— Удачная, да… — пробормотал Поттер, поправив очки.

— Не то слово… — поддержал его Уизли.

Амбридж предпочла проигнорировать жалких неудачников и направилась в сторону Драко:

— Мистер Малфой! — пропела она мелодичным голосом. — Как вы себя чувствуете, мой дорогой? Мадам Помфри сообщила мне, как тяжко вам пришлось после неприятного инцидента на тренировке. Уверяю, виновники понесут наказание по всей строгости наших новых декретов!

Она коротко, но в то же время грозно посмотрела в сторону притихших гриффиндорцев.

— Благодарю за беспокойство, — произнес Малфой с довольной улыбкой. — Кстати об этом…

Но улыбка столь же быстро сползла с его губ, стоило наткнуться на предостерегающий взгляд Грейнджер, где ясно читался весь список требований заключенного договора, а также угроза, нависшая над его головой в виде однообразно-скучных палат больницы святого Мунго.

Чертова Грейнджер.

— Да, мистер Малфой? — подстрекающе кивнула Долорес. — Прошу вас, продолжайте, поведайте нам, что именно произошло на поле.

Власть перешла к напряженной, зловещей тишине, в течении которой Драко еще не раз обругал себя за столь поспешно заключенную сделку, пока в голове звучал мудрый голос отца и все его советы, относительно грамотно составленных соглашений и, самое важное, искусно продуманных лазеек. Только вот на этот раз их не нашлось, следовательно, приходилось к собственному стыду признать: гриффиндорка оказалась коварнее и хитрее. Как унизительно…

И почему все замерли в ожидании его слов именно сейчас, когда он даже не в силах насладиться собственным превосходством? Пожалуй, падать с астрономической башни было бы приятнее, чем выдавливать из себя эти ужасные, самооскорбительные слова:

— Я… упал… с метлы, — и расслышать облегченный выдох Грейнджер.

Уж лучше на тот свет…

— Об этом всем нам известно, — терпеливо заметила Амбридж. — Меня большие интересует, кто именно вас столкнул. Не могли бы вы проявить любезность, назвав имя правонарушителя?

— Меня не толкали, — еще неразборчивее ответил Драко, отведя взгляд в сторону. — Я не справился с управлением.

Улыбка на губах Амбридж потухла, словно нечаянно задутая свеча. Впрочем, лишь на несколько долгих секунд задумчивого, мрачного молчания. Затем вспыхнула вновь.

— Не справились с управлением? Вы должно быть шутите, — к всеобщей панике Долорес заливисто рассмеялась. — Вы — лучший ловец Хогвартса, — вызывающий выпад в сторону недовольного Поттера, — и не справились с управлением? — еще одна волна сатанического веселья. — Вижу, вы не утратили чувство юмора даже после такой тяжелой травмы. Весьма похвально, но…

— Это правда, — вмешалась Грейнджер и, лишенная всякого инстинкта самосохранения, продолжила: — Он свалился с метлы, приземлился на меня всем своим весом, из-за чего я сломала руку и получила множество ссадин по всему телу, — она продемонстрировала боевые трофеи, должно быть, позабыв, как минутами ранее уверяла наивных дружков в своей полной целостности и сохранности. Сам виноват. Надо было задушить коварную ведьму во сне… — Такое может случится даже с лучшими игроками! — не унималась поганая грязнокровка. — Даже Гарри иногда… — она призадумалась. — Нет, с Гарри подобного, конечно же, никогда не случалось, — махнула рукой. — К счастью, никто не пострадал.

— Благодарю за выраженное мнение, моя милая, однако, если меня не подводит память, я обращалась не к вам, — сахарно-прошипела Амбридж, вновь оборачиваясь в сторону Драко: — Вы уверены, что все так и было, мистер Малфой? Ведь вы бы не стали мне лгать, прикрывая истинных пре… правонарушителей.

— Ну что вы… — сдавленно пробормотал он, прощаясь с последним шансом на законную месть. — Я бы не посмел.

Она разочарованно вздохнула:

— Что ж, тогда мне остается пожелать вам скорейшего выздоровления. Ни о чем не беспокойтесь, я лично оповещу вашего отца о случившемся недоразумении.

— В этом нет необхо… — заволновался Драко.

— Я настаиваю, — твердо произнесла Амбридж, улыбнулась и ушла.

Мордредова мать.

Таким униженным и разбитым он еще никогда себя не чувствовал. Даже встреча с чокнутым гиппогрифом на третьем курсе имела менее болезненные последствия. К тому же за нее досталось вонючему великану. Что же он имел сейчас? Шокированно-растерянные лица Поттера и Уизли, смотревших на него, будто у него отросла вторая голова и позеленела кожа? Самодовольство осточертевшей грязнокровки? Уж лучше бы она опять разбила ему нос, чем все это…

Мрачно следя за ее дальнейшими действиями, Драко заметил, как она тянется к сумке с уже сложенными вещами и сразу оценил всю степень ее вероломного коварства. Наверняка ее выписали еще вчера, а весь последующий фарс с элементами манипуляций и шантажа тщательно планировался ради достижения собственных целей.

Сучка. Сучка. Сучка!

Но смеется тот, кто смеется последним. А когда он разберется со своей маленькой проблемой, паршивая грязнокровка сильно пожалеет.

Уж он-то об этом позаботится…

* * *

Этой ночью Гермиона была весьма собой довольна.

Вспомнить сложно, когда жизнь в Хогвартсе текла столь мирно и спокойно, как в ту первую неделю после ее выписки из лазарета. Растение Невилла (не тронутое никем, кроме законного владельца) цвело и пахло, заполняя чудесным ароматом гриффиндорскую гостиную; кабинет Амбридж пустовал, только блюдца с ее многочисленными любимыми кошками составляли директору компанию в одинокие, темные вечера; и даже баллы их факультета, наконец, прекратили склонятся к нулевой отметке.

Почти идеально. Почти…

И все-таки надоедливый червячок сомнения копошился в голове Гермионы, заставляя ее беспокойно ворочиться в постели. Думать. Анализировать. Размышлять. И так по замкнутому кругу. Ведь она не забыла: благодарить за временное затишье следует исключительно болезнь Малфоя. Болезнь необъяснимую, чрезвычайно редкую и загадочную. Настолько, что даже верные книги впервые на памяти Грейнджер начали подводить ее ожидания, количество же томов, посвященных психическим отклонениям магического характера, и вовсе — сплошное разочарование. Похоже, данная область знаний не пользовалась особой популярностью среди колдомедиков и научных исследователей. Факт весьма и весьма прискорбный, учитывая, что на месте Малфоя мог оказаться некто, достойный спасения.

Как бы там ни было, на данном этапе расследования Гермиона могла лишь назвать проблему своим именем, не зная ничего ни о ее первопричинах, ни о способах лечения. Если, конечно, таковые вообще имелись. С другой стороны, рассчитывать на то, что столь выгодное обстоятельство, как сумасшествие главного засранца всего Хогвартса, продлится до самого их выпуска, а сам тяжелобольной тем временем будет смиренно выполнять условия сделки — непозволительная роскошь.

А еще — наивность.

Уже сейчас заметно, с каким отчаянным рвением злобный психопат изучает всю соответствующую литературу, бессовестно узурпировав ее личную, единственную, незаменимую обитель тишины и покоя. Должен ведь быть предел его аморальному бесчинству? Тем не менее даже вечерние часы, когда находиться в коридорах простым смертным запрещалось под страхом кровавого амбриджова пера, подлое чудовище пользовалось особыми, но ничем не заслуженными привилегиями, а потому оставалось в библиотеке после отбоя, переворачивая вверх дном книжные полки.

Ужасно. Бесчеловечно. Непростительно. Настолько, что Гермиона вскочила с кровати, присела у письменного стола, потеряв всякий настрой на мирный сон. Шестое чувство подсказывало: осквернение трепетно любимой библиотеки — лишь начало. Худшее настигнет, когда демон, наконец, отыщет ответы.

Гермиона слишком хорошо знала подлую душу Малфоя, чтобы не приметить, с какой злобой и ненавистью блестят его серые глаза, стоит вниманию остановиться на ее скромной персоне. Либо его психическое расстройство заразно, либо она не зря опасается за собственную невредимость и подозревает объект своего безграничного презрения в том, что он специально натравил на нее плотоядную петунью, из-за которой она в очередной раз едва не лишилась руки. Слава Мерлину, Гарри вовремя заметил признаки враждебности и успел обезвредить ядовитый цветок прежде, чем тот пустил в ход острые как иголки зубы. Тогда, отвечая на свирепый взгляд Грейнджер, проклятый слизеринец ограничился пожатием плеч, словно намекая: в договоре не значилось ни единого пункта, запрещающего вредить ей лично. Но кто знает?

Не исключено, конечно, что ей почудилось, однако губы слизеринца слишком отчетливо шептали обещания скорой расправы.

Впрочем, и с этим можно было бы смириться. Ведь с того самого дня, как Гермиона узнала о мире волшебников, ее то и дело пытались убить. Тролли, огромные змеи, оборотни, озерный народ… То лишь короткий перечень неприятных встреч успешно пережитых ею. И уж точно она не собиралась сдаваться перед лицом столь ничтожного, трусливого таракана, возомнившего себя центром вселенной, как Драко Малфой.

Нет, Малфой бесспокоил ее не сильнее обычного. А вот Дориан…

Верно, Дориан.

Гермиона мрачно выдохнула, поигрывая пером. Записывая результаты бесконечных размышлений и глубокого анализа, она все-таки остановилась перед тем же препятствием, при встрече с которым могильный холод пробирал тело и кровь стыла в жилах.

Дориан. Дориан. Дориан.

Пройдись она острием пера по этим буквам еще раз, страница точно порвется, а ее захлестнут многочисленные вопросы к собственному рассудку. Потому что придумывать имена чужим личностям, даже при самых странных и необъяснимых обстоятельствах, — плохой признак.

И все-таки она это сделала. Исключительно ради собственного удобства, разумеется. Надо же хоть как-то именовать двойник дьявола? Это ложное олицетворение доброты, вежливости и истинно-слизеринского коварства, являющего миру красивое лицо, обманчиво-изысканные манеры, чтобы скрыть за прекрасным портретом — истинную сущность порочного зла. А в том, что потаенная личность Малфоя могла олицетворять собой только самое скверное, сомневаться не приходилось.

Мерлин… С этим нужно что-то делать. Срочно.

Гермиона решительно сдула со лба мешавшую прядь волос, стрельнула взглядом в сторону шкафа, где висела школьная форма и кивнула неожиданно зародившемуся плану.

Говорят, ночь сильно обостряет все чувства, переживания, из-за чего порой сложно оценить ситуацию здраво. И сейчас, в темную полночь, прокрадываясь к комнатам мальчиков, Гермиона как нельзя глубже уверилась в правдивости этих слов. Как еще можно было объяснить подобное безрассудство и игнорирование очевидных рисков, меньшим из которых, кстати, числится исключение из Хогвартса?

Впрочем, есть еще те, кто утверждают: «Цель оправдывает средства». Или, взять к примеру неофициальный девиз Гриффиндора: «Правила созданы, чтобы их нарушать». Возможно, не самое мудрое умозаключение, но…

Гермиона замерла перед нужной дверью, сглотнула, прежде чем осторожно проникнуть в спальню мальчиков, напоследок приказав писклявому голоску-разума внутри заткнуться. К счастью, все уже спали, Симус и вовсе храпел, как стая диких оборотней с проблемами дыхательных путей, так что ее несанкционированное вторжение осталось незамеченным. Оставалось только найти нужный предмет… Что оказалось непросто, учитывая в каком беспорядке жили ее сокурсники.

Но она точно помнила, что кровать Гарри находилась справа от Рона, а тот выбрал место поближе к окну…

«Ха!» — мысленно похвалила себя Грейнджер.

Затем обыскала шкаф, полки и сундук Гарри, почти отчаялась, пока, в конце концов, не нашла маленькую, неприглядную на вид сумку под кроватью.

— О нет! Нет-нет!

Неожиданно громкий в ночной тишине голос Рона заставил Гермиону подпрыгнуть. И больно удариться ногой о жесткий сундук.

— Не останавливайся! — молил во сне Рон. — Мерлин! Великий Мерлин…

Интересно, что ему снилось? Может, погоня с пауками?

— Да, да! Вот так! Еще… Еще немного…

Как странно… Его явно что-то тревожит.

— Дисинкубус, — прошептала Гермиона, помогая другу вырваться из ночных кошмаров. Однако вместо облегчения на его лице отразилось непонятное разочарование.

Как странно…

Но она успеет подумать об этом позже, а сейчас рука нащупала мантию-невидимку — первую часть ее ночного плана.

Живые картины, изображавшие волшебников древности, мирно похрапывали в запыленных рамах, лунный свет пробивался сквозь замерзшие заснеженные окна, а в тишине различалось разве только учащенное постукивание собственного сердца. Замок был погружен в царство сна, благодаря чему расстояние до библиотеки удалось преодолеть без лишнего шума и препятствий. Оставалось совсем ничего: добраться до запретной секции, входить куда без особого директорского разрешения грозило мучительными пытками, затем поискать книгу под защитным покровом ночи. Если потребуется, перевернуть вверх дном все имеющиеся полки и, в конце концов, во что бы то ни стало отыскать информацию о ахиллесовой пяте врага. Звучит даже проще, чем незаконная варка Оборотного зелья в заброшенном туалете в обществе плаксивого призрака. Сложно вообразить, что может пойти не так.

Однако оказавшись перед заветной темной решеткой, в сердце Грейнджер зашевелилось сомнение.

Почему? Как? Зачем? Ради чего она, Гермиона Джин Грейнджер, примерная ученица Хогвартса и ответственная староста своего факультета, бессовестно обокрала лучшего друга, нарушила полсотни школьных правил?

Безрассудно. Рискованно. Необъяснимо. И, в конце концов, глупо. Даже Гарри бы не стал так делать…

И все-таки… Поворачивать назад, когда половина пути пройдена — еще глупее. Поэтому Гермиона, собравшись духом, направила палочку на замочную скважину, почти прошептала нужное заклинание, как вдруг заметила: решетка приоткрыта. Следовательно, либо Филч забыл ее запереть, что маловероятно с учетом его профессиональной дотошности, либо запретная информация этой ночью понадобилась кому-то еще.

Не успела Грейнджер составить список возможных подозреваемых и отсортировать их по факультетам, как до слуха донесся посторонний, еле уловимый звук, заставивший подскочить на месте и с опаской оглянуться. Затем заметить за углом, между книжными полками, скользящую тень миссис Норрис.

Гермиона поспешно нырнула в запретную секцию и закрыла за собой дверь, прежде чем ее заметила вездесущая кошка. Вероятно, все дело в нагнетающей тьме и пугающей атмосфере, но на какую-то долю секунды Грейнджер поймала на себе враждебный взгляд миссис Норрис, будто любимица Филча видела нарушителей даже сквозь чары мантии-невидимки. Или же чуяла чужое присутствие особым животным инстинктом.

Как бы там ни было, медлить нельзя. Необходимо закончить начатое прежде, чем злосчастная кошка пожалуется хозяину, или еще хуже — проснется Гарри и обнаружит пропажу отцовской мантии.

Гермиона бегло оглядела имеющиеся разделы: «Непростительные заклятия», «Чудовищные проклятия», «Времена великой инквизиции», «Подлинные хроники Камелота», «Монстры из глубин подсознания», «Злейшие и Величайшие волшебники всех времен»… Не то. Совсем не то. «Необратимые зелья», «Все тайны магического мира от «А» до «Я», «Политика и предсказания на сотню лет»… Все не то.

Вздохнув, Гермиона перешла к последней полке. Здесь хранились книги, не вошедшие не в одну из категорий. Прикасаться к запыленным корешкам она не стала, прекрасно осознавая, что любой из ветхих томов способен наброситься на незванного читателя, забросать его вечными проклятиями или просто отцапать руку до костей.

Так Грейнджер наткнулась на пустующее место между третьим и пятым томом с интригующим названием: «Загадочные лабиринты магического разума». Интересно, кому еще приглянулась данная серия?

— Ищешь нечто конкретное?

Мужской голос обратил Гермиону в ледяную статую страха и раскаяния, а сердце сжалось до размеров загнанной в угол мыши, которую минутой раньше поймали с поличными при попытке съесть запретный сыр. И пока она пыталась отогнать из мыслей дурацкую ассоциацию, некто сорвал с нее мантию и задал новый вопрос:

— Может, я могу тебе чем-то помочь?

Этот голос…

Развернувшись, Гермиона ахнула, обнаружив перед собой Малфоя, скрестившего руки на груди, заинтересованно изогнувшего бровь и скривившего губы в улыбке. Ассоциация с мышью вмиг приобрели еще более мрачные тона.

— Не стоит, — нахмурилась она, инстинктивно принимая боевую стойку и одновременно пытаясь понять: с кем именно говорила. Малфой. Не-Малфой. Малфой. Или, все же, не Малфой? Так и с ума сойти можно… — Я и сама прекрасно ориентируюсь в библиотеке.

— Разумеется, — кивнул — это Гермиона знала точно — мерзавец. — Тебе даже не составило труда проникнуть в самое сердце запретных книжных архивов в глубокую, темную ночь. Ты очень дерзкая, Гермиона, ты знаешь?

Собственное имя из его уст звучало, как лучшая из возможных подсказок. И если с токсично-заносчивой версией хорька можно договориться, в крайнем случае — надавить, запугать, то как вести себя с ослепительно улыбчивым Дорианом, Грейнджер попросту не представляла. Поэтому решила перейти в наступление:

— Но я ведь здесь не одна нарушаю правила, — обвинительный прищур в его сторону. — И как ты меня вычислил, позволь поинтересоваться?

Дориан смотрел ей прямо в глаза две нескончаемо долгих секунды, прежде чем ответить:

— Твои духи, — заметив ее непонимание, он, улыбнувшись, объяснил: — У них очень запоминающийся аромат карамели и горького шоколада. Я заметил еще в тот день, когда ты провожала меня в больничное крыло.

Гермиона моргнула, вмиг растеряв все обвинительные речи и чувствуя, как непонятное смущение распространяется по щекам. К счастью, в комнате царила защитная темнота.

— Во что ты играешь? — спросила она возмущенно.

— Играю? — он приподнял бровь.

— Да, чего именно добиваешься?

Он ответил ей долгим, испытующим взглядом, отчего по спине пробежал странный холодок, словно стоящий перед ней точно угадывал ее мысли, тогда как сама Гермиона даже не представляла, с чем имеет дело. Слишком неприятно признавать, но Дориан пугал ее. А еще тревожил и поддразнивал, как сложная, запутанная, неразгаданная головоломка.

— Что если…

Но договорить он не успел. Со стороны входных дверей послышались гневные шаги, мелькнул свет приближающейся свечи, затем и знакомое ворчание:

— Худшая работа на свете… Ни минуты покоя ни днем ни вечером… Отвратительные детишки… Наглые… Испорченные… Никакого уважения к правилам и порядку…

Шаги стали громче. Совсем близко удалось разглядеть лужу света и скрюченный силуэт Филча.

— Интересно, кто решил погулять по запретной секции на этот раз? А, миссис Норрис?

Грейнджер с ужасом прикусила губу, осознавая, что до полного раскрытия ее отделяет всего несколько шагов. Но прежде чем это случилось, Дориан схватил ее за локоть и резко потянул за ближайший стеллаж, одновременно укрыв мантией-невидимкой. Ее непроизвольный визг утонул в его ладони, которой ей прикрыли рот. Весьма своевременно, нехотя признала про себя Гермиона, хмуро уставившись в ненавистное плечо.

— Кто здесь? — пропел Филч скрипучим голосом. — Кто здесь, моя прелесть?

Все происходило слишком стремительно. Гермиона успела сосчитать лишь до десяти, когда заметила в нескольких шагах от них миссис Норрис. Взгляд непроизвольно скользнул по Дориану, в попытке понять, разделяет ли он панику и что собирается предпринимать в целом. Несомненно, Малфой бы с радостью выдал ее Филчу, да и самому дьяволу, лживо оправдав собственное присутствие мнимым долгом перед школой и надуманными обязанностями. Что уж там. Он бы ни за что не осквернил свои чистые руки, коснувшись какой-то там грязнокровки.

Поэтому факт того, что Дориан, несмотря на их ужасное положение, оставался до невозможного хладнокровным, сдержанно-невозмутимым, казался еще более противоестественным. Самое же странное заключалось в том, что часть его спокойствия передалась и ей, благодаря чему она смогла выровнять учащенное сердцебиение и вернуть утраченное самообладание.

Почти. Потому что находиться так близко с незнакомцем, от которого можно ждать чего угодно, тягостно при любом раскладе. Особенном, когда он выглядит как самый ненавистный в мире, условно говоря, человек. А еще так приятно пахнет (раньше она как-то этого не замечала) сочными яблоками, щедро приправленными корицей.

Мысленно встряхнув себя за плечи, Гермиона напряглась, краем глаза подмечая, как рука Дориана тянется к волшебной палочке, направляет ее в сторону кошки. И шепчет что-то одними губами.

После чего миссис Норрис, визгливо прошипев, бросилась прочь из библиотеки, уведя за собой верного хозяина.

Наступившую тишину заполнил облегченный вздох и легкомысленное посвистывание.

— Пронесло, — прокомментировал Дориан. Его рука все еще мешала ей говорить, поэтому Грейнджер лишь нахмурилась. — Ах да, прошу прощения.

Он убрал ладонь, отошел на шаг, молчаливо наблюдая за ее реакцией, пока Гермиона все не могла осмыслить происходящее. Неудивительно, учитывая, что это были самые странные три минуты в ее жизни. Не исключено, что ущипнув себя, она обнаружит: все это просто дурной сон. В любом случае, она проглотила слова благодарности, рассудив, что здесь они совершенно неуместны. В конце концов, единственный виновник того, что она оказалась в подобном положении в столь поздний час — стоит перед ней.

Верно. Ей не за что его благодарить. Напротив, стоит как можно скорее выбраться из запретной секции, вернуться в надежную гриффиндорскую башню, нырнуть под защитное тепло одеяла, прихватив с собой Живоглота, и забыть обо всех ужасах пережитого дня. Точнее, ночи.

— Постой.

Его спокойный голос заставил ее остановиться, обернуться. Дориан подошел к ней и, никак не объясняя своих действий, протянул толстую книгу в потрепанной обложке.

«Загадочные лабиринты магического разума»: Том IV. «Блуждая по тропам рассудка и проблемы расщепленных личностей».

— Ты отдаешь ее мне? — растерялась Гермиона, крепче обхватывая ценную находку, как если бы опасалась, что в любой момент книгу могут выхватить прямо из рук. — Просто так?

Ведь должен иметься какой-то скрытый подвох. Пожалуй, она бы не удивилась, потребуй Дориан взамен ее душу.

Однако он лишь пожал плечами, бесхитростно вздохнул:

— Думаю, ты распорядишься ею лучше, чем он.

— Он?

— Уверен, ты и сама знаешь ответ.

— Но… — сдавленно начала Гермиона, вконец запутавшись в происходящем. Черт возьми, если бы за каждый вопрос, жужжащий у нее в голове в эту минуту, ей бы вручили галлеон, хватило бы на собственную библиотеку. И все-таки озвучила она лишь один единственный. Тот, что сам по себе сорвался с кончика языка, давно выжидая своего часа: — Кто ты?

— Я Драко. Драко Малфой, — беспечно улыбнулся он.

И ушел, оставив ее среди книг, вопросов и возрастающих подозрений.